Без камер

                    Съёмки завершились, и павильон медленно начал пустеть. Один за другим гасли софиты, собиралось оборудование, расходились статисты и съёмочная группа. Чан Ук едва дождался заветного «На сегодня закончили. Всем спасибо». Со всеми попрощаться, каждому улыбнуться и, только оставшись в гримёрке, выдохнуть, прислонившись к двери. Ему было стыдно. Казалось, этот стыд с лёгкостью мог считать любой, кто стоял рядом, особенно — Джи Хён. Может, остальным было не так заметно, может, кто-то решил, что затянувшийся поцелуй — просьба режиссёра — проще выбрать и смонтировать. Но Джи Хён точно почувствовала, когда он увлёкся настолько, что позволил себе… Даже вспоминать было стыдно! Чан Ук замычал и запустил руки в волосы. Вырвать бы вместе с ними все мысли из головы. Что вообще на него нашло, ведь всё так хорошо шло!       Он всегда с трудом сходился с незнакомыми людьми. Не мог так, сходу, хотя профессия обязывает. Привыкал постепенно, хоть и не подавал вида. С Джи Хён всё пошло не так с самого начала. Она заряжала позитивом и уверенностью всех вокруг, заставляла смеяться без остановки и постоянно подначивала на импровизацию. С ней было легко, и он попался. В какой-то момент во время обсуждения сценария что-то вспыхнуло внутри. Ослепительно белое, нежное. И эти ямочки, изгиб губ и веселье в глазах так приковали к себе взгляд, что она не выдержала, кашлянула смущённо, ткнула в плечо кулачком и пробормотала:       — Мы не эту сцену сейчас репетируем.       Тогда показалось, что это ерунда. «Химия между партнёрами — визитная карточка Чжи Чан Ука», разве не так? Он даже смог убедить себя в этом и верил. Вплоть до сегодняшнего дня. Обычная сцена с поцелуем, их уже было немало за время съёмок. Но когда он отстранился от неё, понял, что не хочет останавливаться. Хочет целовать её снова и снова, сминать мягкие губы своими, касаться губами, языком… Вот тут Чан Ук понял, что попал. Никаких поцелуев с языком контракт не предусматривал, обговаривалось отдельно каждое движение, которое уместно. Верх непрофессионализма. И стыд, сжигающий весь остаток дня. Благо, после той сцены осталась всего одна, иначе он точно провалился бы под землю.       Сердце грохотало о рёбра, щёки полыхали, сейчас Чан Ук готов был придушить себя собственными руками. Он тихонько стукнулся затылком о дверь, потом ещё раз, пытаясь успокоиться, поэтому не сразу понял, что с обратной стороны кто-то тихо, но настойчиво скребётся.       — Джи Хён? — он удивлённо смотрел на неё секунду, не меньше. Оглянувшись, она убедилась, что коридор пуст, и юркнула в гримёрку, плотно прикрыв за собой дверь.       — Ты… что-то случилось? — Чан Ук не страдал косноязычием, но сейчас слова царапали глотку, застревая в ней. Он глубоко вздохнул — она по-прежнему молчала. Только смотрела, не отрываясь, как-то требовательно, словно решаясь на что-то.       — Прости…       — Чан Ук…       Вырвалось одновременно. Чан Ук тряхнул головой, приглашая заговорить первой, но Джи Хён упрямо нахмурилась — сначала ты.       — Прости, что недопустимо повёл себя. — Стоило начать говорить, и голос зазвучал ровно и уверенно. — Я не должен был так целовать тебя и обещаю: больше такое не повторится. Не беспокойся. Но если ты решишь подать жалобу, я пойму. Тебе было некомфортно, а я заставил…       — Чан Ук, — внезапно перебила Джи Хён. — Вообще-то я пришла поговорить о другом… Точнее, об этом, но не так… Точнее… — Она смутилась, отвела взгляд и замолчала.       — Джи Хён? — Чан Ук склонил голову набок, совершенно растерявшись. Она сделала крохотный шажок навстречу, и он машинально отступил, прислонившись к столу, заставленном кремами и лосьонами.       — Я пришла сказать, — еле слышно заговорила Джи Хён, — что если этот поцелуй, если то, как ты меня целовал, было не случайно… — Решительно посмотрев на его губы, она подняла глаза. — Если это было не случайно, и я действительно тебе нравлюсь… Поцелуй меня.       — Что? — опешил Чан Ук. — Ты сейчас… ты вообще… что ты говоришь?..       — Я неясно выражаюсь? — сказав главное, Джи Хён осмелела. Тряхнула волосами и с вызовом вскинула подбородок. — Если я тебе нравлюсь, поцелуй меня. — И добавила тише: — Пожалуйста.       Он всё ещё молчал, пытаясь переварить услышанное и поверить, что это правда. Молчание явно затянулось, и Джи Хён, прикусив губу, пробормотала:       — Прости. Я перегнула палку. Если захочешь пожаловаться на домогательство, я пойму.       Она резко развернулась, сделала было шаг к двери, но Чан Ук оказался быстрее — перехватил за запястье, потянул на себя, заставляя почти уткнуться носом в его грудь. Широкая ладонь легла на щёку, большой палец приподнял подбородок, и Джи Хён забыла, как дышать, утонув в чёрных, лихорадочно блестящих глазах. Как во сне она смотрела на его губы, которые медленно приближались. Хотелось оттянуть этот момент, поставить на паузу и насладиться каждым оттенком эмоций, фейерверком взорвавшихся в груди. Но глаза сами собой закрылись, стоило ему поцеловать её.       Нежный, осторожный поцелуй был знакомым и незнакомым одновременно. Словно они действительно впервые целовались, пробуя друг друга на вкус, изучая. Руки Джи Хён взметнулись вверх, зарылись в волосы — так, как она никогда не позволяла себе до этого. Чан Ук выдохнул в её рот и вдруг обнял, крепко притягивая к себе, углубляя поцелуй. Его язык скользнул внутрь, коснулся одной губы, потом другой, нашёл её язык, слегка потянул на себя. Ладонь легла на затылок, притягивая ближе, вторая провела по позвоночнику, от шеи до середины спины.       Влажные, жадные поцелуи лишали рассудка, заставляли лёгкие гореть от нехватки воздуха. Джи Хён пропускала мягкие пряди его волос между пальцев снова и снова, не в силах оторваться от его губ. Даже если бы Чан Ук захотел, не смог бы сейчас остановиться. Он пил её и не мог напиться, гладил спину, обжигая сквозь плотную ткань свитера, надетого прямо на платье из реквизита. Под коленями Джи Хён разливалась слабость, голова кружилась, сердце стучало где-то под горлом. Осторожно подхватив, ЧанУк повернул её и посадил на стол. Ладонь с глухим шлепком стукнулась о столешницу рядом с её бедром.       Джи Хён горела — под кожей пульсировала кровь, шумела в ушах. Или это было его дыхание, прерывистое, горячее? Она обхватила его ногами, стремясь стать ближе, обняла за плечи, коснулась шеи. Невесомые поглаживания кончиками пальцев — а его словно током ударило. Втянув в себя её нижнюю губу, Чан Ук остановился на миг и тут же рассыпал ворох поцелуев по скуле, прихватывая кожу губами. Дошёл до шеи и снова устремился обратно, не останавливаясь ни на миг, обжигая и обжигаясь сам.       Она прижалась к нему сильнее, чувствуя, как наливается, пульсирует его желание, упираясь между её ног, обжигая сквозь ткань брюк и платье. Задыхаясь, откинула голову, подставляя шею под многочисленные, стремительные поцелуи. Сама потянулась к нему, вдохнула его запах: кожи, табака и туалетной воды, сухой и терпкой. Вобрала губами мочку уха, потёрлась кончиком носа и жарко прошептала:       — Хочу тебя.       Чан Ук замер, чуть отстранился. С приоткрытых губ слетало рваное дыхание, расфокусированный взгляд не сразу принял осмысленное выражение. Каждый нерв, каждая клеточка тела протестовали против того, чтобы останавливаться, но он всё же спросил, не мог не спросить:       — Ты уверена? Здесь?       — Считаешь меня сумасшедшей? — Она коснулась его щеки, погладила припухшие от поцелуев губы. Он прихватил кончик её пальца, втянул в себя и тут же выпустил, слегка прикусив.       — Даже не знаю. — Хотел улыбнуться, но губы лишь дрогнули. Не сводя с него глаз, Джи Хён взяла его ладонь и опустила на своё колено. Медленно повела вверх, задирая платье его пальцами, и остановилась у края хлопкового белья. Там, между ног, пульсировало, низ живота сжимался в предвкушении — сотни бабочек разбивались друг о друга, трепеща крылышками. Джи Хён вдруг подалась вперёд, потянула его за затылок, принимаясь целовать, беззвучно моля, чтобы он коснулся её там, чтобы понял, как сильно она на самом деле его хочет. Чан Ук не двигался, только губы отвечали на поцелуй. Но вот длинные пальцы на обнажённой коже бедра дрогнули, чуть сжались и тут же отпустили, скользнули дальше, обводя кромку трусиков с крохотным кружевом.       