***
Сюэ Ян проснулся в восхитительном настроении. Дождь прекратился, в кои-то веки он чувствовал себя хорошо отдохнувшим — и в разговоре, о котором он так беспокоился, за отсутствие стараний Сяо Синчэнь ругал Сун Ланя, а не его! — Утречка, Здоровяк! — уверенный в своей победе, усмехнулся Сюэ Ян и сел, протирая глаза ото сна. По какой-то причине Сун Лань среди ночи вновь ускользнул на скамейку, а теперь был застукан за попыткой торопливо отложить Фучэнь, которую до этого вычесывал, вне сомнения, стараясь очистить ее от следов ночного использования. Сюэ Ян не смог сдержать смешок, уловив почти пристыженный взгляд темного даоса. — Доброе утро, Сюэ Ян, — произнес Сун Лань бесцветным голосом, но в этот раз без откровенной враждебности, что можно было считать хорошей сменой обстановки. — Ты мне все волосы перепутал прошлой ночью, — уютно потягиваясь, заявил Сюэ Ян, наслаждаясь приятным покалыванием от свежих следов на спине. — Так что теперь просто обязан все исправить. Сун Лань вздохнул, но поднялся и подошел ближе, безоговорочно приняв гребень, и без каких-либо жалоб приступил к расчесыванию волос, укладывая их наконец так, как ему всегда и нравилось. — Спасибо, — великодушно произнес Сюэ Ян, потому что, очевидно, судя по всему, из них двоих именно он обладал дохуя хорошими манерами. — Помочь тебе расчесаться? Ты тоже выглядишь довольно… растрепанно. Сун Лань бросил на него недоверчивый взгляд, и он тут же вскочил на ноги, снова выудив гребень из его рук. — Расчесать я способен, это с укладкой уже будут проблемы, — фыркнул он, схватив Сун Ланя за волосы, и потянул так, чтобы тот сменил положение, позволив ему дотянуться. — Я не… — начал было Сун Лань, напрягшись, но так и не договорил и без лишнего нытья позволил ему заняться делом. Вообще-то, ощущалось довольно неплохо, как в старые добрые времена города И, когда они с Сяо Синчэнем по очереди расчесывали и заплетали друг другу волосы. Волосы Сун Ланя были мягкими и гладкими, они прекрасно выглядели, как для волос покойника, ставшего таковым много лет назад. Ему хотелось бы отметить вслух, что он, вообще-то, отлично потрудился, — но он прикусил язык: Сун Лань становился таким ершистым, когда речь заходила о его неживой сущности, а выбесить его снова прямо сейчас было бы весьма позорно. — Чудненько, — единственное, что он позволил себе сказать, отступив на шаг назад, чтобы окинуть довольным взглядом сверкающую черную завесу. — Спасибо, — выдохнул Сун Лань, очевидно, удовлетворенный результатом его трудов, и потянулся обеими руками назад, чтобы подвязать небольшим узлом часть волос. — Тебе… Он помедлил, бросив взгляд на Сюэ Яна, а затем вновь начал выглядеть болезненно. — Тебе нужна мазь для ран? Сюэ Ян сначала непонятливо моргнул, а затем хихикнул вслух. — Для ран? Да ты едва зацепил кожу! Не переживай, эти царапины затянутся еще до вечера, — он сладко улыбнулся, опустив ресницы, и медленно прошелся языком по зубам. — В следующий раз можно и посильнее. Его и без того хорошее настроение улучшилось еще больше, когда Сун Лань, вместо того чтобы разразиться очередной тирадой в стиле «этого никогда не повторится», лишь едва заметно покраснел и отвернулся, усердно натягивая на себя высохшую одежду. — Если тебе и правда хочется поработать над очищением разума и души от пагубного влияния, то существуют… медитативные практики, которым я мог бы тебя обучить, — произнес он, обращаясь скорее к лавке. Сюэ Ян демонстративно вздохнул, несколько неуклюже балансируя на одной ноге, чтобы натянуть штаны. — Медитации — это скучно! Если я снова начну вести себя особенно агрессивно, просто выпори меня посильней, и делов-то, — ободряюще заявил он, и да, несмотря на то, что Сун Лань стоял спиной к нему, оттенок его ушей стал явно темней. — Регулярное очищение может улучшить как уровень твоего совершенствования, так и твой темперамент, — почти болезненно отозвался Сун Лань. Сюэ Ян ухмыльнулся, сжимая плечи, чтобы скользнуть в верхнюю одежду. — Ты что, намекаешь, что у меня какие-то проблемы с темпераментом, а, даочжан Сун? — невинно поинтересовался он, а затем, не удержавшись, хохотнул, потому что Сун Лань обернулся, бросив на него многострадальный взгляд. Может, занудный даоши и прав, и его хорошее настроение отчасти связано с ритуалом очищения, а не только с великолепным сексом и качественным сном. Так-то он вполне может побыть и паинькой — особенно когда на горизонте маячит перспектива повторных сессий с Фучэнью. — Ладно-ладно, давай так: можешь научить меня своим этим занудным упражнениям. Если они сработают — так и быть, я попробую! Но если нет, ты снова выпорешь меня до потери пульса! Так или иначе — все в выигрыше. Что скажешь? Сун Лань вздохнул, но не сказал «нет», что можно было расценивать как «возможно», а Сюэ Ян получал «да» и с гораздо худшими исходниками. К моменту, когда они высунулись из комнаты, Сяо Синчэнь уже тревожно топтался на лестничной клетке, а когда он обернулся, чтобы поприветствовать их, на его лице отразилась почти болезненная надежда. — Доброе утро, даочжан! — Сюэ Ян подошел ближе и смачно поцеловал его в губы, от чего тот сначала вздрогнул, а затем улыбнулся. — Хорошо спалось? — Доброе утро, Сюэ Ян, — с улыбкой ответил Сяо Синчэнь, чуть склонив голову. — Я хорошо отдохнул, а вы? — Доброе утро, Синчэнь, — мрачно отозвался Сун Лань, но, помедлив всего мгновение, все же подошел и тоже оставил торопливый, поверхностный поцелуй, отчего улыбка Сяо Синчэня стала шире и ярче, подобно рассвету. — Все прошло… хорошо, спасибо. Сюэ Ян хихикнул, буквально жаждая поделиться мельчайшими подробностями того, насколько все хорошо прошло, но все же из последних сил удержал себя в руках. Он вполне способен побыть паинькой и еще какое-то время воздержаться от подтрунивания над Сун Ланем. Даже если это невероятно скучно. К тому же, судя по несколько самодовольной ухмылке, с которой Сяо Синчэнь поворачивал голову от одного к другому, он без проблем и сам смекнул, что к чему. Может, не про Фучэнь, конечно, но… — Я рад, что ваша ночь прошла хорошо, — самым невиннейшим образом произнес он, отчего Сун Лань тут же вновь зарделся, а Сюэ Ян бросил все попытки сдержаться и рассмеялся во весь голос.***
