Огню нужен кислород

      Ясные ночи в Мондштадте всегда поражали простой люд тем, как на небе зажигались первые, похожие на мириады тончайших золотых гвоздиков, звёзды. Они ярко пестрили своим спокойствием и тишиной, что невольно ты засмотришься на них, утонув в размышлениях о вечном. Конечно, вечное кончится под утро, вернув снова мирскую суету и самобытность, но пока длится ночь — можно позволить себе раствориться в ней, решаясь на то, что при свете солнца кажется невозможным. Не зря же ночь — время глупых мыслей и потрясающих идей, и где, как не в городе свободы, их было воплощать?       А вот самой свободе, точнее, её Богу, сегодня не хватало для счастья лишь ярких светил. Он с едва заметной улыбкой лёгкой поступью шествовал по почти пустым улочкам — большинство горожан разместились в верхней части города, вблизи собора Барбатоса, где лучше всего можно было наслаждаться видом. Сердце его трепетало от предвкушения, в душе пели бесчисленные птицы — и можно было петь о том, что радость эта была светлой и чистой. Ах, до чего город прекрасен: и приветливые люди, не обременённые тяжкими войнами, и дома с гостеприимными хозяевами, и чудесный бар с его не знающими себе равных винами. Кстати, о вине…       Дверь бара «Доля ангела» после одиннадцати в теории должна быть заперта сегодня, но на практике — нет, и об этом не знал никто, кроме двух человек, один из которых намеревался потревожить царящее там спокойствие скрипом двери. Хозяин заведения не спешил её менять. Уж больно ему нравилось, как та оповещает о приходе новых посетителей, да и в принципе никого не беспокоит, значит, нет повода для волнения, так? Конечно нет, да и кто на такое внимание обратит, когда все мысли потенциальных клиентов забиты вкушением спиртного.       Дилюк Рагнавидр, владелец заведения, сдув мешающий локон прочь с поля зрения, продолжил с бережностью протирать стеклянный кухоль. Крупная толстостенная посудина сверкала от блеска на фоне горящей свечи. Кружка была совершенно чистой. Монотонные, размеренные кругообразные движения рукой успокаивали Дилюка, вводили в некий транс. Никаких мыслей — одна стерильность и тишина. Только еле уловимый шум воздуха в легких да тиканье настенных часов.       До полуночи оставалось десять минут, и Дилюк словно предчувствовал, что настал час высших сил вторгнуться в его обитель. Вернув кухоль на его законное место, парень обошел стойку, уселся на высокий стул и просто позволил плечам, и спине расслабиться. Сделал он это не столько для того, чтобы прогнать усталость, сколько для её уравновешивания. Так он поступал всегда, когда ему приходилось выполнять двойную работу — ублажать гостей и вести финансовые дела. Сегодня день выдался таковым. С утра пораньше личный контроль финансовых отчетов, а уже к вечеру заказы, заказы, заказы. Работа есть работа, особенно та, что приносила немалые деньги. Да уж, ну и денёк… Именно поэтому Дилюк, слегка размякнув от ритуала, расслабился настолько, что не сразу услышал приближающиеся шаги снаружи. Да и как их услышишь, учитывая их обладателя, но на скрип не отреагировать уже было нельзя. А вот и высшие силы.       Дверь отворилась, а на пороге появился юноша невысокого роста. С виду хрупкий, но Дилюк знал, что этот малый смог бы кому угодно показать истинную мощь, скрывающуюся за этими добрыми глазами и невинной улыбкой. — Доброй ночи, мистер Дилюк. — Доброй.       Всё это было ни к чему, скорее просто элементарная вежливость. Но Венти любил актёрствовать. Выстраивать сцену, вести себя как обычно, словно просто так заглянул поздней ночью уже в закрытый бар, просто провести обычную беседу. Он прошёл к стойке, опираясь локтями и вздыхая словно устало. — Вы так рано закрылись сегодня. Разве бар не должен быть полон смеха и шума до самого утра? — Даже месту иногда нужно отдыхать, — Дилюк скрестил руки на груди, хмурясь. Венти так опирался на стойку, что это почти раздражало. Он явно не собирался сбрасывать амплуа наивного барда, желающего выпить. Хотя последнее явно было правдой — взгляд Венти блуждал по полкам с бутылками. — В том числе от таких, как ты. — Ну, не прогоняйте. Лучше налейте мне вашего лучшего вина, хозяин! — рука взлетела вверх в жесте слишком театральном и наигранном, чтобы воспринимать его как должное. Дилюк покачал головой недовольно. Эта нелепая игра начинала раздражать. — К чему весь этот официоз?       