***
— Навевает воспоминания, не так ли, даочжан? — сказал Сюэ Ян с совершенно непозволительной усмешкой в голосе, когда они двигались по шумной улице. — Не то, чтобы хорошие, — парировал Сяо Синчэнь, позволив себе выразить неодобрение. В ответ донесся один из ставших уже привычными демонстративных вздохов. — Ладно-ладно-ладно. Все это очень плохо, и очень серьезно, и мы о таком не шутим. — Ты и правда считаешь, что ужасающая гибель целого клана достойный повод для шуток? Клана, который ТЫ уничтожил? — Ну конечно нет, даочжан Сун, — заверил Сюэ Ян, и голос его звучал до идеального покладисто. — Если так подумать, это действительно было отвратительно — и я уже пообещал Сяо Синчэню больше так не делать. Но, даже ты должен признать — мы снова в Юэяне: там, где мы трое встретились впервые, и это… Довольно трогательно, не так ли? — Пожалуй, я бы использовал не совсем это слово, — вздохнул Сяо Синчэнь, напомнив себе о том, что об отсутствии у Сюэ Яна эмпатии и сочувствия он знал и раньше. Тем не менее, время от времени этот факт все равно задевал. На долю секунды он отчаянно возжелал, злясь на себя самого, чтобы этот факт задевал его еще сильнее. Чтобы рука, корой он позволил скользнуть в свою, не отвлекала его от праведного гнева вот так запросто — теплая, сжимающая достаточно сильно, как обычно, большой палец, непроизвольно поглаживающий его снова и снова…Это поглаживание какой-то приятной щекоткой отзывалось вдоль позвоночника. Он сосредоточился на легком рывке в другой ладони, со стороны Цзычэня, позволив ему увести себя на обочину улицы. — Эта таверна предлагает не только еду, но и кров, — пояснил его спутник в ответ на вопросительное выражение лица, и сменить тему для размышлений было куда приятней, так что Синчэнь кивнул. — Тогда давайте поедим и узнаем, есть ли здесь место для ночевки. Я бы предпочел не задерживаться в Юэяне, шансы, что спустя столько лет нас узнают, конечно, малы, но лучше не проверять эту вероятность, только не здесь, нам не нужно лишнее внимание. Мы должны выйти на восток по направлению в Ланьлин как можно раньше утром. — Разумеется, звучит хорошо, — согласился Сюэ Ян. — Собрание заклинателей сейчас должно быть в самом разгаре. Будем надеяться, что как только оно закончится, наш потенциальный друг найдет время нам отписать и… Осторожно, даочжан, ступеньки несколько неровные. И тогда мы уже будем знать наверняка, рады нам в Цзиньлинтае или нет. Казалось, он не слишком обеспокоен отсутствием ответов на свои комментарии, так что Сяо Синчэнь просто кивнул в тишине и оставил в покое собственные тревоги – по крайней мере, на время. Таверна была людной, но не заполненной и, после того, как они договорились о комнате, их без промедления проводили к столику. — Знаете, благородные даоши, — вкрадчиво сообщил им официант, разливая чай. — Однажды у нас останавливалась группа заклинателей, ну, герои, что были вовлечены в ту историю с массовым убийством клана Чан! Я не вру! Они сидели вот тут, прямо за этим столиком! — Не может быть! — воскликнул Сюэ Ян шокировано и заинтересованно одновременно, а Сяо Синчэнь попытался не вздрогнуть, различив скрытый смешок в его голосе. — Врешь! — Это правда! —повторил официант, явно рассчитывая именно на такую реакцию. — Они заходили сюда и спрашивали о необычных вещах, которые происходят в нашем городе, а я рассказал им слухи о призраках, что бродят в доме Чанов, о том, что небо озаряется красным по ночам, изнутри кто-то стучит в дверь, словно бы люди, запертые там и оказавшиеся в ловушке, тщетно пытаются сбежать! А когда заклинатели туда вошли… Все были мертвыми! Больше пятидесяти человек, старый и малый, господа и слуги — ни одной живой души не осталось! — Какой ужас, — сказал Сюэ Ян серьезным тоном, и