***
Дом номер двенадцать на площади Гриммо был темным и мрачным местом. В нем чувствовалось что-то вроде постороннего присутствия, которое трудно объяснить — казалось, будто сотня глаз наблюдала за тобой, куда бы ты ни пошел. Хотя, возможно, дело было в стене, украшенной отрубленными головами домашних эльфов. Лестницы скрипели, от стен пахло плесенью и отсыревшими обоями, даже на мебели были странные следы зубов, как будто ее что-то или кто-то грызло довольно долгое время. Это не могло вызвать приятных ощущений ни при каких обстоятельствах, но тут не было Дурслей, а значит, уже вполне можно назвать это место домом. Если не обращать внимания на большие ящики с потенциально опасными артефактами, дом приобретал своего рода очарование. Он хранил воспоминания: от маленьких пятен сажи на потолке до ковра, который истоптали немало ног за прошедшие десятилетия. Гарри не был из тех, кто сказал бы об этом вслух, но ему действительно нравился этот дом. Его крестному отцу дом определенно не нравился, и Гарри начал подозревать, кто именно оставил те самые следы на потолке. Поэтому они занимались уборкой дома в безумном темпе. Миссис Уизли выбивала подушки от дивана, размахивая метелкой для пыли, как мечом. Она бы отлично смотрелась на одной из тех картин, где рыцари сражаются с драконами; за исключением того, что использовала бы швабру, чтобы вызвать подозрительно большой шар пыли на смертельную дуэль. Гарри был почти уверен, что пыльный шар никогда не видел чего-то более ужасающего, чем эта женщина. Всего несколько дней на летних каникулах, а пальцы Гарри уже онемели и болели от уборки, и он не был уверен, что когда-либо прежде в своей жизни так сильно пах лимоном. Его волосы были в беспорядке, и в какой-то момент они с Джинни даже попытались зачесать пряди назад с помощью бесчисленных заколок, но их все равно поглотила прожорливая черная грива. Сириус так сильно смеялся над этой печальной попыткой, что даже позволил рассерженной девушке заплести короткие косички на его черных волосах. Гарри не мог жаловаться на плохую жизнь, но были моменты, когда он чувствовал такое глубокое отчаяние, что ему хотелось биться головой о стену. Эти моменты приходили во время уборки, когда он просто случайно вспоминал хаос Турнира Трех Волшебников и будто чувствовал горячее гнилое дыхание Хвоста прямо за своим плечом — только для того, чтобы повернуться и не увидеть ничего, кроме пыли. Были моменты, когда он смотрел в зеркало, и на него оттуда смотрели ярко-красные глаза. Моменты, когда он глотал воду и был уверен, что вот-вот захлебнется. Редкие моменты, но тем не менее они были. Теперь, когда он мог не спать по ночам, а, прислонившись к Бродяге на диване, смотреть, как мерцает пламя камина, не беспокоясь об учёбе, ему стало лучше. Теперь он мог просто пойти на кухню, взять яблоко и съесть его — новинка, которой было неловко и стыдно гордиться. Но он не мог не улыбнуться. Ему не нравилось думать о кладбище. Ему не нравилось думать о приглушенном звуке удара о землю. Это звучало так же, как и десяток других раз: когда Дадли сломал его очки, когда он споткнулся о его подножку на детской площадке, когда они впервые изучали обездвиживающие заклинания, и у Гермионы получалось лучше других, когда Рон упал с кровати утром, забыв, что его ноги должны поддерживать его вес, когда безжизненное тело Седрика рухнуло на покрытую росой траву. Все это звучало одинаково, но сердце его при этом заходилось в бешенном ритме. Как карманные часы, заведенные до предела. Шестерни скрежетали друг о друга — потяни слишком сильно, затем смотри, как они крутятся сами по себе. Иногда его руки сжимались в кулаки так, что белели суставы. Иногда ему хотелось развернуться и бить, бить, пока его кожа не треснет и не начнет кровоточить. Иногда ему казалось, что он этого заслуживает. Он не убивал Седрика самолично, но, возможно, косвенно, это было дело его рук. Он никогда этого не забудет, пока не перестанет дышать. — Гарри! — напугал его чей-то голос, заставив подпрыгнуть на месте, где он задремал. Гермиона смотрела на него с любопытством, грозившим вылиться в лёгкое беспокойство. Он изо всех сил старался замаскировать все, что могло выглядеть ненормальным. Она не была так близка с ним в течение учебного года (что они уже обсудили и оставили позади), так что какие-либо его новые привычки еще не были ей знакомы. Он выдавил легкую улыбку - вымученно, - но так, чтобы это не было слишком заметно. — Да, Миона? Готова идти? Гермиона заправила одну выбивщуюся прядь за ухо, явно чувствуя себя неуютно. — О, да. Джинни закончила работу в библиотеке, поэтому мы собираемся в гостиной, чтобы воспользоваться портключом. Гарри кивнул, уже зная об этом плане. Здесь, в штаб-квартире Ордена, должна была состояться большая дискуссия, настолько масштабная, что риск разоблачения других членов или нечленов (к большому разочарованию Близнецов) был слишком велик. Их всех отправляли в дом Уизли на пару дней, пока все обсуждения не закончатся. — Нас сопровождает профессор Грюм! Гермиона слабо улыбнулась, не в силах скрыть, как сильно ее смущал этот мужчина. Большой выпученный глаз и странные привычки оставляли желать лучшего, но он был умным и не из тех, кто относился к Гарри как к хрупкому ребенку. Гарри нравилась его компания больше, чем некоторых орденцов. — Гарри! Миссис Уизли драматично помахала ему, хотя он вряд ли мог успеть соскучиться по ней. Это был милый жест с её стороны, хотя со временем он начинал сбивать Гарри с толку. — Так! У тебя все есть? Ничего не оставляйте! Джинни, дорогая, ты забрала с кухни выпечку… Фред! Джордж! Прекратите это! Гарри вздохнул носом, услышав знакомую шумиху, состоящую сплошь из рыжих волос, которые окружили его, как дружелюбная стая книззлов. Все они одной рукой сжимали большой невзрачный зонтик, другую сторону которого держал хмурый Аластор Грюм. — Хорошо, все готовы? — проворчал Грюм, выпучив глаза и судорожно вращая ими. — Отлично, мы успеваем. Хорошо, держитесь крепче, Уиллоу. Они исчезли, а затем приземлились. Гарри сразу же вырвало на траву. — Соберись, Поттер! — рявкнул игриво Грюм, хлопая Гарри по сгорбленной спине обычным уже зонтиком. — Дыши глубже! Поднимайся! Гарри хрипел и старался не обращать внимания на сопли, которые текли из его носа, как у собаки Хагрида. Грюм ухмыльнулся, увидев попытки Гарри собрать всю свою волю в кулак и подняться. Он резко выпрямился, и Грюм рассмеялся лающим скрипучим смехом. — Вот так! — ухмыльнулся Грюм, вертя зонт в одной руке. — А теперь давай, думаю, они будут ждать. Альбус сказал мне присматривать за тобой - кажется, ты притягиваешь неприятности, а? Гарри не знал, что сказать в ответ, поэтому он кисло закашлялся и повел плечами. — Скрась мою жизнь приключениями, Поттер, — ухмыльнулся Грюм и шаркающей походкой двинулся в сторону виднеющейся вдали Норы.