Венти в лице не поменялся. На нём всё та же лёгкая простодушная улыбка, но что-то неуловимо — для кого угодно, но не для Дилюка — металось в глазах. И когда бард неторопливо опустил руку, расслабившись, они не могли более оторвать взглядов друг от друга. Его холодные, карие, и другие — бирюзовые, в которых опасливо танцевали огоньки. — Ладно-ладно, только не раздражайся попусту. Я просто развлекаюсь, Дилюк — имя он тянул чуть дольше обычного, позволяя улыбке стать едва заметно шире, а у Дилюка только от этого одного действия начало тянуть низ живота и дыхание стало глубже. У Венти сегодня явно «то самое» настроение, игривость в голосе и во взгляде, и нервное, покалывающее предвкушение расползалось по телу крохотными мурашками.       Это далеко не первый раз, когда они встречались вот так. Даже далеко не первый с определённой целью. Всё начиналось тривиально и, если быть честным с собой, Дилюку до сих пор не было понятно, что Архонта могло заинтересовать в смертном. Венти нередко оставался в баре допоздна, развлекая публику, и также нередко стал оставаться после закрытия, когда Дилюк стоял за стойкой. Их вечера только первые два раза были полны лишь разговорами о былом, историями и мыслями, которыми они могли поделиться друг с другом. Очень скоро их взгляды стали задерживаться друг на друге дольше, паузы в диалогах становились откровеннее, а атмосфера — почти что на грани интимности. Никто из них это не начинал, оно просто началось само.       И продолжалось по сей день. — Ты выглядишь немного напряжённым. Всё в порядке? — движения Венти при должном желании могли быть совершенно беззвучными, Дилюк об этом прекрасно знал. Порой он двигался так совершенно неосознанно. Встать, сделать шаг, просто вести себя более осторожно — и он сразу растворяется в окружении, стоит лишь закрыть глаза. Но Дилюк не закрывал. Его чувство опасности как струна лиры натянута сильно, и как тут не напрягаться, когда в чистых глазах замечен хищный блеск. — Тебе стоит расслабиться. — А тебе — заиметь совесть не заявляться ко мне хотя бы в особо людные дни, — раздражение в голосе едва ли было наигранным. Дилюк и правда злился, как и прекрасно знал, что скоро злость эта сойдет на «нет». Бард оказался за спиной, вне поля зрения. Мягкие пальцы легли на плечи почти невесомо, но Дилюк все равно вздрогнул, и это почти стыдно из-за того, как Венти едва слышно усмехнулся на такую реакцию прямо в ухо. Он ничего такого не делал, кроме лёгких массирующих движений, прекрасно зная, насколько сильно Дилюка распаляла неторопливость. Словно изучил его всего, и от этого тревога лишь сильнее, то ли животный трепет смертного перед Богом, то ли так необходимый ему адреналин. — С тех пор, как монстров в округе стало меньше, Полуночный герой почти перестал появляться, верно? — он знал, куда давить. Слабые точки и нужды, потребность в хождении по краю, в эмоциях и ощущениях, что ранее приносил лишь пыл битвы — Дилюк сам ему всё раскрыл по тогда ещё не знанию, в чьи когти угодил. Святой? Ангел? Юный милый бард? Нет. Венти был самым настоящим драконом, и порождал в душе куда больше страха трепета и восхищения, чем никчемный Двалин.       Дилюк начал жадно, часто дышать ещё до того, как первая пуговица на его рубашке была расстегнута.       