Маскарад

Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Здесь ты не имеешь права допустить ошибку на глазах у десятков наблюдающих людей. Прикосновение до чужой талии не робкое, не пылкое, не нежное: пальцы грубо сжимают платье, сильно ощущается туго затянутый корсет. Холодный взгляд скользит по чертам лица натянуто улыбающейся незнакомки, фальшивая доброжелательность сменяется хищным оскалом. Риккардо замечает изменения на лице дамы и явное желание завершения танца. Красная идеальная маска с кучей мелких деталей и красивым большим пером закрывает половину лица, а отчаянный вопль «помогите!» не вырывается. Она точно в такой же ловушке осуждения со стороны света, как и Риккардо. Этикет нарушать нельзя, неприлично вести себя — тоже. Завершить начатое, сыграть хорошее настроение и дружелюбность — вот, что сейчас важно. Такое мероприятие, как бал-маскарад, для того и создавалось, чтобы получать удовольствие, увлекая совершенно разных людей в танец. Мелодия должна казаться мёдом, раем для ушей; сердце же — взволнованно трепетать, а руки — дарить нежные, не осквернённые прикосновения. Изысканность и элегантность обязаны идти наряду с искренностью, невинностью. Такие прекрасные события, на которые приглашают только людей из аристократии, никак не ассоциировались с ложью. Парад лицемерия. Все прячутся за масками, отчаянно за них цепляются. Почти не остаётся тех, кто по-настоящему наслаждается балом. Мероприятия проводятся очень часто, и постоянно присутствовать на них — уже банально скучно и неприятно. Ложь застилает глаза, разговоры сводятся к обсуждению положения в обществе. Полезные знакомства и хорошая репутация — вот, что этим прогнившим насквозь людям надо. Не важно, кто ты: обернёшься — обязательно наткнёшься на внимательный взгляд. Они следят за каждым движением, пытаются уловить малейших промах в чужом поведении. Здесь нет разделения на хороших и плохих. Просто кучка лицемеров. Общество лжецов. Риккардо тошно. Идея — хороша, исполнение — отвратительно. Постоянно плести паутину обмана сложно, выматывающе. Руки в перчатках чешутся, а идиотский фрак, который Де’Карли надел не по своей воле, бесит. Пёстрые и яркие наряды режут глаза, уже не кажутся верхом изысканности, пиком моды. Обычная показушность. Для него прекратить вести себя так, как хочет общество, означает самолично вырыть себе яму. Знакомства, пожалуй, правда полезные, если учитывать деятельность Риккардо: вдруг что, прикроют, может, вытянут. Столкновение взглядами вырывает из размышлений, Риккардо склоняется к нервничающей незнакомке. — Первый раз? — шепчет на ухо, ощущает, как та вздрагивает. — Второй, — отвечает, автоматически отклоняет голову в сторону. Де’Карли хмыкает. — Пользуйся маской, — советует он, уже сам отстранятся, непринуждённо улыбается, потому что всё прекрасно понимает. — Не зря же она находится на каждом из нас. — Не хочу, — выдыхает девушка, упрямо поджимает губы. — Это фальшь и ложь. — В тебе большой потенциал, — говорит медленно, тихо, не привлекая лишнего внимания. — Жаль, упрямство погубит. Третий танец подходит к концу. Поклоны и реверансы перестают что-то значить. Алое платье теряется в толпе, Риккардо вздыхает. Даже как-то жаль от осознания того, что вскоре эта юная леди потерпит поражение в борьбе с железными принципами. Её загонят в рамки, окружат стенами осуждения. Момент сломления сам по себе ужасен, Риккардо знает это не по рассказам, и лучшим способом хотя бы немного уберечься — не ввязываться в авантюру, не выходить в свет. А лучше вообще не причислять себя к нынешней аристократии. Де’Карли услужливо предлагает составить кому-то компанию, очень радуется, когда получает отказ за отказом. Он идёт к карточным столам, оглядывает ровно сложенные колоды. Совсем скоро толпа окружит это место. Риккардо говорит кому-то, что ему нужно на пару минут отлучиться, выходит на террасу, садится за стол. Музыка, голоса и крики приглушаются, улыбка спадает с лица. Де’Карли устало вздыхает, садится в беседку. Он позволяет себе подпереть рукой щеку, что в обществе бы посчиталось неприличным, пытается отдохнуть за короткий промежуток времени. Как назло, чей-то силуэт маячит у двери, выскакивает из душного пространства, неуклюже хлопает дверью. Риккардо морщится, в сумерках пытается разглядеть внезапно вышедшего гостя, который постепенно приближается к беседке.  