***
— Пейзаж здесь прекрасен, — сказал Цзычэнь. — Тебе бы понравилось. Река расширяется в пруд с лотосами, а горы растворяются вдалеке словно на картине. Река, сделав несколько крутых поворотов, выровнялась и последние несколько ли шла параллельно дороге: она была здесь гораздо шире и гораздо тише, чем те крутые виражи, которые едва не поглотили их сутки назад. Сяо Синчэнь, игнорируя демонстративно-скучающий вздох Сюэ Яна на столь поэтическом описании, попытался представить описанную картину. — Звучит великолепно. — А еще на той стороне реки есть город, в котором мы вполне сможем купить что-то съедобное, но точно не рис с чжа. К тому же, у меня закончились бланки для талисманов, последние проебал в реке — если мы собираемся и дальше ходить на Ночную Охоту, то мне надо еще. Должно быть, Цзычэнь всем своим видом продемонстрировал негодование и явно вознамерился опротестовать подобный запрос, потому что спустя несколько секунд Сюэ Ян издал короткий смешок: — Что, нет? Хочешь сражаться в одиночку на следующем месте захоронения, переполненном лютыми мертвецами, м? Или, когда следующая рыба-монстр прорвется сквозь вашу атаку, хочешь, чтобы некому было воздвигнуть барьер и задержать ее? Ты выволок меня из города И беззащитным, не позволив забрать мой бедненький, верный Цзян-Цзай, и меньшее, что ты можешь сейчас мне позволить, так это запастись блядской бумагой! — Все будет хорошо, я уверен в этом, — сказал Сяо Синчэнь, отчаянно желая верить в сказанное, изо всех сил подавляя беспокойство. — Ты ведь обещал не причинять вреда людям, верно? —…Убивать людей, даочжан, — снова вздохнул Сюэ Ян, но голос его в этот раз звучал скорее снисходительно, чем агрессивно. — Я обещал не убивать людей. Но не переживай, я буду паинькой, если это так важно для тебя. Я не стану кому-либо сильно вредить до тех пор, пока ублюдок сам на это не напросится, как тебе такой вариант? Он собирался было возразить, но Сюэ Ян продемонстрировал внезапный скачок настроения в сторону абсолютно счастливого энтузиазма. — К тому же, — провозгласил он, и звуки нескольких ударов Сяо Синчэнь осознал лишь несколько мгновений спустя, когда Шуанхуа содрогнулся от близости с возмущенной темной энергией. Должно быть, эти удары пришлись в плечо и грудь Цзычэню. — Мы ведь ищем талисманы, успокаивающие ярость, чтобы несколько усовершенствовать их для тебя, не так ли? И для этого мне понадобятся кое-какие инструменты. — Не. Прикасайся. Ко мне. — прохрипел Цзычэнь, старательно пытаясь подавить гнев в собственном сдавленном голосе, но Сюэ Ян лишь невозмутимо рассмеялся. — О, впереди лодки, возможно, одна из них могла бы переправить нас через реку. Схожу разузнаю, потому что если спрашивать буду я — это выйдет дешевле. — Пожалуйста, не создавай неприятности, — беспомощно окликнул он. — Да-да! Я не собираюсь нападать на кого-то, у кого будет возможность сбросить меня с лодки на середине озера, даочжан! — раздался в ответ смешливый голос Сюэ Яна и его удаляющиеся бодрые шаги. — Невероятно, —проворчал Цзычэнь, но похоже, ему все же удалось подавить свой гнев и взять эмоции под контроль, стоило только причине раздражения скрыться из виду. — Это его дружелюбная версия, — объяснил Сяо Синчэнь, сдерживая смиренный вздох. — Он показывает признательность, проявляя собственную полезность, или пытаясь проявлять. Ты спас нас обоих вчера. Полагаю, он хотел подобным образом сказать «спасибо». — Полезность, как же, — эхом отозвался Цзычэнь откровенно недоверчивым тоном, и Сяо Синчэнь слабо улыбнулся в ответ. — О, он умеет быть полезным, если захочет. Но все же, думаю, нам стоит пойти и убедиться, что он не распугает там всех лодочников: он, конечно, сказал, что не причинит никому вреда, но они-то этого не знают. Впрочем, оказалось, что их уже ожидает лодка с лодочником, готовым перевезти их через лотосовое озеро, и который, к слову, выглядел скорее очарованным, нежели испуганным, находясь в процессе дружеской непринужденной беседы с Сюэ Яном. — Я нашел, кто нас переправит, даочжан! Будь осторожен, на борту довольно скользко, а мы же не хотим, чтоб ты превратился снова болотную нечисть, да? Нас же тогда наверняка выпрут из города. Вопреки собственным убеждениям, Сяо Синчэнь все же не смог не рассмеяться в ответ.***
