Ti sento Un brivido lungo la schiena Un colpo che fa pieno centro Mi ami o no? Mi ami?*
- Киса…ки… Что ты делаешь… Отпусти, пожалуйста. Язык меня не слушается. И вообще я с трудом могу себя контролировать, как и всякий раз, когда он ко мне прикасается. Да еще так откровенно. Одной рукой лидер-сан крепко держит меня поперек груди, другой же весьма настойчиво и целенаправленно пытается расстегнуть мне шорты. В еще не совсем отключившейся части сознания проскальзывает мимолетная мысль о том, что в соседней гримерке сидит Яёй и он в любой момент может зайти сюда. И что еще хуже, может зайти Аяме, единственный, кто еще не в курсе наших с Кисаки непристойных отношений. На моих щеках разливается алый румянец, и я начинаю хоть как-то трепыхаться, пробуя вывернуться из тонких, изящных, но обладающих абсолютно стальной хваткой рук Кисаки. Не тут-то было. - Томо-чи, не надо. Я хочу тебя, прямо сейчас. Будь паинькой и раздвинь для меня ножки, ну же. Ловкие пальцы басиста тем временем успешно расправляются с пуговицей и молнией и, скользнув внутрь, заставляют меня задрожать от пронзительного возбуждения и жгучего стыда. Кисаки жарко дышит мне в шею и прижимается так тесно, что не остается и капли сомнений в том, что он не лгал, когда говорил, что хочет меня. Ощущать это так сладостно и пьяняще, что я тут же забываю обо всем на свете и как последняя потаскушка развожу ноги шире, давая ему полный карт-бланш. Бессмысленно пытаться что-то доказывать, когда я сам хочу его до потемнения в глазах. - Какое бесстыдство, Томо! - усмехается Кисаки, ускоряя движения рукой и заставляя меня стонать, крепко зажмурившись от отчаянной невозможности хоть как-то сдерживаться. – А что если зайдет кто-нибудь? – хриплым шепотом добавляет он, потираясь бедрами сзади. Садист! – И увидит нашу неприступную куколку в столь непотребном виде, м? Кисаки проводит большим пальцем по весьма чувствительному месту – теперь он уже прекрасно знает их все – вырывая у меня особенно выразительный, совершенно неконтролируемый стон, почти скулеж. - И какие мы стали внезапно громкие, мой сладкий. Надеюсь, во время выступления твоя экспрессия будет также на уровне. - Кисаки-сан, я сейчас…сейчас… - Ох, как же ты быстро, детка. Яёй наверняка б не успел дойти сюда, даже если б постарался очень. – голос Кисаки, несмотря на горячее возбужденное дыхание, полон неприкрытого саркастического превосходства. – Ты у меня такой хороший мальчик. Басист чуть крепче прижимает верхнюю часть моего торса ближе к себе и, подняв тонкие пальцы к моим губам, медленно шепчет на ухо: - Оближи. В его голосе мне чудится угроза и всепоглощающее темное желание. Подчинять. Обладать. И сгибать своей волей и властью. И как мне это нравится! Утихшая было после достижения пика наслаждения дрожь возвращается снова, еще более изощренно вибрируя во всем теле в предвкушении того, что будет. Кисаки убирает пальцы. На моих губах остается мой собственный солоноватый вкус. Как пошло. - Я вижу, ты уже совсем-совсем готов, Томо-чан. Доставить немножко удовольствия и мне тоже. Кисаки акцентированно смотрит на слабо-алые полосы, оставленные на моих бедрах кромкой не до конца спущенных супер узких шорт: «Снимай их совсем. А вот другую часть своего очаровательного гардероба оставь. Тебе так идет». Стыдливый румянец уже в который раз за сегодняшний вечер окрашивает мое лицо. И не вполне к месту я вспоминаю, как впервые продемонстрировал одногруппникам свой новый имидж и в волнении ждал реакции. Его реакции. Яёй тогда даже присвистнул: «Ого! Show me your sexy, да, Томо-кун?» А Хиро и Руи хитро переглянулись, одобрительно кивнув. Кисаки же промолчал. Только глаза потемнели, сверкнув промелькнувшим в глубине сумеречным желанием. В тот вечер, когда все остальные разошлись по домам, он долго и сладко целовал меня, усадив к себе на колени, а потом медленно и тягуче брал, заставляя звезды вспыхивать и гаснуть под моими плотно сомкнутыми веками. - Не зависай, милый, - я жду! И куча народу в соседней гримерке - тоже. Как ты думаешь, долго ли еще наш лид-гитарист сможет удерживать остальных от того, чтоб они всем скопом не ломанулись сюда? Или хочешь устроить шоу не только для одного зрителя? Дрожащими руками я стаскиваю с себя требуемую деталь костюма, запоздало пугаясь того, как я буду натягивать их обратно. - …ть, Томо… - Кисаки сквозь зубы шепчет что-то непристойное и резким движением дергает меня вперед, подталкивая к подзеркальному столику, сплошь заваленному всяким косметическим барахлом. - Обопрись. И прогни спинку посильнее, кои. От этого обращения меня продирает изнутри чем-то одновременно ледяным и раскаленно-горячим. В зеркале я вижу свои глаза, огромные, распахнутые, с притаившимся где-то в самой глубине радужки триумфом. Кисаки входит без предупреждения и сразу полностью. Я на мгновение прикрываю глаза, давая себе передышку в этот краткий миг слияния боли и удовольствия. А потом, открыв снова и поймав взгляд Кисаки в зеркале, тихо шепчу: «Ну, давай же». Его ритм плавный и медленно распаляющий, знакомый и невыносимо желанный, посылает волны болезненного наслаждения через все миллиарды клеток моего тела. Наслаждения не физическим контактом как таковым, а всего лишь осознанием того факта, что мы сейчас – одно целое. И наши взгляды, и наши тела сейчас настолько вместе, насколько это вообще человечески возможно. Я ощущаю приближение его пика, и едва качнув ресницами, зная, что он так же неотрывно следит за моим зеркальным отражением, как и я - за его, выдыхаю: «Вместе».***
После Кисаки прижимает меня, трясущегося от нахлынувших эмоций, к своей груди и слегка поглаживает по растрепавшимся волосам. Сам он в такие моменты всегда может сохранять завидное спокойствие. Хотя я точно знаю, что ему было так же до невозможности хорошо, как и мне. Удовольствие, восхитительной волной прокатившееся по телу, теперь осядет где-то в глубине и будет подпитывать его в течение всего предстоящего шоу. Наверное, именно поэтому он так любит эти спонтанные, неудобные, словно выкраденные у кого-то из-под самого носа моменты близости. Наверное, и я тоже. - Ты хорошо постарался, Томо-чи, я впечатлен. – он окидывает меня сытым взглядом. – Одевайся, а я пойду отвлекать наших дальше, вдруг Яёй уже не справляется? - Кисаки усмехается. – И не торопись, думаю, минут пятнадцать я смогу тебе обеспечить. Уже закрывая за собой дверь, Кисаки оборачивается и словно невзначай бросает: - И знаешь еще, я тебя люблю. До того как дверь захлопывается, я никак не успеваю что-то ответить. И теперь у меня есть эти пятнадцать минут, чтобы свой ответ обдумать, как следует. И ты узнаешь его, Кисаки-сан, в каждой ноте, которую я спою сегодня. Лишь для тебя одного. *Я чувствую тебя Дрожь по спине И удар, попадающий точно в цель Любишь меня или нет? Любишь? Matia Bazar - Ti Sento