— Альбус предупреждал меня об этом. Сказал мне не дать тебе попасть в неприятности. — Я бы не стал искать неприятности, даже если бы захотел, — пробормотал Гарри ехидно, и, сделав паузу перед тем, как прийти в себя, тихо произнес: — Сэр. Грюм усмехнулся и похлопал Гарри по спине одной из своих больших рук, почти отправив того в полет. — А ты живучий! Это хорошо! Так держать, однажды это спасёт тебе жизнь! Гарри мог чувствовать, как на его спине уже образуется огромный синяк. Потом наверняка возникнут вопросы. — Вот что я тебе скажу, — лицо Грюма исказилось в подобии улыбки, хотя из-за отсутствующего куска носа все его лицо казалось кричащим. — Я работаю над ритуалом. Может быть, это будет хорошим опытом для тебя, чтобы увидеть немного продвинутой магии на практике. Гарри мгновенно оживился. — Ритуал? Это как… Гарри подумал о красных глазах. Его рука опять словно горела, и он вздрогнул. Грюм не выглядел так, как будто он жалел Гарри, а это было больше, чем ему давало большинство людей. И именно из-за этого он нравился Гарри больше других. — Ты уже видел ритуал, мальчик, — резко проворчал Грюм, — Тебе придется встать с постели до рассвета, и я покажу тебе настоящую магию, хорошо? Конечно, только в качестве наблюдателя. Гарри не мог сдержать широко расплывшуюся по его лицу улыбку. — Конечно, сэр. Грюм тихонько усмехнулся, хлопая его зонтиком. — Наглый паршивец! Заходи давай. Молли поднимет шум, если твоя лохматая башка будет так долго оставаться снаружи! Миссис Уизли таки подняла шум, заставляя его подняться по лестнице и отнести сумку в комнату Рона, которую они будут делить вместе. Он пытался объяснить, что его действительно устроит и несколько одеял на полу, но, по всей видимости, семья Уизли не могла даже вообразить ситуацию, когда это было бы необходимо. В углу была поставлена яркая койка, больше той, на которой Гарри спал в чулане под лестницей. — Черт побери, — проворчал себе под нос Рон, плюхнувшись на собственную кровать. — Они выгнали нас из-за глупого собрания Ордена. Почему мы не могли просто остаться в своих комнатах? Гарри порылся в сумке и вытащил несколько припасов, которые взял с собой, в основном закуски, с которыми ему помог Сириус. — Ну, они, наверное, знают, что Фред и Джордж попытаются подслушать. Рон ворчливо согласился, нащупывая на своем боковом столике журнал про квиддич в стопке. Гарри занимал себя как мог, стараясь не думать о том, чем был занят Сириус вдали от него. Ужин состоял из чудесной домашней еды, но приготовленной явно в спешке. Гарри был абсолютно доволен тем, что ему положили на тарелку, но, очевидно, есть просто еду без всяких добавок в этом доме считалось преступлением. Джинни чуть не бросилась через стол на него, когда он отказался от подливки и разных соусов. Миссис Уизли сама вторглась в его тарелку, наливая столько соуса, что Гарри был уверен — его картофель начнет плавать. Чувствуя себя намного более довольным и уютным, дом наполнился теплом и смехом, историями и дискуссиями о том, что происходило в мире, разговорами о следующем году в Хогвартсе, хотя летние каникулы только начинались. Фред и Джордж говорили с Гарри кодовыми словами, которые были настолько запутанными, что тот не мог понять, что они имели в виду, когда, скорее всего, обсуждали финансирование их магазина приколов. Может быть, идея создания мехового шара «Skivvering» была своего рода новой породой кошки? А может, они буквально говорили о меховом шаре. Гарри лег спать с маленьким будильником в руке, готовым зазвенеть на рассвете. Он не беспокоился о Роне; тот не проснётся даже если над его головой будет бушевать торнадо.***
Круг из рун был красивым и органичным, в отличие от Кладбища. Часть поля была расчищена, а маленький круг был окружен ярко-зелеными ростками, которые однажды вырастут, возвышаясь над их головами. Грюм возился по краям, поправляя большие холмы бирюзовых камней, которые Гарри видел однажды в каких-то украшениях. Он был уверен, что у Гермионы есть ожерелье с одним из этих небесно-голубых камней. — Поттер! — рявкнул Грюм, указывая на какой-то невзрачный кусок чего-то похожего на уголь. — Иди, принеси мне этот камень! Гарри вскочил с того места, где сидел на земле, схватил кусок угля и передал его волшебнику. Грюм даже не взглянул, прежде чем бросить камень под ноги и начать дробить его пяткой, пока тот не превратился в маленькие осколки. Гарри ничего не понимал. Он был уверен, что преуспеет в прорицании больше, чем в этой странной науке по созданию рун. Наконец Грюм остался доволен своим странным маленьким кругом, после четыре раза повернул на пьедестале совершенно обычный на вид квоффл. Это правда было похоже на обычный квоффл, поэтому Гарри не особо понимал, почему тот так сосредоточился на нем. — Хорошо! — прогремел Грюм, солнце уже выглядывало из-за горизонта, прогоняя росу. — Отойди, Поттер! Если мне удастся сделать это правильно, мы получим большую помощь в нашей войне! Гарри выпрямился. — Помощь? Что это? Оружие? Грюм рассмеялся. — Почти! Этот ритуал призывает твою альтернативную версию из самого отчаянного момента! Почти во всех случаях он призывает «тебя», когда ты лежишь на чертовом смертном одре, но с этой войной, я думаю, я буду в таком отчаянии, только если мы каким-то образом проиграем! Гарри моргнул несколько раз, не в силах понять. — Обычно этот ритуал чертовски бесполезен, — усмехнулся Грюм, глядя на землю и на красивый квоффл. Может быть, он отдаст его Фреду и Джорджу, когда они закончат, им наверняка пригодится новый. — Но если мне удастся это сделать правильно, то мое более старшее альтернативное «я» станет тем, чего Темный Лорд совсем не ожидает! Ха! Мы бы выиграли! Гарри не хотел спорить с Грюмом, очевидно не совсем вменяемым, так как расстроенный невменяемый Грюм — это ещё хуже. — Хорошо, сэр. Гарри неуверенно пожал плечами, усаживаясь на землю и наблюдая. — Я позову помощь, если вы подожжете себя. Грюм сверкнул на него стеклянным глазом, хоть и ласково. Он оскалился, а затем начал кружиться и танцевать, выкрикивая тарабарщину. Нет, это было что-то большее. Это была тарабарщина со смыслом. Гарри оперся подбородком на ладонь, ожидая удара молнии прямиком в волшебника. Ему следовало остаться в постели.***
Ритуал сработал, но кое-что они упустили. Они думали, что Грюм будет самым отчаявшимся из них, что, несмотря на травмы и битвы, которые он повидал, любая стадия, на которой он действительно впадет в отчаяние, несомненно, будет более мощной. Ритуал сосредоточился на ближайших сигнатурах, сканируя несвязанные временем измерения, в поисках всего, что удовлетворяло требованию. У Грюма было несколько случаев отчаяния, когда тревога и адреналин достигали пика, превращаясь в смесь потенциальных возможностей. Гарри не думал, что он действительно настолько мог отчаяться в своей нынешней жизни. Возможно, у него была какая-то травма, возможно, ему каждую ночь снились кошмары. Но он вообще не соответствовал параметрам. Момент полного, крайнего отчаяния. Уровень паники и нечестивого страха, из-за которого ты не можешь действовать даже на самом инстинктивном уровне. Что-то настолько раненное и прогорклое, что запятнало твою суть до глубины души. Лондонский Блиц был чем-то ужасным. Что-то кровавое и жестокое, как дикая собака, попавшая лапой в капкан. Такое отчаяние, когда ты готов грызть собственные мышцы и сухожилия и ломать кости, потому что хочешь жить. «Прошу, Господи, дай мне жить». «Прошу, Господи, дай мне жить». «Прошу, Господи…» Война была чем-то несвязанным временем. На самом деле, война редко когда-либо менялась. «…Я не хочу умирать».***