— И это ты называешь бумагой для талисманов? Что за волокно ты использовал для нее — белье твоей покойной бабушки? Сун Лань задержал дыхание, чтобы удержаться, когда торговец возмущенно зашипел, но Сюэ Ян уже презрительно отвернулся от его прилавка и пошел дальше по базарной улочке. — Ты умрешь, что ли, если не будешь грызться с людьми? — досадливо спросил он, потому что если так продолжиться и дальше, то половина города возжелает их скорейшего исчезновения, а в таком ключе будет крайне сложно найти место для ночлега. — Это называется «торговаться», даочжан Сун, — бросил Сюэ Ян через плечо, сосредотачивая прищур своих глаз на другом прилавке. — Если я начну с охов и ахов над их товарами, они задерут цену втридорога, и тогда мне придется достать нож, чтобы заставить их снизить ее. А мне казалось, ты хотел, чтобы я был паинькой! К тому же, та бумага не годилась даже для подтирания задницы. Талисман из нее в лучшем случае развалился бы, а в худшем — причинил бы вред тому, кто его использует, то есть мне. Этому торговцу, вообще-то, должно быть стыдно. О, вот, глянь сюда. Прилавок, к которому его взмахом ладони подозвал Сюэ Ян — в той небрежной манере, которой обычно подзывают собак и от которой у Сун Ланя сводило челюсти — предлагал безделушки для отвода злых духов и темной энергии. На подобную фамильярность он бы не сдвинулся с места, если бы не знал, что это выгодно преимущественно ему одному, так что Сун Лань последовал за Синчэнем, присоединившись к рассматривающему бусы и амулеты темному заклинателю. — Есть что-то полезное? — Понятия не имею! — восторженно ответил Сюэ Ян. — Есть только один способ это выяснить! Он схватил браслет из резных деревянных бусин и бросил его Сун Ланю, вынуждая инстинктивно поймать, чтобы тут же уронить из-за жгучего покалывания и онемения в пальцах. — Мм, что-то в этих печатях все-таки есть, это обнадеживает! Может пригодиться. Эй, госпожа, сколько вы готовы заплатить мне, чтоб я забрал у вас эту уродливую штуковину? Это самая ужасная попытка в колдовство, которую я когда-либо видел, но, по крайней мере, я смогу развеселиться, глянув на нее! — Ты в порядке? — мягко уточнил Синчэнь. — Я почувствовал вспышку темной энергии. Было больно? — Скорее, просто неожиданно, — признал он, но не стал сопротивляться, когда Синчэнь взялся массировать его пальцы, возвращая в них чувствительность. Сюэ Ян окинул их горьким взглядом и словно бы сдулся. Его дух соперничества словно бы поугас, и он угрюмо принял цену, на которой настаивала старушка за прилавком. Они одолели крутой подъем по склону улицы, время от времени останавливаясь, чтоб пополнить запасы провизии и посмотреть любые амулеты, талисманы и обереги по дешевке, которые Сюэ Ян, судя по всему, выбирал наугад. — Нет-нет-нет, никакого метала, — настаивал он у прилавка так, словно говорил об очевидных вещах. — Еще один металлический талисман может вступить в конфликт с монетой и разнести тебе половину лица. Я бы, конечно, счел это усовершенствованием, но Сяо Синчэнь вряд ли со мной согласится. — Не вредничай, — ласково, но твердо попросил Синчэнь, продолжая держать Сун Ланя за руку, и Сюэ Ян вздохнул, будто его это задело. — Именно поэтому я и сказал не покупать это. Поверь мне, я точно знаю, что нам надо. — Ты же говорил, что понятия не имеешь, — напомнил ему Сун Лань, и тот не преминул закатить глаза. — В таком случае, я точно знаю, что нам НЕ надо. Не стоит мешать метал с металлом, если, конечно, не планируешь так изначально. Это проводник, так что заклинания могут перебиваться, фонить или усиливать друг друга. Нам же подойдет дерево, кость или камень. Бумага тоже, к слову, но едва ли ее хватит надолго. О, кстати о бумаге, наконец-то кто-то торгует хорошими бланками для талисманов — да, дедуля, я тот самый засранец, о котором сплетничает вся улица, и я знаю, что ты достаточно сообразительный, чтобы назвать мне хорошую цену без всего этого шума, верно же? Сюэ Ян был прав — к вящему раздражению Сун Ланя — старик и правда назвал ему хорошую цену, без каких-либо угроз и оскорблений, а это в свою очередь означало, что вышеупомянутый засранец вполне удовлетворен. — Твоя очередь, даочжан! — его глаза загорелись совершенно детским предвкушением. — Через дорогу прилавок с танхулой! То, что я упустил твои первые торги в Тяньчжоу было величайшим упущением в моей жизни, так что вперед: время показать, чему ты научился! Синчэнь смутился, слегка покраснев, но в целом выглядел довольно решительно, когда делал вдох и отпускал руку Цзычэня. — Я могу попытаться.***