Пальцы Венти тоже двигались совсем беззвучно. Даже одежда почти не шуршала под ними, словно хитрый бард намеренно подавлял звуки, разносимые воздухом. Хотя, возможно, всему виной лёгкий шум в ушах от ускорившегося биения сердца. Дилюк даже почти не заметил, как пуговицы, одна за другой — все быстро и ловко были расстёгнуты. Венти проворачивал свой хитрый замысел — отвлекать и действовать максимально просто, и незаметно. Единственное чёткое, что смог уловить хозяин бара — это то, как проще ему стало дышать и как узел галстука ослаб. — Мне казалось, что Боги терпеливы, — всё ещё с недовольством в голосе попытался осадить мальчишку Дилюк, осознавая, как его в наглую раздевают. Уже не впервой, но поворчать — это такой ритуал, без него никуда. Иначе остатки чести ему молчания не простят. — Тут душновато, не так ли? Я подумал, что стоит избавиться от мешающего элемента одежды, — донеслось в правое ухо. Краем глаза Дилюк приметил, что его верх уложили с бережностью на стойку в сторонку. Бард в это время, разместившись поудобнее на соседнем стуле, продолжил круговыми движениями массировать широкие плечи мечника, изредка надавливая на лопатки. Тот сначала морщился, как от боли, потом затих и только время от времени издавал тихие блаженные выдохи. По его рукам прошла дрожь, но тело все еще удавалось держать неподвижно. Бард продолжал свое дело, улыбаясь чему-то своему.       Они оба не жаловали долгие прелюдии и пустые разговоры. В такие моменты все отходило на задний план, и каждый был занят анализом получаемых впечатлений. И этим хотелось насытиться сполна. — У тебя получается все лучше и лучше, — эта информация достигла мечника с опозданием. Дилюк успел окунуться с головой в собственную нирвану, действительно расслабиться. Он ощутил, как отяжелели ладони и лоб, как улыбка приподнялась в уголках губ. Осознание пришло не сразу. А когда дошло, испугало.       Рагнавидр никогда не умел расслабляться, разрешать телу полностью ощутить приятную истому. Он отказывался от подобных мелочей. Некогда. Работа на винокурне, поддержание спокойствия города — рыцари Фавониуса не справлялись со своими обязанностями, как и всегда — силы поддерживать здоровье. А вот с появлением Венти и его удивительно тонких, но сильных пальцев всё переменилось. Они шершавы от струн, в мелких шрамиках, но какую же магию они творили…       Бард старался не шуметь позади, и лишь скрип стула изредка прерывал тишину. Дилюк не слышал, но чувствовал спиной как сидящий позади придвинулся ближе. Настолько ближе, что на открытом участке кожи мечника ощутилось горячее, слегка сбитое дыхание. От этого по шее Дилюка толпой пробежались мурашки.       Венти улыбался, осознавая, какое влияние оказывал на своём боевом товарище, как уже без особого труда давал шанс хмурому мечнику с кусочком льда вместо сердца ощутить ласку.       Красные, напоминающие реки ярко красной крови, локоны оказались распущены как раз тогда, когда Дилюк с секунду пребывал в растерянности от резкой близости. На мгновение он почувствовал себя совсем обнажённым, пускай на нём все ещё оставалась рубашка и брюки. Если бы только Венти по-настоящему знал, как тот ненавидит распускать волосы при лишних свидетелях, показываться кому-то в таком виде. Если раньше это было чем-то обыденным и естественным, то сейчас — ни в коем случае. Тот образ давным-давно растоптан в грязь, исчерчен кровавыми подтеками и успешно предан забытию. Ныне этот «огонь» нуждался в строгом контроле. Да и, откровенно говоря, с распущенной длинной копной обременительно давать отпор незваным гостям. — Прости, — а Венти будто мысли прочитал. И произнес это так игриво.       Стоило ночному визитёру, запустив пятерню в шевелюру Дилюка, потянуть за неё, как тот, словно послушный мальчик, запрокинул голову. В мандариновом свете свечи стали видны мельтешащие огоньки любопытства в глазах Венти, его удовлетворённая ухмылка, так и говорящая — ветру законы не писаны. И если так пожелает, то дуновение запросто перерастет в ураган. Последнего стоило опасаться. Ветер крайне непредсказуем, ровным счетом, как и сам Анемо Архонт.       Они вдвоём сохраняли спокойствие, но оба знали, что это всё для вида. Венти теребил локон Дилюка, пока последний глубоко дышал, глядя в глаза, сверху. Он знал, что у него не так много времени, а у существа рядом его было в достатке, чтобы вытворять такое со смертным, и не сомневаться, а действовать. Венти опустился ниже, настолько, что губы мечника ощутили его дыхание. Неожиданно он усмехнулся, и усмешка эта не несла в себе ничего хорошего. — Нам пора, — бард отпустил из своей хватки багряные кудри, подскочил с небывалой легкостью к Дилюку с лицевой стороны и потянул того за галстук. Тот покачнулся, но сумел не упасть, и, пока он восстанавливал равновесие, бард потащил парня к ближайшему пустому столу. По лицу Рагнавидра прошла секундная судорога. Нет, он не должен был испытывать волнение, страх. Не должно быть чувства неправильности.       