Сяо Синчэнь беспокойно заерзал, отчаянно сожалея, что не может поверить в наличие хотя бы толики искренности, присущей его словам. — Невероятный просто. Какая же мерзость. — Эти заклинатели помогли легендарным Сяо Синчэню и Сун Ланю сразить и пленить убийцу, — продолжал официант так гордо, словно сам лично помогал завязывать узлы. — А все потому, что я указал им правильный путь. А представьте, если бы они не зашли сюда вовремя? Все же могло обернуться совсем по-другому! И это еще неизвестно как! — Да ты герой, — проворковал Сюэ Ян, явно стараясь не расхохотаться. — Впечатляет, конечно! Но прямо сейчас я куда больше впечатлился бы ужином, знаешь ли. — Ой, точно, простите, уже несу, благородные даоши. Но если захотите послушать еще, то только скажите, я знаю все-превсе более-менее толковые истории о местных призраках. Вы знали, кстати, что ходят слухи, будто на пути в Цинхэ завелся пожирающий людей м… — Ужин, — напомнил Сюэ Ян чуть более резким тоном, и официант, поспешно проглотив остаток предложения, тут же испарился. — Не стоит их поощрять, — несколько раздраженно выдохнул Сяо Синчэнь. — Мы же пытаемся не выделяться. Не время для развлечений. — О, да ладно, — хмыкнул Сюэ Ян, и теперь Сяо Синчэнь различал уже не скрываемую улыбку в его голосе. — Разве ты не считаешь это хотя бы немного забавным? — Это не забавно, — твердо отрезал Цзычэнь. — никаких больше сплетен. Сюэ Ян вздохнул. — Ладно-ладно. Но он же сам начал, между прочим, я же не спрашивал. Похоже, несмотря на то, что прошло столько лет, у местных это все еще распространенная тема для разговоров. Хорошо, когда тебя помнят! Ну, наверное. В случае с вами двумя, — торопливо исправился он, и его голос звучал совершенно искренне. — Вся эта героическая хрень. — Каждый знает ту историю, — раздался невнятный голос из-за соседнего столика, и Сяо Синчэнь не мог не почувствовать запах алкогольных паров в чужом дыхании даже на таком солидном расстоянии. — Но это еще не самое ужасное, что тогда происходило! — О, нет! — рассмеялся Сюэ Ян, и его голос звучал чуть иначе, видимо он обернулся к вмешавшемуся в их разговор пьянице, явно не в силах отказаться от предоставленной возможности повеселиться. — Разве может быть хуже? Что, неужели тот отвратительный убийца сбежал? Нахмурившись, Сяо Синчэнь едва ощутимо ударил его ладонь парой пальцев, чтобы усмирить, и почувствовал, как тот замер в удивлении. — Прости, даочжан, — тут же исправился он, его виноватый голос вновь вернулся по направлению к нему. — Я буду вести себя тихо. — Говорят, он-таки сбежал, да, — продолжил второй пьянчуга, явно не обеспокоенный тем, что утратил интерес публики. — Но это ерунда, они беспокоились не о том, о ком стоило бы, да, ведь? Этот убийца, Сюэ Ян… Он ведь просто наемник, что с него взять? Чан Пин же отказался от своих показаний, сказал, что они все неправильно поняли, что эти даосы, они просто облажались, устроили беспорядок в его доме. А тот Сяо Синчэнь… О, ему это оскорбление не понравилось. Совсем не понравилось, надо признать. — Что? — переспросил Сяо Синчэнь после нескольких мгновений гулкой тишины. — Нам стоит уйти, — зашипел Сюэ Ян, и его голос с веселого сменился на куда более напряженный. — К черту еду, все равно тут готовят ее целую вечность, давай пойдем в другое место, где обслуживают как надо. В Юэяне дохрена таверн. — Как там его называют? Яркой луной и ласковым ветром? Хах! — вновь воскликнул первый сплетник, и Сяо Синчэнь, ощутив неотвратимое чувство обреченности, вдруг понял, что не хочет знать больше. — Он, скорее, Кровавый месяц и Буря разрушения! Месть, которую он свершил… Вот где действительно ужасающая история! — Давай уйдем, — зарычал Сюэ Ян, готовый вот-вот сорваться на ноги, забывшись настолько, что