Первое, что подумал Гарри, было то, что запах клюквы был странным запахом для ритуала. Он готовился к острому запаху серы или, может быть, к тошнотворным парам, как в башне Прорицаний. Может быть, искр или зловещие песнопения в порывах ветра. Он мало что знал о ритуалах, поэтому искренне ожидал чего-нибудь, что вызывало бы тревожное чувство. Вместо этого был едкий, узнаваемый запах клюквы, как будто Рон случайно перевернул миску с вареньем на стол. Была тонкая полоска розового дыма, непрозрачная, как лента. Она покачивалась в воздухе, как щупальце гигантского кальмара, дружески махнувшего ей. Грюм стоял посреди всего этого, его жидкие волосы драматично вздыбились. Гарри чуть не рассмеялся от всей этой нелепости. Раздался крошечный хлопок, и сначала Гарри было подумал, что это его челюсть. Иногда, когда он зевал, она издавала похожий звук. Его лоб зачесался, а затем начал гореть. — Черт! — выругался Гарри, хватаясь руками за лоб и ища пальцами острый росчерк шрама. По какой-то причине тот был влажный, хотя он мог сказать, что это была не та боль, которую он знал. Это было… что-то более глубокое и болезненное, но не настолько невыносимое, что он не мог бы дышать. Руки Грюма поднялись, и Гарри чуть не рассмеялся над тем, как все глупо выглядело. Еще один крошечный хлопок, как будто кто-то в нескольких футах лопнул особенно впечатляющий пузырь жевательной резинки, и тут появился человек. «Оу, — оцепенело подумал Гарри, — это не Грюм». «Оу, — произнес Гарри про себя снова, когда его мозг осознал, что именно произошло. — Вот дерьмо». Это был худощавый, высокий подросток. В одежде, которую Гарри не мог представить даже на Дадли, для него она была бы велика на несколько размеров. Приглушенные цвета и потрепанные края, казавшиеся колючими даже с небольшого расстояния. Одежда выглядела так, как будто её приобрели в секонд-хенде или, может быть, в британском архиве. Тонкие манжеты были слишком большими, штаны были закатаны и срезаны тупыми ножницами или ножом. Гарри, бывало, одевался и хуже, так что все было не так уж плохо. Мальчик распластался на земле, медленно приходя в себя, с таким тихим стоном, что Гарри едва его услышал. Руки шевельнулись, ноги дернулись. Крови не было, что уже лучше, чем ожидалось. Грюм резко закончил ритуал, опустив руки и сменяя образ шамана на растерянного аврора. Очевидно, медленно приходящий в себя мальчик не был Грюмом. Еще один низкий стон, длинные, покрытые синяками пальцы сжались в кулак, и кто бы это ни был, он резко встал на колени. Растрепанные сальные волосы в беспорядочных клочьях скрывали лицо, явно мужское. — Ух, — мудро выдал Гарри. Новоприбывший поднял черно-синюю руку, чтобы схватиться за висок, невнятно произнеся тихое, но все еще слышимое: — Че эт за чертовщина? — Кокни, — выпалил Гарри. Не прошло и секунды, как незнакомец бросился левой рукой к боку, где было что-то привязано, и вытащил меч. Что ж, меч был преувеличением, но это было определённо что-то больше ножа. Богато украшенный и старинный, грязный и замызганный, но крепко зажатый в руке окровавленный кинжал, и Гарри понял, что определённо был параноиком, когда сталкивался с подозрительными личностями, владеющими острыми лезвиями. Его рука опять запульсировала, напоминая, почему. — Эй! — закричал Грюм в тот же момент, как заметил нож, ударяя по лезвию деревянной ногой. Тот не улетел, но был зажат так, что уже не представлял опасность. — Убери это, мальчик! Незнакомец отшатнулся, по-хищному откидываясь назад на неподходящие по размеру ботинки. В одном была дырка, носков не было вообще. — Убирайся от меня к черту, — выдал он резко, почти сравнявшись с профессором Снейпом по концентрации яда в голосе. Гарри мгновенно отступил на шаг, какой-то внутренний инстинкт подсказывал ему отойти. Грюм нахмурился и вытащил палочку, держа ее наготове. Незнакомец заметил это и отклонился назад — его кожа была болезненно бледной, а в некоторых местах желтоватой, — а затем начал задыхаться. — Чертова палочка, не так ли? Приглушенный звук, затем резкий шаг назад. Грюм мгновенно напрягся, держа палочку наготове. Гарри понял, что вытащить палочку, вероятно, будет хорошей идеей, поэтому попытался достать ее из заднего кармана. Незнакомец провел одной рукой по своим отвратительным волосам, убирая их с лица, и окровавленные суставы пальцев приглушили его истерическое: — Херня. Он убрал руку, и Гарри воскликнул громкое «ох» и сделал шаг назад. Грюм выглядел очень раздраженным. — Кто ты? — проворчал Грюм. Изможденное, покрытое синяками лицо Тома Риддла сверкнуло яростью, тонкие губы свирепо растянулись. Он был диким животным, закованным в цепи и брошенным на свалке, скелетом с инстинктивным стремлением к выживанию и чистой злостью. — Кокни, — выпал Гарри снова, хотя в его голосе было больше удивления, чем ужаса. Лицо Тома дрогнуло, под темными глазами залегли толстые пурпурные мешки. Окровавленные суставы пригладили сальные волосы и коснулись отслаивающегося пятна на левой скуле. Оно осыпалось темным порошком, сажей или, возможно, засохшей кровью. — Ах, мои извинения. — заговорил Том Риддл хрипло, гортанно, он рычал во всех смыслах этого слова. Абсолютно без акцента, хотя эту манеру растягивать слова Гарри никогда не смог бы забыть, впрочем, как и это лицо. Глаза мальчика вспыхнули мрачным огнем, восковой оттенок его кожи выглядел болезненно. Том Риддл оскалил зубы и сказал: — Подчеркну, пошли вы на хуй.***
Потребовалось некоторое время, чтобы заставить его подчиниться. Большую часть времени, пока Гарри стоял в немом шоке, говорил в основном Грюм. На то, чтобы объяснить, что произошло (чего никто не мог понять), ушло почти столько же времени, сколько и на то, чтобы забрать кинжал из руки Тома Риддла. Угроза под дулом волшебной палочки творила чудеса. Акцент кокни исчез, вместо него появилось ровное протяжное произношение, которое поначалу немного сбивалось, но теперь звучало так же естественно, как дыхание. «Кокни» — прошептал про себя Гарри почти ликуя, чувствуя себя очень удовлетворенным этим знанием. Тома Риддла практически силой затащили в дом, приставив кончик палочки к затылку. Он был в ярости, на лице читалось сдерживаемое жестокое намерение, которое, как опасался Гарри, может вырваться наружу в любой момент. У Гарри было странное чувство, что даже без палочки и ножа Том Риддл может убить их, если захочет. Риддл сел в кресло, на которое ему указал Грюм. Он скрестил ноги, икра балансировала на колене. Он наклонил голову, и Гарри внезапно осознал, что видел именно этого мальчика в комнате под замком много лет назад. — Итак, — кисло проворчал Грюм, выглядя спокойным, хотя Гарри знал, что тот был так же сбит с толку. — Ты, должно быть, в замешательстве. Пальцы Тома Риддла постукивали по незащищенной коже его запястья. Кожа выглядела болезненной, ногти сломаны и покрыты небольшими бугорками. — К несчастью, — отрезал Том, и едва ли его тон звучал снисходительно. Гарри удивился, как Снейп ещё не овладел этим умением — создавать пугающую