всегда прав?

Обычная. Новенькая совершенно обычная. Сжавшаяся до атома от давления незнакомых стен, лиц, воздуха. Идеальная жертва. Он ничуть не удивляется, когда на нее, вошедшую в класс, мгновенно обрушиваются стаей голодных гиен его одноклассники. Он знает этот механизм, как охотник знает устройство капкана, и с флегматичным равнодушием смотрит, как загнанный зверек приближается к ловушке. Неожиданный ответ прорезает воздух ударом кнута. Пустой капкан захлопывается, гиены ущемленно щелкают зубами. В оглушающей тишине девушка садится рядом с Кэнди, ловя ее восхищенный взгляд. Свой внезапно заинтересованный Дерек прячет в тетради, находя странное успокоение в том, что он не один сейчас так на нее смотрит. Новенькая — магнит для проблем. Они слипаются в огромный ком и грозят задавить ее насмерть, но она этого не видит. По школе плывут грязные слухи, и Дерек едва скрывает усталую издевку в тактичных фразах. В маленьком городе популярность оправдывает любые средства. Можно с натянутыми ухмылками жать руки при встрече, а потом, будто по расписанию, заманивать девочек на поляну в лесу, мастерски промывать мозги, словно вместо извилин там шахматная доска, а сама она - сладкий приз победителю. Все ради желанно-неизбежного "шаха и мата": чувства превосходства одного, ненавидящих взглядов другого, выкинутой, как надоевшей игрушки, девчонки. Ради новой партии. Звук пощечины эхом пульсирует на фоне белого шума. Щека Тернера цветет алым, в зеленых глазах непонимание липко-медленно прикрывается мерзким азартом. Блондинистый хвост обжигает плетью вторую щеку Майкла, и Сара вихрем вылетает из столовой. Губы Дерека, стоящего у входа, тянет непроизвольная ухмылка - видимо, Сара знает толк в шахматах. Сара кажется дружелюбной, но инициативы не проявляет. Они знакомы от силы неделю. Кэнди в больнице. Страх испил ее до капли, оставив после лишь бледную оболочку. Она дергается от каждого звука, и у Дерека внутри все переворачивается. Он взвешивает каждое слово и высчитывает погрешности до тысячных, лишь бы сохранить хрупкое спокойствие подруги. Сара брякает невпопад, выдержка Кэнди лопается с тихим всхлипом, ярости Дерека хватит на взрыв маленького городка. Когда порог палаты пройден, обвинения прошибают девушку навылет — он не стесняется в выражениях. Она отшатывается от него, в глазах искреннее непонимание и обида, но она не теряет лицо. Сара уходит с изнывающим Бобби проверять адрес какой-то там Писады Эйры, и Дерек уверен, что это пустая трата времени. На спине Сары сквозь одежду и повязки краснеют уродливые раны. Рядом с ней лежит до странного не изнывающий Бобби, которого только сегодня выписали после сотрясения. В его уши вливается беспощадный поток слов. О монастыре, колодце, упавшем ингаляторе и миссис Хилл. О реально существующей Писадейре, разорванном на части леснике, младенческих костях и крестике. Мозг протестующе гудит от напора новой информации, и он не хочет верить, но взгляд то и дело натыкается на одинаково-болезненный туман воспоминаний в их глазах - будто ночью их подними, на одном дыхании выложат все историю в обратном порядке. Ухмылка Дерека змеится упрямым скепсисом, но взгляд предательски выдает потерянность. Кэнди они ничего не говорят. Сара хороший друг. Они сидят всей компанией в обжитом домике лесника и играют в УНО. Дерек вида не подает, но карта не ложится с самого начала. Его проигрыш очевиден. Скоро это становится понятно всем, и он смиренно ждет свой приговор. Сара загадала поцелуй. Удивление пинком подкидывает брови вверх, в голове вопросы, которые непокорно срываются с языка. Она смеется: «Мы же дурачимся!», а сама смотрит до костей пронизывающе. Он прячет недоумение за хищной ухмылкой и подходит вплотную. Умещает руки на узкой вогнутости талии. Что-то говорит не к месту, смотрит в глаза и решительно целует. Мир внезапно взрывается. Есть только мягкие губы, туман в голове, их сбитое дыхание. Ее внезапная страсть распаляет его, и протяжный стон вибрирует на губах. Он срывается и резко вжимает ее в себя. Воздух истекает последними секундами из легких. Дерек отступает, силясь обуздать сбитое дыхание, и шлет внезапно ворвавшегося в реальность Бобби куда подальше. Он смотрит на нее вопросительно, чувствуя зарождающееся смущение, и все теперь необратимо делится на «до» и «после». Сара видит в людях только хорошее. Новенький Джон Холл липнет к Саре как банный лист. Короткие взгляды, бумажные розы, променады у ее дома. Дерек смотрит из окна класса на то, как девушка в доверчивой близости обрабатывает на его