Казалось, что дело сдвинулось, или, по крайней мере, начало сдвигаться с мертвой точки, причем таким образом, что конкретно уловить какие-либо изменения было трудно. Обстановка по-прежнему в большинстве своем оставалась сложной, напряженной и настороженной — но только теперь настороженности было гораздо больше, нежели откровенной враждебности, а его небьющееся сердце болело все меньше и не так горько. В следующий раз, когда летние дожди вынудили их остановиться в гостинице, Сюэ Ян сдержал свое слово и благородно предложил поспать в одиночестве, чтобы они вдвоем могли снять себе комнату. Едва они остались наедине, как Сяо Синчэнь обрушился на него, раз за разом вызывая в его мертвом теле такие невиданные ощущения, о которых он и понятия не имел, повторяя все снова и снова, причем до тех пор, пока сам Сун Лань в полусознательном состоянии не начал допускать мысль, что вот-вот умрет во второй раз. Он почти сумел прийти к выводу, что это своеобразное вознаграждение. Несколько дней спустя ему пришлось наблюдать, как одним звездным вечером Сюэ Ян и Сяо Синчэнь удаляются прочь рука об руку, оставляя его одного сидеть у костра в их небольшом лагере у дороги и изо всех сил пытаться игнорировать отдаленные приглушенные вдохи и стоны… От этого внутри по-прежнему ворочалось нечто уродливое и болезненное, но теперь куда слабее. Терпимее. Эта неопределенная, безымянная перемена продолжала распускаться день за днем, пока они двигались на восток — не столь устойчивая, как течение реки, скорее напоминающая бесцельное трепетание бамбукового листа на ветру. А может, это вовсе и не было какой-либо переменой, наконец понял Сун Лань, ведь все на удивление оставалось прежним: былые победы — все те же победы, столь тяжело давшееся перемирие просто продолжало существовать. Любовь — как желанная, так и нежеланная — все так же упрямо зудела в костях. Но это стало сносным. А порой даже очень приятным. А однажды, отчебучив каламбур, настолько возмутительный и бесстыжий, что даже Сун Ланю не удалось полностью подавить стон, Сюэ Ян повернулся к нему с широкой улыбкой — такой искренней и сияющей, что почти сумел затмить улыбку Синчэня. Если что-то и менялось, он почти сумел поверить, что это к лучшему — нечто сладкое постепенно начало созревать, формируясь из той горечи, что была у него внутри, подобно сочным фруктам в конце лета. Сун Ланю следовало бы догадаться, что не стоит терять бдительность.***
Осторожное снижение напряжения стало истинным облегчением, хоть все по-прежнему казалось ужасно хрупким. Но по мере того, как постепенно налаживались отношения между ними, упрямо начинали всплывать старые беспокойства, возникшие еще во время их пребывания в поместье Ванцзяванов. — И все же не совершаем ли мы ошибку, заигрывая с великими кланами? — однажды вечером тихо пробормотал Сяо Синчэнь, прильнув к Цзычэню, пока Сюэ Ян прижимался к нему самому теплым весом, уложив голову на его плечо. — Мы ведь всегда оставались не предвзятыми, шли своей собственной стезёй. Произошедшее с лидером клана Ван стало болезненным напоминанием о суровой реальности политического мира, а то, что они увидели, проходя по землям Жунаня, лишь подтвердило это напоминание: простые люди брошены на произвол судьбы, все заклинатели увязли в политическом хаосе, Сторожевые Башни либо заброшены, либо укрепляются в качестве военных блок-постов. — Не знаю, — так же тихо признал Цзычэнь. — Нам было известно, что это риск, еще до смерти Верховного Заклинателя. У тебя появились сомнения? Конечно, у него появились сомнения — они никуда и не исчезали, если честно, просто раньше все казалось куда более легким: он просто надеялся сотрудничать с Верховным Заклинателем, гуманистом Ляньфан-Цзунем, над осязаемым проектом по внесению долгосрочных, перспективных изменений для тех, кто пребывает в нужде. Красивый сон — может, слишком красивый и слишком сон, совершенно неустойчивый под гнетом дневного света. — Не знаю, — уклончиво ответил он, еще не готовый сдаться, по крайней мере, до тех пор, пока остается хоть какая-то надежда воплотить задуманное в жизнь. Говорят, Лань Сичэнь хороший и праведный человек. Может, достаточно хороший и праведный, чтобы выслушать. — Вообще-то, ты не обязан идти, даочжан, — отозвался Сюэ Ян, очевидно, уснувший не настолько крепко, как предполагала его солидно потяжелевшая тушка. — Мы можем просто продолжать в том же духе, если хочешь. Помогать нуждающимся, убивать всяких монстров, выбивать зубы тем, кто этого заслуживает. Некоторые ведут куда худший образ жизни. — Никаких больше выбиваний зубов, — сурово предупредил Цзычэнь, и Сюэ Ян тут же завозился, предположительно, чтобы состроить рожу или показать неприличный жест, но, к счастью, это не переросло во вспышку очередной ссоры. — Но если ты предпочел бы, чтоб мы оставались непредвзятым, странствующими заклинателями, — продолжил Цзычэнь, обращаясь к Синчэню: медленней и мягче. Вдумчивей. — Я был бы не против. Может, однажды мы создадим собственный клан, как и мечтали. Проповедуя учения о взаимопомощи и сострадании. Сея семена. Сяо Синчэнь позволил себе на мгновение представить это. Очередная древняя мечта. — Будем надеяться, однажды, — согласился он. — Я хотел бы воплотить в жизнь и эту мечту тоже. Но мир так велик — и так сломлен. Едва ли мы сможем что-то с этим сделать, будучи только втроем. — Тебе решать, — сонно пожал плечами Сюэ Ян, и рука Сяо Синчэня сама по себе скользнула вверх по его спине к волосам, неосознанно поглаживая их и пробирая пальцами, отчего тот тихонько вздохнул. — Нам решать, — подправил его Сяо Синчэнь. — Это