Камни

Кацусиро сидел у реки под алым вечерним солнцем. Вода искрилась в багрово-золотистых лучах, рыба изредка подпрыгивала, сверкая чешуйками. Ветер шелестел в кронах деревьев. — Расскажите, как быть самураем. — Об этом нельзя рассказать так просто. Кюдзо сидел рядом и задумчиво смотрел на воду. Красные глаза были чуть прикрыты — как всегда. В последнее время Кюдзо стал чуть более общительным — если отчаянные попытки Кацусиро разговорить старшего самурая можно было так назвать. Может, этому способствовало нахождение Кюдзо в разношёрстной компании — хоть он по-прежнему стремился к уединению с самим собой. Часто Кацусиро думал, что Кюдзо отвечал ему из вежливости. Но, по крайней мере, в глазах, напоминавших кровавые отблески, больше не мелькало желания убить кого-нибудь прямо сейчас. Было что-то расслабленное, спокойное. Если можно говорить о спокойствии перед битвой с бандитами. — Да, простите… — Кацусиро стыдливо втянул голову в плечи. — Тогда, хотя бы, просто совет, — не унимался. Кюдзо тихо вздохнул — мальчик был очень приставучим. Он мог бы наставить в лицо Кацусиро лезвие меча и отправить лезть с глупыми юношескими вопросами к кому-нибудь другому — тот же Хейхати, рыжий механик, был тем ещё любителем поболтать. Но от чего-то таких мер не хотелось. Кацусиро был даже забавным — насколько может быть забавным мальчик, взявший в руки катану, чтобы убивать. Кюдзо поднял с земли небольшой серый камень и показал его Кацусиро. — Твёрдость и сила, — он подбросил камешек вверх — тот упал в руку самурая. — Вы хотите сказать, нужно быть, как камень? — заморгал Кацусиро. — Отчасти. Кюдзо небрежно швырнул камень в речушку. Вода задрожала, разошлась маленькими волнами. — Отчасти? — всё ещё не понимал Кацусиро. — Камень твёрд — и бесчувственен, — Кюдзо прищурился. — В нём нет жизни. Тебе решать, каким быть. Кацусиро молча обдумывал слова старшего самурая. Философия Кюдзо казалась непонятной, немного дикой — но в ней был смысл. Чем-то похожими были слова господина Камбея. Но Кюдзо говорил не загадками, как сенсей, а прямо — может, потому что сам был молод. Кацусиро поймал себя на мысли, что не знал, сколько ему лет. Кюдзо казался гораздо моложе того же Ситиродзи, но вот насколько — неизвестно. Кюдзо ничего не рассказывал о себе. Кацусиро, хоть и не первый раз говорил с ним, по-прежнему не знал ничего — кроме того, что Кюдзо был родом из далёкой северной провинции. — Кажется, я понял. Кюдзо молча посмотрел на мальчика, во взгляде застыл немой вопрос. — Камень, хоть и силён, не имеет чувств. Он — просто безжизненный булыжник. Самурай должен убивать людей. Но не быть ли ему тогда бесчувственной машиной для убийств? — Кацусиро помолчал. — Смотреть врагам в лицо перед тем, как убить, или нет? Видеть ли в их взгляде страх? — он поднял камень, лежавший рядом, повертел в руке, посмотрел. — Можно быть камнем, но будешь ли ты тогда самураем? Кюдзо прищурился — хищно. — Начинаешь учиться размышлять, — он едва заметно улыбнулся. — Хорошо. — Хотите сказать, раньше я не умел? — встрепенулся Кацусиро. — Были… жалкие попытки. — Господин!.. Щёки Кацусиро вспыхнули. Но он понимал — Кюдзо не хотел его задеть. Самурай, хоть и казался камнем, не являлся им. За маской равнодушия и молчания скрывалась жизнь, со своими мыслями и поступками. Кацусиро казалось, что он сможет вытянуть её хоть немного наружу. Но — ровно столько, сколько разрешит сам Кюдзо. На