***
Первой неладное заметила Моргана. Была середина весны и все давно вылезли из зимних пальто и курток, натянули косухи и ветровки поверх футболок, улыбаясь апрельскому солнцу. Артур носил теплое худи и пил американо прямиком из преисподней – черный и горячий. Пятнадцатилетняя Моргана выглядела воинственно. Она зажала брата на кухне перед субботней тренировкой и долго смотрела на Артура своим самым пронзительным взглядом. То, что Моргана переживала свою условную эмо-фазу, была одета во все черное и гремела как Кентервильское привидение железом на весь дом, добавляло очков серьезности. Но Артур уже пятнадцать лет был её старшим братом, поэтому его не проняло. Он продолжал сосредоточенно гонять по сковородке сосиску и делать вид, что он единственный ребенок в семье. - Тебе холодно, - наконец сказала девушка. - Да, из окна тянет, а я носки забыл надеть, - флегматично ответил Артур, не глядя нажимая кнопку на кофемашине и подставляя кружку. Моргана поджала губы и скрестила руки на груди. - Я тебя не обвиняю, - чуть мягче произнесла она, пытаясь поймать взгляд брата, но тот упорно продолжал гипнотизировать яичницу. – Просто это же Мерлин, да? Артур устало вздохнул и, развернувшись, наконец посмотрел на сестру. - Не трогай эту тему, Мор, - тихо попросил он, - ни ты, ни я не можем ничего сделать. Я просто это переживу. Моргана еще несколько секунд отчаянно смотрела на брата, а потом неожиданно шагнула вперед и неловко обняла. Артур вздрогнул под ее прикосновениями, невесело хмыкнул, но обнял в ответ. На спину сестры легли холодные сильные руки. Моргана до боли прикусила губу. Следующим вечером Артур обнаружил на своем столе сверток с теплой ветровкой и новые перчатки.***
За следующие два года Артур обзавелся крайне практичным утепленным гардеробом на все сезоны, сноубордом, привычкой принимать ледяной душ и рельефом мышц. Не то чтобы это все спасало от холода. Наоборот, Артур просто научился с ним жить. Какой смысл пытаться согреться, если внутри тебя айсберг. Обо всем этом негласно было принято не разговаривать – парни из футбольной команды по началу кидали сочувственные взгляды, но потом перестали – Артур не выглядел как тот, кого нужно было утешать. Утер же лишь однажды, перебрав в очередной День Благодарения, отвел Артура в сторону, положил руку на плечо, долго смотрел сыну в глаза, а потом крепко обнял. Но ничего не сказал. Балинор тяжело вздыхал, видя усталый, ни на что не надеющийся, но полный нежности взгляд Артура на Мерлина, когда тот не видел. И молча подливал виски благодарно улыбающемуся в ответ парню. Хунит исправно на все праздники дарила вязаные вещи – Артур все их бережно хранил и носил, гордо задрав нос – ручная работа, выкусите, придурки. Для всех остальных творящееся с Артуром было незаметно. Или он был отличным лжецом, или никто особо не всматривался. Мерлин тоже молчал, даже не пытаясь поднять эту тему. Может, правда не замечал. Артур же довольствовался тем, что имел. И Артур, и Мерлин сдержали обещание, поступив в один университет. Правда Артур на экономический, а Мерлин на факультет истории искусств. Даже сняли одну квартиру на двоих, но виделись там редко – учеба захлестнула с головой. Да и компания внезапно разрослась – помимо тоже поступивших в Камелот Персиваля и Фреи, Мерлин умудрился в первые же дни притащить застенчивого по началу Ланселота с отделения скульптуры и не менее странную Софию, по уши влюбленную в дадаизм. Артур приволок с собой ребят из футбольной команды: Гавейна и Леона. Каким-то чудом в их рядах появилась Гвен – кажется, Мерлин перевернул на нее весь заказ в кафе и пришлось срочно звать дипломатическую помощь в лице Ланселота. Дипломат из Ланса получился отличный, поэтому они с Гвен встречались до сих пор. Первый курс пролетел шумно, весело и так быстро, что никто не понял, как нагрянули сначала экзамены, а потом заслуженный отдых. А вот с началом второго курса все покатилось по наклонной.***