Блондинистые волосы растрёпаны, в них нет привычной строгости или оттенка истинного аристократа; глаза блестят, улыбка красуется на лице. Искренняя. Выражение доброжелательное, неподдельно весёлое. Парень одет странно: рубашка жёлтая, пигментная, фрак отсутствует. На деле, дресс-кода, как такового, нет, но аристократия знает о том, что приемлемыми считаются в большинстве своём нейтральные цвета, за исключением мелких деталей, подчёркивающих образ. В яркое наряжаются исключительно дамы: позволяют себе этакую роскошь, красуются, однако близко не подпускают.  Риккардо, глядя на этого парня, странно себя чувствует, фыркает. И свет принял его в таком виде? Де’Карли одёргивает себя, убирает руку от щеки, выпрямляется. — Прошу прощения, — извиняется блондин, старается говорить в общепринятой манере, но в голосе всё равно прослеживается будничный тон; присаживается напротив. — Эм… сейчас все в карты играют, — услужливо сообщает. Риккардо едва удерживается от смешка, замечает просторечье. — Не совсем в моих интересах, — скалится в ответ, — но благодарю за информацию. Внезапно блондин охает, прикрывает рот ладонью. — Я, наверное, должен был сперва представиться? — получает в ответ насмешливый кивок, краснеет. — Ч-чарли Батлер. А вы..? — Риккардо Де’Карли. Чарли смущается за свой очередной промах, желает поскорее уйти. Он уже знает рамки приличия. — Я всё ещё не могу привыкнуть к здешним порядкам… извините, если потревожил вас, — тараторит, уже начинает сильно нервничать. Де’Карли чувствует слабый, но интерес. Чего греха таить: нестандартный образ Чарли разрушил невидимый барьер. — Что вы, — Риккардо позволяет лукавой улыбке появиться на лице, — я буду только рад, если составите мне компанию. Батлер вздыхает, непонятно, с облегчением или разочарованием, оглядывается вокруг. Он задумчиво хмурится, щурится, старательно пытается в сумерках что-то рассмотреть. — Здесь очень красиво, — комментирует вслух он, моментально теряя всю неловкость и нервоз. Детская радость встаёт на их место, выражение лица смягчается. — Жаль, что холста нет… — замолкает, когда натыкается на внимательный взгляд Риккардо. —  Извините, я так… вслух… — Вы не производите впечатление близкого к свету человека, — говорит брюнет, пытается придать своему лицу наиболее дружелюбный вид. На своё предположение он получает утвердительный кивок, — поэтому предлагаю перейти на более удобный способ общения. — На «ты»? — спрашивает, отрываясь от созерцания сада. — Как хочешь, — Риккардо неопределённо пожимает плечами, но теперь уже эмоций не скрывает. Де’Карли расслабляется, облокачивается назад. — Могу я надеяться на отсутствие слухов? — спрашивает, смотрит вниз, поправляет рубашку, но Чарли успевает заметить серебряный конец пистолета и сглотнуть. Он быстро кивает, напряжённо улыбается. — Можете не волноваться, — оттягивает ворот рубашки, — я не занимаюсь таким. Риккардо удивляется, но виду не подаёт — только взглядом сканирует Батлера на наличие лжи, но, к сожалению или к счастью, ничего не находит. Даже несмотря на то, что Чарли немного побаивается Де’Карли, в его глазах не меркнут озорные искорки, а жесты не становятся осторожными. Да чего уж там: вообще согласился на «ты» перейти (хоть и не сделал) и не брякнул ничего лишнего, даже тема не коснулась подставных личностей собравшейся аристократии. — И который раз ты приходишь сюда? — Риккардо сам не замечает, как этот вопрос становится коронным за вечер, ведь его он задал раза два. Только вот первый был адресован девушке, которая, видимо, неопытна и ещё не совсем погрузилась в атмосферу, а второй — парню, про которого вообще ничего неизвестно. — Я не особо считаю, — мотает головой, опирается головой на руку. — Может, шесть, может, семь или больше. Интерес Риккардо подогревается. Либо Чарли аристократ со странными фетишами и замашками, либо… второго варианта нет. Или, по крайней мере, Риккардо ещё его не нашёл. — А вы который? — Батлер хлопает ресницами, выглядит, в целом, глупо, но ощущается настоящим. — Много лет уже хожу, — качает головой, осматривается. Музыка в доме на время прекращается. — Вы не выглядите счастливым человеком, — вдруг серьёзно говорит Батлер. Он виснет секунд на десять, а когда натыкается на раздражённый и недвусмысленный взгляд