— Здравствуй, даочжан, — поприветствовала его женщина за прилавком. — Захотелось чего-то сладенького? — Да, — кивнул он, тут же одернув себя. Не показывать энтузиазм: это самое важное и самое первое. — Возможно, — он отчаянно старался звучать небрежно. — А что у вас есть? — О, ты же не видишь, позволь мне рассказать, — голос женщины звучал весьма, весьма услужливо. — Есть боярышник в карамели, его покупают чаще всего, он терпкий и сладкий одновременно, по шесть штук на палочке, идеальной консистенции липкости! Но также у меня есть и конфеты послаще, высушенные фрукты или жареный арахис, если хочешь что-то менее сладкое. — Нет, боярышник звучит заманчиво, — заключил он, пытаясь вспомнить уроки Чэнмэя и А-Цин. Спросить начальную цену, второй шаг, в этом он был уверен, а третий — найти какой-нибудь недостаток в товаре, чтоб снизить его стоимость. — Сколько он? Он услышал, как она закопошилась за прилавком. — Вот, я подержу один, чтоб ты мог почувствовать, как он пахнет. Семь вэней за штуку, три штуки за пятнадцать. Перед его носом возник сладкий фруктовый запах, и он понятия не имел, завышена цена или нет. — Липкий, это… Это не совсем то. Мои одежды…белые. Могут испачкаться. — Но боярышник и должен быть липким, разве нет? — озадачилась женщина. — Я могу завернуть его в бумагу, если беспокоишься об одежде, это совсем не беда. — Нет, это… Довольно дорого. Для чего-то столь липкого. Думаю, мне не подходит, — он вспомнил свой случайный опыт в Тяньчжоу. — Не уверен, что хочу его теперь. — О, что ж, очень жаль. В таком случае, хорошего тебе дня, даочжан. Он еще несколько секунд постоял безмолвно, использовав блеф впустую и чувствуя себя полнейшим идиотом. Ему не нужно было прислушиваться, он и так каким-то волшебным образом знал, что где-то позади смеется Сюэ Ян. — А у вас нет… Подешевле? — снова попытался он с каким-то отчаянным упрямством. Он же пообещал купить конфет, сторговавшись на низкую цену. Он должен хотя бы попытаться. — О, — воскликнула женщина, а затем добавила чуть мягче: — О, я понимаю. Благочестивая жизнь в хлопчатобумажной одежде вовсе не богатая, да? Я знаю, каково это, мы тоже перебиваемся как можем, чтобы накормить кучу голодных ртов — сестра моего мужа умерла прошлой зимой, и мы взяли себе ее двух ребятишек. Сложно работать за эти гроши. Но мы все равно счастливы, и прилагаем все усилия, чтобы поставить их на ноги. У меня есть несколько палочек, на которых карамельный сироп распределился неравномерно, я отдам тебе их бесплатно, хочешь? Уши Сяо Синчэня вспыхнули от стыда и осознания, что, должно быть, он самый ужасный человек в мире. — Это не… В этом нет необходимости. Я могу заплатить, простите. Мне очень жаль. — Ты уверен? Это не доставит мне неприятностей, просто дать те… — Нет, прошу вас. Вам нужно кормить голодные рты, — он достал несколько серебряных монет и положил их на прилавок еще до того, как она успела возразить. — Вот, простите еще раз, я не должен был… — Ого! — воскликнула она. — Но даочжан, у меня нет сдачи, мне очень жаль… — Не нужно, возьмите. Пожалуйста. Все хорошо. Я просто пойду… Все хорошо. Ей пришлось окликнуть его, чтобы отдать палочки с боярышником, которые он собирался купить, и в момент, когда он был уверен, что слышит хохот Сюэ Яна с той стороны улицы, его щеки вспыхнули еще жарче. — Вот, это лучшее, что у меня есть, даочжан. И я завернула их в бумагу, так что твоя одежда не пострадает. Возьми, пожалуйста, хорошего тебе дня и спасибо, спасибо еще раз! — И вам тоже, — промямлил он, схватив упакованный в бумагу букет из сладостей и торопливо ретировался на другую сторону улицы к ожидающим его спутникам. Судя по всему, Сюэ Ян едва мог дышать, рыдая от смеха. — Сяо Синчэнь, о, Сяо Синчэнь, — наконец сумел выдавить из себя он. — Это была самая ужасная попытка торговаться, которую я только видел! Ты заплатил ей в пятьдесят раз больше запрашиваемой цены! — Но у нее голодные дети! — слабо запротестовал Синчэнь, все еще смущенный. — Ну разумеется, она тебе это сказала! Каждый продавец рассказывает плаксивую историю, это же часть игры! — Сюэ Ян все еще посмеивался, но под резкой насмешкой его голос звучал так ласково, что это отзывалось зудом в глазницах. — О, даочжан. Ты безнадежен. Рука в перчатке нежно прикоснулась к его щеке, убирая волосы с лица, а затем его рот накрыло мягкое прикосновение теплых губ, и он замер словно громом пораженный, не в силах понять, что ему делать