Традиция

Кэйа часто приходит домой поздно, уже далеко за полночь, так как дел у капитана рыцарей Ордо Фавониус не редко бывает выше крыши, и ещё хорошо, если какие-то патрули или задания за городом, по типу зачистки логова хиличурлов или же лагеря похитителей сокровищ. Но вот если враг — бумажная волокита, тут Альберих почти готов признать поражение. Но должность того обязывает, потому, пусть и картинно причитая и нудя, он всё равно сидит до ночи и заполняет бесчисленные документы. Нельзя же всё на Джинн скидывать, она и так в последний раз отдыхала… никогда? Видимо, совесть у капитана кавалерии всё же есть. Потому и освобождается он только к часу ночи, и то не разобрав всё до конца, так как буквы уже плыть начали перед единственным глазом. Хочется спать. И увидеть Дилюка. Второе желание всё же сильнее, о чём он непременно скажет винному магнату. Тот всегда мило смущается, стараясь скрыть это раздражением, когда Кэйа говорит что-то романтичное. Капитан отодвинул кресло с характерным звуком скрежета ножек о деревянный пол и, встав на ноги, потянулся, хрустнув пару раз спиной, разминая затёкшее от многочасового сидения за столом тело. После чего погасил настольную лампу и вышел из кабинета, прихватив заполненные документы. Нужно было доложить Джинн, и только потом домой. Подойдя к кабинету действующего магистра, Кэйа, не утруждая себя необходимостью постучать, зашёл в помещение, оглядывая полумрак комнаты. За рабочим столом, чуть согнувшись над бумагами, сидела Джинн, сосредоточенно что-то записывая. Она даже не подняла голову, прекрасно зная, кто всегда заходит без стука. — Я тут отчёты заполнил. Ну, большую их часть. Кэйа положил бумаги на край стола, глядя на девушку. — Ты б спать пошла, что ли, а то здоровье как бы не вечное. Говорил он как всегда с шутливыми нотками, но за подругу всё равно волновался. Всё же она тоже человек. — Спасибо за беспокойство, Кэйа, у меня осталась пара документов, и я честно пойду спать. И ты иди, тем более, тебя явно ждут. На её губах отразилась лёгкая улыбка. Кэйа с Дилюком не афишировали свои отношения, но проницательная Джинн давно догадалась, и любила смущать этим своих друзей. Вот и сейчас Альберих неловко кашлянул, отведя взгляд. — Кхм… да… ну тогда я это, пойду… И не дав ей сказать ничего в ответ, поспешно ретировался из кабинета, только в коридоре услышав тихий смешок. Вот кто б подумал, что благородная Джинн так любит издеваться над людьми. Конечно же, он не злился, знал, что подруга это делает в шутку, а не с целью обидеть. Но ответочку подготовит, это точно. Недаром он подмечать начал, как магистр заглядывается на Лизу. Пусть дорога на винокурню и занимала не так уж и мало времени, но предчувствие скорого сна и встречи с хозяином дома явно придавало сил. Да и настроение в целом было хорошее, несмотря на усталость. Подойдя уже к самой винокурне, Альберих глубоко вздохнул. Свет горел только в одной комнате поместья, что являлась спальней Дилюка и его, Кэйи, теперь тоже. Рагнвиндр никогда не ложился, пока капитан Ордо не вернётся, как бы тот не просил об обратном. Дилюк тогда всегда ворчал что-то по типу того, что должен проконтролировать, что Кэйа поднимется ночью по лестнице и не убьётся из-за своего монокулярного зрения, заляпав кровью ему пол, что стоит половину годовой зарплаты рыцаря. Но Кэйа-то прекрасно понимал, что красноволосый просто как обычно прикрывает грубостью своё волнение. И это льстило. Правда уговаривать его ложиться спать, если он задерживается, Кэйа не перестанет. Тоже ведь переживает. Альберих тихо отворяет дверь, чтобы не разбудить прислугу, но в то же мгновение слышит поспешный топот со второго этажа. Всё же услышал. Не проходит и минуты, как на лестнице показывается фигура хозяина дома в халате, накинутом на пижаму. Дилюк сонно хмурится, глядя сверху вниз на рыцаря. — Ты сегодня поздно. Кэйа слегка улыбается. Рагнвиндр как всегда немногословен, но взгляд парня оценивающе оглядывает капитана на наличие повреждений. — Извини, много бумажной работы накопилось, нельзя же всё скидывать на Джинн. Дилюк только закатывает глаза и спускается к парню. — Ордо Фавониус как всегда не могут похвастаться компетентностью. Кэйа театрально фыркнул, однако тут же расплылся в довольной улыбке, глядя на Рагнвиндра. — Нууу, я так много работал