наша мечта. Идти к ней и принимать решения нам тоже предстоит вместе. Разве нет? — Наша, — согласился Цзычэнь. — И как бы ни был извилист наш путь к ней — мы все равно дойдем. Я верю в это. «Хотелось бы и мне в это верить», — несколько безжалостно подумал Сяо Синчэнь, продолжая неосознанно играть с волосами Сюэ Яна. Идти в Гусу и подавать прошение новому Верховному Заклинателю — огромный риск, и ставки невероятно высоки. В лучшем случае, возможно, им удастся вдохновить его на реальные перемены, помочь мягко изменить течение рек и озер в Цзянху по направлению к альтруистической благотворительности и справедливости вместо хвастливых демонстраций и показного престижа во благо себе самому. Возможно. В худшем случае… Он не знал, что было бы ужаснее: оказаться полностью отвергнутым или, наоборот, окончательно погрязнуть в этом мире политических игр и распрей на всю оставшуюся жизнь. Это, конечно, при условии, что, к тому времени, как они ступят на территорию Гусу, никто не узнает, чем они с Цзычэнем являются на самом деле, — он и понятия не имел о том, что именно рассказали другим людям Вэй Усянь и Ханьгуан-Цзюнь о темных истинах, обнаруженных ими в городе И. Или о том, как суровейший из кланов может воспринять заклинателей — вне зависимости от их былой славы, — шагающих теперь по острию меча между живыми и мертвыми. Или — что куда важнее — при условии, что никто не узнает Сюэ Яна, в противном же случае все это приведет к совершенно другим, куда более ужасающим последствиям. Он знал, что будет непросто убедить его остаться и позволить им с Цзычэнем пойти в Облачные Глубины и столкнуться там с вызовами в одиночку. Но он просто не мог — не имел права — так рисковать: что если его узнают, поймают, ранят или вообще убьют? Существует цена, которая слишком высока даже для такой мечты. Прильнув к надежному, удобному телу Цзычэня, Сяо Синчэнь все продолжал гладить Сюэ Яна по волосам до тех пор, пока не уснул.***
Как и утверждал глава клана Ван, на дальнем востоке Жунаня почти не было ни одного бдящего заклинателя, а потому Сяо Синчэнь засучил рукава и взялся направлять всю свою беспокойную нерешительность в благословенную простоту помощи обычным людям, чьими бедами пренебрегали и игнорировали столь длительное время. Несколько очищений и низкоуровневых экзорцизмов, похороны и парочка других ритуалов, благословения то тут, то там — но гораздо чаще каких либо заверений требовалось лишь выслушать, предложив взамен слова утешения и поддержки. Даже Сюэ Ян несколько раз, хоть и неохотно, но предлагал — сам и без подсказки — защитные амулеты, и Сяо Синчэнь позаботился о том, чтобы вознаградить и поощрить столь самоотверженное поведение, как только они оставались наедине. Причем как конфетами, так и поцелуями. Спустя дюжину дней после поместья Ванцзяван они снова повернули на юго-восток, еще несколько дней огибая границы до территории Молин, и наконец оказались на безопасном расстоянии от заклинателей кланов Ван и Цзян, но еще не вошли в зону опасной досягаемости праведного клана Лань, который, хотелось бы надеяться, все еще остается по свою сторону реки. В убаюкивающей своим комфортом рутине слишком легко потерять бдительность. Поэтому, когда жители небольшого городка на берегу озера обратились к ним со слезами на глазах, отчаянно умоляя спасти от ужасающих, злых призраков, что терроризируют их с заброшенного города по ту сторону водоема, Сяо Синчэнь, не задумываясь, согласился, как делал это миллион раз до этого. Теперь же, шагая по растрескавшийся, сухой дороге к пустынному городу-призраку, он ощущал, как с каждым шагом растет чувство напряженного беспокойства — становилось очевидным, что ждущее их впереди вовсе не так невинно, как безобидные духи у придорожного святилища. Наконец они остановились у руин старой надвратной башни, которая могла бы преградить им путь, если бы сами врата не превратились в пыль и щепки, оставив сооружение зиять пастью гулкой пустоты. Тонкие волоски на руках Сяо Синчэня встали дыбом, несмотря на теплые солнечные лучи, и теперь легкая одежда ощущалась почти болезненным трением. Он выудил Шуанхуа, чтобы получше сосредоточиться и иметь возможность отследить те нити нечистой энергии, что, словно дым, клубились повсюду в жарком летнем воздухе. — А вот так ощущаются призраки, — с воодушевлением в голосе произнес Сюэ Ян неподалеку, лишь подтверждая его подозрения. — Должно быть, здесь произошло что-то немыслимое, — с дрожью в теле согласился он. — Все это место ощущается… совершенно неправильно. Как будто оно все загрязнено. — Здесь повсюду обрывки изорванных талисманов, — в свою очередь заметил Цзычэнь. — Обрывки талисманов и еще поломанный цинь, это все выглядит значительно новее, чем остальные руины. Молин Су ведь практиковали музыкальное совершенствование, верно? Может, это они стоят за всем этим? — Мм, — уклончиво отозвался Сюэ Ян, вскочив на устойчивую развалину там, где обрушилась часть надвратной башни. Рваные ленты талисманов слабо зашуршали, когда он провел по ним рукой. — Не, полагаю, скорее, наоборот. Кто-то пытался запечатать что-то внутри. Но поскольку Су исчезли, а талисманы постепенно начали изнашиваться, то запечатанное внутри, скорее всего, сумело прорваться наружу. Шуанхуа задрожал в его руке, и Синчэнь нахмурился. — Продолжим идти, — произнес он, подавив очередной приступ беспокойного озноба в собственном теле. — Похоже, внутри грязная энергия гораздо интенсивнее. И будьте осторожны, вы оба. Сюэ Ян издал смешок — яркий и восторженный, — а затем спрыгнул вниз со своей устойчивой развалины. — Ай, даочжан, разве мы хоть когда-нибудь бываем осторожными? — беззаботно пожал плечами он, судя по привычному шороху одежды, и легонько толкнул его локтем в бок, прежде чем шагнуть внутрь.***