Неправильным для них не считалось то, что творилось за закрытой дверью, то как без сопротивления хозяин бара разместился спиной на деревянную поверхность. Глухой удар о деревяшку — Дилюк опустил голову на стол, приложив больше сил, чем стоило. Не больно. Даже не поморщился. Но вслед за этим раздался смешок. Как же хорошо, что хоть кому-то потешно. Кислое выражение лица в ответ на смех так и говорило: «тут тебе не цирк, хочешь посмеяться — топай куда-нибудь в Ордо Фавониус». — Займись делом, — прошипел Дилюк. — Понял-понял.       Веки Дилюка тяжело опустились, а тело приобрело былое треволнение. Позволить кому-то себя касаться вот так просто это что-то за рамки приличия выходящее. Почти неприятное. Дилюк никогда не вторгался в чье-то личное пространство и от других ожидал того же. Но сейчас он позволил этому случиться — зайти за линию, и ощущал это остро, и отчетливо.       Пальцы барда были повсюду. Или почти всюду, даже в те мгновения, когда он не шевелился. Они сновали по телу, будто путешествуя от шеи к груди, к пупку и бедру, и все это казалось ловушкой, попыткой застать его врасплох, из которой будет сложно выбраться. Сглотнув, Дилюк приоткрыл глаза. Его передергивало от неловкости и смущения, пускай он и тщательно скрывал это за тонкой линией губ. Когда наваждение исчезло, он ещё некоторое время лежал неподвижно, обдумывая случившееся. Жаль, что остальные участники процесса не собирались ждать. Тело жаждало вновь ощущений от лёгких пальцев, даже сквозь одежду, а улыбка Венти становилась все шире и шире.       На Дилюке ещё оставались с намотанными вокруг талии ремнями штаны, и это действительно было неприятно. А как было бы хорошо ослабить их хватку. Дилюк даже не заметил, как это сделали за него, и тяжесть от ремней ушла. Грудь волнительно вздымалась, пальцы рук, лежащие по обе стороны от тела, то сжимались, то разжимались. Кровь приливала к голове, мешая собраться с мыслями. Он до сих пор не привык к таким развлечениям на ночь. — Словно в первый раз, да? Не волнуйся, я проведу все по высшему разряду, так что клиент останется довольным обслуживанием. — Для Архонта ты много говоришь. — Я же бард. Словоохотливость — это моя прерогатива, но ты прав, — и в который раз засмеялся, — нам нужно поскорее начать, ведь чьё-то терпение вот-вот лопнет, как шарик.       Дилюк издал глухой гортанный звук, предвещающий колоссальные проблемы для крохотного Венти, если не прикроет свой шальной рот, что последний и сделал, но только потому что злой Дилюк не поспособствует задуманному. Пришлось помалкивать, вернуться к первоначальному плану — довести огненную капельку до неконтролируемого пожара.       Штаны приспустились вместе с нижним бельём, заставляя их хозяина поёжиться от пугающей прохлады. В баре же окна закрыты, ветерку неоткуда взяться. Дилюк вздрогнул, когда ногти барда с нажимом прошлись по обнажённой коже у самого паха. Он втянул в себя воздух, прекрасно зная, что будет дальше. Хотел что-то сказать, но вместо этого облизал губы и прикрыл глаза. Дилюк удивился, чувствуя нарастающее желание. Оно разгоралось по всему телу, будто Венти подсадил его на всё то, что они творят, прямо как на наркотик. Или это иллюзия, вызванная собственной фантазией? Или игра воображения? Мечник расставил ноги пошире, напрягся и погрузился в поток беспокойства, вызванного ласками барда.       