атмосферу с помощью одного слова. Грюм устало провел рукой по лицу, в глазнице закатился волшебный глаз. — Хорошо, теперь сумка, — хмыкнул Грюм, и Том очень плавно потянулся к маленькой боковой сумке на бедре. Обычная холщовая, ничем не примечательная. Довольно маленькая, но хорошо закрепленная сбоку. Гарри мог поклясться, что видел одежду, в которой был Том, раньше, хотя понятия не имел, где. Том положил ее на стол рядом с собой, не сводя глаз с Грюма. — Оставь ее, — потребовал Грюм, медленно ковыляя, чтобы отодвинуть сумку подальше, используя кончик своей палочки. Грюм что-то пробормотал, взмахивая палочкой. Сумка слегка осветилась. — Зачарована, — прорычал Грюм, и Гарри почувствовал, как напряжение возрастало. Том медленно моргнул, без всякого волнения. Грюм расстегнул молнию, не обращая внимания на маленькую дырочку возле металлических зубцов. Он сунул руку внутрь, широко распахнул створку, чтобы заглянуть внутрь. Что бы ни увидел его магический глаз, это явно было не то, что он хотел найти. — Хорошо, — резко проворчал Грюм, — иди, приведи себя в порядок. Кухонная мойка. По… Гарри, дай знать миссис Уизли. — Хорошо, сэр, — Гарри с трудом поднялся на ноги. Его обувь противно скрипнула по полу, но Том Риддл даже не посмотрел на него. Миссис Уизли очень хорошо восприняла тот факт, что в ее кухне появился незнакомец. Оглядываясь назад, с тем, как часто Гарри появлялся без предупреждения, это, вероятно, не было странным для неё вообще. Как только Гарри объяснил, что Грюм каким-то образом призвал мальчика с помощью клюквы и ленты, она уже игнорировала его и бормотала о завтраке. У Гарри возникло странное чувство, что Том вряд ли обрадуется домашнему тосту. — Миссис Уизли, я правда думаю, что вам стоит подождать! — Гарри двинулся за ней, стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить других обитателей дома. Справиться со всей толпой Уизли всегда было намного труднее, чем с их матерью. — Ничего подобного, Гарри! — миссис Уизли мягко шикнула на него и с нежной улыбкой поспешила на кухню. — Нет, дорогой! Оставь это все мне! Гарри не хватило бы всех слов английского языка, чтобы выразить насколько это было плохой идеей. Они вошли на кухню в тот момент, когда мальчик, о котором шла речь, отошёл в угол. Он вытирал лицо одним краем яркого кухонного полотенца миссис Уизли, в то время как другой его край был весь в грязи и в чем-то красноватом, покрытым коркой. — Ох, — миссис Уизли выглядела ошеломленной, хотя быстро взяла себя в руки; все-таки она мать, которая и до этого видела все возможные виды загрязнений на своей кухне. — Не волнуйся, дорогой! Я принесу тебе еще одно! Тома Риддл недоверчиво посмотрел на неё затуманенными глазами. Полотенце было полностью испорчено. — Ого, — не задумываясь, что говорит, ляпнул Гарри, как бывало всегда, когда он уставал или был подавлен. — Так много грязи. Лицо Тома дернулось, и он плеснул еще воды себе на лицо из маленького блюда, которое миссис Уизли обычно использовала для декоративных фруктов. Это было умно; Гарри не знал, почему сам не додумался налить воду в чашу вместо того, чтобы постоянно бороться с волшебными кранами. Ридлл продолжал умываться и проводить поломанными ногтями по коже, царапая и оставляя едва заметные красные линии. Он соскребал грязь, и Гарри сомневался, что он воспользовался мылом, которое предполагалось для мытья посуды. — Вот, дорогой! Миссис Уизли вернулась, протянув не только чистое полотенце для всего тела, но и несколько мочалок, предназначенных для мытья рук. Том ничего не сказал, он принялся скрести себя с таким бессмысленным автоматизмом, который одновременно поразил Гарри и заставил его чувствовать себя неловко. Вода в миске быстро помутнела. Затем Том даже окунул часть головы в воду и начал мыть, не обращая внимания на отсутствие мыла. — А, — сообразил Гарри через несколько секунд, глядя на это сюрреалистическое видение. — А, мыло. Том не смотрел на него. Он слил воду в канализацию и перевернул таз в положение для сушки, прежде чем вытереть волосы полотенцем. Они торчали странными комками; белое полотенце стало серым от жира. В целом это было… странно. Том отступил, приподняв край рубашки, чтобы вытереть острый порез на подбородке. Она была грязнее полотенца, но движение выглядело скорее как неосознанная привычка. Гарри заметил темно-пурпурные и красные, болезненно-желтые пятна, похожие на гной, брызнувший на впалую костлявую… — Ты закончил? — заговорил Том Риддл хриплым и скрипучим голосом. Это был совсем не тот гладкий баритон, который Гарри запомнил из Комнаты. Это прозвучало… сипло. — Эм, да, я эм, я … — Гарри попытался найти оправдание, не в силах его придумать. — Э-э… — Ты тоже раньше копировал кокни, — категорично сказал Том. — Не очень умно, да? Гарри покраснел, чувствуя, как лицо начинает гореть. Том проигнорировал его, расчесывая свои влажные черные волосы пальцами. — Ты застал меня врасплох, — сумел объяснить наконец Гарри, но Том проигнорировал его и вернулся из кухни обратно к столу, заняв кресло в котором сидел раньше. Он выглядел лучше, чище, но не безупречно. Его лицо не было покрыто грязью, но восковой желтоватый оттенок все еще присутствовал. Грюм хмыкнул с другого стула, где он сидел, ожидая. — Хорошо, — первым заговорил Том, желая контролировать разговор. — Возможно, соглашение принесет пользу нам обоим. Мне нужна только сумка, и я уйду с ваших глаз. — Ох, — выпалил Гарри, осознавая. — Ох, ты не знаешь. — Тихо, Гарри, — прервал его Грюм низким голосом, и, прищурившись, посмотрел через стол на Тома. — Какой сейчас год? Том напрягся, настороженный и озадаченный вопросами. Он улыбнулся, но под этим мягким нежным движением скрывалась колючесть его слов. — Какое несчастье, вы, должно быть, в замешательстве. — Ответь на вопрос, Риддл, давай? — Грюм взглянул на Гарри, и тот молча кивнул. Лицо Тома слегка дрогнуло, глаза впервые за все утро наблюдали за Гарри. — Понятно, — категорично заявил Том, без всяких шуток, — похоже, вы знаете мое имя, но я не знаком с моими похитителями. Грюм откинулся на стуле, его деревянная нога царапала пол. — Какой сейчас год, Риддл? Это не было сформулировано как вопрос, возможно, поэтому Том наконец ответил. — Сентябрь, — отрезал холодно Том. — 1942 год. Вы знаете это. Гарри так резко вдохнул, что подавился слюной. Он поспешно отвернулся, хрипя и кашляя, едва не задохнувшись. — Ага, — скривился Грюм, и его тон был слегка раздраженный. — Это проблема. Глаза Тома снова забегали туда-сюда, но лицо оставалось абсолютно пустым. — Какой сейчас год? Грюм почти усмехнулся. — Тебя ждет большой сюрприз. Гарри, дай миссис Уизли знать, что ее столовая сегодня закрыта. Отправь сообщение в штаб, скажи Нимфадоре, что у меня неисправность метлы. Гарри чуть не рассмеялся над странной фразой. — Я не знал, что вам нравится летать, сэр. Грюм не отвел глаз от вызывающего взгляда Тома. — Мне и не нравится. Это код, который я использую, когда что-то пошло ужасно не так. Том почти улыбнулся.***