Риккардо, который не сулит ничего хорошего, охает. — Т-то есть… извини… Я привык видеть тут людей весёлыми. Балы же для того и создаются, чтобы получать удовольствие? — заводит руку за голову. — Созданы, — кивает. — Но ты не замечал, что всё как-то слишком ненатурально? — За всё время видел только нескольких людей, — принимает задумчивый вид. — Больше нет. — Плохо видишь, — делает вывод Риккардо, цокает. — Здесь все такие. Чарли удивляется. — Но не могут же люди ходить на балы, если от этого они получают не очень хорошие эмоции? — в голосе проскальзывает надежда на что-то, и Риккардо даже немного жаль, что он прямо сейчас всё рушит. — Просто понаблюдай. Воцаряется недолгая тишина, которую разрушает тот же Чарли. — Да я близко ни к кому особо не подхожу, — бормочет, обиженно скрещивает руки на груди. — И не подпускают… Ловлю только взгляды высокомерные, но это же не касается самого мероприятия… только меня. Батлер замолкает, ещё минуту смотрит в одну точку. «Кажется, пацан флешбэки словил», — проскальзывает в голове у Де’Карли, и тот решает разрушить барьеры. — Ты до сих пор «выкаешь». — Чувствую, что всё равно не могу с вами разговаривать на равных, — признаётся Чарли, виновато опускает голову. — Не могу так сразу… Привыкнуть нужно, потому что… уровни разные. Риккардо приподнимает бровь. — Я… местный художник, — сглатывает блондин, нервно сжимает в руках концы своей жёлтой рубашки. — И приглашают меня сюда для этой работы. Чаще всего, правда, не пригождаюсь, но так имею больше времени насладиться балом. Мне нравится это, — грустно улыбается. — Маска, правда, натирает нос, но это только сегодня. Грех жаловаться, — неловко втягивает голову в плечи. — И, пожалуйста… не смотрите на меня таким же взглядом. — Не буду, — только и выдыхает Де’Карли. — А сможешь меня нарисовать? — Любой каприз за ваши деньги, — Чарли облегчённо выдыхает и даже показывает язык. Кто-то вдруг элегантно выбегает из дома, оглядывается. Барышня зовёт Чарли, и тот, вздрагивая, извиняется перед Риккардо, покидает беседку. Последний погружается в глубокие раздумия. Беседовать с человеком, потерянным и неловким, намного приятнее, чем с десятками людей идеальных, лишённых изъянов на время проведения мероприятий. Риккардо ощущает жизнь. Она без оглядки на чужое мнение, без многочисленных предрассудков, без глупых убеждений в чём-либо. Батлер не приписывает себя к ряду лицемеров, да и другим, раз на то пошло, тоже невозможно прикрепить к нему ярлык лжеца. Сегодняшний бал-маскарад Риккардо понравился, впервые за этот год. Художник… Без злобы, без корысти, с детской наивностью, искренними побуждениями, умением наслаждаться даже тогда, когда кто-то пытается испортить всё настроение. Где-то в глубине души Риккардо надеется, что вновь встретится с Чарли, но не уверен в том, что тот правда придёт. *** Де’Карли пальцами отбивает известный только ему ритм, сидит в красном, по закону жанра, кресле, ждёт, пока доселе незнакомый мужчина в возрасте прекратит болтать просто так и перейдёт к делу, с которым и пришёл. Принимать гостей брюнету не нравилось, и сейчас мало приятно, но вот то, к чему он относится ещё хуже, случается прямо сейчас — долгий и нудный разговор с деловым человеком, лишнее напряжение мозгов, постоянный поиск правильных решений, выгоды с обеих сторон. Мужчина хохочет, повествует очередную «смешную» историю, а Риккардо упрямо пытается подвести к важной теме, хоть и поддерживает неофициальный разговор. Брюнет мечтает побыстрее закончить дело, послать всех к чёрту и пойти спать, ведь всю ночь он сидел и рассматривал приведённую информацию об этом мужчине, заучивал слабые места (подстраховка). — Так какая, вы говорите, оплата будет? — поинтересовался Де’Карли, когда гость, сидящий напротив, перешёл к сути дела. — Ох, не волнуйтесь, — мужчина складывает руки в замок, гаденько улыбается, — за такое дело сумма хорошая. В придачу ко всему, хочу пригласить вас на бал, который состоится через полторы недели. Риккардо подавляет в себе желание зевнуть. — И отказаться от посещения мероприятия я не могу? — приподнимает бровь. — Конечно, можете, — кивает мужчина, — но ваш отец… — Можете не продолжать, — улыбается Риккардо, любезно приказывает слугам проводить дорогого гостя. Вопросы решены, но настроение из-за упоминания мигом сдуло. Его отец, основатель