принялся без разрешения теребить рукав Сяо Синчэня, требуя последовать его примеру. — Сейчас же! Ну ты же не хочешь сидеть тут и выслушивать этот бред, это же не… — О чем он говорит? — резко, но настойчиво спросил Цзычэнь. — Тебе что-то известно об этом? — Прошу прощения, — произнес Сяо Синчэнь, словно в тумане, игнорируя руку, дергавшую его рукав. — Простите, не могли бы вы рассказать нам, что произошло? — Тебе не стоит слушать это, д… — Он вырезал ему глаза – Чан Пину – вот что произошло, вот что сделал с ним этот хваленый Сяо Синчэнь. А затем еще живым разрезал его на куски, медленно пытал его смертью линчи, смертью тысячи порезов. Он выглядел как миска с лапшой в томатном соусе, когда Сяо Синчэнь закончил с ним! Вот что говорили те, кто нашел его! Повсюду валялись куски мяса, срезанные заживо с его костей. Вот что происходит, если перечить этим бессмертным, вот что происходит, если сказать что-то не так в их присутствии, и они вдруг решат оскорбиться! Такой конец встретил последний из клана Чан — умер, будучи разрезанным на тысячи мелких кусочков тем, кто должен был его защитить! Сяо Синчэнь почувствовал себя до странного легким, словно он больше не был ограничен собственным телом — как и тогда в лесу, когда его душа была практически разорвана снова. Какое неуместное спокойствие, отстраненно подумал он, но как же холодно, холодно до самых костей. — С чего люди взяли, что это был именно он? — уточнил он совершенно равнодушным голосом. — Синчэнь…—голос Цзычэня, сдавленный и встревоженный. Что ж, наверное, он сейчас выглядит таким же мертвым, каким чувствует себя внутри. — Даочжан, не стоит слушать, это просто дурацкие слухи, тупые люди болтают тупыми языками, да что блядь они сука могут знать, а… — Умолкни, — наверное, в этот момент его голос и правда звучал, как голос человека, который мог бы запытать до смерти. Сюэ Ян беспрекословно замолчал и отдернул руку с его рукава. — Так скажите же мне, — Сяо Синчэнь снова повернулся к болтливым незнакомцам. — Как люди узнали, кто это сделал? — А они же могут это определить, нет? Заклинатели эти? Они же могут сказать, кто убийца, их мечи оставляют определенный след. Чан Пина запытали до смерти с помощью Шуанхуа. А это же меч Сяо Синчэня. Вот и скажи теперь, кто еще мог бы такое сделать? — Вот как, — словно издалека он услышал собственный, почти умиротворенный голос, поднимаясь из-за стола. — Прошу меня простить. Каким-то чудом, не иначе, ему удалось спокойно выйти за дверь, ни разу не дрогнув, и, уходя, он отстраненно отметил брошенное в сердцах «блядь!», раздавшееся следом.***
Сун Лань замер, пытаясь осознать, что только что произошло, и Сюэ Ян, казалось, делал то же самое, прежде чем зашипеть наполовину проглоченное им же самим проклятие и вскочить на ноги, чтобы броситься за Синчэнем. Как только оцепенение спало, он поспешно поднялся, едва не выбив тарелки и миски из рук подоспевшего официанта. — Эй-эй-эй! — завопил тот покачнувшись, отчего суп расплескался тут и там. — Куда это вы собрались, а? А за еду кто заплатит? Он издал звук отчаяния —запасной талисман покоился глубоко в мешочке цянькун, а у него не было времени, чтобы поддерживать вежливые разговоры. Он нетерпеливо вытащил серебряную монету и, обнаружив, что руки официанта заняты блюдами, сунул ее в верхнюю миску с рисом. — Прошу прощения. Мы скоро вернемся. Вероятно. Наверное, — бросил он, а затем поспешил следом за остальными. К счастью, искать их не пришлось, громкие голоса весьма красноречиво доносились из ближайшего, скрытого от людских глаз переулка. — …куда лучше, чем слушать эти дурацкие сплетни, даочжан! Ты же сам говорил, что большая часть всяких легенд – это вранье! — Хватит. Мне. Лгать! Он завернул за угол как раз вовремя, чтобы