— Ты понимаешь ситуацию. Грюм резко кивнул и пододвинул пачку бумаги через стол. Том машинально взял бумагу, ни разу не взглянув на написанное. Он медленно, сосредоточенно моргнул, прежде чем начал говорить. — Вы говорите, что я в будущем, хотя отказываетесь раскрывать какие-либо фактические доказательства или информацию о том, насколько далеко, — начал Том обвинительно. — Вы также заявляете, что использовали формулу ритуала, однако, насколько мне известно, все ритуалы, имеющие прямое воздействие на людей, запрещены Министерством. Вы похитили меня, что является… серьезным уголовным правонарушением. Вы заявляете, что я должен следовать вашим указаниям на основании… непредоставления надлежащих доказательств для ваших претензий? — Что ж, — проворчал Грюм, фыркнул. — Если ты хочешь играть в права, тогда хорошо. Понимаешь ли ты, что, так как ты не должен существовать тут, ты не имеешь никаких прав? — Философия — это мой интерес, — резко начал Том. — Ваши ошибочные представления о законности не отменяются из-за отношения, которое я получаю в настоящее время. — Громкие слова для сопляка, кричащего на кокни, который ещё даже пороху не нюхал. — Какое счастье для вас, что я не ожидал, что стану жертвой незаконной ритуальной магии. Грюм слегка фыркнул и почесал лицо. — Ты самоуверенный, да? Том ничего не ответил. Дверь с грохотом открылась. Кто-то завалился внутрь, неуклюже зацепившись за край стола, прежде чем промахнуться и упасть дальше. Крик, вспышка пурпурного цвета, а затем женщина высунула голову из-за края двери. — Привет! — закричала она радостно, и её волосы прямо на их глазах стали ярко-синими. — Меня зовут Тонкс! Ого, где ты его нашел, Грюм? Том ощетинился, его глаза скользили по ее разноцветным волосам. — Метаморф, — заговорил Том низким мурлыкающим голосом, в котором словно слышались шум и помехи. Он говорил, как уличный кот. — Очень приятно, раньше мне никогда не доводилось находиться в такой компании. Брови Тонкс поползли вверх, а губы сложились в маленькую букву «о». Грюм тихо фыркнул. — Аврор Тонкс, — махнул Грюм в сторону другого незанятого места. — У нас временнóе возмущение. Мокрая мечта Отдела Тайн во плоти. Брови Тома слегка дернулись, Тонкс бросилась на незанятый стул. — Приветули! — она возбужденно села, — Временнóе возмущение! Как здорово, из какого ты времени? — 1942 год, — проворчал Грюм, дважды постучав по столешнице. — Сентябрь. Не только годовое перемещение, но ещё и на все лето. — Что ж, это необычно, — признала Тонкс, глядя широко раскрытыми глазами и быстро моргая. — Но путешественники во времени это всегда необычно. Ты ужасно выглядишь! Ну, я имею в виду, что ты, вероятно, обычно отлично выглядишь, но сейчас ты выглядишь немного голодным. Том медленно моргнул и скрестил ноги. — Я прошу представителя Министерства для всех дальнейших обсуждений. Лицо Тонкс вытянулось. Она посмотрела на Грюма, у которого было такое же неуверенное лицо. — О, значит, я был прав, — продолжал Том, не переводя дыхания. — Возможно, вы авроры, а может, и нет. Вы бежите от независимой организации, которая каким-то образом случайно нацелилась на меня. Руническая магия запрещена, но вы уже знакомы с руническим раскладом, который я видел до того, как вы затащили меня сюда. Интересно, если бы я нарушил надзор, как быстро чиновники министерства начали бы расследование и обнаружили ваш маленький эксперимент? Грюм хлопнул рукой по столу. Никто не подпрыгнул. — Ты знаешь чертовски хорошо, что магия надзора была снята в возрасте одиннадцати лет в 40-е года, — холодно прорычал Грюм. — Твоя угроза может сработать для любого, кто не разбирается в деятельности министерства, но, по нашему опыту, ты чертов сопляк. Глаза Тома метнулись к столу, где лежала рука Грюма с оторванными пальцами. — О, да. Я вижу, вы эксперт. Тонкс поперхнулась воздухом и так сильно покраснела, что ее волосы тоже стали красными. — Дерзкий, — тихо проворчал Грюм; с каждой секундой он выглядел более раздраженным. — Итак, — оправилась Тонкс, хотя голос ее слегка дрогнул. — У меня есть… несколько вопросов, которые, ты знаешь, просто для того, чтобы… — Полное имя? — практически крикнул Грюм. Нижняя губа Тома слегка скривилась. — Том. Риддл. Они уже знали это, но похоже, что Том собирался сотрудничать, так как они все находились в тупиковой ситуации. — Спасибо, Том! — прощебетала Тонкс, возясь с листком бумаги, который Грюм пододвинул к ней. Она вытащила палочку и повернула ее, чтобы создать перо. Ее язык высунулся из уголка рта, когда она торопливо записала его имя. — Сколько тебе лет? Том аккуратно сложил пальцы вместе, лицо его ничего не выражало. — Пятнадцать лет. — Примерно одного возраста с нашим проблемным трио. Тонкс напевала себе под нос, записывая. — День рождения? Год? Лицо Тома наконец сморщилось от отвращения. — 31 декабря, 1927 год. Лицо Грюма не изменилось, но Тонкс заинтересованно хмыкнула. Она взволнованно улыбнулась, ее волосы слегка вздрогнули. — Ух ты! — она болтала, как маленький зверек, что-то царапая на бумаге. — Я имею в виду, я знала, что это реально, так как иначе Грюм это все не затеял бы, но это так дико! Хочешь чего-нибудь поесть? Я могу принести тебе попить! Лицо Тома оставалось спокойным, он не выглядел таким веселым, как Тонкс. — С тобой хорошо обращались? — спросила Тонкс, слегка наклонив голову. — Миссис Уизли может принести тебе одеяло, если тебе холодно! Нижняя губа Тома чуть скривилась вниз. — Это жалко. Тонкс тихонько фыркнула и снисходительно взмахнула рукой. — Не хочешь ли после этого принять душ? Ты выглядишь немного покалеченным, что случилось? Том слегка поерзал на стуле, его лицо было таким же бесстрастным, как и прежде. — Ты в порядке, приятель? — обеспокоенно спросила Тонкс, тревожно нахмурив брови. — …Вы задаете мне закрытые вопросы, не относящиеся к обсуждаемой теме. Вы не отвечаете ни на один из моих вопросов, чтобы не передать контроль над этим допросом в мои руки. Вы намеренно пытаетесь обманом заставить меня поверить, что у меня нет никаких проблем, — заговорил Том ровно, прямо глядя на Тонкс. — Это стандартная практика допроса. Грюм снова фыркнул, затем переместил свой вес. Его стул чуть-чуть скользнул по полу. — Вау, ты чертовски умен, — сказала Тонкс с легким трепетом. — Я слышала, что должна быть осторожна, но это ужасно. Как ты вообще научился этой мерзости? Тонкс издала тихий насмешливый звук. Он скрестил руки на груди, тон его был таким же обиженным, как и вид. — Теперь свободные повествовательные вопросы. Вы собираетесь отклониться от учебника и бросить мне вызов или вы планируете пройти через весь свой маленький контрольный список? Тонкс моргнула три раза подряд. — Когда тебя призвали сюда, ты раньше не замечал ничего странного? — кисло проворчал Грюм. Том улыбнулся, на мгновение обнажив зубы. — Теперь прямые вопросы. Неужели вы так скоро отказались от свободного повествования? Боже, а я-то думал, что у вас есть опыт. — Я допросил достаточно сопляков, чтобы знать, что ты ничего не добьешься, — прорычал Грюм низким голосом, как большая собака. — Я допросил больше психопатов и убийц, чем ты можешь себе представить, мальчик. Это откровенное невежество во всей его красе. Глаза Тома смотрели проницательно. — Неужели? Когда я прибыл сюда, где вы стояли по направлению ко мне? Вы были