одной из подпольных организаций, не терпит промахов. Де’Карли вырос на постоянных наставлениях об идеальном поведении, ведь «если маска хороша — никто и не посмеет думать о том, какие грехи может крыть она за собой». Ему буквально прививали озабоченность чужим мнением, какую-то маниакальную идеализацию света. Он честно боролся с этим, хотел вырасти отдельной личностью, но всегда получал в ответ фразу: «ты мрак, Риккардо, в котором умирает жизнь. Смирись с этим», — и пару неприятных жгущих пощёчин. В скором времени Де’Карли сдался, когда увидел, что большинство людей являются такими, и даже не пытался снова зажить. А потом он встретил Чарли, и внутри что-то снова зашевелилось, подстрекнуло на становление на путь отречения отцовских ценностей. Риккардо хочет жить, а не существовать. Именно поэтому ровно через полторы недели он едет на злополучный бал с той же надеждой. *** Четвёртый танец подряд. Чувство, будто вот-вот отвалится каждая часть тела, накрывает с головой, и брюнет проводит даму в светлом платье в обратном направлении, вежливо прощается, скрывается в толпе. К сожалению, очередной маскарад. Снова жёсткий материал неприятно трёт нос, не даёт коже дышать, и всё, как нарочно, чешется. Никогда Де’Карли не был так раздражён, как сейчас, что даже забывал натягивать на себя улыбку на пути к выходу. Ветер холодом обдаёт лицо, и Риккардо прикрывает глаза, снимает маску, наслаждается своим освобождением от ужасной духоты. Он обводит взглядом террасу, находит среди кустов и прочих зарослей беседку. Каждый раз приходить в подобные места стало уже некой условностью, и нарушать её Риккардо не хотел. Среди всего этого ада должен же быть хотя бы какой-то лучик света, да? Например, тот, который дремает в беседке, положив голову на руки. Сначала Де’Карли думает, что ему кажется. Он допускает мысль, что это совсем другой человек, но сознание подталкивает сесть рядом, что брюнет и делает. Маска Чарли лежит около него, а сам блондин мирно сопит, иногда хмурится. На удивление длинные ресницы подрагивают, отбрасывают тень на красивое лицо. Риккардо замечает то, чего раньше не замечал, и теперь Батлер кажется ему слишком живым. Пятна краски на лице одновременно хочется и стереть, и дать им остаться. — Р-рикки? — Де’Карли не замечает, как художник, спустя пять минут, выдёргивает себя из дрёма, непонятливо хлопает глазами. — Т-то есть Р-рик-кардо! — подскакивает, выпрямляется, прячет свой взгляд. — Мне казалось, что ты больше не придёшь, — усмехается брюнет, пытаясь подавить в себе странные чувства и эмоции. «Рикки». — Пришёл, как видишь, — бурчит Чарли, и щёки его покрываются румянцем. — Очень рад, что мне теперь не придётся напоминать тебе о том, что мы перешли на более неофициальный уровень, — Риккардо фыркает, смотрит в сторону дома. Начинается следующий танец. Чарли на реплику жмёт плечами, виновато улыбается, переводит взгляд куда-то в потолок. — Я просто надеялся увидеть тебя, — признаётся Батлер. —Так получилось. Риккардо о том же вслух говорить не хочет, потому молчит. В голову внезапно приходит идея, которая по-любому потом выйдет ему боком, то есть заведомо не в самую лучшую сторону. Чарли вскрикивает, когда Де’Карли тянет его за руку из беседки. Блондин ёжится от внезапного холодного ветра, по привычке оглядывается по сторонам. Он ничего не понимает до тех пор, пока брюнет не устанавливает смутно знакомую позицию. — Мы можем пропустить весь танец, если так и будем стоять, — спокойно говорит тот, крепче сжимая руку Батлера. Чарли краснеет. — Я т-танцевать н-не ум-мею, — пищит, хочет сквозь землю провалиться. От стыда или смущения — неизвестно, но эти понятия близки. — Это неважно, — качает головой, первым делает шаг. И сейчас, когда тела двигаются в такт музыке, а мысли уходят из головы, Риккардо чувствует необъяснимое воодушевление. Ему не хочется думать о том, что будет, если сейчас кто-нибудь выйдет во двор, — существует только он и очень смущённый положением художник. Последний решает заговорить первым. — Можно я тебя нарисую?.. — спрашивает Чарли, пальцами цепляется за плечо Де’Карли. Лихорадочный блеск мечется в его глазах. Риккардо склоняется ближе к Батлеру. — За деньги? — выдыхает практически в губы, усмехается и лукаво щурится. Чарли улыбается. — Бесплатно. И прижимается к чужим губам.