***
закончив чистить зубы, чонгук забирается в душ, снимая боксеры на ходу и позволяя тэхену закончить то, что он, блять, делал. намылив руки, он вытирает пот со своего тела; они так и не успели принять душ прошлой ночью, уставшие от секса. тихо напевая себе под нос, он прикасается к своему все еще больному члену. слегка задыхаясь от грубого удовольствия, его глаза трепещут, закрываясь. он нежно проводит пальцами по медленно твердеющему члену. — думаешь, что кончить три раза прошлой ночью не были достаточными, маленький? моргая от струйки воды, он смотрит на тэхена, склонившегося над душем. он застенчиво прикусывает губу, крепче сжимая член. — но я все еще тверд, так тверд для тебя, хен. — ты ебаный кролик, хах, даже трех раз тебе не хватит. он невинно дуется на него. — поможешь мне, папочка? счастливо улыбаясь ответному рычанию, он позволяет тэхену прижать себя к стене, покусывая и облизывая губы. что ж, они пробудут здесь какое-то время.***
оттраханные и только что принявшие душ, они одеваются в удобную одежду. или чонгук одевается в удобную одежду. тэхен выглядит так, словно готов выйти на подиум. чонгук одет в простую белую толстовку (https://i.imgur.com/cnZizxB.jpg), а тэхен так (https://i.imgur.com/hTkZbZt.jpg). они направляются на кухню, где, вероятно, находятся остальные. и конечно же, чонгук находит чимина за столом, практически мертвого, стонущего о том, что он больше никогда не будет пить. какая лживая сучка. гук мысленно усмехается. к обеду чимин, вероятно, будет пить алкоголь. рядом юнги тоже выглядит мертвым, но это его обычное состояние, так что чонгук не слишком беспокоится. блять, юнги, наверное, единственный из них, у кого нет похмелья. по какой-то ебаной несправедливой причине у него его никогда не бывает. пройдя дальше на кухню, оставив тэ мучить бедного чимина, он находит джина, который готовит завтрак. его старший хен не энергичен, как обычно. джин не выглядит так, будто обдумывает убийство, поэтому гук считает, что говорить можно. — итак, что у нас на завтрак? — твои яйца, если ты не заткнешься. или нет. оставив этого льва ни о чем не подозревающему намджуну, гук отправляется на поиски хоби-хена. вполне вероятно, он — его любимый хен (и тэ, конечно). войдя в гостиную, он сразу же подвергается нападению громких проклятий хоби. — сукин сын, отсосиебаныйчлен, ты, кусок дерьма, я надеюсь, что ты умрешь в ебаной дыре. — э, хен? он наблюдает, как хосок кружится, подпрыгивая на одной ноге. — ты... в порядке? — я выгляжу так, будто я, блять, в порядке? ты тупой кусок дерьма, ослеп? окей. — я... нет, что случилось? — ебаный диван, я, блять, ударился ногой об этот бесполезный ебаный диван, к черту эту кучу дерьма. поморщившись от слов хоби, чонгук чувствует укол сочувствия. удар ногой — это почему-то все еще самая болезненная вещь, которую получал чонгук. хотя он получал удар даже по члену. — уф, хен, хочешь пакет со льдом? хосок рухнул на диван, энергично потирая ногу, как будто это как-то поможет. — нет, все в порядке, я справлюсь. кивнув ему, хотя хосок этого не видит, гук пятится из комнаты, прежде чем на него снова кричат. где-то на кухне он слышит, как джин срывается на бедного намджуна, и стискивает зубы от сочувствия. черт, сегодня все несчастны. почти все. сегодняшний секс в ду́ше сотворил чудеса с настроением чонгука. осторожно подойдя к кухонному столу, он видит, что чимин кусает руку тэхена. спокойно. это не самое странное, что произошло в этом доме, но все же заставляет гука задуматься. — ммм. тэхен оглядывается. — я пытался заткнуть его из-за нытья, и он укусил меня за руку и не отпускает. чонгук смотрит на него, на нейтральное лицо чимина. и снова оглядывается на тэхена. — окей. да, почему нет. он пятится на кухню, вытянув руки перед собой, словно защищаясь от бешеных собак. чимин, наверное, убил его, если бы узнал, что гук только что сравнил его с бешеной собакой. тэ наблюдает, как тот выходит с улыбкой, а затем снова пытается сказать чимину отпустить руку. чонгук рассеянно замечает, что это его правая рука во рту у чимина. черт, он надеется, что тэхен уйдет с целой рукой, иначе это сделает дрочку намного сложнее. на кухне он находит джина, который снова готовит, и на этот раз там находится намджун, выглядящий как испуганный раб. что, честно говоря, так и есть. он подкрадывается к джину и шепчет: — может мы позавтракаем... на диване? джин слегка косится на яичницу, которую жарит, но все равно кивает. гук улыбается намджуну. однако улыбка исчезает, когда он видит, как травмирован джун. подойдя к нему, он шепчет: — мне так жаль, братан, джин-хен иногда бывает стервой, — лицо намджуна искажается. взглянув на джин-хена и убедившись, что тот не услышал и не надерет ему задницу, он выходит из кухни. и слышит слабый шепот: — почему ты называешь меня братаном?***