дальше: пойти на поводу у пугливых инстинктов и отпрянуть, или же удержать это лицо неподвижным для еще целой сотни поцелуев. Шуанхуа тревожно дернулся, словно отражая его собственные эмоции. Темную энергию и ярость, сконцентрировавшуюся в воздухе, он мог чувствовать даже сам, поэтому он отстранился, заставил себя выровняться, заставил себя быть непоколебимым и неприкосновенным, словно луна, с которой его так часто сравнивали люди. — Нет, — сказал он, смесь удивления, сожаления и пристыженного смущения в куче с гневом сделали его голос резким и озлобленным. — Нет, — повторил он мягче, но твердо и непоколебимо. — Я же сказал тебе. — Знаю! Я просто подумал, чт… Нет, я не думал, — Сюэ Ян перестал смеяться, его голос был странно-задушенным, но настойчивым. — Это было слишком похоже на то, как… Было раньше. И я просто… — он прервался, сделав глубокий вдох, чтобы тут же выпалить все на одном дыхании. — Мне очень жаль, знаю, я обещал, что буду терпеливым, знаю, и я буду, вот увидишь. Я буду ждать! Я могу ждать. Для тебя я могу ждать хоть вечность. Ну не сердись, пожалуйста! Я могу потерпеть ради сладостей. — Ты все время так делаешь! — вмешался Цзычэнь, и его голос тоже звучал задушено, но, очевидно, по другой причине. Он звучал ужасающе. — Раздвигаешь границы, притворяешься, что сожалеешь, а затем делаешь это снова — каждый раз влезаешь все глубже и глубже! — А ты вообще не лезь! —рявкнул Сюэ Ян, тяжело дыша. — Это тебя не касается! — Хватит, пожалуйста, — оборвал Синчэнь, и порой эти перепады от счастливых моментов к ссорам его так утомляли, что казалось, будто ничему хорошему не позволено длиться вечно. Нечто в его голосе явно выдало эти ощущения, так что остальные двое умолкли. — Давайте не будем ругаться. Сюэ Ян, ты больше не станешь ко мне прикасаться до тех пор, пока я не разрешу. Цзычэнь, пожалуйста, я знаю, ты хочешь как лучше, но в своих битвах я могу сражаться и сам, так что не… Не защищай меня здесь. Давайте все… Мы можем по-прежнему сохранять то подобие мира, которое было раньше? Пожалуйста? — День добрый, благочестивые даоши! Это вы спрашивали про талисманы, защищающие от темных сил, верно? Он резко обернулся на чужой голос, не в силах решить, стоит ли ему быть благодарным или раздосадованным такому вмешательству. — Да, это мы! А что, хочешь нам что-то предложить? — охотно отвлекся Сюэ Ян. — О, друзья мои, вам несказанно повезло! У меня есть кое-что, самая мощная вещь! Хотите ли вы излечить болезнь или изгнать демонов, или, может быть, успокоить злобных духов, что вызывают распри?.. Знаком ли вам принцип нейтрализации яда с помощью другого яда? То есть, когда зло изгоняется с помощью другого зла? — Мой опыт говорит, что чем больше яда тем больше мертвецов, — Сюэ Ян говорил чуть быстрее чем обычно, что выдавало в его голосе притворное веселье. Леденящее молчание Цзычэня было более чем просто выразительно. — Нет-нет, — заверил незнакомец, восторженно шелестя бумагой. — Это, это имеет силу, способную укротить всех демонов и бесов, любого духа, любого гуя или яо! Все они узнают и боятся своего господина! Вот, если вы приколотите это в своей опочивальне, то… Торговец умолк, едва Сюэ Ян издал звук, который на пугающее мгновение показался Синчэню рычанием, предупреждающим о предстоящем кровопролитии, но затем он распознал в этом звуке короткий, искаженный, почти истерический смешок. — Портреты Старейшины Илина?! Ты продаешь эти отвратительные карикатуры Старейшины Илина? И хочешь, чтоб я повесил одну из них у себя над кроватью? — Это не карикатуры! — возразил торговец, явно оскорбленный подобной реакцией. — Он и правда был таким ужасающим! Знаешь ли, я сам лично ходил в Илин, просил людей описать мне его и эти портреты — самые точные изо… — Ты, — зашипел Сюэ Ян, и его смех за долю секунды превратился в сладкий тон, предвещающий кровавую расправу. — Даже не представляешь, насколько тебе повезло. Еще несколько недель назад я бы вспорол тебе брюхо от яиц до самой глотки за подобное оскорбление — это непочтение к наследию столь великого человека, неспособного из-за собственной смерти защитить себя от жадных, маленьких личинок, копающихся в дерьме, вроде тебя! Но сейчас… — он засмеялся, легко возвращаясь к непринужденному тону. — Сейчас… Это даже забавно. Думаю, я, пожалуй, все же куплю один портрет! Подарю его своему Учителю, если мы снова встретимся. Давай, покажи-ка мне, я хочу самый