Владыка Харс

      — Лазар! — встревоженный зов, сопровождаемый настойчивым стуком в дверь, грубо вырвал из сна. — Лазар, открывай!       Взволнованный шумом, Лазар буквально вывалился из кровати и, как был, в исподнем, бросился к двери. За порогом покоев принца ждал личный страж. В боевом облачении, с обнаженным клинком в руках. А за его спиной, из недр дворцовых коридоров, доносились нестройный гул голосов и не менее тревожные выкрики.       — Что случилось? — рассеянно смаргивая остатки сна, спросил Лазар, но хмурый взгляд стража ясно дал понять, что расспросы подождут.       — Одевайся, — не тратя время на формальности, скомандовал Ариан.       Не позволяя панике взять над собой верх, принц подчинился. Поспешил обратно в комнату, быстро оделся, обулся и, схватив ремень с ножнами, выскочил в коридор. Но Ариан уже куда-то исчез.       Лазар беспомощно заозирался. Что произошло? Куда ему идти? В широком, длинном, почти бесконечном коридоре стало так тихо и пусто. И непривычно холодно. Сыро.       Что-то не так. Совсем не так. Неправильно. Лазар знал, что Ариан не мог его оставить. Он пришел, чтобы помочь, он бы ни на шаг не отошел. Защищал бы до самого конца. Куда же он подевался? И от кого, в конце концов, он должен был защищать принца, если вокруг ни души?       — Ариан, уйди, тебя это больше не касается.       Лазар, обернувшись на гулкий голос, увидел в конце коридора своего стража и стоящих напротив него ощерившихся гвардейцев. От сердца отлегло — его не бросили. Но вместе с облегчением пришел и колючий страх.       — Я — принесший клятву скилд кронпринца, — сердито процедил Ариан. — Да я скорее умру, чем допущу мысль опустить оружие.       — Ведь и умрешь. А оно тебе надо?       — Ариан? — подоспевший Лазар коснулся его плеча. Он с холодящей душу ясностью осознавал свою обреченность. И утягивать друга за собой не желал. Только не снова.       — Помолчи, Лазар, — жестко ответил Ариан, не оборачиваясь.       Принц окинул взглядом предателей. Полдюжины опытных гвардейцев против них двоих. Шансы до смешного малы. Но ведь остался же кто-то еще. Кто-то верный. Не могли же все разом отвернуться от него. Нужно лишь дождаться подмоги. Не лезть на рожон, аккуратно обороняться. И они продержатся. У них получится. Лазар извлек из ножен меч и встал плечом к плечу с Арианом. В этот раз они выберутся оба.       Солдаты атаковали, пугающе зазвенела сталь. Не успел Лазар опомниться, как пролилась кровь. Ариан обрушил на предателей всю свою ярость, наносил дерзкие удары один за другим, с завидной ловкостью уворачиваясь от выпадов. Лазар старался не отставать. Впервые он оборвал чью-то жизнь. Впервые ощутил, как клинок в его руках вонзается в чужую плоть. Омерзительно. Тошно. Но сейчас не время и не место думать об этом. Главное, держаться ближе друг к другу. Не позволить совершить ошибку. Прикрыть. Не подвести.       Надежды оправдались. За спинами предателей показались солдаты во главе с военным советником. Разгневанный Солан кричал, призывал гвардейцев одуматься, сложить оружие. Но те предпочли сопротивление и смерть. Для них все закончилось быстро.       — У нас получилось, — обрадовался Лазар и присел рядом с другом, устало прислонившимся к стене. — Слышишь, Ариан, получилось.       Но Ариан не слышал. И никогда больше ничего не услышит.       — Прости, — судорожно стискивая руками края раны на его груди, прошептал сквозь накатывающие слезы Лазар. — Прошу, прости.       Он подвел его. Знал, что случится, но не смог предотвратить. Как ни старался, не уберег. Снова позволил напрасно отдать свою жизнь.       — Нужно уходить, Ваше Величество.       — Что ты сказал? — Лазар поднял обезумевший взгляд и запротестовал: — Нет, Солан, пожалуйста…       Но советник смотрел на него глазами, полными скорби и искреннего соболезнования. Выходит, не оговорился. Вот так просто, титулом, который Лазар не заслужил и никогда не заслужит, Солан сообщил о смерти отца.       Лазар закрыл трясущимися пальцами веки Ариана, оставив на его щеке кровавый след, взял в руки меч и поднялся на ноги. Чтобы вновь обнаружить, что вокруг никого нет. Он остался один, совсем один. Хотелось кричать от безысходности, но горький ком в горле не давал издать ни звука.       