Как на войне

— Закрой дверь. Гилфорд и так обязательно ее закроет, а еще позаботится о том, чтобы были выключены все камеры, а дворцовую охрану отправит куда-то подальше, на ходу придумав повод им исчезнуть. Благо, гластонские рыцари понимали — все понимали. Даже Далтон. Особенно Далтон. И никто не осуждал — потому что как можно осуждать божеств? Дверь запирается на ключ по приказу низкого женского голоса. Гилфорд выдыхает. Корнелия сидит на кровати, закинув ногу на ногу, и без военной формы или одеяния генерал-губернатора, а просто в шелковом халате, она не выглядит воительницей. Она — принцесса. Она — женщина. Она — богиня победы. — Вы хотели меня видеть, ваше высочество? Корнелия усмехается — так она усмехается, пилотируя найтмер и понимая, что сейчас все ее враги обратятся в пепел. — Да. Хотела. Тебя. Гилфорд кланяется — как положено по этикету, приложив руку, согнутую в локте, к груди. Корнелия издает смешок. — Перестань. Иди сюда. Он садится рядом с ней и обнимает, ведя ладонью по спине, по шелковой ткани, гладит темные волосы с фиолетовым отливом. Корнелия прижимается плечом к его плечу. — Долго еще будешь так, Гилберт? Сердце пропускает удар. Гилберт. Он иногда забывает, что его так зовут — к нему всегда обращаются по фамилии, в отличии от прочих рыцарей личной элитной охраны Второй принцессы. Принято — по фамилии, но в случае гластонов нельзя, ибо ошибка может стать роковой: все они — Далтоны. Отдать приказ не тому, перепутать — и можно лишиться всего, поэтому Далтон только отец, сыновья — Барт, Клаудио, Альфред, Дэвид, Эдгар. И только Гилберт — всегда Гилфорд. — Ваше… — Иногда мне кажется, что ты забыл мое имя, — она шутит, но Гилфорд оскорбленно выпрямляется. — Как бы я мог? Корнелия… — Вот видишь, — она снимает с него очки, и видеть становится немного сложнее, но все равно четкость остается. В частности, четкость открытой пышной груди. Мундир тут же кажется жарким и давящим на горло — Гилфорд его расстегивает и стягивает, оставшись в рубашке. — Да не спеши ты так, — Корнелия лениво и по-кошачьи потягивается. — Сегодня никаких дел. Все на Далтоне. Разве что произойдет что-то непредвиденное, но вроде бы не должно. — Все под контролем, — хрипло говорит Гилфорд, хотя контроль начинает терять. От тела принцессы исходит тепло и приятный аромат фиалок. И кожа ее на ощупь такая же шелковая, как полуспущенный халат. Корнелия смотрит на него из-под ресниц, пока рыцарь раздевается — он красивый. Гилфорд смущенно рассказывал, что там, где он учился, считался занудой, его дразнили очкариком и никто даже не ожидал, что он вступит в армию, но, попав под начало Далтона, Гилфорд быстро обучился пилотированию, фехтованию, стрельбе и рукопашному бою, и физически на данный момент был подготовлен идеально. Корнелия оценила не раз — в различных плоскостях. А очки — это еще и сексуально. Оставшись без одежды, Гилфорд нависает над Корнелией, смотрит ей прямо в глаза, проводит языком по губам и говорит: — Отдайте приказ. Корнелия хмыкает — отлично, как на поле боя? Но принимает игру — ей кажется это забавным. И возбуждает. Она же Богиня Победы. Ее всегда пьянила схватка, азарт боя тек по жилам кипящей лавой, не терять голову Корнелия умудрялась чудом. Сейчас же можно и голову потерять — никто от этого не умрет. — Руку в D5. Угадывает — поразительным образом угадывает. Мысли ее читает, что ли? Гилфорд гладит ее левую грудь, чертит линию вокруг соска, никогда не сжимает слишком сильно — он всегда очень ласковый. — Губы в F4… Снова угадывает, хотя Корнелия сказала первую комбинацию, что пришла в голову. Она стонет от прикосновения к шее и отводит голову назад. — Губы… в… A7… в В3… в С6… Гилфорд осыпает ее грудь поцелуями. И угадывает точки. Все до единой. Как? — Руку в F1. Корнелия стонет громче, выгибаясь под прикосновениями. — Губы… на… F2… На поцелуй она отвечает требовательно и горячо, цепляясь ногтями за его плечи. — Ускориться… Это становится все более возбуждающе — как будто одновременно Корнелия и в постели с мужчиной, и на поле боя. Страсть к войне и простая страсть сливаются воедино, становясь причудливой симфонией чувственных стонов. — Да, ваше высочество, — шепчет ей на ухо Гилфорд, и Корнелия вздрагивает всем телом, вскрикнув так торжествующе, словно только что взорвала вражескую базу. Переводит дыхание, прижавшись лицом к его плечу. — Еще будут приказы? У Гилфорда кружится голова — обычно он никогда не позволял себе ничего, кроме того, чтобы подчиняться желаниям принцессы, и обоим это нравилось, а сегодня он почему-то предложил ей нечто вроде ролевой игры, и с его стороны это могло быть неучтиво, но Корнелии так понравилось, что и Гилфорд невольно заражается тем же. И чувствует то же — смесь страсти и азарта. Только если в бою Корнелию пьянили отдаваемые приказы, то Гилфорда — их выполнение. Здесь все так же. Ему часто было интересно, какую гениальную стратегию применит принцесса, и сейчас он чувствует тот же интерес. Он на ней. Он на войне. Все как на войне. Но лучше войны. — Выполнить… — Корнелия прерывисто вздыхает. — Штурм. Готовность к… атаке… да! Когда Гилфорд входит, это ее «да» тоже звучит похоже на радостный вскрик триумфатора и победителя. Но сегодня Корнелия остается снизу, хотя ей часто нравилось быть сверху. Снизу тоже удобно — она тянет завязку на волосах рыцаря, и обычно связанные в хвост длинные пряди рассыпаются по плечам. Гилфорд хотел подстричься — в найтмере может быть неудобно, выглядит недостаточно солидно для личного рыцаря Второй принцессы, он должен быть идеальным, как положено по уставу. Корнелия сказала, чтобы и думать не смел — ей же волосы в найтмере не мешают, а он пусть хвост завязывает, как и завязывал. Сплошные фетиши. Очки. Строгие рубашки. Длинные волосы. Этот его тон, когда он говорит «да, ваше высочество». — Ускорить… да! Опять радостно и ликующе. Гилфорд ускоряется, ловит ее темп, целует то в губы, то в плечи, то осыпает поцелуями лицо, и все быстро-быстро-быстро и еще быстрее, и не ощущаются ее ногти, впивающиеся в спину, и все теряется в фиалковом запахе и сиреневом пламени. Когда оба переводят дыхание, Корнелия возвращает Гилфорду очки — точнее, просто надевает их обратно. Он тут же пользуется возможностью более четко видеть ее обнаженное тело — идеальное тело, какое действительно могло быть у богини победы. — Ваше… — Гилфорд осекается под ее взглядом. — Корнелия, это… — Великолепно? — подсказывает Корнелия. — Да. Она улыбается и целует его в уголок губ. — Как и всегда, мой рыцарь.