Джи Хён двинула бёдрами, давая понять, что этого мало, и нырнула под пиджак, стаскивая его с плеч. Стоило ему упасть на пол, и Чан Ук понял, что, даже если вся съёмочная группа по очереди решит заглянуть в гримёрку, он не сможет остановиться. Пальцы нырнули под ткань, прошлись по влажной плоти, задевая клитор. Джи Хён тихо выдохнула, когда они скользнули внутрь, изучая, ища чувствительную точку. Руки дрожали, когда она начала расстёгивать пуговицы на его рубашке, мечтая скорее коснуться груди: ладонями, губами, языком.       Чан Ук зашипел, как кот, когда она начала целовать его. Прижал к себе, одной рукой пытаясь задрать её свитер. Джи Хён отвлеклась, чтобы помочь ему, и снова обняла, не в силах остановиться, гладя грудь, спину, живот, вслепую ища его губы. Движения пальцев внутри стали уверенней, дыхание участилось.       — Хочу тебя, — снова прошептала Джи Хён, рывками расстёгивая ремень на брюках. Их дыхание смешивалось, одинаково прерывистое, горячее. Чан Ук зарылся носом в её волосы, прошептал срывающимся голосом:       — С ума меня сводишь.       Потянул её трусики, позволяя соскользнуть на пол. Ладонь прошлась по ноге от щиколотки к колену, сминая кожу. Он подвинул её к себе и замер, вопросительно глядя, давая последний шанс передумать. Вместо ответа Джи Хён снова поцеловала его и приглушённо застонала в его рот, когда он наконец вошёл в неё.       Тело словно жило своей жизнью, подстраиваясь под чужой ритм, обвивая ногами. Джи Хён не руководила им, впиваясь в плечи Чан Ука, как в точку опоры в вихре, уносившем её сознание далеко-далеко. Его дыхание, порой срывавшееся на высокие ноты, ладони, оставлявшие ожоги на коже, губы, которые он непрерывно прикусывал, стараясь сдержаться, — она не знала, как выглядит со стороны, но наслаждалась каждой секундой, что смотрела на него. А он не мог оторваться, скользил взглядом по волосам, ярко-вспыхнувшему румянцу на щеках, изогнутой шее, груди, так и оставшейся скрытой под платьем.       Он не думал, где они, не думал о том, что в любой момент может кто-то войти — пусть даже в павильоне никого, кроме них, не осталось. Не думал ни о чём, кроме женщины, двигающейся в такт с ним, дышащей в такт, точно так же сошедшей с ума. Румянец с её щёк переместился на шею, глаза закатились, а с губ начали срываться тихие протяжные стоны. Чан Ук подхватил её под спину, прижал к груди, ускоряясь, не замечая, как падают на пол многочисленные тюбики, стоявшие на столе. Джи Хён впилась в его плечо губами, глуша рвущийся наружу крик, и задрожала всем телом. Чан Ук остановился, давая насладиться каждым мгновением, и лишь когда она затихла, задвигался резко, быстро, и стремительно вышел, излившись на её бедро.       Прижал к себе, обнял обеими руками, чувствуя, что ещё немного — и лёгкие разорвутся от нехватки кислорода. Джи Хён поцеловала его в шею, подняла голову и улыбнулась. Чан Ук нежно коснулся её губ своими, целуя с томительной медлительностью, а когда оторвался, потёрся кончиком носа о её нос.       — Не хочу, чтобы всё закончилось вот так, — прошептал, глядя в глаза. Влажные пряди облепили его лоб, и Джи Хён подняла руку, чтобы убрать их в стороны.       — Я тоже, — ответила тихо.       — Можно ли считать, что мы теперь пара? — его рука коснулась её затылка, слегка оттянула за волосы, вынуждая задрать голову и смотреть в глаза.       — А ты как думаешь? — Джи Хён улыбнулась, красноречиво посмотрела на его губы и облизнулась. Чан Ук не ответил. Перегнулся куда-то за её спину, достал несколько салфеток и вытер бедро. Потом опустил подол платья и вернул бельё и брюки на место.       — Выходные через два дня. Может, проведём их вместе? — спросил наконец, когда Джи Хён была готова сойти с ума от нетерпения.       — Это будет свидание?       — Да. Два дня в Пуссане. Я сниму нам номер. Хочешь? Если хочешь, два номера.       — Нет. — Джи Хён притянула его к себе, обняла за шею и выдохнула, прежде чем поцеловать:       — На будущее: я пью таблетки.