близко, поразительно близко. Вы признались в незаконном ритуале, который, хоть и выполнили предположительно успешно, но вы совсем не огорчены и не обеспокоены этим фактом. Ваши методы допроса стандартны, но вы не признаете надлежащих правил авроров для расследования или в отношении свидетелей. Мне кажется, я ясно изложил нашу ситуацию, хотя вы, конечно, могли бы кое-что добавить. Мне так ужасно жаль, если я ошеломил вас, не хотите, чтобы я повторил это медленнее? Полагаю, вы знаете, как проводить расследование? Лицо Грюма потемнело от сдерживаемой ярости. Тонкс в замешательстве разинула рот. Ухмылка Тома стала еще шире. — Закрытые вопросы, свободные повествовательные вопросы, прямые и перекрестные вопросы. Очень стандартно. Есть ли что-нибудь еще, что вы можете рассказать мне об этом? Тонкс смущенно покраснела, узнав последний вопрос как контрольный; последний стандартный инструмент для следственных допросов. Грюм издал низкий хриплый звук, который, возможно, был звуком его рассудка, медленно вытекающим из отсутствующей глазницы. — О, Боже, — насмешливо произнес Том. — Звучит очень нездорóво. У меня есть твердая уверенность, что миссис Уизли с радостью предложит вам выпить. Разве это не так? Его взгляд очень медленно скользнул к Тонкс, которая оправилась от румянца и сменила его на что-то более бледное. Щека Грюма дернулась. — Я почти готов проклясть тебя, сопляк. Но восторг от обмана ударит тебя больнее. Фальшивая приятная улыбка Тома не изменилась. — Как мелочно обвинять меня в том, что я когда-либо находил удовольствие в обмане других. Да, ведь это такое жестокое обвинение. Поистине пронзительное. Тонкс посмотрела на Грюма взглядом, кричащим о неловкой ситуации. Она вся съёжилась, ее лицо было робким и неуверенным. — Грюм? Стоит ли мне… эм, связаться с… Грюм скривился, даже он выглядел неуверенно. — Мы храним сыворотку правды для более высокопоставленных подозреваемых. Я не хочу тратить ее зря. Том дернулся, лицо его ничего не выражало. Невозможно было сказать, была ли мысль о сыворотке правды на самом деле такой ужасной для него, или он больше обиделся на то, что не был высокопоставленным подозреваемым. Грюм вздохнул через нос, звук был слегка искажен из-за деформированных кусков хряща, которые так и не зажили должным образом. — Послушай, Риддл. Твоя ситуация очень деликатная, и лучше бы тебе сотрудничать. Мы можем сделать это очень простым или очень сложным. В любом случае, ты ничего не приобретешь, а потеряешь - все. Том Риддл слегка вздохнул. — Я думал, мы уже не сообщаем очевидную информацию, аврор. Рука Тонкс дернулась, она едва сдерживалась. — Тогда мы сделаем это так, как ты хочешь, — прямо ответил Грюм, — quid pro quo. Впервые глаза Тома вспыхнули искрой интереса. — Quid pro quo, — он играл словами, со странной плавностью растягивая их. — Do ut des. «Я даю с тем, чтобы и ты дал». Захватывающая концепция, открытый контракт. Грюм не попался на удочку. — Ты знаешь латынь. Том подавил желание закатить глаза. — Голый контракт, nudum pactum. Контекст популярен во всех сферах, аврор. Отрекаемся от дьявола и всех его дел и все в таком роде. Тонкс очень тщательно следила за тем, чтобы ее смущение не было видно. Грюм, казалось, понял, он очень медленно кивнул и положил руки на стол. Сучковатые суставы и слегка смещенные кости на общем обозрении. Том со скукой смотрел на свои руки, следуя его примеру и лениво выгибая запястье. Почему-то от этого жеста у Тонкс пробежали мурашки по коже. Грюм начал прямо, спрашивая. — Где ты находился до того, как тебя призвали? Том улыбнулся, как будто он выиграл что-то очень ценное. — В Лондоне. Том говорил гладким тоном, словно бархатный лепесток цветка. — Где я? Грюм ответил ему, и они начали разговаривать. Они говорили, отвечая и спрашивая по очереди. Тонкс чуть не ощетинилась, когда темы начали углубляться в более неопределенные области: где именно они находились в настоящее время. Из какой семьи произошли Грюм и Тонкс. Кто был мальчик, который был в комнате ранее. Кто знал, что Том здесь. — Хорошо, — прервала Тонкс после того, как плавные слова Тома заставили нервничать даже Грюма. — Ты достаточно спросил. Каковы твои намерения по отношению к другим? Брови Тома удивленно приподнялись. За тусклым лицом скрывалось веселье. Он почти обрадовался ее поспешному вмешательству. — Мои намерения? О Боже, вы говорите так, будто я ухаживаю за вами. Тонкс вздрогнула, она никогда в жизни так сильно не хотела ударить подозреваемого. — Я понимаю, почему ты так колеблешься, — спокойно сказал Том. — Я понимаю, что моя беседа обычно так увлекательна. Сердце Тонкс забилось быстрее. Она знала, что он этого не слышит. — Представляю, как убого бы я выглядел, если бы был прикованным наручниками, — его глаза слишком ярко светились весельем. — О, дорогая, ты выглядишь такой грустной, что тебя обставили. Тонкс потребовалась доля секунды, чтобы понять, что он использовал сленг, который сильно устарел. Предложение на обычном английском, которое казалось странным, но имело двойное значение, которое ей было не понять. — Вау, — прямо заявила она, даже не делая вид, что сохраняет самообладание. — Ты чертов засранец. Глаза Тома блеснули от радости, что он выиграл допрос. — Фраза, которую я часто слышал, адресованная мне после моих дискуссий, это vade retro satana. Возможно, через несколько месяцев у вас будет элементарное понимание того, как правильно ее использовать. Авроры должны были знать вводную латынь для работы; так было веками. Тонкс наклонила голову и всерьез задумалась о том, чтобы выбить Тому Риддлу зубы.***
Гарри не совсем понимал, что происходит, но, судя по приглушенным звукам, доносившимся из комнаты, ничего хорошего в этом не было. Дверь была закрыта, но стандартного заклинания от подслушивания не было, иначе он бы ничего вообще не услышал. Это казалось хорошей идеей, так как если начнутся крики тревоги, он сможет их услышать. Не так давно Тонкс проскользнула внутрь, подмигнув ему, прежде чем вошла на встречу со львом. Пока что не похоже, чтобы они там пошли на уступки. Гарри взглянул на лестницу: Гермиона сонно спускалась вниз, широко зевая. Она вздрогнула от удивления, увидев его так рано, до завтрака было еще далеко. — Гарри! — вздрогнула она с легкой улыбкой. — Ты сегодня рано встал! Гарри робко провел рукой по растреппнным волосам. — Да, я кое в чем помогал Грюму. Не особо… получилось. Гермиона несколько раз удивленно моргнула. — Не получилось? Ты ранен? Что случилось? Гарри не знал, как сказать о том, что лорд Волдеморт испачкал кухонное полотенце в грязи с его уже существующего носа, поэтому он просто снова пожал плечами. Гермиона повернула голову и увидела запечатанную заклинанием дверь. Она нахмурилась. — Да, это, э-э… — Гарри запнулся, — это как раз то, что не сработало. Но с Грюмом все в порядке! Гермиона медленно кивнула, затем повернулась и пошла на кухню, чтобы помочь миссис Уизли с завтраком. Гарри вздохнул с облегчением. Все в доме начали просыпаться, но Грюм и Тонкс все не выходили из комнаты. Разговор продолжался долго, а Фред и Джордж стали красть тосты и громко спорить о сообщении в «Пророке». Рон спустился