На то, что с Мерлином что-то не так ему указала Гвен. Они сидели в университетской библиотеке. Мерлин с Ланселотом ушли за кофе, Гавейн сбежал курить. Поэтому Артур лениво развалился на неудобном стуле и слушал, как Гвен рассуждает про динамику дат введения тыквенного латте в меню Старбакса и как это относится к глобальному потеплению. Гвен была безумно милая. Когда она говорила, кудряшки на её голове подпрыгивали, будто бы подтверждая слова хозяйки. Ей была очарована даже Моргана, в этом году тоже поступившая в Камелот и теперь третирующая брата с двойным усердием. Артур упорно называл эти издевательства заботой и нежно чмокал сестру в макушку на прощание. Как только за Мерлином и Ланселотом захлопнулась библиотечная дверь, Гвен поменялась в лице и подалась вперед, заставляя Артура вздрогнуть и внутренне подобраться. - Что с Мерлином? – Гвен так серьезно посмотрела на Артура, будто тот был в ответе вообще за все, что делает этот балбес. Однако, Артур безмерно счастлив, что кто-то тоже заметил неладное, поэтому был готов обсосать эту тему со всех сторон. С особым рвением. - Сам не понимаю, - Артур сел ровнее, отодвигая ноутбук в сторону, чтобы лучше видеть Гвен. – С тех пор как он вернулся, вообще сам не свой. Я не думал, что он вообще способен столько молчать. Он все время занят или пропадает на факультете, дома появляется глубокой ночью, огрызается и смотрит так, будто я нагадил ему в тапки, - Артур устало потёр лоб и выдохнул. – Он меня избегает, а я даже не в курсе почему. Гвен еще сильнее нахмурилась и покрутила в руках ручку. - Мы все заметили, что вы отдалились, но не думали, что так серьезно, - наконец сказала она. – Я думала, что вы просто опять - она выразительно посмотрела на парня, но тот с достоинством выдержал тяжелый взгляд, - поссорились или ты нашел себе новое развлечение, а Мерлин снова осуждает. Артур поморщился, как при зубной боли. Идея начать встречаться с Виван, будучи безответно влюбленным в лучшего друга – самая отвратительная идея, что приходила Артуру в голову. Во-первых, ничего не вышло. Политика "клин клином вышибает", видимо, работает на каких-то других людях, а Артур к ним вообще не относится. Да и Виван быстро все поняла и заявила, что не собирается быть заменой кому-то, она для такого себя слишком высоко ценит. Артур был с ней согласен, потому что все два месяца отношений чувствовал себя просто отвратительно. А во-вторых, Мерлин устроил молчаливую истерику, закрывшись в себе и практически перестав контактировать с Артуром. Все попытки проводить время как раньше сводились к «удели лучше время своей девушке, Артур» и «ого, про друзей вспомнил, надо же». Это можно было бы назвать ревностью, если бы Артур не продолжал замерзать. Но это все было прошлой весной. Какая муха очередной раз укусила Мерлина за задницу – было непонятно. - Я до сих пор не понимаю, почему он так вел себя тогда, - проворчал Артур. – А теперь еще и не понимаю, что стряслось сейчас. - Он замерзает, Артур, - через паузу тихо сказала Гвен. Артур нахмурился, ухмыльнулся, будто сказанное было шуткой, а потом поймал серьезный взгляд карих глаз. И его будто током прошибло. Мерлин влюблен. Мерлин безответно влюблен. Мерлину холодно уже так, что начали замечать другие. У Мерлина разбито сердце, и он ничего не сказал Артуру. Он захлопнулся в своей раковине и отстранился от лучшего друга потому что… что? Да что хоть этот придурок творит? Артур не заметил, как вцепился в стол и сжал зубы так сильно, что заболела челюсть. В груди тяжело заныло от обиды, боли и отчаяния. Артуру срочно требовалось глотнуть свежего воздуха, облить себя ледяной водой или просто поорать. Но он сидел в библиотеке напротив обеспокоенной