Венти уже не медлил, не растягивал удовольствие, потому как сам утратил терпение. Барды не любят ждать, догадался Дилюк. Бардам не нужны ответы. Им нужна игра, по крайне мере этому точно. Ему нужен азарт, алкоголь, эмоции. И пока Дилюк лежал, собирая оставшиеся кусочки сознания, Венти решил ускориться. Чужие пальцы накрыли полустоячий член и провели несколько раз по всей его длине, большим пальцем задерживаясь на головке. Рагнавидр мог только почувствовать, что тело его растворилось, утекло в напоенный карамельными морозными нотами воздух — и вместе с ним потонуло восприятие этого мира. Да что же творил этот чёртов Архонт?       Дилюк дрожал, кривился в лице, путаясь в мыслях и ощущениях, в нежности и силе чужих мягких рук, и тонких пальцев, беспрерывно ласкающих чувствительные участки кожи. Бард облизнулся, медленно и монотонно двигая рукой, явно дразня, пока вторая скользила по бедрам, животу, груди. Затем он надавил пальцами на головку, с которой выступило пару капель вязкой смазки. Дилюк на это задергался и начал бормотать нечто неразборчивое. По его коже стали стекать капли пота, а с губ сорвался нервный прерывистый стон. Это был первый реальный звук за все время, который долетел до чуткого слуха Венти. Слишком быстро. Он убрал руку и с досадой посмотрел на свою ладонь, перепачканной в смазке. Спустил её ниже, касаясь мошонки. Лежащий на столе попытался что-то сказать, но из его горла вырвался лишь тихий хриплый звук, прерванный стоном, когда Венти достаточно грубо сжал основание члена. Дилюк спрятал лицо в изгибе локтя.       Обнажать свои чувства наружу так сложно, так непросто. Непросто вот так лежать на столе собственного бара, раздвинув ноги как последняя демимонденка, но ведь это Архонт. Это любезный бог свободы, готовый принять любые грехи и простить, закрыть глаза, помочь, успокоить душу. Ему можно доверять. Он и сам выведает любые грязные секреты, а если нет, то за выпивкой так точно. Этого пьяницу никто не перепьет. Сегодня же, к счастью или нет, Анемо Архонт был рассудителен, держал голову холодной. Посему действия совершал осознанно. — Аль покажет принцесса незримой красоты личико? — прощебетал Венти, скидывая свободной рукой накидку и головной убор. Вторая вернулась к привычной ласке. — Прекрати… Паясничать, — дрожащим голосом выдавил Дилюк. Он чуть ли не всхлипывал каждый раз, когда Венти задерживался на головке, пальцами размазывая выступающую смазку по всей длине ствола.       Размеренное движение руки иногда сбивалось с темпа, беря то быстрее, то медленнее, будто вынуждая мечника измученно стонать. Венти нравились эти звуки, они красиво ложились в общую картинку: за холодным человеком скрывалось бушующее пламя. Таким пламенем сейчас пылал Дилюк. Лоб, как и шея, были мокрыми от пота. Грудь тяжко вздымалась в такт руке. Воздух давным-давно превратился в душнотворное нечто, приходилось глотать его пересохшим ртом. Венти стало немного жаль, но виду он не подал. В конце концов, это то, ради чего они тут и собрались.       Свободная рука Архонта перешла от живота к груди мечника, нажимая ощутимо, из-за чего лежащий выдал из себя глухое «мгх». Он открыл глаза и попытался встретиться взглядом с бардом. Одного взгляда хватило — Дилюк был близок к разрядке, хотя они недавно начали. Венти кивнул, замедлив движения настолько, что Дилюк разочарованно выдохнул. Он заметно напрягся, а страх пополз по телу, сковывая его, не давая возможности двинуться. Да что же это словно в первый раз! Разозлившись на себя, Дилюк попытался издать хоть какой-нибудь звук, но получилось только тихое сипение. Венти на это усмехнулся азартно и почти недобро.       Открытая шея Дилюка манила к себе. Усыпанная бусинками пота, с разгоряченной кожей, под которой нервно дёргался кадык. За это «спасибо» стоило говорить Архонту напрямую. Раздувать угли он умел лучше всего, как и обуздать дикое пламя. От осознания этого у Венти скрутилось что-то тяжелое внутри. О да. Это то самое чувство, находящее выход столь редко, и такое манящее и приятное. Свобода и контроль, освобождение от всех оков и подчинение… И самый древний, инстинктивный, животный страх. Ядерная и прекрасная смесь.       