уродливый! — Хватит запугивать людей! — все еще гневно рявкнул Цзычэнь. — И хватит тратить время попусту. Едва ли это принесет какую-то пользу. К бесконечному облегчению Сяо Синчэня, Сюэ Ян не стал огрызаться и язвить в ответ, как ожидалось — казалось, он едва ли не впервые держал свой ущемленный темперамент под контролем. — Верно-верно… Слушай, а у тебя есть что-то еще, кроме этих уродливых рисунков? Они, конечно, крайне очаровательны в своей простоте, но нам нужно что-то поплотней бумаги. В конце концов Сюэ Ян все же купил парочку мелких безделушек вместе с рисунком, и едва торговец ушел, бормоча что-то про мошенников и их наглое поведение, они все несколько минут стояли в напряженной тишине, словно ждали, что кому-то вновь захочется вернуться к старому спору. Сяо Синчэнь глубоко вздохнул, пытаясь внушить им умиротворение на расстоянии. — Я голоден, — он изо всех сил пытался сделать свой голос беззаботным. — Давайте найдем место для ночевки и поищем что-то съестное, что не похоже на рис и чжа. Может, после этого всем нам полегчает. — О, да, пожалуйста, скорей бы, — с готовностью согласился Сюэ Ян, но Сяо Синчэнь так и не понял, было ли это вызвано перспективой сытного обеда или перспективой негласного перемирия. — Будем надеяться, мы настроили против себя не каждого человека в этом городе с помощью того, что Сюэ Ян называет «торговаться», — вздохнул Цзычэнь, и Сяо Синчэнь испытал неимоверное облегчение от того, что голос его спутника звучал скорее угрюмо, а не яростно. — Это искусство, прославленное в веках, даочжан Сун! — хохотнул Сюэ Ян, ощутимо расслабившись. — Продавцы к этому привыкли, так что все идет, как и должно быть. И смотри-ка, у нас уже собралась целая куча всяких безделушек, с которыми можно поиграть после ужина. Ты и я, будет весело, вот увидишь! — Жду не дождусь, — буркнул Цзычэнь ровным голосом, но с учетом того, в каком раздраженном настроении он был, подобная интонация была самой великой щедростью, на которую тот был способен, и Сяо Синчэнь позволил себе надеяться. Все пытались. А с попытками уже можно было смириться. — Не могли бы вы двое окинуть тут все взглядом на предмет места, где мы могли бы перекусить? И желательно, чтоб там можно было снять комнату. — Вдоль реки было несколько таверн и чайных домов, — отметил Цзычэнь, и он кивнул. — Тогда давайте спустимся обратно и посмотрим, что там. А, и да, Сюэ Ян, не забудь вот это. Моя рука из-за этого боярышника стала липкой даже сквозь бумагу. На миг воцарилась тишина, и он, как всегда, задумался о том, какое же выражение лица сейчас у Сюэ Яна. Наконец, раздался странный смешок, и с почти комическим усилием последнему все же удалось отлепить танхулу от его руки, не прикасаясь к коже. — Так просто, — произнес Сюэ Ян странным и таким же нечитаемым тоном, каким был его смешок. — Прошло почти восемь лет с тех пор, как ты давал мне сладости, и вот теперь, когда ты снова даешь их, это звучит так, словно ты просто про них забыл. Спасибо, Сяо Синчэнь, — исправился он более покладистым тоном. — Выглядит вкусно. Он едва заметно улыбнулся, совершенно точно не думая о непрошенных губах на своих собственных, или о том, насколько слаще они вне сомнений могли бы быть покрытые сахаром. — Не ешь все до обеда, — предупредил он, и в этот раз смех Сюэ Яна был искренним. — В таком случае, даочжану Суну лучше поторопиться и увести нас отсюда! Этот дьявольский отвлекающий маневр не задержит меня надолго, и как только я смогу оторваться от сладкого, мы снова вернемся к спорам о том, куда идти и, соответственно, никогда никуда не доберемся. Цзычэнь стоически вздохнул, но комментировать это никак не стал, лишь уверенно направился обратно по склону рыночной улицы. Сяо Синчэнь последовал за ними, улыбаясь еще шире, когда слабая надежда на перемирие стала чуть ярче.***