увидеть отпрянувшего Сюэ Яна, лицо Сяо Синчэня выражало такую ярость, которую Сун Лань никогда прежде не видел, его губы искривились, а челюсти сжались намертво. Лицо же Сюэ Яна чуть дернулось в призрачной, старой ухмылке, которая тут же и исчезла. — Сяо Синчэнь… — Каким же глупцом я был, — голос Сяо Синчэня не выражал ничего кроме опустошенности и гнева, эта интонация ужасала тем, что была вовсе не свойственной ему. — Дурак, наивный идиот... Так ты меня назвал. Я никогда не учусь на своих ошибках, верно? — Ну, даочжан… — Было весело? — выкрикнул Синчэнь, его лицо, осунувшееся и побелевшее как повязка на глазах, вдруг стало походить на скелет черепа. — Тебе все еще весело? Почему ты продолжаешь это делать — потому что весело, да? Сюэ Ян дернулся, на его лицо проскользнуло нечто вроде злости или, возможно, горечи. — Нет же! Конечно нет, это… Это же произошло сто лет назад! Ты не можешь так расстраиваться из-за этого сейчас! — Так это ты его убил, — вмешался Сун Лань, и они оба обернулись в его сторону, стоило лишь подступить ближе. Сюэ Ян, словно загнанный в угол зверек, снова оскалился, колеблясь, будто пытался подобрать более подходящую случаю, обтекаемую ложь. — Говори правду! — рявкнул Синчэнь, дернув руками. — Да! — вспылил Сюэ Ян, закатив глаза на миг. — Да! Это я его убил, и что с того! — И использовал для этого Шуанхуа, — голос Синчэня стал подозрительно тихим, и это оглушало Сюэ Яна куда сильней любого крика. Молчание, последовавшее за этим, затянулось, превращаясь в откровенный дискомфорт, но было очевидно, что это вопрос, который нуждается в ответе. — Да, — наконец, совершенно неохотно признал он. Сун Лань судорожно зажмурился, испытывая едва ли не головокружение от одной только мысли о том, что любое духовное оружие, не говоря уже о кристально-чистом клинке, вроде Шуанхуа, было столь гнусно вовлечено, осквернено и вынуждено покорно совершать подобные злодеяние в чужой руке. К его вящему ужасу, Синчэнь вдруг улыбнулся — изобразил гримасу, скорее, отдаленно напоминающую улыбку — и на его повязке стали медленно проявляться красные пятна. — Значит, вот как. Вот чем ты предпочел заняться в миг, когда твой спектакль в городе И пришел к своему логическому завершению, когда закончились эти три года, проведенные со мной бок о бок… Ты просто вернулся в Юэян и продолжил с того места, на котором остановился. А еще прихватил мой меч. Ты что, и правда меня так сильно ненавидишь? Глаза Сюэ Яна покраснели по краям, а взгляд остекленел, он безмолвно помотал головой, открывая и закрывая рот, словно — и едва ли не впервые — ему нечего было сказать. — Слышал бы ты, что он говорил о тебе, — зарычал он наконец, ткнув пальцем (или, технически, сразу двумя) в Сяо Синчэня, боль в его голосе мгновенно переросла в ярость. — Что этот Чан Пин говорил о тебе, отрекаясь от показаний, чтобы спасти собственное лицо, пытаясь успокоить меня, когда я все-таки настиг его! Он говорил, что у клана Чан никогда не было со мной счетов, что это недоразумение, а мой арест и требование смертной казни – твоя инициатива! Твоя! Непрошенное вмешательство бродячего даоса, бесцеремонного Сяо Синчэня, тупого и невежественного, сующего свой нос в дела чужих людей!.. Разумеется, я не мог ему позволить говорить такое! Синчэнь отпрянул, словно от удара, красные пятна на его повязке стали еще шире. — К тому времени ты должен был уже знать, что это не то, чего бы я хотел, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Не перекладывай это на меня. — А стоило бы! — завопил Сюэ Ян подступая ближе, жестикулируя прямо перед лицом Синчэня, словно тот мог это увидеть. — Тебе стоило бы этого хотеть! Ты всегда такой добрый со своей вежливой улыбочкой, такой любезный перед теми, что глумятся