Ежевичное повидло

Алекс груб, ироничен и порой так холоден, что Матвея рядом с ним бросает в озноб. Даже в те мгновения, когда они принадлежат друг другу и сливаются в одно целое, этот «дерзкий волчонок» никогда не теряется в ощущениях до конца, он всё контролирует, смотрит прямым и трезвым взглядом, насмешничает над маслянистым взором Матвея, подёрнутым поволокой. Тот полностью растворяется в соитии, отдаётся Алексу целиком, без остатка, ничего не оставляет себе, он отдаёт всё и хочет, чтобы тот тоже так, чтобы тоже растаял, но нет. Головка члена таранит простату, даря райское наслаждение, и Матвей впивается коротко стриженными ногтями в чуть влажные плечи Тарасова, протяжно стонет. Волнистые волосы влажно льнут к коже, и без того вечно румяные щёки алеют от наслаждения. — Я люблю тебя, — шепчет Матвей, находясь на нежных сливочных облаках блаженства, чувствуя, что фееричная разрядка не за горами. Алекс ухмыляется и сильнее вколачивается в распалённое тело податливого молодого человека. Как он мил! Какой он тёплый и сладкий! «Как ежевичное повидло, постоявшее под июньским солнцем», — думает «волчонок», ускоряя движения бёдрами. Влажные простыни. Жар тел. Запах пота и секса. Стучащая о стену спинка кровати. Сколько таких ночей уже было? А сколько будет? Матвей не знает. Он боится того, что всё это закончится, что Алекс неожиданно исчезнет из его жизни, оставив после себя лишь сказочные воспоминания об этом странном романе и ту боль в сердце, которую никак нельзя снести. Алекс тоже не знает. А, может, и знает. Он никогда не откровенничает, никогда не говорит о любви. Густая сперма летит во влажное отверстие, конвульсивно сжимающееся на толстом члене. Матвей дёргается под ним, кончая себе на живот и издавая невыносимо сладостные тягучие стоны. Алекс не выходит из него, а припадает губами к соску и втягивает его в рот, начиная посасывать, ласкать языком, перекатывать, словно сочную землянику. Прикрывает глаза и блаженно выдыхает. Матвей счастливо улыбается и гладит любимого по волосам, глядя в потолок. Он любит этот одержимый своей собственной философией взгляд Алекса, любит его кожу, пропахшую дождями и улицами, любит его шершавые и вечно обветренные губы. Он любит каждое утро варить ему какао и бегать в булочную на углу, чтобы принести к завтраку тёплые булочки с курагой и корицей. Ему нравится, возвращаясь в их маленькое «гнёздышко», видеть сладко спящего Алекса. В эти мгновения он такой открытый и беззащитный, уткнувшийся носом в подушку и вздрагивающий от своих видений. Когда по зиме они мчатся на коньках вдоль Невы, Матвей всегда сбавляет скорость, потому что Алекс не любит проигрывать. Пусть он всегда будет победителем. Какая разница? Главное — это то, что холодная ладонь Матвея протискивается в карман пальто «волчонка», когда они вдвоём, под зимними звёздами, возвращаются домой. И Алекс не возражает. Румяный и бледнолицый, ухмыляющийся и тепло улыбающийся — лето и зима, но… они вместе. Благодаря или вопреки. Сейчас в комнате погашен свет, в окно смотрит идеально круглая весенняя луна. Коньки убраны в синюю жестяную коробку — до зимы. Алекс спит, по привычке уткнувшись носом в подушку, а Матвей лежит рядом, чувствует внутри себя его семя и любуется лицом любимого. Сейчас в целом мире нет никого, они — одно целое, а эта комнатка на Лиговке — их сказочный мир. Сейчас этот прекрасный спящий принц — Алексей, Алёша, Алёшенька, а вовсе не колючий Алекс, так любящий насмешничать. Иногда у Матвея кружится голова от силы своих чувств. Порою его даже подташнивает, как от чрезмерной скорости или высоты. Лунный свет скользит по комнате, отражается в туманном зеркале. «Мой холодный принц, мой дерзкий и гордый волчонок». Сейчас Матвей счастлив. А что будет дальше, он не знает.