Гвен, а позади скрипнула дверь, впуская в зал сквозняк, запах кофе и троих людей. У Артура было десять секунд, чтобы взять себя в руки и не устроить форменную истерику посреди библиотеки. И ему даже это удалось. - Ваше Величество, кофе прибыл, - с ехидным смешком Мерлин поставил перед его носом картонный стаканчик и задорно улыбнулся, делая шаг к своему месту. Артур, будто в тумане, протяну руку и положил её на худое предплечье, скрытое под толстым черным свитером, хотя на улице все еще был плюс и солнце. Мерлин замер под внезапным прикосновением и кинул вопросительный взгляд на Артура. Тот оставил взгляд без ответа, вместо этого сосредоточенно провел рукой вниз, пока не достиг края рукава и не замер перед тем, как решительно прикоснуться сначала к запястью, а потом к кисти руки. Пальцы Артура обдало холодом. Таким же холодом, которым веяло и от него самого уже три года. Мерлин резко вздохнул и отступил назад, разрывая контакт. Артур поднял голову и посмотрел в растерянные голубые глаза, пытаясь найти там хотя бы один ответ на миллион своих вопросов, но натыкаясь только на бесконечную грусть. До конца дня они не разговаривали.***
У Артура за плечами было девятнадцать лет общения с Мерлином и просто королевское терпение, которое закончилось через две недели. Впрочем, Мерлин сам усугублял ситуацию тем, что еще больше игнорировал Артура и еще меньше времени проводил в квартире. А темные круги под усталыми потускневшими глазами заставляли начать нервничать с удвоенной силой. Поэтому Артур устроил вечернюю засаду на кухне и наконец умудрился поймать Мерлина в относительно бодрствующем состоянии. Домашняя лазанья оказалась отличной приманкой для голодного студента. Мерлин понял, что что-то идет не так только после добавки. - Итак, - начал Артур, помешивая свой американо и выжидающе смотря на Мерлина с другого конца кухни, - почему я обо всем узнаю последним? - Нет, - решительно ответил Мерлин, обвиняюще тыкая в сторону блондина вилкой, - мы не будем говорить о чувствах, Артур. - Хорошо, - легко согласился с ним Пендрагон, пожимая плечами и отпивая черную жижу, на вид больше походившую на нефть, - тогда давай поговорим о том, что ты меня избегаешь. Мерлин тяжело вдохнул, с сожалением посмотрел на недоеденный кусок лазаньи и медленно отложил вилку. Артур мысленно дал себе пять. Кажется ему удалось развести Мерлина на нормальный человеческий разговор ртом. - Я тебя не избегаю, - неуверенно проворчал Мерлин, все же не отрывая взгляда от стола, - просто ну ты знаешь, учеба, мы с Софией подали заявки на участие в конкурсе, да и у тебя куча дел… - И ты совершенно точно не игнорируешь мои сообщения с приглашениями на матчи, отвечая через пару дней. А еще не прописался в общаге у скульпторов. И вот совершенно точно забыл сказать мне о том, что медленно превращаешься в тощую свежемороженую камбалу. - Ауч, обидно, - поморщился Мерлин. - Заслужил, - отрезал Артур, ставя кружку на стол и садясь напротив друга. Повисло неловкое молчание. Артур поерзал на стуле, попытался скрестить ноги под столом, но тут же ударился носком о ледяную лодыжку Мерлина. Этот придурок продолжал ходить без носков. - Мерлз, я всю жизнь тебя знаю, почему… - Мне нужно было это пережить, - не дал договорить Мерлин, наконец переводя взгляд на Артура. – Одному. Я не хотел и не хочу это обсуждать. А ты бы точно докопался до правды. Ты же упрямый, как осёл. Видимо, когда Бог раздавал тактичность, ты стоял в очереди за талантом домахаться. – Артур слегка улыбнулся. - Вот легче было сбежать, чем что-то объяснять. И теперь мне немного стыдно, что я тебя обидел, - на одном дыхании выпалил Мерлин. – Не думал, что тебе это так важно. Артур затолкал тупую боль в груди подальше. Возможно он и правда слишком давил на людей, но в случае с Мерлином невозможно было по-другому. Тот