как только ему удается оттащить чимина от руки тэ, они все сидят в гостиной. подносы, которые джин заказал для подобных целей, лежат на их коленях. сокджин заканчивает первым и расслабляется в кресле, уставившись в потолок. он, наверное, посидит так, пока все не закончат, а потом отнесет подносы на кухню. вокруг так тихо, только слышно, как они едят. время от времени чонгук бросает взгляд через комнату на тэхена, замечая, что тот уже смотрит на него. каждый раз, когда гук отводит взгляд, он краснеет. верный своему предсказанию, как только они заканчивают есть, джин-хен поднимает подносы и несет их на кухню. может, они ленивы для этого, но другие мемберы, включая чонгука, никогда бы не попытались, зная, что джин был мастером в этих делах. странная тишина. но они чувствуют себя комфортно друг с другом, должно быть, после того, как прожили вместе так долго. к счастью, чимин бормочет что-то юнги, который сидит слева от него на отдельном стуле. справа от чонгука хоби-хен болтает с джин-хеном. гук позволяет своему разуму ни о чем не думать. чувствуя на себе случайные взгляды тэ, он продолжает спокойно сидеть на диване. ему кажется, что он слышит, как намджун говорит об эдиповом комплексе с тэ. неизбежно наступает затишье в разговоре. и снова. неловко. чонгук ненавидит это. он ерзает, как будто находится под прожектором, хотя знает, что никто не смотрит. внезапно он вспоминает, что сегодня день рождения его отца. без ведома кого-либо он уже отправил открытку и подарок отцу, пожелав ему всего хорошего. — я позвоню отцу, у него сегодня день рождения. джин и чимин сразу же начинают ворковать с ним, суетясь о своем сладком макнэ. юнги сидит со скучающим видом и смутно ревнует. взгляд через комнату показывает, что намджун гордо улыбается (???), а тэхен смотрит на него, приподняв бровь. достав телефон, он зовет сири. на заднем плане джин и чимин суетятся из-за его внимательности. ‘внимательности’. — сири, набери пап... эй! — джин потянулся через диван, щипая его за щеку и воркуя. — сири набирает "папочка, эмоджи баклажан, эмоджи баклажан". — что? стой... нетнетнет. и в другом конце комнаты в кармане у тэ звонит телефон. комната затихает.***
— я недостаточно пьян для этого. удивительно, но это говорит намджун. — хен! — чимин очень драматично задыхается от возмущения. чонгук может понять. гук потрясен тем, что это сказал намджун. из всех мемберов его меньше всего привлекала выпивка. но честно говоря, это, было чем-то, ради чего стоило напиться. — я выпью за это, — это говорит хосок-хен, который сидит справа от чонгука. он не отстраняется от него, что гук считает победой. но чонгук больше беспокоится, что над ним будут безжалостно издеваться до конца его проклятой жизни. особенно чимин. который, кстати, собирается что-то сказать. — не смей, это не я умоляю мамочку в три, ебаных, часа ночи. чимин покраснел так, что чонгуку показалось, что он вот-вот лопнет. как бы то ни было, он убегает к тэ. тэхен смеется, а чонгук забирается к нему на колени, обхватывая за талию. чимин что-то бормочет, вскакивая со своего места, но хосок тащит его обратно. в комнате раздается смех, даже юнги слегка посмеивается над "секретом" чимина. чим свернулся калачиком в углу дивана, надув губы. — не позорь меня, шлюха. — не позорь меня, сука. — пожалуйста, мне не нужна помощь, чтобы опозорить тебя, шлюха, ты сам прекрасно справляешься. — как будто мне нужна помощь, шлюха. по крайней мере, я не стону: “мамочка, я хороший мальчик, назови меня хорошим мальчиком". — дамы, успокойте свои сиськи. в этом доме нет никакого позора, плиз, — джин-хен пытается успокоить их. — я даже не собирался позорить чонгука, — чимин еще сильнее надувает губы. чонгук недоверчиво смотрит на него. под собой он чувствует, как тэхен слегка посмеивается, забавляясь их маленькой словесной перепалкой. — это самая грязная, самая наглая ложь, которую я когда-либо слышал из твоего лживого рта. — знаешь, он прав, это было довольно плохо для лжи, — намджун кивает головой на слова чонгука. чим широко раскрыл предательские глаза на их лидера, и внезапно джун отступил быстрее, чем его рэп. — я... я имею в виду, это неправда, это было хорошо... типа, нет... могло быть и лучше... но это было не плохо! просто, знаешь, могло бы быть... лучше. что я говорю? чимин начинает хихикать, рассмешив всех остальных, кроме взволнованного намджуна. — да пошли вы все, ребята, я должен был просто продолжать подпольный рэп. задыхаясь от его громкого смеха, тэ хихикает. — д-да, и в-вбивайся в эту киску так, как она никогда раньше не чувствовала, хен. и все они смеются еще громче. устало вздохнув, намджун закрывает лицо руками. — мы будем говорить о том, что чонгук ненароком назвал тэхена папочкой или нет, потому что я хочу спать... или напиться. хотя и то и другое. это быстро отрезвляет гука. тэхен все еще слегка улыбается, но перестал смеяться. — хорошо, у вас есть вопросы? юнги невнятно хмыкает. — это настоящие отношения или просто мимолетное увлечение? застенчиво улыбаясь, чонгук, сидящий у тэхена на коленях, свесив ноги, поворачивается боком. слегка потрепав гука по подбородку, тэ отвечает за него: — это настоящие отношения, уже около двух месяцев. бормоча в шею тэ, чонгук поправляет: — два месяца, один день и восемь часов. чимин стонет от этого, но хосок воркует на него с другого конца комнаты. чонгук морщит нос, застенчиво улыбаясь в шею тэ. да, хоби — его любимый хен. посмотрев направо, он видит нежное выражение лица юнги и расслабляется. мемберы могли безжалостно дразнить их за это в течение следующей вечности, но чонгук доволен тем, что они любят их, несмотря ни на что. гук еще ближе прижимается к тэхену. тот целует его в макушку. — как ты себя чувствуешь, маленький? это прозвище оставляет теплое чувство в груди, как горячий шоколад и дом. он в безопасности. — я счастлив.