Я призрак. Словно скучный однообразный надоедливый сон, желчью прожигающий твою нежную тонкую кожу. Я повторяюсь день за днём, отвратительно напоминая о худшем в человеке. Я — само разрушение, причина всех грехов человеческих; сущность моя наполнена бездной и опустошенностью. Я преступление. Я наказание. Я сам бог.
Противный окутывающий холод серых бетонных стен и полуразбитой крошащейся плитки овладел моим телом, продолжающим разлагаться и гнить. Чистое сознание так же скоротечно выливается из моих глаз, ушей и носа, как кровь, бесконечно струящаяся с синеватого запястья. — Уходите, — гул в ушах и непременно отозвавшаяся боль, исходящая из самовольно растерзанных жилок руки, знатно давили, отчего мне ощущалось головокружение, сопровождающееся отвратительным чувством приближающегося обморока, — сам справлюсь. Негодование пришедшего Отца Вернера, крайне дотошного мужчины средних лет с чёрными жидкими волосами, аккуратно убранными в низких хвост, я заметил тотчас, однако мнение его по поводу случившегося меня отродясь не волновало, а потому я, опираясь на полуосыпанную стену, медленно подошёл к церковному служителю и закрыл дверь изнутри на защелку. В мыслях я прогонял моменты последней службы, события этого вечера, вспоминал детство. Я вновь согрешил, отчего искренне каялся перед богом; дух божий живёт во мне, если кто разорит храм божий, того покарает бог, ибо храм божий свят, а этот храм — я.«Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас святаго духа, которого имеете вы от бога, и вы не свои?»
«Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте бога и в телах ваших и в душах ваших которые суть божии.»
Суть моей, несомненно, очерненной грехами души, я связал с вечным преклонением перед богом. Обязательство вечно третировать свои поступки в попытках окончательного покаяния многим показалось бы бессмыслицей, несоразмерной глупостью для бывшего уважаемого музыканта и писателя. Но я, как и все мы, далеко не могу быть идеальным во всех своих проявлениях, потому как лишь бог способен к сему, а мы, ныне согрешивший род человеческий, можем лишь стремиться к преобладанию благости и святости. Причиной членовредительства стало не что иное, как очередная попытка обуздать собственное тело, не поддаться соблазну своему, что, к сожалению, вышло из мыслей моих только с алой кровью. Но даже этого в конечном итоге оказалось недостаточно. Моя слабость, моя трусость. Я провалился в пучину бессознательной ненависти к себе и своему телу, к своим желаниям и позывам, разрывающим мою плоть изнутри. Внутреннее кровотечение из несбывшихся надежд и неисполненных желаний — вот он я. Я, способный лишь на вымаливание грехов. Я, предавший лик Божий и заповеди Его. Я, полностью уничтоженных своей же жгучей похотью и вожделением, однако все ещё в погоне за чем-то святым и благородным.Я устал.