Венти уперся одним коленом о стол как раз между ног мечника, скользнув рукой выше. Пальцы с нежностью огладили шею, провели самыми кончиками от основания к подбородку, по кадыку и выступающим венкам, словно Венти пытался успокоить и расслабить, но куда там. Дилюк весь замер, когда ладонь медленно обхватила шею под подбородком. Он был на грани того, чтобы всё это прекратить, чтобы сорваться, подскочить со стола, и знал, что если сделает это — Венти никак не будет препятствовать. Но на этой грани он был каждый чёртов раз. И никогда не переступал её.       Рука сжималась постепенно, заставляя Дилюка всё больше ускорять дыхание, боясь остаться совсем без него. Руки подрагивали, то и дело приподнимались, то опускались вновь. Венти же наблюдал за этим внимательно и с интересом, ловя взглядом каждое движение, каждый вздох Дилюка, каждую искру в глазах. Сам мечник не видел перед собой ничего кроме цветной пелены.       Одной руки вполне хватало — в них было много силы, несмотря на вид. Совсем скоро Дилюк едва мог протолкнуть в себя совсем немного воздуха, отчего дышал широко раскрыв рот, сипло и жалобно. Свободная рука Венти в этот момент вернулась к дрожащему телу, провела нежно по груди, крепким мышцам, с нажимом дошла до живота. Венти и сам дышал с трудом, но сохранял холодную голову, чтобы идеально контролировать происходящее.       Он чувствовал дыхание Дилюка, каждый слабый, с трудом добытый вздох, и кому как не ему знать, когда следует остановиться. Рука сжималась то сильнее, перекрывая доступ к кислороду полностью и вынуждая Дилюка пальцами впиваться в столешницу, то ослабляла хватку, когда сознание уже почти уплывало от мечника. Венти держал его на тонкой грани, на сознательно-бессознательном, и от кислородного голодания адреналин играл на полную, а тело оставалось всё таким не напряжённым. Когда рука добралась до члена, ни капли не потерявшего свою твердость, Венти позволил Дилюку вдохнуть чуть больше, и тот хрипло, с трудом застонал. Попытался что-то сказать, но вновь был лишен возможности дышать, и наконец вздернул руку, цепляясь ею за запястье Венти. — Ккх… ххах…       У Венти тоже от такого зрелища вырвался тихий стон. Он склонился к парню, почти к самым губам, сбито дыша в приоткрытый рот, будто издеваясь. Ближе, ещё ближе к краю. Рука сжалась сильнее, игнорируя хватку Дилюка. — Огню нужен кислород, да, Дилюк? Огонь без него не может… Ты так сильно в этом нуждаешься, — он издевательски шептал сладкие слова, а мечник едва различал смысл. Он хрипел, закатывая глаза, когда тело начинало слабеть, а затем снова вздрогнул от интенсивной ласки. На глазах выступили слёзы от невозможности получить заветный кислород. Ногти царапали чужое запястье, и с лёгким разочарованием Венти резко разжал пальцы, одновременно с этим начиная активно двигать рукой на истекающей смазкой члене.       От резкого вдоха Дилюк закашлялся, но тут же удовольствие ворвалось в его тело, ворвалось в животе, и кашель мешался с громким стоном и попытками вдохнуть. Его дёргало и трясло от спазмов, и жара во всём теле, пока сперма укрывала руку Венти. Тот отстраненно наблюдал, тоже пребывая в странной неге. Приносить удовольствие другим ему нравилось куда больше, чем получать самому. Особенно такое яркое и острое. Опасное — во всех смыслах.       Руки и ноги затекли просто ужасно, хотя, казалось бы, Дилюк почти не шевелился. Он с трудом повернулся на бок, всё стараясь отдышаться. Жадно и часто втягивал воздух, стараясь насытиться. Он не желал сейчас смотреть на барда, что с ухмылкой разглядывал последствия своих проделок. Его чистая одежда теперь нуждалась в чистке. Много белесой жидкости оказалось на корсетном поясе, на шортах. Пострадали и чулки. Не велика беда. Это ничто, по сравнению с тем, что Архонт смог заполучить сегодня.       И пока хозяин бара приходил в себя, откашливаясь и валяясь перепачканным в сперме на столе, гость бара решил сам немного похозяйничать. Взмыв так же легко и непринужденно, как до начала этого события, он поспешил за барную стойку. После хорошего процесса организм желал немного алкоголя, а любезный Дилюк, кажется, не собирался возражать. Венти заулыбался, притягивая к груди бутылку прекрасного виноградного напитка. Пожалуй, это вино будет в самый раз.       