this is my body and soul here

Медленно оседала пыль, покрывая плечи парня, стоящего на коленях. — Забавно, — слышится задумчивый лепет, растерянный взгляд прикован к ладоням. Кровь — на его руках и во рту, медленно стекая вниз, заливает глаза. — Ты действительно думал, — угрожающе прогремел Рэкс Ляпис, отдаваясь эхом во всём его теле, словно небесная кара, — что у меня настолько легко украсть? Забавно и то, что он действительно думал, что ему не придётся сильно стараться. Но теперь позади него лежат обломки бывших колонн Золотой Палаты, и крошится потолок, а он стоит на коленях, чувствуя тепло своей же крови на лице. Последствия его действия давят, сжимают горло, заставляя повторять одни и те же слова, словно сломанная шарманка: — Как глупо с моей стороны. Как нахально. Золотая Палата разрушена. Потолок, некогда расписанный великими мастерами Ли Юэ, теперь не более чем груда камней. В отсутствии притока воздуха, при каждом вдохе пыль оседает в лёгких. Удушает. Это был неравный бой. Он не мог понять, как упустил это, как ввязался в заведомо проигрышную игру. Нет. Конечно, ему было известно, чем это закончится — сейчас он может лишь убеждать себя в этом, избегая чувства вины. Тогда же это его не волновало. Словно учёный, он хотел проверить теорию «Что, если Рэкс Ляпис — бог?». Но вот чем всё обернулось — его вновь поставили на колени. Он всего лишь дурак, стоящий перед Богом. Дурак, сбитый с толку. Дурак, возгордившийся Глазом Порчи. Разве в этой игре есть место для справедливости? — Ты силён, — однажды в снежном лесу сказала ему Царица. — Я силён, — эхом отозвался он, сжимая рукоять клинка. — У тебя дар. — У меня дар. Он силён и одарён. Но всё же слеп.  Раз, два, три. Раз, два, три. В этой битве он мог лишь подстраиваться под темп. Раз, два, три. Обычно именно он задавал его. Раз, два, три. Его впечатывают в стену, и сквозь чёрные пятна перед глазами кажется, что его дух едва не вылетел из тела. — На этом с тебя хватит? — прогремел Бог. Раз, два, три. Он с трудом делает вдох и поднимается. Раз, два… Боги всегда были добры к нему. Царица была добра к нему. Ей необязательно было в том снежном лесу спасать окровавленного ребёнка. Необязательно было брать его к себе, потому что у его семьи не было ни гроша за душой и не удавалось прокормить сразу шесть ртов одной лишь подлёдной рыбалкой. Необязательно было давать ему имя, место во дворце и силу. Но и Рэкс Ляпис был добр к нему. Ему необязательно было спасать странного иностранца, шатающегося у ворот гавани и путающегося в собственных словах. Необязательно было приглашать в свой дом до тех пор, пока он не закончит с делами в Ли Юэ, и ведь он даже не спросил, зачем тот приехал. Необязательно было давать ему шанс, доверять ему, делиться знаниями, тратить своё время и относиться с пониманием и любовью. (Ничего из этого он не заслуживал). — Я надеялся на это… — сказал Чжун Ли, подходя ближе, и перед тем, как он заговорил вновь, прошла вечность: — Я не Барбатос. А ты не Синьора. «Я знаю, — крутилось в его голове, — отлично знаю это». Вновь этот звук: цоканье каблуков дорогих туфель по тёмному мрамору в направлении к нему. Он слышал его множество раз. Бог перед ним. А он всё тот же дурак, встающий на колени перед таким великодушным богом. Он кланяется, упираясь лбом в пол. Целует её ноги и всегда промывает рот перед тем, как поцеловать костяшки её изящных пальцев. Правила этой игры он знает наизусть. Он никогда не думал, что Чжун Ли из этой категории Богов. На самом деле ему не казалось нужным даже задумываться над этим. Оседала пыль. Сглатывая скопившуюся во рту кровь, он поднимает глаза, готовый молить о снисхождении. И только загрязнённый воздух чуть очищается, он видит Бога, стоящего на одном колене перед ним. Он тянет к нему руку, оглаживая лицо. Сквозь кровавую пелену он встречается с глазами Бога, горящими, словно две золотые монеты. И остаётся лишь гадать, что таится в их взгляде. — Я — Моракс, — начал он. — Я — Рэкс Ляпис, Гео Архонт Ли Юэ. Предводитель Адептов. Бог богатства и торговли, Бог контрактов. — Зачем ты всё это говоришь? — бесцветно спросил он. Лёгкие горели от проглоченной пыли, он задыхался и заходился приступами кашля. Сплёвывал кровь. — Чайлд, — сказал Чжун Ли, — ты бы хотел заключить со мной контракт? Всё вело к этому. Он видит золотые глаза, подведённые красным. Он видит милостивого Бога. — Заключи со мной контракт, и тогда все прошлые будут аннулированы. — Пробивающийся сквозь обвалившийся потолок луч света озаряет его, оглаживает плечи Бога, словно добавляя ему возвышенности. Горячие слёзы против воли срываются вниз по щекам, касаются костяшек пальцев Чжун Ли. — Ты сам волен выбирать свою судьбу. Каково это быть Богом? — Это знать, что ты сильнейшее создание во всём мире! — сказал он очень давно. — Это быть самым жестоким созданием во всём мире, — сказал он, спустя время. — Это быть самым несчастным созданием во всём мире, — сказал он совсем недавно. Он кивнул. Этого было достаточно. — Ясно. Тогда… (Ничего удивительного в том, что Чжун Ли так легко его понял. В конце концов, он — Бог). Оставшаяся половина маски Формы духа с кровавым хлюпаньем отделяется от его лица и в следующий миг крошится в кулаке Чжун Ли. По его открывшемуся лицу благоговейно скользят пальцы, словно прикосновение верующего к божественному лику. — Иннамората, — говорит Чжун Ли. — Я буду звать тебя Иннамората. Слегка приподнимая уголки губ, он добавляет: — Это означает «возлюбленный».