и насмехаются за твоей спиной! Помнишь, этих крестьян в городе И, помнишь, как они смеялись над нами, а? Смеялись над калеками! Что ж, когда ты протыкал их мечом, а их языки валялись у твоих ног – им уже не было так смешно! — Достаточно! — вскрикнул Сун Лань, бросившись вперед, когда Синчэнь отшатнулся, его лицо посерело, а тонкие красные струйки из-под повязки принялись рисовать свой узор на его щеках. Взгляд Сюэ Яна лишь на миг перескочил к Сун Ланю и снова вернулся к лицу Сяо Синчэня. — И поэтому ты превратил меня в убийцу, — надломлено выдохнул тот. — Все, чего я по-настоящему хотел – это сделать мир лучше… Но как же ты высмеял это. Всеми возможными способами указал на мои ошибки, превратил меня в того, кто не приносит ничего, кроме боли. И затем, даже после этого… Ты позаботился о том, чтобы меня уж наверняка запомнили, как нечто ужасное. — Нет, это не… — Но это был не единственный раз, верно? — продолжая крепко держать Синчэня за руку, даже когда его собственные воспоминания вдруг встали на свои места. — Ты притворялся Синчэнем, когда я впервые увидел тебя с Вэй Усянем и другими в городе И. А позже ты сказал мне, что притворялся даосом годами. Так вот что ты имел в виду? Взгляд, которым одарил его Сюэ Ян, был затравленным и, что выглядело довольно странно, больным — будто его только что предали. Кровавые слезы достигли подбородка Сяо Синчэня и, когда он содрогнулся, капнули на землю. — Расскажи мне, — наконец сказал он, и Сун Лань должен был испытать облегчение, услышав вновь столь ровный голос. Но было в нем что-то не так, очень сильно не так. — Никакой лжи. Никаких больше секретов и избирательной полуправды. Расскажи мне все, как есть, все, что ты творил до и после. Хотя бы раз, Сюэ Ян, расскажи мне правду. Сюэ Ян, к слову, тоже явно расслышал эту странность в голосе Синчэня, потому теперь вглядывался в его лицо с несвойственной ему нерешительностью. — Ты же и так знаешь… — Очевидно, что нет, — огрызнулся Синчэнь и, должно быть, даже в морозных цветах Шуанхуа тепла было куда больше, чем в его голосе. — И очевидно, мне известна лишь твоя великолепная затянувшаяся насмешка, вот насколько мало я знаю. Так что расскажи мне. Все расскажи. Некоторые люди с главной улицы любопытно вглядывались в их укромный переулок, но большинству хватало ума тут же отвернуться и ускорить шаг. — Хорошо, — согласился Сюэ Ян после долгой тишины, проводя рукой по волосам тем самым жестом, что мог означать как нервозность, так и что угодно еще. — Хорошо. Если это и правда то, чего ты хочешь. Он вновь натянул на лицо улыбку – или нечто вроде нее, кривоватое и отчасти привычное, но его глаза по-прежнему оставались расширенными. Глубоко вдохнув и встряхнув головой, он отвел взгляд совсем немного в сторону. — Первого человека я убил в девять, — сухо начал он, словно вычеркивая из списка уже свершившиеся пункты. — Следующих пятерых перед тем, как впервые покинул Куйчжоу. Я ушел в поисках чего-то, что могло бы сделать меня достаточно сильным… Некое семейное наследие. Например, Иньское железо. По ходу, выяснилось, что незнакомцы на дороге не то, чтобы очень добры к детям, и тут вышло около полдюжины, но это только те, кто точно умер, и вероятно тех, что остались истекать кровью в придорожных канавах было вдвое больше, — при воспоминании об этом, он оскалился совсем по-волчьи. «Может, — неохотно подумал Сун Лань, — люди, что позволяют себе причинять вред одинокому ребенку на дороге, получили по заслугам». — Потом, когда я вернулся… Выяснилось, что клан Чан находится под защитой клана Вэнь. Даже я бы не справился с Цишанем в одиночку. Тогда я предложил Вэнь Жоханю сделку, согласно которой я обещал ему свой кусок Иньского Железа, и должен был рассказать ему все, что знаю