слишком уж любил вариться в собственных проблемах и переживаниях, лишь огрызаясь на попытки помочь. Абсолютное отсутствие такта и непрошибаемость Артура в таких ситуациях прежде было лишь на руку. - Конечно важно, придурок, - Артур попытался сказать это возмущенно, но получилось скорее обеспокоенно и нежно. Мерлин удивленно посмотрел на него, поэтому Артур тут же перевел тему. – Как ты справляешься? - Не справляюсь, - фыркнул Мерлин, поняв, что Артур не собирается лезть в душу, а всего лишь беспокоится за него, и немного расслабляясь. – Думал, может учеба спасет. Переключусь и все пройдет. Но с каждым днем все хуже. Было что-то в этом очень неправильное и сладкое одновременно – сидеть на кухне вместе с любовью всей своей жизни и слушать о его чувствах к другому человеку. Артуру было так больно, что он уже просто опустил руки и с любопытством наблюдал, как эта боль растекается внутри, укутывает усталое сердце и пускает корни в легких. Он просто улыбался, наблюдая как замерзший Мерлин кутается в их домашний плед, лохматит волосы и тяжело вздыхает через слово. - Угу, - абстрактно выдал Артур, понимая, что это максимум звуков, на которые он способен в данном разговоре. И если он откроет рот, то оттуда явно вылетит что-то вроде «я люблю тебя всю свою жизнь» или «холодно только первые пару лет, потом ты просто забываешь, что такое тепло». А это не то, что им нужно. - Вроде иногда получается отвлекаться, - как-то тише добавил Мерлин, а потом взглянул прямо на Артура и выдохнул, - А потом его вижу и всё. Вообще всё. Будто до этого ничего не существовало, а вот сейчас вдруг начало. Бытие локального производства. Если бы сердце Артура к этому моменту уже превратилось в лёд, то оно бы непременно разбилось именно в это мгновение. С оглушающим звоном. Таким, какой сейчас стоял у Артура в ушах. - Будь добр, - наконец совладав с собой, произнес Пендрагон, - никогда в жизни не говори мне его имя. - А что? – осторожно отозвался притихший Мерлин. - Боюсь, не сдержусь и набью ему лицо. Артур давно не слышал, чтобы Мерлин так громко смеялся. На этом разговор был закончен.***
Холод нелюбви разрастается медленно. Сначала тебя знобит в холодные дни, а потом оказывается, что все дни становятся холодными. Первыми начинают замерзать пальцы. Все вокруг озабоченно справляются о самочувствии и приходится врать о пониженном давлении и пить литрами кофе. Постепенно холод становится спутником жизни, не оставляя ни на секунду. Ты берешь его с собой в поездки на пляж, ощущаешь сидя возле костра или ловя первые лучи майского солнца. Холод постепенно отвоёвывает все больше территории и в какой-то момент понимаешь – тепла больше не существует. Шкаф забит вязаными вещами, теплые кроссовки на ногах даже в самый жаркий день, а раскаленное под полуденным солнцем железо кажется обычной картонкой – никакой. Артур мог бы описать все эти этапы поминутно, если бы кто-нибудь спросил. Но никто не спрашивал. Он знал, что будет дальше. Когда-нибудь он получит ожог из-за того, что не почувствует раскаленную сковородку или окунет пальцы в кипяток. Получит солнечный удар, потому что не почувствует, как припекает солнце. Перестанет чувствовать острое, сладкое, соленое. А потом видеть цвета. Холод заберет с собой все и в конце сделает самый главный подарок – заморозит чувства. И вот тогда Артур, или то, что от него останется, наконец вздохнет свободно. А пока они с Мерлином молча замерзали от боли. Хотя, в этом году была аномально холодная зима, поэтому мерзли не только они, но и счастливо влюбленные Ланс и Гвен, внезапно нашедшие общий язык София и Персиваль, и даже странно поглядывающие друг на друга Моргана с Гавейном. Артур отказывался комментировать данную ситуацию, но Мерлин потом шепотом всем рассказывал, как тот молча кипятился дома, иногда срываясь на