Должно быть, этот город когда-то был довольно крупным — по крайней мере, его размеры не уступали городу И — и вполне процветающим, судя по габаритам ветхих зданий и их орнаментам. Но большая часть домов пришла в упадок, многие почернели от копоти времени, и природа брала свое — некоторые разрушенные дома были настолько укрыты зеленью, что выглядели как маленькие бугристые холмики, а немногие уцелевшие стены плотно увивала лоза. Мощная, невидимая глазу темная энергия вилась вокруг, перекликаясь с энергией Сун Ланя — да так мерзко, что у того аж зубы сводило. Но эта энергия клубилась без какой-либо цели и направления, заполоняя все вокруг — словно призраком был сам город, — и Сун Лань поймал себя на мысли, что буквально жаждет, чтобы нечто осязаемое уже атаковало их, являя врага, с которым можно бороться, которого можно победить и очистить. Здесь не было ни ветра, ни журчания насекомых, ни пения птиц. Лишь абсолютная тишина, от которой у него появлялись мурашки на коже. И вот они остановились на бугристом, неоднородном пространстве в центре города — должно быть, раньше оно служило городской площадью — перед руинами наиболее величественного здания, которое теперь превратилось в груду обломков. Закопченная арка на вершине широкого, лестничного пролета да пара пустых постаментов по его сторонам, где, скорее всего, прежде располагались либо львы-шиши, либо статуи мэнь-шень, охраняющие вход, — вот и все, что уцелело здесь. В дрожащем от послеполуденной жары воздухе не раздавалось ни звука — вокруг царила мертвая тишина. — Даже камень выглядит обожженным, — хмуро заметил Сун Лань, уставившись на почерневшие и оплавленные каменные руины, возвышающиеся над густой растительностью. — Что бы ни разрушило это место, но это явно был не обыкновенный пожар. — Здесь так много негативной энергии, — пробормотал Сяо Синчэнь, сжав губы, а его костяшки побелели от напряжения, когда Шуанхуа вновь дернулся из его руки. — Сюэ Ян… — тот задумчиво осматривался вокруг, изучающе сощурив взгляд, и, едва Сяо Синчэнь обратился к нему, дернулся, резко обернувшись. — Ты говорил, что чувствуешь призраков. Ты можешь… Если какой-то способ выяснить, что здесь произошло? — Что, хочешь задействовать темное заклинательство, даочжан? — оскалился Сюэ Ян, вновь легонько толкнув его локтем, отчего тот слегка вздрогнул. — Ты разве не слыхал, что это злое и опасное искусство? Синчэнь, ни грамма не улыбнулись, лишь сильнее нахмурился. — Сюэ Ян. Прошу тебя. Сюэ Ян вздохнул и закатил глаза, но покладисто выудил один из пустых талисманов. — Может, кто-нибудь одолжит мне острие? — невинно поинтересовался он, и Сун Лань, которому претила одна только мысль о том, чтобы снова запятнать кровью чистоту Шуанхуа, неохотно предложил Фусюэ, стараясь не морщиться, когда Сюэ Ян скользнул по нему кончиками пальцев — и лезвие тут же окрасилось в алый. Несколько быстрых, профессиональных росчерков на бумаге заставили талисман ожить и взмыть в воздух. Сюэ Ян закрыл глаза и, наклонив голову, словно хищная птица, начал умело принюхиваться, стараясь изучить саму суть воздуха и его составляющие. — Ага. Ну, как я и думал, — наконец произнес он, открыв глаза, и встряхнулся, как промокший насквозь пес. — Ты узнал что-нибудь? — тут же поинтересовался Сяо Синчэнь, и тот пожал плечами в ответ. — Пришлось поднапрячь свою память. Должно быть, это Душоу — еще до Аннигиляции Солнца, когда Вэнь Жохань изображал из себя Великодушное Превосходительство, здесь располагалась маленькая часть его армии, самая элитная часть. Они присматривали за Цзинями и Ланями, готовые вторгнуться на территорию Гусу и Цзиньлинтая, стоило ему только захотеть. Он снова огляделся вокруг, пиная стопой груду почерневших обломков. — Помнится, когда я занимался для Вэнь Жоханя подбором всяких разных заклинателей для армии лютых мертвецов, то, по идее, должен был отчитываться здесь Вэнь Сюю, как и подобает хорошему приглашенному заклинателю. Впрочем, очевидно же, что я никогда этим не заморачивался. Любопытно, я и не думал, что мы зашли уже так далеко на юг. Лицо Сяо Синчэня исказилось, словно бы ему внезапно пришлось попробовать что-то до омерзения горькое на вкус, и Сюэ Ян тут же напрягся. — Но ты же знал об этом! — укоризненно заявил он. — Ты не можешь на меня злиться из-за этого сейчас! Сун Лань никак не мог понять, от чего его мутит на самом деле — от обилия темной энергии в воздухе или от мысли о бесчисленных других, что были превращены в то же, что и он сам: в безмозглых марионеток, ведомых жестокими хозяевами, чтобы принести абсолютное разрушение своим былым господам и близким. Челюсти Синчэня напряглись, он опустил Шуанхуа и склонил голову, затем сделал глубокий вдох, выдохнул и снова поднял голову. Абсолютно решительно. — Мы причиняли вред людям, все мы, несмотря на то, хотели этого или нет, — его глубокий голос был отчасти сиплым из-за сдерживаемых эмоций, но все равно звучал как-то жестко и решительно. — Но что имеет значение — так это то, что… мы поклялись исправляться отныне и впредь. Чтобы больше никому не причинять зла. Сюэ Ян пристально уставился на него, как будто все еще ожидал получить внезапный удар под дых. — Ну да, — пробормотал он, и Сяо Синчэнь сдал еще один вдох и выдох, откровенно пытаясь успокоиться. — Вот что имеет значение, — строго повторил он. — Это наше искупление. Наша мечта. Сделать мир лучше и больше никому не позволить пострадать. Сюэ Ян лишь угрюмо пожал плечами, надувшись, как несправедливо отчитанный ребенок. Сун Лань перевел взгляд на обожженные, разрушенные здания вокруг, и от беспокойства по его телу вновь прошлась очередная дрожь. — Так, получается, расположенные здесь солдаты клана Вэнь просто взяли и однажды без предупреждения обратились против людей, которых должны были защищать? Напали на невинных граждан? Сюэ Ян вновь легкомысленно пожал плечами. — Было бы неприятно, если бы кто-то ускользнул и предупредил Ланей, что они собрались нападать на Гусу. Он вдруг оскалился, сверкнув клыками, и его глаза засияли. — Эй, это