лице ссадины, и горечь отвращения кольцом давит горло. Джон определенно не так прост, и ему явно что-то нужно от Сары. Кулаки сжимаются сами собой. Хочется вырвать ее из наглых загребущих рук, но разве Дерек имеет на это право? Джон ее целует, Дерек в тихой ярости хочет придушить Сару (а Холла полноценно задушить), но молча садится на место, потому что прав у него все же нет. Джон никакой не Джон, а Вильям, и ему лет триста. Он безумно хохочет и методично пронзает пальцы детей выкраденной им у Сары иглой. Дерек бы самодовольно ухмыльнулся своей правоте, но он болтается тряпкой на дереве и в бессильной злобе расчленяет Холла взглядом. Положение безвыходное: он сам знает, что значит потерять мать — Вильям не отступит. Скрученная в бараний рог Сара тоже что-то понимает и в отчаянии начинает говорить. Слова-кинжалы со скрипом сдирают заскорузлую оболочку, и под облегченные вздохи взгляд болезненно трясущегося Джона осмысляется. Но Фавн предсказуемо просыпается слишком быстро, и начинается новый круг ада: бесконечные удары, лианы, олени, цветы. Джон остервенело бросается на прошлого хозяина. Они почти все без сознания, и смерть Фавна — чудо. А Джон-Вильям теперь ссохшийся старик с уставшими и раскаявшимися глазами. Он идет вглубь леса, и непрожитые года по песчинкам развеивают его по ветру. Дерек на грани обморока думает, что Сара, кажется, не просто видит в людях хорошее - она делает их лучше. Сара хрупкая. Дерек мягко садится рядом с ней на диван, зеленые глаза исследуют кричаще-спокойное лицо, а в ушах звенит ее тихая просьба приехать. Она вежливо благодарит его отца, забирающего ее внезапно осиротевшую к ним домой, и кажется прежней Сарой, но что-то темное безжалостно ломает ее изнутри. Оно поселяет обиду в выцветших серых глазах, прорезает усталую морщинку на лбу, негодующе сжимает бледные губы. Дерек украдкой бросает на нее внимательные взгляды днем и вслушивается в ее дыхание через стенку ночью, чтобы разбудить при кошмаре. В школе гиены вновь точат зубы, и он затыкает плюющегося ядом Стива подносом в лицо, разбивая тому губы. Сара пораженно выдает что-то обеспокоенно-укоризненное, но ее глаза становятся как раньше голубыми, и Дерек облегченно выдыхает, хотя и знает, что это ненадолго. Стул с немилосердным скрипом отъезжает от обеденного стола, Дерек стремительно удаляется из-под тяжелого взгляда отца. В коридоре его беспардонно заталкивают в гостевую комнату. Глаза Сары - твердые сапфиры, мерцающие обеспокоенностью. Дерек, беззащитный в своем удивлении, вяло пожимает плечами. Невысказанная обида на отца когтями скребется по горлу, но он быстро обрывает рвущийся наружу поток и переводит тему. Сара понимает. Она ловит его у двери и просит остаться под незатейливым предлогом. Узкость одноместной кровати сближает их лица до нескольких дюймов, но они умудряются даже раскинуть руки в стороны. Она говорит проникновенно-тихо, он нежно поглаживает пальцем ее ладонь. Слова магическим образом обнажают потаенные страхи, но вдвоем с ними справляться оказывается легче. За окном гремит салют, и их окутывает облако безмятежной семейной близости. Дерек рад, что Сара здесь, и ему очень хочется, чтобы так было всегда. Сара — его погибель. Удары сыпятся дробовой очередью до мельтешащих желтых пятен перед глазами. Подвешенное тело — натянутая тетива, звенящая от напряжения. Боль импульсивна в обжигающих вспышках, расплывающихся по всему телу ноющими пятнами. Боль перманентна в кровавой кляксе на отцовской спине, в испуганном взгляде Сары, в смехе Человека в маске. Злость кипит адской смолой, она течет красными каплями по шее, вырывается дерущими глотку криками, но он не дает ей выйти наружу. Дерек не чувствует своего истошно орущего тела, будто он снял его, как грязную одежду, оставаясь один на один с болью. Тонкая связь с реальностью — размытый силуэт. Бледная Сара подплывает к нему, ведомая чудиками, и догадка пробивается сквозь туман изможденного мозга. Он кричит до рвущихся связок, цепляется за слабеющие веревки и извивается, отталкивая освобождающие его руки. Его сдирают куском мяса и волокут прочь, ее руки тут же оплетают теплые алые узы. Их взгляды встречаются, и он уже знает, что она скажет через секунду. «Прости за все» выжигает внутренности, глаза наливаются кровавыми слезами. Он рвется к ней сквозь смеющихся уродцев и кричит в унисон с ней, будто чувствуя ее удары на себе, и бесконечно жалеет, что не умер до этого. Дерек держит ее записку в одной руке, пачку отцовских сигарет в другой. Кажется, он еще никогда не был так прав.