— Итак, давай посмотрим, что тут у нас! Едва они закончили есть, Сюэ Ян отодвинул наугад пустые тарелки с чашками, разложил безделушки в одну линию на столе и взялся пристально изучать свою коллекцию — причем настолько сосредоточено, насколько он обычно сосредотачивался только на Синчэне. Яркий блеск его глаз вообще ни разу не успокаивал внутреннее беспокойство Сун Ланя. — Думаешь, это поможет усмирить мой… Усмирить возмущение темной энергии? — Мм, по крайней мере, таков план, — кивнул Сюэ Ян, не отрываясь от перекладывания бус, подвесок и узелков в ряд, выстраивая их, очевидно, по системе, только ему одному известной. — Я знаю, что Старейшина Илина создал своего рода талисман, позволяющий Призрачному генералу оставаться в ясном уме, но кто бы знал, насколько отрывочны его записи! Он просто оставлял какие-то случайные напоминания, но было тщетно пытаться понять их не зная, о чем он думал… Признаться, будь он в зоне моей досягаемости, я бы воскресил его исключительно для того, чтобы вполне уважительно разнести ему башку! Он поднял голову и улыбнулся. — Так и не смог расшифровать их, но придумал вместо этого гвозди, они лучше всего подходят для нашей цели и для конкретно этого лютого мертвеца — но раз уж ты так недовольно ноешь из-за гвоздей… Очевидно, нечто в лице Сун Ланя все же выразило полноценную степень раздражения, и на какой-то бесконечно долгий момент казалось, что Сюэ Ян разрывается между желанием достать нож и отступить, но затем, он видимо все же склонился к последнему, сократив оскал до уровня практически приличной улыбки. — Никаких гвоздей, — нахмурился Синчэнь, не имея возможности считывать выражение их лиц. — Это не смешно, и нечего об этом шутки шутить. — Да-да, никаких шуток, извини, — Сюэ Ян закатил глаза, выдохнув короткую смиренную ухмылку. — Так что вместо гвоздей мы занимаемся вот этим! Прикоснись к каждой из этих вещей последовательно, начиная слева от тебя и двигаясь направо. Я хочу увидеть, как они реагируют на тебя. Сун Лань сощурил взгляд, вспомнив болезненную вспышку на рынке от браслета, уже не впервые задаваясь вопросом, а не было ли это все просто сложной мучительной шуткой за его счет. Сюэ Ян сощурил взгляд в ответ, на лице застыло выражение оскорбленности. — Я пытаюсь помочь тебе, даочжан Сун. Если ты не заинтересован, то мог бы сказать до того, как я потратил время и деньги на эту ерунду! Я пытаюсь быть паинькой, по крайней мере, прилагаю усилия. А как насчет тебя? Он проявляет полезность, ну или пытается проявлять, — сказал Синчэнь ранее. Казалось невероятным, что он потеряет моральное превосходство перед Сюэ Яном, став первым, кто проявляет грубость. Он поднял руку, расправив плечи: — Просто прикоснуться к ним? — Прикоснись и скажи, что ты чувствуешь. Он опасливо прикоснулся к первому предмету — так называемому «камню благословения», который выглядел как обычный камешек с небрежно начирканным символом сверху — и почувствовал… Абсолютно ничего. Он позволил себе потрогать камень еще раз, уже задержавшись ладонью на дольше. Все еще ничего. — Хм. Ожидаемо, но стоило попытаться, он достался практически бесплатно. Следующий. — Что это? — любознательно прильнул Синчэнь. — Опишете мне? — Первым был разрисованный камешек. Это амулет, вырезанный из кости, четыре бусины, сплетенные узлом цзисян. Сун Лань прикоснулся к амулету и тут же отдернул руку, тихо ругнувшись. — Ну? — Жжется. Синчэнь выглядел взволнованно, но Сюэ Ян усмехнулся, всем своим видом демонстрируя неописуемое наслаждение от созерцания чужих страданий. — Стало не то, чтобы сильно понятнее. Конкретней давай: как ощущается, где ощущается, это жжение физическое или духовное, или… Вообще-то, знаешь, что, так будет гораздо проще. Дай мне свою вторую руку, — он хохотнул и его глаза недобро вспыхнули. — Будем страдать вместе! Сюэ Ян выставил одетую в перчатку ладонь внутренней стороной вверх, как будто и правда думал, что Сун Лань добровольно за нее возьмется. Он подавил дрожь отвращения, возникшую от одной только мысли об этом — болезненное соприкосновение с амулетами — одно дело, но добровольный физический контакт с Сюэ Яном — совершенно другое. Он смерил холодным взглядом протянутую ладонь, так и не сдвинув свою. Сюэ Ян тут же одарил его убийственным взглядом в ответ, сжав протянутую ладонь, вздернув подбородок и оскалив зубы. — Серьезно? Ладно, знаешь что, да в пизду это. Я не собираюсь заискивать в поисках одобрения от такого засранца как ты, который даже не пытается проявить блядскую вежливую любезность в ответ! Разлагайся в буре из негодующей темной энергии, мне насрать! В любом случае, это была глупая затея. — Пожалуйста, — вмешался опешивший и удрученный от внезапной ссоры Синчэнь. — Ну пожалуйста, все же было так хорошо! Может, давайте я помогу, а? Что, если я буду держать одной рукой Цзычэня, а второй тебя, это сработает? Сюэ Ян дышал тяжело, откровенно оскорбленный до глубины души и, хотя рука его ощутимо дернулась, оголодавшая по прикосновениям Синчэня, он так и не оторвал