ведь получается, что мы сейчас стоим на самом первом поле боя времен Аннигиляции Солнца! — воскликнул он, слишком уж восторженно, как на взгляд Сун Ланя. — Все началось прямо здесь — тут пали первые из тех, кто погиб в величайшей войне всех поколений! А они ведь даже не знали! Правда, сомневаюсь, конечно, что их бы порадовал этот факт. Он хихикнул, и Синчэнь вновь обратил на него выражение сурового неодобрения. Сюэ Ян уловил выражение его лица и закатил глаза, но к счастью, смеяться все же перестал. Сун Лань снова вздрогнул от отвращения, а затем нахмурился, когда осознал, что стимуляция, вызывающая эту дрожь, продолжает поступать. — Я что-то чувствую, — ощущение мурашек на теле становилось все хуже и хуже, нарастающая темная энергия будоражила его собственную подобно звуку гонга, что разгоняет рябь на поверхности воды. Сюэ Ян открыл было рот, чтобы сделать ехидное замечание, но замер, так ничего и не сказав, а затем нахмурился, как будто и сам это почувствовал. — О-оу. Это нехорошо. Внезапно раздался звук, и правда напоминающий гонг — глубокий металлический звон, вынуждающий его энергию содрогаться, — затем этот звук раздался еще раз, и еще. — А, ну и дерьмо. Кажется, пропавшие дверные боги нашлись, — произнес Сюэ Ян и принялся выуживать заготовки талисманов, не отрывая взгляда от массивных фигур, что пробирались сквозь заросли виноградной лозы меж ближайших зданий. — Что там? — резко спросил Сяо Синчэнь, поднимая Шуанхуа двуручной хваткой, чтобы иметь возможность получше отслеживать лязгающий звук от соприкосновения камня к металлической ступне по мере приближения… чего-то. — Статуи мэнь-шень, — выдавил из себя Сун Лань, когда неопознаваемое лицо из полусгнившей древесины обратило свой жуткий оскал в его сторону. Он вытащил Фусюэ и занял боевую позицию — Они… живые? — Оживленные, — подправил его Сюэ Ян, широко распахнув глаза от восхищенной заинтересованности, и снова отскочил между ними назад, ловко проведя пальцами по клинку Фусюэ, чтоб подготовить побольше талисманов для предстоящей битвы. — Оживленные темной энергией целого города убиенных, собравшейся воедино! Он издал маниакальный смешок. — Боги-стражники, что облажались в защите людей, когда те в этом нуждались, теперь защищают призраков от любых нарушителей покоя! Поздновато, конечно, но зацените иронию, а! Вышедшие из строя божества были едва ли не в два раза выше Сун Ланя, их разлагающиеся деревянные тела то и дело скрипели при движении, как массивные деревья во время бури, а бронза на декоративных доспехах и массивном оружии покрылась болезненно-зеленоватыми пятнами ярь-медянки. Ближайший к Сун Ланю сделал еще один оглушительный, громоподобный шаг и метнул в него алебарду Гуаньдао, но Сун Лань отскочил назад и в сторону, позволив укоренившейся форме взять верх на этот раз, чтоб увести его от Синчэня и тем самым разделить противников. Подобно тростнику, колышущемуся на ветру, Синчэнь изящно наклонился под натиском взмывшего копья второго мэнь-шеня, затем взял размах и направил Шуанхуа в грудь противника — туда, где металлические пластины обмундирования составляли небольшой зазор. Кончик серебристого клинка вошел на несколько цуней в недрогнувшее тело, издав глухой лязг от соприкосновения металла и прочной древесины, затем не без усилий выскользнул обратно абсолютно чистым, без каких-либо пятен крови. — Ладненько, значит, просто заколоть их не получится, — с широкой улыбкой заключил Сюэ Ян, увернувшись от мечелома толщиной с его запястье, затем обернулся, прокрутившись вокруг своей оси, и отразил атаку талисманом. Шипя, словно выпущенная стрела, он вылетел из его пальцев, тут же прилипнув к незащищенному участку древесной плоти. — Ну-ка, попробуй еще раз, даочжан! — крикнул он. — Правый локоть! Сун Лань ускользнул от очередного, шипящего замаха алебарды, и теперь находился так близко к своему противнику, что без труда различал аромат разлагающегося персикового дерева и заржавевшего метала. Если у мэнь-шеня и было когда-либо правильно вырезанное лицо, то к этому моменту все давно сгнило, превратив его облик в корявую насмешку над человеческими чертами. В нем не было ничего разумного, кроме глаз, в которые Сун Лань смотрел во время битвы, все еще содрогаясь. Существо, состоящее из одной только темной энергии, подпитываемое яростью, болью и ненавистью, слепо атакующее все на своем пути… Он так долго был таким же. Причем не так уж и давно. Резкий звук, словно топор, пронзающий дерево, раздался снова, и Сун Лань уловил краем глаз, как противник Синчэня оступился, а его правая рука оказалась наполовину отсечена и солидно ослаблена в том месте, где маячил талисман Сюэ Яна, направляющий клинок Шуанхуа. Наконечник крупного бронзового копья теперь бесполезно волочился по земле. — Так-то лучше! — воскликнул Сюэ Ян восторженно и торжествующе, несмотря на то, что выведенный из лада стражник взялся теперь атаковать мечеломом Тэцзянь. — Разрушайте поток темной энергии, и тогда получится уничтожить их тело и рассеять призраков, что их контролируют! Синчэнь кивнул с мрачной решимостью, а Сюэ Ян, извиваясь, чтобы уклониться от нападения, уже подбирался ближе, чтобы на этот раз атаковать целым залпом талисманов, целясь во все слабые места, которые только мог заметить. — Ты там как, здоровяк, справишься? — окликнул он, повернувшись, едва его талисманы сумели попасть в нужные места и тем самым открыть Синчэню возможность снова беспрепятственно атаковать. Сун Лань нахмурился, полностью сосредоточившись на своем противнике. Стоило только поднапрячься — и он без труда смог ощутить потоки темной энергии: такой мощной и невероятно огромной, наполненной яростью, горем и смертельными муками всех жителей города. Она циркулировала внутри стража подобно тому, как циркулирует духовная энергия Ци в любом другом живом существе. Впрочем, любые попытки как-либо повлиять на нее солидно