полные отчаяния «да как это вообще случилось?». Моргана тогда скромно ответила, что это случилось при полнейшем попустительстве и подстрекательстве Артура, и не надо тут теперь устраивать драму. Артуру же оставалось лишь обижено сопеть. Возможно, тот разговор что-то поменял, потому что Мерлин перестал сторониться Артура. Вновь вернулись вечерние пьяные бои за приставкой, ленивые выходные и публичные пререкания. Все возвращалось на круги своя – Мерлин был рядом, а Артур все сильнее замерзал каждый раз, когда смотрел в голубые глаза напротив. - Вы странные, - сказала Артуру Моргана, передавая кружку с глинтвейном. Вокруг шумела рождественская вечеринка, переливались огни гирлянд и из любого угла неожиданно могло посыпаться конфетти. Артур уже познал весь масштаб трагедии и отчаялся выгребать из волос золотые блестки, поэтому просто стоял в углу и сверкал. - Не понимаю, о чем ты, - флегматично отозвался Артур, проводя пальцами над паром, исходящим от напитка и не чувствуя ровным счетом ничего. Моргана уже третий раз пыталась завести разговор о творящемся между Артуром и Мерлином. И это только на этой неделе. Все предыдущие разы Артуру чудом удавалось сбежать, но сегодня, видимо, читы в этой игре перестали работать и придется сражаться с боссом. - Если раньше только у тебя был взгляд побитой собаки, то теперь и Мерлин выглядит также. Даже хуже, - Моргана говорила негромко, но проходящий мимо Персиваль явно услышал её эмоциональный спич, но ничуть не удивился. Даже чуть притормозил и утвердительно кивнул Артуру, будто подтверждая сказанные слова. - Да что ты от меня хочешь, - внезапно разозлился Артур. – Я годами пытаюсь быть хорошим другом и не вываливать на Мерлина всё вот это. Я мечтаю ничего к нему не чувствовать. Потому что это сложно, больно и нахер никому не нужно. Я не нужен! Артур внезапно затих, судорожно вдыхая и хмурясь. Казалось, слова причиняют ему физическую боль. - Ты ему нужен, - мягко сказала Моргана, кладя руку ему на предплечье. - Нет, - Артур помотал головой, - не так как мне. Он влюблен в какого-то придурка, который заставляет его чувствовать это, - он махнул рукой на себя, будто бы сам был олицетворением пробирающего до костей холода. – Я знаю каково это. И мне больно не только от того, что мои чувства безответны – с этим за три-то года я успел смириться. А с тем, что кто-то заставляет проходить его через то же самое. - Слишком альтруистический настрой, Артур. На тебя это не похоже, - Моргана почти зло сощурила глаза, в раздражении постукивая пальцами по кружке в руках. – Все эти твои «люблю не могу» ничего не стоят. Ты даже не пытался. Ты даже ничего ему не сказал. - Смысл? – Артур горестно ухмыльнулся. – Если бы был хоть призрачный шанс, что он влюблен в меня, то я бы замерзал? Моргана промолчала. Артур пожал плечами и отхлебнул глинтвейн. И не почувствовал вкуса.***
Артур зашел в квартиру гремя ключами, выскользнувшими из онемевших пальцев и со звоном упавшими на пол. Как будто этого шума было мало, сзади громко хлопнула входная дверь, притянутая сквозняком. Артур сжал зубы, чтобы не выругаться. - Ты тихий, как мышка, - раздался веселый голос Мерлина с кухни. Настроение Артура разом улучшилось, стоило услышать родной голос. - Всем встать, Король идет! – отозвался Артур, выпутываясь из теплой лыжной крутки и приглаживая взъерошенные после шапки волосы. – Ты сегодня готовишь? Мерлин обнаружился за плитой, деловито переворачивающий мясо и улыбающийся так уютно, что захотелось немедленно прижать его к груди и зацеловать. Поэтому Артур аккуратно опустился на близстоящий стул и сунул руки в карманы. - Да, решил, что объедать Гвен уже становится неприлично, и пора бы вспомнить, где вообще у нас включается плита, - кивнул Мерлин, отворачиваясь обратно к сковородке. Артур принюхался. Пахло специями, мясом