и ужасно устал, может лучше ты меня спать уложишь? — А сам не можешь? Чай не маленький уже. Но вопреки своим словам он взял капитана за руку, ведя его вверх по лестнице. Всё же была доля правды в его оправдании с падением. Как-никак у монокулярного зрения много недостатков, и пусть Дилюк знает, что Кэйа уже давно не маленький и привык к этому, приспособился, но всё равно волнуется. А Кэйа и не возражает, ему приятна такая забота. Даже несколько растрогавшись, Кэйа чуть поднимает голову, на ходу легко чмокая винодела в щеку. На мгновение застыв, тот тут же ускорился. Буквально дотащив рыцаря до комнаты, Дилюк без каких либо слов запихивает того в ванную комнату, только закрыв двери бросая что-то вроде того, что грязным его в постель не пустит ни за что. Альберих еле смех сдержал, так как не мог не заметить румянец смущения на щеках Рагнвиндра. Удивительно, что братец до сих пор смущается. Но это даже мило. Послушно выполнив «задание» с ванной, Кэйа вышел уже в пижаме. Разморенный тёплой водой и приятной тканью пижамы, он протяжно зевнул, прикрыв рот рукой. Потерев сонные глаза, Альберих заметил Дилюка сидящим у зеркала с орудием пыток, ну, то есть с расчёской. Почему именно орудие пыток? Да просто волосы Рагнвиндра были настолько непослушными, что любая его попытка их расчесать превращалась в ожесточённую битву, в которой Полуночный Герой неизменно проигрывал. Положение спасал только Кэйа, который, кажется, единственный мог сладить с вечно путающейся алой гривой. Вот и сейчас, Дилюк агрессивно водил (пытался) расчёской по волосам, тихо ругаясь. Эта картина заставила Кэйю улыбнуться. Он медленно подошёл к виноделу, осторожно забирая из его рук расческу. — Могу я помочь? Дилюк нахмурился, пробурчав что-то про то, что он в состоянии и сам всё сделать, но препятствовать не стал. Так что не заметив сопротивления, Альберих осторожно начал причёсывать алые волосы, начиная с кончиков, постепенно распутывая их, продвигаясь расчёской выше. Это было уже словно обязательный ритуал. Традиция. Дилюк проигрывал своим же волосам, а Кэйа всегда приходил на помощь, умело орудуя расчёской. Рагнвиндр всегда ворчал и недовольно хмурил брови, пытаясь не выдать смущения, но никогда не останавливал Альбериха, позволяя творить со своими волосами всё, что тот хочет. Это был акт доверия, который Кэйа очень ценил. И честно старался воздержаться от шуточек по поводу того, что великий Полуночный Герой проигрывает только в случае со своей копной. Старался, но выходило не всегда. Дилюк тогда закатывал глаза и неизменно напоминал, что капитан Ордо Фавониус и сам не раз терпел поражение, только вот от бумажной волокиты. Кэйа тогда картинно вздыхал и говорил, что они в расчёте. Иногда они сидели в тишине, пока Альберих расчесывал алые спутанные волосы, но зачастую он всё же говорил. Говорил практически обо всём: о работе, о документах, патрулях, о веселой Кли и энергичной Эмбер, строил теории о том, когда Джинн с Лизой уже начнут встречаться, вон же как поглядывают друг на друга, об Альбедо и его странных экспериментах рассказывал. Да и о прочей ерунде вроде того, как прошёл его день. Дилюк сидел и слушал, представляя, как Кли с радостным смехом бросает очередную бомбу в озеро, с каким энтузиазмом сверкают глаза Эмбер, когда ей поручают задание, как Джинн с Лизой украдкой смотрят друг на дружку, как Альбедо смешивает свои зелья в скляночках, явно грозясь что-то взорвать или кого-то травануть. Ему интересна жизнь Кэйи, интересно его настроение, интересен он сам. Иногда разговоры бывают более тяжёлыми, Кэйе до сих пор снятся кошмары, и он, с настойчивой просьбы Дилюка, всегда ему о них рассказывает. Ему почти всегда снится одно и то же. Вьюга, что ничего не видно дальше вытянутой руки, тьма непроглядная, словно ночь тут и не заканчивается, ревущее завывание ветра, пронизывающий до костей холод. И собственные руки Кэйи в крови. Альберих не знает, кому она принадлежит, но всегда боится, что Рагнвиндру. Кэйа лучше умрёт, чем ранит брата, и Дилюк это знает. И боится этого, потому что в будущем после таких снов уверенности нет. Появляется только вопрос: «Когда?». Когда случится то, чего они оба опасаются? Но Рагнвиндр не может себе позволить об этом думать, не в тот момент, когда в его объятьях дрожит Кэйа, которого не отпускают