большее не рассчитывать. Он положил камень рядом. Кюдзо взял ещё один камушек и бросил в реку. На этот раз серое дитя земли запрыгало по воде, и только потом — пошло ко дну. Кацусиро внимательно наблюдал за этим. — Вы распугаете всю рыбу, — заметил он. — Для рыбы камни — что для крестьян бандиты, — задумчиво произнёс Кюдзо. — Боятся, а деться некуда. — Это грустно. — Это жизнь. В кустах позади что-то загромыхало. Самураи обернулись — знакомый звук. Громкий. — Ага, вот вы где! — Господин Кикутиё!.. Механический самурай, громыхая железными доспехами, тяжело вывалился из зарослей. В шлеме застряла ветка — Кикутиё быстро убрал её и подбежал к товарищам. — Да, это я! Кого ожидал увидеть, юный Кацусиро? — Кикутиё громогласно засмеялся. — Бандита? — Вполне возможно, — Кацусиро был напряжён. Он не рассчитывал увидеть громкого Кику. — Мы должны всё время быть начеку. — Именно поэтому ты сидишь здесь и пристаешь к нашему молчуну. Кикутиё по-дружески обнял Кацусиро за плечо. Что-то проговорил — Кацусиро уже не слушал. Он понял, что с момента появления железного самурая Кюдзо не проронил ни слова — даже не смотрел в его сторону. — Что же… — Кюдзо поднялся на ноги. — Мне пора. — Господин… — Уже? — Кикутиё перебил Кацусиро, запыхтел паром. — А я только что подумал, как прекрасно мы сидим. Может, это последняя возможность нам взять и посидеть вот так всем вместе… перед лицом неминуемого сражения с бандитами… — Господин Кикутиё! — воскликнул Кацусиро. — Что? Я говорю правду! Кюдзо посмотрел на юного самурая. Кацусиро показалось, что в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на сочувствие. — Удачи, мальчик, — сказал он и скрылся среди деревьев. Кацусиро расстроенно выдохнул. Только ему удалось хоть немного завоевать доверие молчаливого самурая, который так его восхищал — как всё испорчено — в одну секунду. Кикутиё был тем самым камнем, который кинули к рыбам в реку — грубо, неожиданно. — Что вы здесь делаете, господин Кикутиё? — наконец, спросил он у механического самурая. — Я? — Кикутиё склонил железную голову. — Ну, я разговаривал с Хэйхати, но потом пришёл Ситиродзи и сказал, что я мешаю работать нашему механику. Ты представляешь? — пар снова вырвался из шлема. — Я — мешаю работать! В общем, он отправил меня найти юного Кацусиро, чтобы отправить того в вечерний патруль вокруг деревни. — А, понятно… Кацусиро поднялся с земли, отряхнул хакама. Катана на поясе чуть съехала — позволительно для юного ученика, но не для взрослого самурая. — Что, рассказал тебе что-то наш молчун? — своим любопытством Кикутиё напоминал ребёнка. — Да… про камни. — Камни? Кацусиро не ответил. Наскоро распрощавшись с Кикутиё, он отправился в вечерний патруль — ещё ради того, чтобы поскорее отвязаться от приставучего самурая. На миг он подумал — не был ли он таким же приставучим для Кюдзо? Если и был, старший самурай не пытался трусливо сбежать, как сбегал сейчас Кацусиро. Ему было стыдно. За то, что пытался говорить с Кюдзо, за то, что посчитал ни в чем не виноватого Кикутиё не вовремя вмешавшимся в разговор. Но уже — поздно. Встав на деревенскую тропу, Кацусиро положил ладонь на катану и приготовился к патрулю.

***

Кикутиё сидел у реки и пыхтел, недовольный тем, что ему опять не с кем поговорить. — Камни… Пф-ф. Да что в них интересного, в этих камнях? Он подобрал лежавший рядом камень и бросил в реку. Вода окрасилась красным в закатных лучах.