и еще чем-то очень вкусным. - Ты сделал пюре, - Артур даже не попытался скрыть нежность в голосе. – Я люблю твоё пюре. - Ты любишь то количество масла и сливок, что я добавляю в пюре, - фыркнул в ответ Мерлин, но тут же кинул благодарный взгляд на Артура. – А еще я его немного пересолил. - Неважно, - отмахнулся парень, - я все равно не почувствую. Мерлин неловко замер. - Что? – настороженно спросил он. - А… - Артур, уже был собиравшийся объявить о том, что он меняет полцарства на кружку кофе, тоже замер, осознав, что слегка проговорился. Ну, или не слегка. - Ты перестал чувствовать вкус? – осторожно спросил Мерлин, снимая мясо со сковородки и перекладывая в тарелку. - Только острое и сладкое, - со вздохом признался Артур, понимая, что отпираться нет смысла. Вообще, ситуация и правда стала намного хуже. Но Артур так сильно увяз в своих чувствах к Мерлину, в постоянном холоде и осознании, что невозможно уже ничего исправить, что перестал замечать изменения. Просто иногда равнодушно отмечал что о, красный перестал быть таким ярким, о, имбирное печенье Софии стало на вкус как бумага, о, он может держать в руках кружку сразу же, после того как налил туда кипяток. Привычные недоразумения, не более. Просто его жизнь. Артур не мог получить Мерлина так, как ему хотелось – целиком и на всю жизнь. Но пока у него был друг Мерлин, который готовил его любимое пюре, носил огромные свитера и кидался в Артура его грязными носками. И был влюблен в кого-то другого. Но это было лучше, чем абсолютное ничего. - Я бы побил тебя за все это, если бы не был в такой же ситуации, - наконец грустно отозвался Мерлин, когда они уже доедали. Артур понимающе усмехнулся. Приказать себе разлюбить кого-то, конечно, можно попробовать. Но будем честными, если у вас получилось – вы и не любили. - А я бы хотел побить того придурка, который не может оценить, что ты лучшее, что есть в этом мире, - ответил Артур, ловя удивленный взгляд с другого конца стола. – И мясо готовишь замечательно. А это в мужчине практически самое главное. - Хотел бы я на это посмотреть, - фыркнул Мерлин, смущенно переводя взгляд в тарелку. И вдруг добавил: - Сегодня последний день зимы. Артур мельком глянул на дисплей рядом лежащего телефона. И правда. Двадцать восьмое февраля. Завтра наступит весна. А с ней и тепло. Вот бы и в его жизни наступила весна.***
Этой же ночью Артур долго не мог уснуть. Сначала упрямо смотрел в потолок, прокручивая в голове дурацкие формулы, которые приходилось зазубривать. Потом начал перечислять всех английских монархов в хронологическом порядке, но сбился где-то на Георге III и бросил эту затею. А потом неожиданно даже для самого себя разозлился. Он чувствовал эту тупую непрекращающуюся годами боль в месте, где раньше было наполненное солнцем и теплом сердце. Он чувствовал горькое одиночество, глядя на своих счастливых влюбленных друзей, и понимал, что в его случае оно никогда не закончится. Потому что он не был нужен человеку, которому хотел подарить если не всё тепло этого мира, то те жалкие остатки своего тепла, которые, он знал точно, еще остались где-то глубоко внутри. Он хотел обнимать своего Мерлина, он хотел целовать его острые скулы, смешной нос и вечно несущие всякую чепуху губы. Он хотел бы прижиматься носом к теплой шее и чувствовать, как под его руками бьется сердце, которое тоже его любит. Он хотел видеть, слышать и чувствовать Мерлина всегда, в любое время суток, в любое время года. Он хотел быть нужным единственному человеку, который так сильно нужен ему. Но получит он только очередную холодную весну и замерзающего на его глазах Мерлина. Которого не в силах согреть. Потому что еще немного, и сам превратится в ледяную скульптуру из парка напротив. К горлу неожиданно подкатил комок, поэтому Артур как был, в трусах и футболке, шлепая