отличались. Сконцентрировавшись на точке, которая, по идее, должна была бы соответствовать точке Цзянцзинь на человеческом теле, Сун Лань направил собственную темную энергию в клинок Фусюэ и с силой глубоко вонзил его в окаменелое древо. Возвышающийся страж со скрипом, отчасти напоминающим вскрик боли, ошарашенно отшатнулся назад. — Да, так держать! — хохотнул Сюэ Ян прямо рядом с ним, опуская уже заготовленный было талисман. Он тяжело дышал, но не переставал безумно скалиться, наслаждаясь азартом сражения. — Хорошая работа, мертвец! Мы еще сделаем из тебя настоящего темного заклинателя! Похоже, ты тут и сам разберешься, я буду с Синчэнем, если нужна будет подмога — зови! Сун Лань коротко кивнул, не отрывая взгляда от постепенно приходящего в себя противника, и принялся анализировать, куда следовало бы нанести следующий удар. Обозленные божества являли собой массивные фигуры, от чьих тяжелых шагов дрожала земля, а когда они устремлялись вперед, чтобы атаковать, — сквозь них не пробивался даже золотистый свет полуденного солнца, но, разрушая цельные потоки их темной энергии с помощью прицельных ударов и талисманов, их медленно, но уверенно удавалось побеждать. Рассеивая грань бушующей тьмы, они потихоньку разрушали и их деревянные тела. В какой-то момент Сун Ланю и правда подумалось, что победа уже на их стороне. Затем воздух пронзил резкий звук, подобный звону колокола, оповещающего о войне, и Синчэнь закричал — Сун Лань вовремя инстинктивно обернулся и увидел, что Шуанхуа, столкнувшись с мечеломом второго стражника, вибрировал с натужным гулом, как будто вот-вот разлетится на куски. Синчэнь с трудом вытащил клинок и, отшатнувшись, сжал второй рукой дрожащую ладонь с мечом. Расфокусированный и потерянный, теперь он ослеп по-настоящему, не имея возможности полагаться на восприятие Шуанхуа так, как раньше полагался на свое собственное. Сун Лань замер в нерешительности слишком надолго, и этого хватило, чтобы увидеть, как прямо перед Синчэнем появляется Сюэ Ян и яростно мечет талисман за талисманом, чтобы сдержать надвигающегося стража хотя бы до тех пор, пока Синчэнь не придет в себя и вновь не возьмется за Шуанхуа. Он отвлекся слишком надолго — а когда повернулся обратно к разъярённому божеству, массивная алебарда Гуаньдао вошла в его живот, болезненно скребя металлом по позвоночнику, и поток густой холодной крови тут же заструился по его спине. Он застыл, просто уставившись вниз на широкое лезвие, пронзившее его насквозь, и не ощущал боли — он был слишком мертв для боли, — лишь ужасающее, неправильное онемение охватило его тело, подобно ушату ледяной воды зимним утром. Фусюэ выскользнул из его бесчувственных пальцев и ударился о землю с донёсшимся как будто издалека, гулким звоном. Мэнь-шень вырвал Гуаньдао через его бок, отбросив наполовину разрубленное тело в сторону, и оно рухнуло на брусчатку, больше не желая хоть как-либо двигаться. Он не помнил, как закрывал глаза, но все почернело, звуки битвы превратились в искаженное, гулкое эхо, доносящееся до него словно сквозь толщу воды. Поломанное тело больше не ощущалось как его собственное, оно едва ли вообще ощущалось телом — скорее как нечто тяжелое, холодное и онемевшее, распластанное по земле так, что и не удержаться в нем. Все вокруг замедлялось, чернело, становилось невероятно далеким. Слишком далеким. Ускользающим прочь. Ужасающий крик, едва ли напоминающий человеческий, сотряс землю подобно настоящему землетрясению — а может, это всего лишь его последний выдох медленно покидал давным-давно умершие легкие. А затем не осталось ничего — и Сун Лань умер во второй раз.***
Позже он вдруг вспомнил, что даже ничего не осознавал. Казалось бы, он-то уж точно должен был почувствовать, что что-то не так. Он должен был знать. Но его рука ослабла и все еще гудела после оглушительного столкновения, Шуанхуа казался таким тяжелым, каким в жизни не был, и единственное, что он знал наверняка — так это то, что нельзя больше позволять ужасному тяньцзяну Мэншэня прикасаться к клинку, иначе тот треснет прямо у него в руках. Сюэ Ян был рядом, когда пострадавшее восприятие вновь очистилось — он выпускал талисманы, — и Сяо Синчэнь, сосредоточившись, вновь сделал отчаянный выпад, точным ударом отрубив левую руку статуи вместе с мечеломом. Он слабо улавливал ругань Сюэ Яна, даже когда тот отходил чуть дальше, но продолжал поражать каждый направляющий талисман, вынуждая мэнь-шеня отступать все дальше и дальше, пока тот не оказался зажатым в положении на спине, что запросто позволило Шуанхуа войти ему глубоко в голову. Безжалостно обрушив целый поток чистой духовной энергии внутрь старого, гнилого дерева, он разорвал на ошметки бурлящую темную силу, вынуждая ее распадаться и рассеиваться подобно туману в солнечных лучах. Остановившись, чтоб отдышаться, он слишком долго не осознавал, как тихо стало вокруг. Ему стоило бы знать. — ДАОЧЖАН! — вдруг взревел Сюэ Ян таким тоном, которого Синчэнь в жизни от него не слышал, — и вот только после этого он, ощутив первый укол паники, соскочил с поверженной статуи и бросился по направлению к его голосу, внезапно похолодев от невысказанных опасений. Сперва он ощутил темную энергию: возвышающаяся груда древесины и бронзы преграждала ему путь, источая своеобразные усы рассеивающихся миазмов — второй страж тоже был повержен. Затем по ощущениям словно кувалдой прошелся запах крови — мертвой крови, и ее было так много. — Цзычэнь?.. — прошептал он, потому что уже знал, каким-то невероятным образом уже знал. Уронив Шуанхуа, он опустился рядом с Сюэ Яном, вытянув дрожащие руки, ужасаясь тому, что может нащупать, и ужаснувшись вдвойне, когда все же нащупал. Как он мог не узнать? — Цзычэнь! — прохрипел он, испуганно всхлипнув. Кожа под его руками была холодной — и это было вполне привычно, в отличие от полного отсутствия духовной энергии. А еще кровь — столько крови, густой, частично