позже с заспанными глазами. — Привет, дружище, — громко зевнул Рон, — я не слышал, как ты встал. Гарри скривился и медленно кивнул. — Ага, я кое в чем помогал Грюму. Рон пробормотал что-то, а затем побрел за утренним соком. Все было странно, он совсем ничего не понимал. Почему сейчас, здесь Том Риддл? Почему он внезапно появился в ритуале для вызова альтернативной версии Грюма? Что случилось с Волдемортом, если Том Риддл был здесь? Сколько ему было лет? Он уже… Он уже открыл Тайную Комнату? Дверь приоткрылась, Тонкс высунула голову с волосами светлого-синего оттенка. Ее лицо радостно засветилось, хотя небольшая морщинка в уголке глаза говорила, что она чем-то сильно огорчена. — Приветули, Гарри! Не мог бы ты принести сменную одежду? Кажется, у тебя подходящий размер! — Э-э-э, конечно. Гарри заерзал; Том Риддл казался довольно худым, когда Гарри видел его в последний раз. Возможно, они были близки по размеру, хотя Том, которого он знал из дневника, был намного выше. Может быть, запоздалый скачок роста? Гарри поспешил в комнату Рона, обыскивая свою сумку в поисках запасной смены одежды. Ничего слишком яркого или смелого, хотя у Гарри был соблазн вытащить свою гриффиндорскую рубашку, ярко-красную с золотом. Он остановился на том, что носил редко — на темно-синей рубашке и самой длинной паре брюк. Он собирался посмотреть, сможет ли миссис Уизли подшить их для него, так что длина должна быть подходящей. Он смахнул пару чистых предметов первой необходимости, один из маленьких спреев для путешествий, которые волшебным образом очищали волосы. После квиддичной тренировки он был очень полезен. Оливер Вуд рекомендовал его, и, честно говоря, во время периода экзаменов он тоже был незаменим. Гарри поспешил обратно, стараясь не уронить одежду, которую нес. Тонкс встрепенулась, заметив его. Гарри задумался, было ли ее поведение в качестве телохранителя преднамеренным или случайным. — Спасибо, друг! — ухмыльнулась Тонкс и прошептала. — Думаешь, ты готов поздороваться? Он чёртов сумасшедший. Гарри дважды моргнул и быстро пришел в себя. — Правда? Я думал, он будет… э… умным. — Больше похож на выскочку, — надулась Тонкс, закатив глаза, и жестом показала ему проскользнуть в дверь. Она быстро закрыла дверь за ним, как бы защищая его спину. Ох, это было странно. Он мог видеть Тома Риддла из дневника в его лице, в острой форме его скул и подбородка. Холодным взглядом он смотрел на Гарри, систематически сканируя лицо и тело, пока из его глаз не исчез интерес. — Хорошо, — проворчал Грюм, выглядя как гигант на маленьком стуле миссис Уизли, — У нас есть одежда, которая должна тебе подойти. Мы проверим твою сумку, ты переоденешься в новые вещи, а потом мы тебя отпустим. Том Риддл медленно моргнул, словно Живоглот в ожидании обеда. — Какая забота. Гарри вздрогнул, услышав этот голос, а не тот ровный баритон, который он помнил. Он был выше по тону, хриплый и потрескивающий, хотя и довольно хорошо замаскированный. На самом деле Том Риддл, которого помнил Гарри, выглядел совсем по-другому. Грюму не понравился сухой комментарий, но он вытащил сумку, с которой прибыл Том, и положил ее на стол между ними. Том не двинулся вперед. Гарри внезапно осознал, что Тонкс блокирует единственный выход в комнате. — Я вытащу все, что есть в этом мешке, а затем проведу диагностику, — пробормотал негромко Грюм. — Как только я конфискую все, что считаю опасным, ты разденешься, и мы повторим. Я заберу все, что посчитаю подозрительным. Том слегка наклонил голову в сторону. — Я жду. Гарри вздрогнул и сел на предоставленное место, стараясь не издавать слишком громкого шума. Он сидел напротив Лорда Волдеморта, некоторые черты его характера уже были мучительно схожи. Длинная форма его пальцев, то, как он слегка наклонил голову и сохранял полуухмылку на лице. Это было жутко, даже когда с ним в комнате находились два аврора. — Хорошо, — начал тихо Грюм, скрестив руки перед собой. — Где ты взял эту сумку? Выражение лица Тома совсем не изменилось. — Вы бы поверили мне, если бы я сказал, что нашел ее? — Такую сумку нельзя найти, — фыркнула Тонкс у двери кислым голосом. — Ты у кого-то ее украл. Том облегченно выдохнул. — Я уверен, что предыдущий владелец ее не ищет. Тон голоса, предложение; Гарри вздрогнул и отвел глаза. Грюм вытащил свою палочку, старую и треснувшую, и один раз постучал по сумке. Та послушно расстегнулась. — Теперь, — проворчал Грюм, тихо бормоча, вытаскивая что-то уменьшенное из кармана. Это восстановилось до нужных размеров, открыв себя как нож, с которым прибыл Том. Вид его заставил Гарри встревожиться, а может быть, дело было в темных пятнах возле ручки. — Где ты это взял? — спросил Грюм. Том улыбнулся. — В том же месте, где я нашел свою сумку. Тонкс тихо фыркнула. —…Хорошо, — согласился Грюм, а затем начал взмахивать волшебной палочкой, произнося заклинания, чтобы вызвать все вещи из сумки. Гарри все больше удивлялся, когда все больше и больше вещей вылетало из, казалось, маленькой сумочки. Небольшая холщевая сумка, а затем банки начали аккуратно выкладываться из нее. Пустые обертки, бумаги и листовки выложились и аккуратно разместились в небольшую стопку сбоку. Другие маленькие вещицы начали волшебным образом вылетать из сумки. Кусочки искореженной проволоки и латуни. Маленькие булавки, слишком потускневшие, чтобы на них можно было что-то прочесть. Кусочки макулатуры и затвердевшего хлопка, испачканного густой засохшей кровью. Импровизированные бинты, длинные нити, прикрепленные к блестящим иглам, которые на конце выглядели немного покрытыми копотью. Собрались всякие странности. Пустые мешки для воды, вялые, как старая кожа. Еще ножи, некоторые из них длиной с руку Гарри. Заляпанные стеклянные бутылки с завинчивающейся крышкой, маленькие билеты с чернильным принтом, кровоточащим по углам. Грюм взмахнул палочкой и зарычал, используя другое заклинание. Изнутри сумки вылетело что-то очень узнаваемое. Грюм волшебным образом поймал это и положил на стол между ними, как будто это была настоящая бомба. Палочка Тома Риддла была бледной, светлее обычных палочек. Почти белая, как кора на березе. Длиннее, чем у Гарри, почти пропорционально вытянутым пальцам юноши. Грюм положил ее на стол между ними — Поттер никогда в жизни не забудет вида этой палочки. Я хочу, чтобы ты видел, как я убиваю тебя! Гарри вздрогнул, зная, что издает негромкий звук, когда его глаза смотрели на невинное оружие. Тонкс сделала несколько шагов ближе, ее присутствие наполнило его успокаивающим теплом. — Интересная палочка, — резко зарычал Грюм, его выпученные глаза странно закатились. — Кого ты убил, чтобы сделать ее? Том тихо фыркнул. — Мы с вами оба знаем, что создание палочек практически невозможно без многолетних тренировок. Кость не проводник, аврор. — Тис, верно? — выпалил Гарри, не в силах избавиться от холода, так сильно охватившего его. — И перо Феникса. Том посмотрел прямо на него. Гарри напрягся телом, стараясь не дрожать. — … Верно, — сказал молодой человек мягче, чем раньше. Он склонил голову, как ворон, смотрящий на убитого человека перед ним. — Любопытно, откуда ты это знаешь. — Не имеет значения. Грюм