о нем в целом, а также научить тому, чему успел научиться в темном заклинательстве сам. И все это в обмен на жизни клана Чан. Он согласился! Оказывается, даже благородные господа могут быть куда меньше грязи под ногами, нужно лишь посмотреть под ботинок правильного человека. Он безумно рассмеялся, но тут же оборвал свой смех, заметив, как вновь замер Сяо Синчэнь с осуждающим выражением лица. — Ты сам попросил, даочжан! — выдохнул он. — Ты должен был знать, что история будет не из красивых. Мы собирали заклинателей со всех концов для проведения экспериментов, суть которых сводилась к созиданию маленькой армии забавных миленьких мертвых марионеток для Его Превосходительства. Наконец он дал свое разрешение и отправил меня в Юэян. Тогда-то мы с тобой впервые и встретились. — Что потом? — неохотно подтолкнул его к продолжению рассказа Сун Лань, потому что Сяо Синчэнь продолжил хранить молчание. Не то, чтобы ему хотелось узнать, что было дальше, но Синчэнь потребовал всю правду. Сюэ Ян пожал плечами. — Ну, вы оба предпочли не марать руки, и отправили меня на смерть в Цинхэ — ни свидетелей, ни суда, даже ни одного человека, что мог бы говорить от моего имени!.. Меня бросили на колени к ногам Чифэн-Цзюня, а меньше чем через минуту перед моим носом уже маячило острие Баси! Невероятно, у этого ублюдка еще хватало наглости злиться, будто он просто оказался несправедливо обвиненной жертвой сложившейся ситуации. Впрочем, он тут же сверкнул зубами в мрачной ухмылке. — К счастью, они решили, что я куда ценней живым, чем мертвым, по крайней мере до тех пор, пока у меня есть что рассказать. Я завел себе нового друга, и он помог мне ускользнуть, когда вторглись представители клана Вэнь в поисках меня и Иньского железа… Надеюсь, ты не ждешь, что я назову количество мертвых тел, потому что, признаться, я потерял им счет задолго до Юэяна. Люди умирали, как мухи. Много людей. Впрочем, им это свойственно. Он снова ухмыльнулся, но его взгляд замкнулся на Синчэне, будто выискивая нечто в его бледном, искаженном лице — одобрение, гнев или невероятное понимание. — После Аннигиляции Солнца Цзинь предложил мне работу из разряда соглашайся-или-умри. По правде, сделка была не такой уж и паршивой. Я получил записи Старейшины Илина, но в целом суть работы заключалась все в том же. Плененных заклинателей, которые казались сильным мира сего более полезными в качестве дохлых тел, чем в качестве живых вассалов, стало куда больше — подобным образом Цзинь избавлялся от целых кланов, если они пытались переть против него! Видишь ли, когда великие секты делают то, что сделал я с кланом Чан — это считается нормальным! Тогда это называется «политика»! Теперь в голосе Сюэ Яна без труда можно было различить лихорадочное рвение, нечто, куда больше, чем тот пронзительный лающий смех. Его лицо озарила сумасшедшая улыбка, она странно дергалась в уголках губ, будто никак не могла определиться с собственным выражением — то ли наслаждение, то ли наоборот, неуверенность. Может, отчаяние. А может просто безумие. Сун Лань, ощутив, как ярость и желчь поднимаются к самому горлу с каждым последующим словом, судорожно зажмурился, словно пытаясь избежать всех этих ужасных подробностей. История, написанная широкими мазками запекшейся крови, и каждая ее глава – ужасней предыдущей. Сюэ Ян очевидно считал, что совершенно справедливо обрушил Басю на ее же хозяина, а затем почти восхищенно назвал «поэзией» извращенное, порочное убийство Цзинь Гуаншаня. Наконец, история неизбежно подошла к своему безнадежно-знакомому концу в городе И. — А потом, — голос Синчэня, прервавший тишину, что последовала после кульминации их общей трагедии, был одеревеневшим. — Потом ты отравил А-Цин трупным ядом. Ослепил ее. Вырезал ей