взгляда от глаз Сун Ланя. — Нет, — он прилагал все усилия, чтобы отвечать спокойным тоном, хотя рот его все еще был настроен на рычание. — Это будет слишком сильное смешение разных энергий, и из-за этого я не смогу толком проанализировать результат. Это не так просто, как ты себе там напридумывал! Но если даочжан Сун продолжает быть настолько высокомерной задницей, что даже не соизволит прикоснуться ко мне, то очевидно сука даочжан сраный Сун охуеть как способен контролировать свою темную энергию и без моей помощи! Он зыркнул в ответ, старательно игнорируя чувство вины, не в силах забыть след из смертей, гниения и разрушения, оставленный этим демоном везде, куда бы он не ступал — все, что имело к нему отношение, так или иначе оказывалось нечистым и ядовитым. — Цзычэнь? — почти умоляюще обратился к нему Синчэнь, и это было совершенно нечестно. Он знал, что Синчэнь не пойдет дальше, не станет настаивать, но его голос звучал так обеспокоено. «Ты продолжаешь раздвигать границы дозволенного, раздвигаешь с каждым разом все дальше и дальше», — он с горечью вспомнил слова, сказанные Сюэ Яну всего час или два назад. Он раздвигал границы, даже несмотря на справедливый гнев и ненависть самого Цзычэня, влезал глубже, ближе, нарушал все личностные ограничения. Но Синчэнь выглядел огорченно-встревоженным и, если в этом мире и была вещь, в которой они могли бы достигнуть компромисса с этим ублюдком — так это сохранение Синчэня в мирной и спокойной обстановке. Сун Лань напряженно сжал челюсти и, несмотря на отчаянную борьбу с самим собой, протянул руку через стол. Сюэ Ян еще какое-то время продолжал сверлить его ядовито-злобным взглядом, но затем, столкнувшись с его кистью своей на середине стола, он торопливо вывел кончиком пальца какую-то печать на открытой ладони Сун Ланя, прежде чем накрыть ее своей рукой, не менее беспокойной и напряженной. Его ладонь была теплой, она удобно ложилась в его хватке, чтобы, несмотря на перчатку, соприкасаться кожа к коже, а потоки энергии шли настолько параллельно, что почти сливались. — Ну вот и все, даочжан, — произнес Сюэ Ян спустя несколько мгновений гнетущей тишины, его голос стал приторно-сладким, вопреки угрюмому блеску глаз. — Мы держимся за руки и ничего страшного не п…ай, бля! — Я же говорил, что жжется, — спокойно ответил Сун Лань, неспешно убрав вторую руку с амулета. — Ну так как, это жжение физическое или духовное? Сюэ Ян вылупился на него своими широко-распахнутыми разъяренными глазами, и на долю секунды показалось, что он бросится на него через этот стол, чтобы собственными зубами отгрызть ему лицо. Затем его выражение лица смягчилось, и он начал смеяться — не привычно насмешливо или раздражающе похихикивая, а почти так же безудержно, как хохотал прошлой ночью, рассказывая и слушая истории у костра. Этот смех был пугающе искренним. — Ну надо же! Так куда лучше! Мне нравится твоя мелочность в подобных вопросах, даочжан Сун — оказывается, ты все-таки можешь быть веселым! — он усмехнулся, показывая не только заостренные клыки, но и все остальные зубы. — И это определенно было духовное жжение, этот амулет выжигает заблудившиеся в твоих меридианах крохи темной Ци. Не то, чтобы слишком полезно, если мы не планируем выжечь из тебя все темное негодование! Ну что, хочешь выяснить насколько болезненный следующий в списке? — Осторожней, пожалуйста, — предостерег Синчэнь, но он тоже широко улыбался с облегчением и признательностью. — Не навредите себе. Ему по-прежнему было не особо комфортно в сложившемся положении, но он определенно, как бы мелочно это ни было, наслаждался тем, как, возмущенно шипя от общей боли и глотая невысказанные проклятия, подскочил Сюэ Ян, едва Сун Лань прикоснулся к браслету, купленному в первую очередь. — Я же сказал трогать по порядку! — пожаловался он, тут же отнимая ладонь от его, чтобы стряхнуть остатки болезненных ощущений с нее. — Не хватайся сразу за худшее! А еще мне надо бумага и чернила, чтоб делать кое-какие пометки, пока еще могу пользоваться собственными пальцами. Большая часть выложенных на столе безделушек оказалась бесполезной, некоторые жгли и покалывали, а одна запоминающаяся вещица вызвала такую сильную судорогу в мышцах и сухожилиях, что пришлось применить внешнюю силу, чтобы разомкнуть этот порочный круг и расцепить их сомкнувшиеся — к неудовольствию (взаимному) и истерическому смеху (от Сюэ Яна) — намертво руки. Синчэнь