остатки кошмара. Не тогда, когда он так доверчиво к нему жмётся, словно ища защиты. Не тогда, когда он в нём так нуждается. Дилюк не умел успокаивать словами, предпочитая действия, потому он целует Альбериха везде, куда дотянется: лоб, нос, щёки, подбородок, слезящиеся глаза. И тот постепенно успокаивается, теснее прижимаясь к виноделу, снова проваливаясь в сон. Дилюк же в такие ночи не может заснуть, охраняя сон крио мечника до самого утра, ожидая, пока тот откроет глаза, уже не наполненные страхом. Сейчас же был один из тех вечеров, когда они оба просто наслаждались тишиной и обществом друг друга. Молчание ничуть не напрягало, скорее наоборот создавая какую-то уютную атмосферу, доступную только им. Волосы Дилюка аккуратно ложились в умелые руки Кэйи, который ловко отделял пряди, проходясь по ним расчёской, совсем не доставляя боли. Даже наоборот. Дилюк ни за что бы не признался, но волосы у него очень чувствительные, потому обычно ему не нравилось, когда их касаются. Но Альберих — случай особенный. Рагнвиндр готов был вечность сидеть и ощущать длинные и ловкие пальцы на волосах, порой он даже прикрывал глаза от удовольствия, а ещё реже непроизвольно издавал звуки, похожие на мурчание. Как сейчас. Кэйа просто обожал это, и не мог оставить без внимания. — Как мило, мистер Дилюк совсем как большой и довольный кот~ Винодел всегда смущался в такие моменты, недовольно огрызаясь. Но в этот раз он ловко развернулся и, схватив рыцаря за руку, осторожно, но быстро потянул на себя так, чтобы его губы оказались у самого уха капитана. — Ну если я кот, тогда ты мышка. Вот теперь пришла очередь Кэйи смущаться. Казалось бы, сам он шутил гораздо более вызывающе, и ничего, но вот когда что-то такое говорит Дилюк… — Воу, неужели соскучился так? Кэйа снова включил шутливый тон, пряча смущение. — Соскучился. Ты в последнее время задерживаешься на работе допоздна и уходишь рано. Неужели Ордо Фавониус настолько беспомощны, что капитан делает всю работу? Альберих фыркнул, демонстративно закатив глаза. — Архонты, Дилюк, вот как можно было испортить такой момент твоим ворчанием на орден? Рагнвиндр только тихо хмыкнул и, протянув руку, осторожно стянул с капитана его повязку. Её Кэйа в их комнате не носит, это неоспоримое правило, которое ввел Дилюк почти сразу, как Кэйа вернулся на винокурню. Альберих уже не вздрагивает, привыкнув к тому, что Дилюк может молча стянуть сей атрибут. Просто знает, что Рагнвиндр принимает его любым. Потому он без опаски открывает глаза, глядя на винодела одним глазом, цвета глубокой синевы, а вторым, чёрным, с белым, словно стеклянным зрачком. Рагнвиндр, к удивлению рыцаря, считал второй его глаз очень красивым, о чём не всегда говорил, но неизменно показывал, целуя его, когда избавлял Альбериха от повязки. Так что он первым делом прижался губами к обычно скрытому за плотной тканью глазу. Кэйа всегда забавно щурит второй, что-то смущённо бурча, а Дилюк засчитывает себе победу. Всё же смутить капитана кавалерии не всегда бывает просто. — Иногда появляются мысли, что мой правый глаз ты любишь сильнее, чем меня. Конечно, он так не думает, просто снова включает шутливый режим. — Я люблю тебя всего. Очередная порция смущенного капитанского бурчания тонет в неожиданном поцелуе, Дилюк просто накрывает мягкие губы Альбериха своими, сначала довольно нежно, а потом уже более требовательно сминая, и чуть покусывая. Они оба поднимаются на ноги плавно, постепенно отходя от зеркала, и ни на мгновения не отрываясь друг от друга. Кэйа прикрывает глаза, мыча что-то в поцелуй, когда Дилюк особенно сильно прикусывает губу. В головах обоих не остаётся ни одной внятной мысли. Рагнвиндр осторожно толкает Альбериха на кровать, нависая сверху, и целует, целует, целует, словно в этой жизни ему для счастья больше ничего и не надо. Кэйа в этих поцелуях растворяется, полностью отдаваясь нежному чувству, разливающемуся в груди. Нежность переходит в страсть как-то слишком быстро, и оба парня уже не могут остановиться, да и не хотят. Они просто любят друг друга, готовые доказывать это словами и делом. О, вот особенно доказательства делом они любят. До самого утра. Что бы утром, перед тем, как уснуть, Дилюк прижал к себе вымотанного Кэйю, который улыбнулся и сказал: — Кажется, тебя придётся снова причёсывать~