язык…Так ведь. Сюэ Ян надолго умолк, стерев улыбку с лица. Его нечитаемый взгляд бегал от одного ко второму и обратно, пока, наконец, выражение его лица не сменилось. — Да, — горько выдавил он. — Она все испортила! Притворялась, что слепая, все время об этом лгала, но видела все более чем отлично! И тут же сбежала, чтоб растрезвонить об этом! Все было бы хорошо, если бы она только не… — А потом ты убил Чан Пина с помощью Шуанхуа. Притворяясь мной, разумеется. — Да. Это я уже рассказал. — И люди в городе И. Сколько еще? Сюэ Ян чуть помедлил, всем своим видом выражая огорчение и нечто вроде растерянности. — Я же говорил тебе, когда мы уходили из Тяньчжоу. Мне приходилось делать грязную работу, чтобы получить доступ к заметкам и заклинаниям, которые могли бы тебя разбудить. Ты сказал, что будет лучше если ты не будешь этого знать! — Теперь я хочу это знать. Холодный, мертвый тон голоса Сяо Синчэня вызвал холодок вдоль позвоночника Сун Ланя. Сюэ Ян все так же безмолвно уставился на него, продолжая сохранять тишину какое-то время. — Я не знаю, — повел он плечом в конце концов. — Не считал, не помню. За эти годы… Было много. Настолько много, что я не помню. Мне давали список имен, и я разбирался с ними. Иногда в город И совали нос бродячие заклинатели — с ними я тоже разбирался. Это все. Он выдохнул наконец, на его губах вновь расцвела дрожащая усмешка, когда он сделал шаг вперед. — Это все! Видишь? Как ты и просил, даочжан, как ты и хотел! Больше никаких секретов и никакой лжи! В его голосе звучало облегчение, улыбка стала шире, словно он оправдал себя в полной мере. Словно худшее уже было позади. Синчэнь же подле Сун Ланя застыл, будто мраморная статуя из льда, его рот искривился от отвращения. — В тебе не осталось ничего человеческого, — произнес он едва слышно, и Сюэ Ян отпрянул, словно получил удар мечом прямо в живот. Он сделал рваный вдох, едва не захлебываясь им, сияние его безумных глаз стало влажным и всепоглощающим. — Ты же попросил, попросил меня! — его голос звучал неровно и надтреснуто. — Ты же попросил рассказать тебе все! Ты сказал, что хочешь услышать правду! — И она разоблачила тебя. Сюэ Ян отшатнулся от безжалостного голоса, потому что с точно таким же успехом Сяо Синчэнь мог бы просто проткнуть его насквозь. Его вдохи стали неровными и быстрыми, словно он отчаянно пытался захватить побольше воздуха, а плечи вмиг опустились, будто под невыносимой тяжестью. Он попытался было вновь натянуть привычную улыбку, но она отклеивалась, словно фальшивые усы, превращаясь в некое подобие рычания. — Все чего ты хотел! — он указал дрожащей рукой на Сяо Синчэня. — С момента, как ты вернулся… Я выполнял все, что ты хотел! Ты требовал обещание за обещанием, и я давал их – и держал слово! Голос Сюэ Яна звучал так ужасно, задушено и походил на рычание, а не на рыдание, лишь потому, что его острые клыки обнажались, будто он готов был загрызть все, всех, да даже весь мир в одиночку. Сун Лань напряг руку, чтобы в любой момент быть готовым вытащить Фусюэ, потому что Сюэ Ян, казалось, сейчас разбивался на части. А каждый раз, когда происходило нечто, влекущее за собой потерю и без того неустойчивого контроля над разумом этого поганца, после этого непременно следовало безжалостное кровопролитие — и это Сун Ланю было очень хорошо известно. — Я вернул ему голос! — выкрикнул Сюэ Ян, и его подрагивающая рука указала на Сун Ланя, вынудив того напрячься еще сильней. — Ты ведь даже не просил, но я все равно это сделал, потому что знал, что это порадует тебя! Я сделал для него этот амулет! А когда ты принял решение участвовать в Ночной Охоте… Я вступал в битву, снова и снова, искалеченный и без меча — вооруженный лишь палками! Палками и клочками бумаги! Потому