наблюдал за ними с выражением абсолютного наслаждения от этой иллюзии перемирия, время от времени подливал чай и ласково предлагал размять пальцы от онемения. — И как? — ровным тоном спросил Сун Лань, когда все безделушки были опробованы и пересортированы в новые кучки согласно их свойствам. — Есть что-то полезное? — Мм, — рассеяно промычал Сюэ Ян, пытаясь огрызком предплечья удержать бумагу на столе достаточно неподвижной, чтоб можно было нацарапать на ней какие-то неразборчивые каракули. — И да, и нет. Не думаю, что можно обойтись простыми блокаторами. Пусть это и кажется рациональным на первый взгляд, но они лишь будут удерживать темную энергию внутри, не позволяя ее использовать под твоим собственным контролем. Из-за этого ее возмущение будет скапливаться, что лишь ухудшит ситуацию. Я думаю, может… Хм. — Это не сработает? — Синчэнь долил чая в каждую чашку. — Мы не станем рисковать и использовать то, что навредит еще больше. — Ага, я в курсе, это не так-то просто. Возмущение темной энергии — это не Ци, хотя они, конечно, не то чтобы слишком отличаются, ведь и то, и другое является энергией. Дело в их циркуляции — то бишь в обоих случаях имеет значение контроль и культивирование, способность удерживать, использовать так, чтоб оно не выжгло тебя самого. Мне известно, как я могу это сделать, но я живой: у меня сильный даньтянь и золотое ядро, поэтому я могу удерживать обе эти энергии в гармонии. Нам придется создать некий искусственный артефакт, который будет помогать выполнять подобную функцию для кого-то не живого… Это не невозможно! Просто чертовски муторно. Сюэ Ян наконец-то отвлекся от своих записей и с широкой ухмылкой, явно наслаждаясь своеобразным вызовом, принял свою чашку чая. На короткий, совершенно сбивающий с толку миг, он стал выглядеть не столько преступником и уличным задирой, сколько мастером заклинателем, учителем, раскрывающим сокровенные тайны для своих учеников — таким же одухотворенным, как когда-то был Шифу, его глаза светились знанием и восторгом от этих знаний. Сун Лань уставился на него, изо всех сил пытаясь согнать это наваждение. — Можешь пока использовать браслет, из ракушек, а не деревянный! Он успокаивает мягче, не навредит точно. Посмотрим, может, я смогу чуть усовершенствовать остальные, а затем попробуем снова. Завтра, может быть. — Восхитительно, — отметил он с горечью в голосе. — Может, к тому времени я снова смогу ощущать собственные пальцы. — Я уверен, мы можем подождать и дольше, если хочешь, — Синчэнь явно заметил несоответствие словам в его интонации, тут же ободряюще усмехнувшись. — Не стоит спешить. У нас есть время. Не делай слишком многое за столь короткий срок, помнишь же? Синчэнь невинно улыбнулся собственной озорной шутке и, как обычно, Сун Лань и Сюэ Ян оба, даже не задумываясь, усмехнулись в ответ. Признаться, Сун Лань не мог понять, что он чувствует по этому поводу — что он должен бы чувствовать. — Не могу дождаться, чтоб уснуть наконец в нормальной постели этим вечером, — добавил Синчэнь, допивая свой чай и откладывая чашку в сторону. — Вы пойдете со мной или останетесь здесь и еще немного поработаете над этим? Сюэ Ян засмеялся, скорее, коротко хохотнул, неуклюже собрав все свои заметки и запихнув их за пояс. — Не пройдет и минуты, как мы тут же начнем убивать друг друга без твоего присутствия. Настоящая койка и правда звучит очень хорошо, если честно. — Да, давайте отдохнем, — вздохнул он, поднявшись с места и оставив Сюэ Яна собирать его безделушки. — Неоднократное получение разрядов энергии по пальцам провоцирует нечто, весьма противоположенное успокоению агрессивных побуждений. Сюэ Ян одарил его одной из своих коротких ухмылочек, которая, как он был почти уверен, означала, что он нашел его высказывание крайне забавным. Несколько обеспокоенный тем, что знает смысл его улыбки, Сун Лань тряхнул головой и взял ожидающую его ладони руку Синчэня, чтобы отвести того в их комнату, оставив преступника позади. Если тремя величайшими сокровищами Дао были такие благодетели как простота, смирение и сострадание, то само существование Сюэ Яна было их полной противоположностью — безжалостный и мятежный, куда бы ни пошел, он везде приносил собой лишь бесконечно спутанные противоречия и сложности. И непонятно, каким образом, но этот ходячий хаос вдруг стал частью его, Сун Ланя, жизни, вопреки отчаянному сопротивлению и отсутствию такового желания.