На что Лазар надеялся? Ради чего? Не следовало позволять Ариану вставать на его защиту. Не следовало выбираться из дворца. Погибни он сразу, не подвел бы друга, не подвел бы всех тех, кто последовал за ним.       Слезы заволокли глаза. Лазар размазал по лицу кровь в попытке смахнуть их, но вместо этого красная пелена окончательно застлала взор.       В нос ударили резкие запахи меди и затхлой сырости, а щеки касалась твердая холодная поверхность. Лазар снова пришел в себя на полу камеры.       — Айрд, ты здесь?       От хриплого голоса тело вздрогнуло, как от удара. А, возможно, удар и последовал, но Лазар его не различил.       «Пожалуйста, хватит…»       Он так надеялся, что не произнес это вслух.       — Где прячется Сопротивление?       — Где скрывается Харциус?       — Скажи мне, где полукровка?       Вопросы сыпались без конца. А было ли что-то между ними, пытали ли его и как долго Лазар не понимал. В его сломанном, раскрошенном мире, сжавшемся до размеров угла узкой камеры, осталась лишь боль. Непрерывная. Бескрайняя. Кровавая, как туман перед глазами.       — Айрд, ты сам продлеваешь свои мучения, — говорил шагар и, судя по ощущениям, вновь пытался при помощи ремесла придать Лазару сил.       В эти краткие моменты просветления Лазар понимал, что его бьет лихорадка. И он искренне желал, чтобы она оказалась упрямей тир’дифатцев. Не от потери крови, так от попавшей в нее заразы у него были все шансы обрести долгожданный покой. Туман держал цепко, плотно. А Лазар с благодарностью тонул в его мучительных объятиях. Сгорал. Бредил. Ждал конца.       Все реже и реже приходило понимание, где он и что с ним происходит. Все чаще не помнил ни себя, ни что от него хотят. Что-то узнать. Что-то предельно важное. Но что, он забывал. Иногда накатывала паника. Душила до слез. А что, если он не сможет вспомнить? Ведь тогда боль никогда не прекратится.       — Совсем плох. Может, добить?       — Нет.       Не понимал, не помнил, но от хриплого голоса вновь и вновь сворачивалось в ужасе нутро. Пускай. Пускай не вспомнит. Но так точно будет лучше для всех. Он уже ничего не мог исправить. Но он не навредит. Больше никому не навредит. Лишь бы туман не отпускал из спасительного забытья...       — Лазар, женюсь! — сияя победоносной улыбкой, признался Ариан.       Лазар смотрел на счастливого друга, в его горящие янтарем глаза, и улыбался в ответ. Он помнил ту скромницу, которой Ариан увлекся едва ли не с тех пор, как получил звание оруженосца. Как же Лазар тогда ревновал. Так глупо, но так тепло вспоминать о юношеских годах. Смотрел, а по щекам текли слезы. Лазар подвел его. Не удержал в руках жизнь, подаренную его жертвой.       «Прости меня».       Он больше никем не пожертвует, больше никому не позволит погибнуть по его вине. Пустота заберет его, и он никого не предаст.       А голоса продолжали что-то требовать, но слов Лазар уже давно не разбирал. И в какой-то момент они наконец-то умолкли. Красная пелена сменилась густой тьмой. Значило ли это, что конец близок, Лазар не знал. Но его ожидание больше не пугало. В тишине и мраке казалось, даже боль стала глуше.       — Ты меня слышишь?       «Нет, пожалуйста, оставьте меня в покое».       Но кому было дело до его мольбы. Вернулись, говорили и говорили, касались, терзали измученное тело. А затем раскаленной болью в глаза ударил яркий свет. Но Лазар не позволил себе зажмуриться.       — Ты меня видишь?       Видел. Плохо и будто через мутную, грязную воду. Но за пеленой он различил не шагарскую морду, а лицо юной айрдийки. Скромница Ариана?       «Ты наваждение. Как и он».       — Видишь? — повторила она.       Лазар кивнул. Или попытался.       — Хорошо, а то боялись, что оба глаза потеряли.       К горлу подкатил тошнотворный ком. Сознание вновь поплыло, увлекая обратно в привычную тьму, спасая одновременно и от нежеланной действительности, и от непрошенной надежды.       — Подожди-подожди, — запротестовало настойчивое наваждение.       Едкий травяной запах попытался отпугнуть дурноту, но Лазар научился крепко держаться в объятиях забытья. Однако прежде чем раствориться в них полностью, он услышал требовательное:       — Передайте Владыке, он пришел в себя.