Поглядывая одним глазом за барной стойкой, убитый фигурально Дилюк приходил в себя, делал глубокие выдохи и вдохи, восстанавливал привычный баланс сознания в голове. С каждой новой попыткой удавалось всё лучше. Если они так продолжат, то у кого-то выработается отменная способность подолгу задерживать дыхание, ну или же кое-кто ненароком станет преступником. Жаль, что сэр Кэйа не сдержится и пошутит по этому поводу, но в таком случае мертвому Дилюку будет добавить нечего. Ему самому было бы весело, несмотря на… А, впрочем, неважно. Мертвым нет дела до живых, как и богам до смертных, да ведь? — Присоединяйся! За счёт заведения! — пролепетал довольный собой Венти, как раз в тот момент разливая вино в бокал. Дилюк поспешил натянуть нижнее белье и штаны, встать со стола. Ноги ощутили небывалую тяжесть. Опустившись тяжко на стол обратно, парень с укором глянул на гостя за его нахальность. Ещё бы с ногами на барную стойку залез, ну что за бескультурье?       Венти засмеялся, разместившись поудобнее на стойке. Сразу после их проказы можно было немного выпить, потерпеть раздраженный взгляд и затем покинуть здание, пока никто не видел. Скрытность наше всё. — Надо признаться, ты делаешь успехи, — уже явно опьяневшим голосом дал свою оценку Венти на третьей бутылке. — Вот как? Ценный, значит, экземпляр, — они вдвоем сидели напротив друг друга и пили: Венти вино, Дилюк сок. Оба уставшие, но каждый довольный по-своему. Бард задорно качал ногами в воздухе, всем видом показывая своё удовлетворение. Рагнавидр бессильно глотал сок, смачивая пересохшее горло. — Какая честь. — Отменная работа, — а рука уже успела потянуться за новой бутылкой, но взгляд собеседника пригвоздил намерения к самому столу. Ему будто говорили: «Ещё одна бутылка и сам будешь платить за это, сударь». С секунду подумав, Венти залпом допил вино и, поднявшись из-за стола, с некоторой суетливостью полез в карман. Нужной суммы у него не оказалось, и он стал на ходу придумывать, как выкрутиться. За его спиной тем временем донёсся полного разочарования вздох. Подождав немного, он обернулся и увидел, что спонсор его алкогольного трипа глядел на него во все глаза. — Упс, прости. Пусть и за счёт заведения, но как же чаевые? — Ты, должно быть, шутишь? — Ну ты это, встретишь как-нибудь Путешественника, то обязательно обратись к нему за… — Успокойся. Я не потребую с тебя оплаты и чаевых, а теперь изволь исчезнуть с моего бара, — явный призыв пойти прочь. Дилюк желал поскорее вернуться домой, окунуться по-быстрому в воде, а после лечь спать. Повторять гостю не пришлось. — Мы еще увидимся, мастер Дилюк. Пускай Барбатос хранит ваши сны, — Венти театрально поклонился и, подхватив сброшенные ранее элементы одежды, в несколько прыжков растворился в темноте за дверью, не позабыв ею скрипнуть.       Дилюк закрыл глаза и облегченно вздохнул. Наступили мгновения привычного спокойствия и тишины. Ну и вечерок. Но такое и правда успокаивало — когда можно открыться кому-то, отпустить себя, пойти на то, о чём раньше бы и не подумал. Завтра он весь день проведет на винокурне, и дела придут в порядок. А сегодня… Сегодня можно было и отпустить себя. Ему не за что себя корить.       А в это время прыгающий с ноги на ногу Венти, подтанцовывая, вышагивал прочь из городка, туда, где ветра дули сильнее, а звезды виднее лучше всего. Туда, где никто не увидел бы тебя. Туда, где ты будешь думать — не знаешь, про что именно в алкогольном бреду, но думать всю ночь, а на утро просыпаться — и вспоминать. О том, что ночью вытворял с другом, которому, как оказалось, просто не хватало прежних острых эмоций и адреналина в крови, и которому так приятно было ощутить это вновь. Приятно и Венти — сводить чужие силы на ноль, заставлять чувствовать необходимость в себе любимом, в самой привычной вещи, в простом дыхании. А то, какую лёгкость они оба чувствовали после подобных встреч… Всё это того стоило.       Но правильно ли поступал Венти, правильно ли поступали они оба — он не знал. Зато знал наверняка — ясные ночи в Мондштадте поражали своей красотой.