свернувшейся, давно уже не принадлежащей живому. Теперь она была еще мертвее. — Цзычэнь! — закричал он, срывая горло, не в силах дышать. Казалось, его вот-вот вырвет, или он отключится, или будет кричать до тех пор, пока последний глоток воздуха не покинет его легкие, позволяя тоже умереть. Кто-то то и дело тряс его за плечо, и он смутно осознавал, что это Сюэ Ян, настойчиво пытающийся ему что-то сказать, но что именно, разобрать не получалось. Окровавленные ладони добрались наконец до раны — и это была уже не рана, а зияющая дыра: тело человека, которого он полюбил с момента их первой встречи, было разорвано едва ли не пополам. Захлебываясь слезами, он немедленно принялся вливать Ци с какой-то невероятной, обезумевшей надеждой, уповая на то, что если отдаст достаточно собственной силы, то Цзычэнь чудесным образом снова встанет. Возьмет его руки, покроет поцелуями лицо, скажет, что все будет хорошо. Он ведь всегда верил, когда Цзычэнь утверждал, что все будет хорошо. Теперь больше ничего и никогда не будет хорошо. — Сяо Синчэнь! — закричал на него Сюэ Ян, почему-то даже не схватив толком, но все равно пытаясь оттащить напором единственной руки. Сяо Синчэнь оскалился и оттолкнул его, чтобы, задыхаясь от горя, продолжить вливать свое сердце и душу в сосуд, настолько поврежденный, что уже не мог ничего удержать в себе. — Я могу спасти его! — заорал Сюэ Ян, встряхнув его и зарядив добротную пощечину для надежности. Сяо Синчэнь взревел и попытался оттолкнуть его так, чтобы не убирать руки от холодного тела Цзычэня, но на сей раз Сюэ Ян вцепился в него буквально намертво, его рука обвилась вокруг Синчэня, а рваное дыхание оседало прямо над ухом. — Я спасу его, даочжан! Обещаю! Но ты должен остановиться! Ты убиваешь себя, а это ему никак не поможет! Я могу ему помочь, но мне нужен ты, слышишь? Ты нужен мне, я буду говорить, что делать, и мы все исправим! Я могу все исправить! Пожалуйста, ну! Ему понадобилось немало времени, чтоб бестолковый шум превратился в нечто, напоминающее слова, и еще больше — чтоб слова обрели смысл, но едва это произошло, как Синчэня накрыло волной испуганной надежды. Его руки дрожали, пальцы беспомощно впивались в окровавленные одежды и плоть. — Ты можешь… — выдохнул он. — Я могу! — Сюэ Ян продолжал виснуть на нем. — Я могу вернуть его обратно, но у нас мало времени, и сначала ты должен мне помочь! — Ты можешь вернуть его обратно, — всхлипнув, повторил он, чтобы убедиться, что не ослышался. — Обещаешь. — Я обещаю! — тяжело дыша, произнес Сюэ Ян, прижавшись головой к его голове и стараясь отдышаться. Может, и его голос тоже немного дрожал. Может, он дрожал весь. Или, может, это Сяо Синчэнь трясся так, словно вот-вот развалится на куски. — Обещаю! Я все исправлю! Но ты должен мне доверять, слышишь? Ладно? Верь мне. Ты ведь знаешь, что теперь уже можешь, да? Ты должен мне довериться. — Что… — ему пришлось сглотнуть, потому что его голос слишком охрип, не в состоянии толком произносить слова. Во рту было столь же сухо, сколь влажно было на щеках. — Что мне нужно делать? Сюэ Ян наконец отпустил его, сделал глубокий вдох, а затем начал говорить очень быстро, как будто подозревал, что ему не понравятся его слова. — Духовной энергией его не исцелишь — он ведь лютый мертвец, то есть фактически он уже мертвый, его тело попросту не примет такую энергию! Но я могу поработать с его собственной, темной энергией — что-то подобное я уже проворачивал, когда возвращал его в первый раз! Я могу это сделать, могу собрать его заново! Но сначала ты должен исцелить меня. Исцелишь меня — и я тут же возьмусь за него, обещаю! Но сначала надо подлатать меня. Ладно? Доверься мне. — Исцелить тебя?.. — тупо повторил Сяо Синчэнь, все еще пытаясь восстановить дыхание, его желудок скрутило так сильно, что он все никак не мог вдохнуть достаточно воздуха в легкие. —Да, — тяжело дыша, ответил Сюэ Ян. — Видишь ли, я… моя рука повреждена. А без нее я вроде как не могу работать. Тебе придется помочь мне ее подлатать, а затем я тут же соберу его воедино. Ну и… придется помочь с некоторыми практическими аспектами. Я… не могу. Правда. Прямо сейчас не могу. — Твоя рука, — повторил он, нахмурившись. — Ты ранен, что ли? Сюэ Ян предпринял напряженную попытку привычным образом беззаботно рассмеяться. — Не то чтобы слишком сильно! Но мне пришлось использовать Фусюэ, чтоб эта хрень не закончила начатое — мой ножичек тут бы не справился. И этот меч меня слегка цапнул — кажется, он слишком злопамятный, да? В общем, меня знатно так вшкварило морозцем, и пришлось оставить на рукоятке солидный кусок кожи. Ай, вот дерьмо, ну: даочжан Сун наверняка взбесится из-за этой мерзости, когда проснется… Стараясь держаться в настоящем и следовать за ним, Сяо Синчэнь с трудом убрал дрожащие руки от тела Цзычэня — ему не хотелось ни на миг прекращать его трогать, но усилием воли он все же сумел его отпустить и потянуться к Сюэ Яну. — Дай-ка посмотреть, — Сюэ Ян медлил всего мгновение, прежде чем вложить в его протянутые руки свою ладонь. Она дрожала. — Вообще-то, чисто технически, ты не можешь. Ну. Посмотреть, — сострил он. Это шутка была откровенно слабой, но Сяо Синчэнь и не слушал, снимая обожженные морозом ошметки кожаной перчатки и неуверенным движением кончиков пальцев прохаживаясь по тому, что она скрывала. Теплая, липкая ладонь кровоточила, почти полностью оставшись без кожи, а пальцы скрючились от мороза, словно заледеневшие когти. — Оу, — выдохнул он, поморщившись, затем глубоко вдохнул и сосредоточился на том, чтобы вливать Ци в ладонь, лежавшую в его руках, а не в сломанное тело, не способное ее принять. — Но ты точно можешь… — повторил он снова. — Думаешь, ты сможешь… — Да, — почти рыкнул Сюэ Ян, и каким-то образом это сработало куда лучше, чем все то, что он говорил до этого. Сюэ Ян никогда не оставляет вызов незавершенным. Никогда. Если он сказал, что что-то