что ТЫ так хотел! Синчэнь стоял молча. Он даже не шелохнулся. На его лице не было и капли сострадания, а смотреть на его черты, превратившиеся из ласковых и умиротворенных в замершие и холодные, было невыносимо больно. — Сяо Синчэнь… — Сюэ Ян медленно сделал шаг вперед, его голос дрожал, а протянутая в обвинении ладонь, стала мягче, будто умоляя. — Сяо Синчэнь… Теперь все наконец-то правильно – все хорошо ведь. Чан Пин умер много лет назад. Ты прощал вещи и похуже, так почему же это настолько важно? — Прощал? — зарычал Синчэнь едва ли не так же, как Сюэ Ян, его руки сжались. Он походил на нечто небесное и вместе с тем демоническое, весь белый, как иней и недосягаемая луна, с красными струйками, скользящими по его лицу. Шрам на его шее вдруг превратился в отчетливую розовую рану на побледневшей коже. — Ты думаешь, я прощал тебя? Что я вообще когда-либо смогу тебя простить? Сюэ Ян окаменел, все так же продолжая тянуться к нему дрогнувшей вдруг рукой. Сун Лань призвал Фусюэ, ожидая вспышки насилия в ответ, но Сюэ Ян ничего не делал — он выглядел несчастным, брошенным и одиноким. — Ты винил А-Цин, — отрезал Синчэнь, наступая, и Сюэ Ян тут же сделал шаг назад, его остекленевшие глаза были широко открыты. — За то, что она рассказала мне ту правду, которая должна была быть на поверхности с самого начала. Ты винил Цзычэня просто за то, что он искал меня — да ты даже меня обвинил в том, что я ударил тебя мечом недостаточно глубоко. Ты мастак обвинять всех и каждого, но знаешь — а ты ведь знаешь! Знаешь, чья это вина на самом деле, кто все это заварил. Не я. Не Цзычэнь, не А-Цин. Это все ты. Причинил всю ту боль. Смеялся, когда я умирал. Сун Лань ощутил всю боль этих слов — это была не просто попытка задеть, а самый настоящий жестокий, безжалостный выпад. Лицо Сюэ Яна исказилось, он весь жался, будто корчась от смертельной раны, и Сун Лань каждой частичкой своей мертвой сущности возмутился, что вид слез на столь ненавистном лице вместе с привычным уже гневом и ненавистью, вызвал еще и вспышку жалости. — Сяо… — Я хотел думать, — перебил Синчэнь, вновь словно бы попытавшись улыбнуться, но тщетно. — Я хотел, так отчаянно хотел думать, что благодаря годам нашего совместного проживания что-то изменилось, что не все из этого было ложью, что что-то…Что эти три года и правда тебя изменили. Я хотел думать, что знаю тебя. Но я никогда не знал. Ты просто продолжил с того места, на котором остановился, едва меня не стало. Сун Лань чувствовал себя совершенно беспомощным в своем желании взять Синчэня за руку, встать между ними двумя и защитить его так, как не смог защитить, когда должен был… Но эти слова были явно из тех, которые стоило сказать – и сказать уже давно. Так что он просто заставил себя оставаться безмолвным, но бдительным, Фусюэ в руке ощущался привычной тяжестью. Плечи Сюэ Яна то и дело поднимались и дрожали, стоило ему лишь зажмуриться, сдаваясь, как слезы потекли с его глаз ручьем. — Ты бросил меня, — всхлипнул он мерзко и сломлено, выходя за грани всего человеческого. — Ты бросил нас. Ты ушел. За что мне оставалось бороться? Снаружи доносились звуки повседневной рутины оживленных улиц, кажущиеся почти невозможными, звуки людей, которые занимаются ежедневными делами в своем привычном русле — это казалось совершенно неуместным, почти извращением. В их маленьком закоулке мира по-прежнему было тихо. Наконец, Сяо Синчэнь вздохнул, все эмоции, казалось, покинули его, оставив лишь опустошенное и сутулое тело. — Прошу меня простить, — его голос звучал почти обычно, разве что слишком устало. — Я должен провести обряд очищения меча. И словно бы ничего не случилось, он развернулся, взмахнув полами одежды и пошел прочь, словно белый призрак, растворившийся в толпе.