босыми ногами по холодному полу, выскочил на кухню, чтобы унять заполошно бьющееся сердце и глотнуть свежего воздуха. А еще на кухне совершенно точно где-то была початая бутылка виски. - Ты чего не спишь? – донеслось из-за стола, когда Артур уже потянулся к верхнему кухонному шкафчику, чтобы налить себе выпить. Обернувшись, Артур увидел сидящего в полнейшей темноте Мерлина, которого не заметил раньше, влетев на кухню вихрем, пытаясь не дать пролиться застилающим глаза слезам. Отчаяние захлестнуло его с такой силой, что он еле удержался на ногах. Оттолкнувшись от столешницы, в которую до этого вцепился пальцами, он в два шага оказался напротив растерянного Мерлина и дернул его вверх, поднимая со стула. Перехватив его руки, Артур поднял их к своему лицу и прижался губами к ледяным запястьям, зажмуриваясь и пытаясь сдержать снова подкатившие к глазам слезы. Ему было сейчас так необходимо почувствовать хоть немного тепла. Понять, что с Мерлином все будет хорошо. Что с ними все будет хорошо. Но под его губами разливался лишь знакомый холод. - Господи, как же сильно я его ненавижу, - устало выдохнул Артур, отрываясь от подрагивающих рук Мерлина и сжимая их в своих, таких же холодных руках. – Как же сильно я ненавижу этого ублюдка, который заставляет тебя замерзать, ты бы знал. Ты не должен чувствовать все это, ты не должен был знать каково это – медленно замерзать изнутри без возможности что-либо исправить. Кто угодно в этом мире, но не ты, - голос Артура сорвался, и он судорожно вздохнул. Только когда Мерлин, высвободив одну руку из крепкой хватки Артура, поднял её и нежно провел по его щеке, он понял, что плачет. Артур наконец взглянул во внимательно смотрящие глаза Мерлина напротив. Тот стоял неподвижно, словно боясь спугнуть Артура и лишь медленно гладил его холодными пальцами. - Ничего не поделаешь, так сложилось, - шепотом ответил Мерлин, кривя губы в грустной улыбке. - Я люблю тебя, - так же шепотом устало выдохнул Артур. Пальцы на его щеке замерли, а глаза Мерлина удивленно распахнулись. – Я все это время так сильно люблю тебя. И не могу больше видеть, как ты любишь кого-то другого. Я так хотел бы согреть тебя, поделиться этим чувством, но не могу. И уже сам забыл, как это – не чувствовать холода. Говорить было легко. Словно не было всех этих лет молчания, Словно признаваться, зная, что твои чувства не взаимны – проще, чем дышать. - Сколько? – хрипло спросил Мерлин, подрагивая всем телом и делая небольшой шаг вперед. Однако, достаточный, чтобы Артур вздрогнул и отдернул руки от Мерлина. Не касаться. А то будет хуже. - Три с половиной года, - также тихо отозвался Артур, смотря прямо и не отводя взгляд. Мерлин пораженно выдохнул, но тут же взял себя в руки и покачал головой, будто Артур был самым большим придурком в мире. Артур видел, как Мерлина разрывает от подходящей истерики – его губы мелко подрагивали, пытаясь не растянуться в нервной улыбке, а в глазах плескалось что-то трудно опознаваемое. Ну, кроме бесконечной синевы и нежности. - Артур, - тихо сказал Мерлин, кладя вторую руку ему на лицо и придвигаясь еще ближе. - Это всегда был ты. Артур почувствовал тепло на своих губах прежде, чем смог понять, что именно только что произнес Мерлин. А когда понял, на секунду оторвался от чужих губ, судорожно втянул холодный воздух и прижался к ним снова, со всем желанием, отчаянием и любовью, что так долго кипели в нём. Мерлин под его руками был угловатый, тощий, несуразный, но такой отчаянно льнущий, нежный и теплый, что хотелось прижаться еще сильнее, хотя казалось, уже невозможно. Лёд в груди трескался, выпуская наружу яркое пламя, растекающееся жаром по всему телу, отдающееся в кончиках пальцев и горящее на губах. Возможно, им больше не суждено было замерзнуть в одиноком безмолвии. Скорее уж, сгореть дотла этой весной.