снова вернул тему к ассортименту предметов на столе. — Я хочу знать, когда и откуда ты взял эти вещи и почему. — Подожди! — выпалила Тонкс, склонившись над Гарри так близко, что ее бок коснулся его плеча. — Это презерватив? Гарри поперхнулся, и, к его ужасу, Тонкс взмахнула палочкой и с помощью простого левитирующего заклинания отправила несколько маленьких пакетиков со стола. Грюм не считал это странным, но Гарри чувствовал, как краснеет до кончиков ушей. Том, казалось, вовсе не был шокирован или смущен, на самом деле он выглядел скучающим, глядя на неудобный предмет, плавающий прямо перед его лицом. — Ты немного молод, — прямо заявил Грюм. Рот Тома очень медленно шевелился. — Их всем раздают, аврор. Вы не хуже меня знаете, что они используются не только для первоначальной цели. Грюм слегка кивнул, полностью игнорируя единственную вещь, из-за которой Гарри захотелось бежать из комнаты больше, чем из-за самого Волдеморта во плоти. Презервативы (Гарри все еще заикался при мысли о них) были отодвинуты в сторону, как и банки с едой, когда Тонкс провела диагностику. С этого момента Грюм поднимал один объект, чтобы Том объяснился, а затем переходил к куче отсортированных других. Металл от разрушенного здания, проводка от разбитого фонарного столба. Ткань от одежды, грязные бинты, которые он еще не успел почистить. Самым большим предметом, заставившим Гарри побледнеть, был единственный скромный дневник. Кожа мягкая и с заломами по углам. Скрепленный свободной тканевой лентой. В последний раз, когда Гарри видел этот дневник, он слышал крик Тома Риддла и теплый поток чернильной крови на своей коже. Тонкс уловила его чувство и молча взяла дневник, начиная распутывать тканевый узел. Том издал тихий звук протеста, который замолк через секунду после того, как был произнесён Руки Тонкс продолжали двигаться, хотя ее тело напряглось еще сильнее. — Что в нем, а? — подозрительно спросил Грюм. Лицо Тома выглядело таким же, за исключением того, что начало проявляться что-то более темное и мрачное. — Я бы предпочел, чтобы содержание не разглашалось. Тонкс осторожно перевернула обложку, ее глаза просканировали имя, написанное вверху, затем она начала листать страницы. Они были исписаны чернилами мелким, плотным почерком, заполнявшим как лицевую, так и оборотную стороны каждой страницы. Море чернил на скудных просторах белого пергамента. Каждая страница, исписанная снова и снова. Глаза Тонкс метались туда-сюда, переходя от одной случайной страницы к другой. Том Риддл напрягся, чуть пригнувшись, неумолимо глядя на нее. Тонкс колебалась в одном месте, проводя пальцем по надписи. — Что там такое? — спросил Грюм. — …Ничего страшного, сэр, — ответила Тонкс. — Похоже, что это исторический военный дневник, персональные, а не личные данные или информация о содержании. Предлагаю продолжить проверку одежды. Грюм нахмурился, явно раздраженный тем, что все, что было в дневнике, не представляло опасности. Тонкс положила его на стол, на мгновение взгянув на потрескавшуюся кожаную обложку, прежде чем подвинуть его к Тому. Том потянулся к нему, медленно придвигая ближе к себе. Казалось странным, что, выбирая между палочкой или дневником, он выбрал последнее. — Гарри? — подсказала Тонкс, указав мальчику положить одежду на стол. — Ты должен раздеться, — начал Грюм низким рокотом, тряся подбородком и глядя на одежду, — Мы нашли это, должно подойти. Я изучу твой дневник более подробно, и если в нем нет ничего, что вызывает опасения, ты можешь получить его обратно. Твоя палочка будет конфискована до тех пор, пока мы не передумаем. Когда ты оденешься, мы позавтракаем вместе с остальными. Пальцы Тома постучали по обложке его дневника. — Разумный план. Дайте мне минутку. Том медленно встал, четко выполняя свои движения. У него не было смущенного заикания или дергания, он казался уверенным или даже равнодушным. Он снял верхнюю рубашку, не обращая внимания на аккуратно сложенную стопку на столе. Тонкс присвистнула и внезапно указала рукой. — Правая рука, бицепс. У тебя есть какая-то руна. Гарри не мог ее видеть, но когда Том протянул руку и отстегнул что-то, руна мелькнула в поле зрения. Она выглядела грязной и старой, была туго повязана испачканной лентой. Маленькие узоры или же формы были отпечатаны очень слабо, хотя от слишком пристального взгляда у Гарри разболелась голова. — Что ж, будь я проклят, — фыркнул Грюм, прищурившись от невзрачной магии. Том положил повязку на стол. — Что тут, руна уклонения и руна знания? Пытаешься остаться вне поля зрения? Сделано кровью, боже мой, это довольно темно по своей природе, не так ли? Том не выглядел напуганным или впечатленным. — Извините, у меня просто не было времени, чтобы пойти в ближайший почтовый магазин и попросить чернила, аврор. С падающими с неба бомбами. Грюм не выглядел слишком расстроенным, но Гарри почувствовал, как у него странно скрутило внутренности. Том продолжал раздеваться, а Тонкс и Гарри отвели глаза, чтобы соблюсти приличия. Грюм не стал утруждать себя, хотя что-то явно заставило старшего волшебника испуганно выдохнуть. Когда Тонкс и Гарри оглянулись, Том туже закатывал слишком широкий пояс брюк Гарри, используя одну из длинных веревок из своей сумки (после того, как спросил разрешения самым неуважительным образом) в импровизированный пояс. Гарри ни в коем случае не был крупным, но его одежда на Томе болталась на руках и бедрах, а на лодыжках и запястьях висела слишком коротко. — Это удовлетворительно? — спросил Том снисходительно вежливо. Лицо Грюма едва заметно дрогнуло. — Ты хорошо играл, паршивец, но упустил кое-что важное. Ты думаешь, что у тебя есть преимущество, и ты не осознаешь, что находишься тут по нашей милости. Улыбка Тома сменилась раздражением. — Ох? Просветите меня, каким образом ваше пренебрежение элементарными гуманитарными мерами считается милосердием? Вы были особенно грубы, было бы обидно, если бы об этом сообщили властям. Грюм встал, его стул громко скрипнул. Он улыбнулся широкой улыбкой, которая заставила Гарри немедленно отступить на шаг. — Смелый! — похвалил его Грюм. — Но ты думал об этом неправильно. Ты чертовски умен, надо отдать тебе должное. Дело в том, Риддл, — Грюм был почти готов рассмеяться. Он подошел к главному входу, распахнув двери, чтобы закрыть их снова. Том наблюдал за ним с легким выражением растущей паники и откровенного разочарования. Ему не понравилось оскорбление, что он сделал что-то не так. — Видишь ли, — начал Грюм, безжалостно ухмыляясь. — Может быть, ты и в будущем, но ты здесь не единственный. Глаза Тома задергались, подсознательно двигаясь, когда он лихорадочно обдумывал все возможные вещи, которые он мог сделать неправильно. Он был так уверен … — Привет? — Кто-то с любопытством просунулся в дверной косяк, чтобы заглянуть внутрь. — Мама сказала, что завтрак готов, если хочешь… Сердце Гарри упало и разбилось от ледяного осознания. Джинни Уизли побледнела, свернувшись, как испорченное молоко. Том тупо уставился на нее, не понимая. — Добро пожаловать в будущее, ты, подлый ублюдочный убийца, — рассмеялся Грюм. Джинни Уизли быстро моргнула, слегка покачнулась и начала кричать.