сделает — значит, он это сделает… А Сяо Синчэнь сделает так, как он его попросил: доверится ему. — Эй, а ну-ка хватит плакать на мою руку, даочжан, — велел Сюэ Ян куда более мягким голосом, явно пытаясь отвлечь его такими паршивыми шутками, но едва ли достигая нужного результата. — Я, конечно, ценю халявную кровь и все такое, но сомневаюсь, что конкретно сейчас она способствует исцелению. — Прости, — пробормотал он, инстинктивно отпрянув, но продолжил нежными массажными движениями вливать тепло в каждый заледеневший, скрюченный палец по очереди, притворяясь, что не замечает, как они то и дело вздрагивают от боли, пронзающей до самой кости. — Ладно-ладно, хватит уже, достаточно, — нетерпеливо произнес Сюэ Ян, как только к его пальцам немного вернулась подвижность, беспокойно ерзая, пока Сяо Синчэнь слой за слоем накладывал повязку на его ладонь. — У нас мало времени. Я, конечно, успел кое-как накорябать печать, чтоб его душонка не утащилась туда, куда ускользают душонки всех живых мертвецов, но надо как можно скорее запихнуть ее обратно в тело, а то потом будет тяжеловато заставить ее прижиться. Сяо Синчэнь вновь задрожал. Он не мог потерять Цзычэнь опять — не мог, не мог, просто не мог… «Доверься мне, — попросил Сюэ Ян. — Пожалуйста.» «Да», — сказал он. И понял, что так и есть. — Что я должен делать? — снова спросил Синчэнь, прилагая все усилия, чтоб его голос звучал яснее. — Ну, — прагматично отозвался Сюэ Ян, неуклюже, словно кусок тяжелого, влажного мяса по камням, подтаскивая… Цзыченя так, чтобы грубовато соединить его верхнюю и нижнюю часть. — Ты как, по-прежнему ловко управляешься с иголкой и ниткой?***
Это было хуже всего, что он когда-либо делал в своей жизни, включая тот момент, когда доводилось вынимать глаза из собственного черепа. Сюэ Ян был прав — его рука была повреждена настолько, что, когда дело дошло непосредственно до работы, она оказалась по большей части бесполезной. В связи с чем Сяо Синчэню пришлось совать собственные руки в разорванное тело его возлюбленного, чтобы расположить его органы и плоть в надлежащем порядке, а затем фиксировать все на месте с помощью иголки с ниткой. — Не слишком заморачивайся по поводу правильного расположения внутренностей, не то чтобы он их регулярно использовал. Просто пришей все хорошенько, чтоб оно там не хлюпало потом, да и все, — напряженно пробормотал Сюэ Ян. Рыться в мертвых кишках с холодными сгустками крови и так было достаточно паршиво, но из-за того, что Сюэ Ян стабильно вливал темную энергию в тело Цзычэня, пока они работали, казалось, словно его руки копошатся в леденящей душу, бушующей реке. В отличие от его собственных отчаянных вливаний энергии Ци, темную энергию тело Цзычэня принимало вполне себе хорошо: она струилась сквозь рваный дантъян, заполняя меридианы и, очевидно, помогая развороченной плоти вновь срастаться. — Нам не стоит потом рассказывать ему вот конкретно об этой части его исцеления, — произнес Сюэ Ян, издав беззвучный смешок, даже несмотря на стиснутые от напряжения зубы. — Он наверняка расстроится, а ты ведь знаешь, каким он становится, когда психует. В этом был определенный смысл, как объяснил ему Сюэ Ян прежде, чем они приступили к работе. Темная энергия для лютых мертвецов была чем-то вроде духовной энергии для живых. А чтобы тело Цзычэня могло вновь срастись и исцелиться, эта энергия должна была откуда-то взяться — конечно, она должна была… Он просто хотел бы, чтоб она взялась… не так. Сюэ Ян может быть абсолютно прав, вообще-то, — вот о чем мрачно подумал про себя Сяо Синчэнь, стараясь гнать мысли об извивающихся миазмах, которые тот каким-то образом вытаскивал из павших стражей, затем перерабатывал, очищая от призрачной энергии, изначально оживившей статуи, и уже затем — дистиллированную, без примесей — вливал ее в Цзычэня. Может, и правда будет лучше не говорить ему потом об этом. При условии, что им все же удастся хоть когда-нибудь снова с ним поговорить. Он прерывисто выдохнул и почти сразу же почувствовал на себе взгляд Сюэ Яна. — Хорошо справляешься, даочжан, — только и произнес тот. — Следи, чтобы каждый стежок приходился на плотную часть мышцы, а то порвется, едва он снова начнет двигаться. Как ни странно, но с течением времени становилось все легче — пока они работали, лихорадочный жар солнечного дня сменился прохладным ночным воздухом, и восприятие происходящего несколько притупилось. Несмотря на то, что наличие зрения сейчас было бы весьма полезным, он втайне испытывал облегчение от того, что не видит Цзычэня вот таким: разорванным и выпотрошенным перед ними, словно какое-то заколотое животное. Он закончил последние несколько стежков, осторожно прошелся липкими пальцами по животу Цзычэня, по его боку, а затем и спине, проверяя на наличие малейших прогалин и разрывов. — Мне кажется, все, — мягко произнес он и ощутил, как Сюэ Ян завозился, почти дернувшись, рядом. — Ага, — немного невнятно подтвердил он, его голос звучал абсолютно измотанно. — Выглядит хорошо. Думаю, это… Это должно сработать. Перевязанная рука Сюэ Яна присоединилась к его собственным, проверяя стежки и швы, а после тщательной проверки он наконец удовлетворенно угукнул. — Ладно, теперь давай-ка вернем его обратно, — произнес он, потягиваясь с довольно болезненными щелчками. — Ты бы отошел подальше, не хотелось бы в процессе задеть плетение тех заклинаний, что находятся в тебе. Сяо Синчэнь тут же напрягся, буквально обмер весь от одной только мысли, что придется отойти от Цзычэня, — он внезапно испугался, что это может быть последний раз, когда он может к нему прикасаться, что стоит его только выпустить из рук — и тот исчезнет. Замерев, он так и не смог заставить себя сдвинуться с места. — Эй, — когда Сюэ Ян заговорил снова, его голос звучал раздраженно, но на удивление нежно. — Пойди умойся, даочжан, ты же и сам выглядишь как оголодавший призрак. Весь в крови вон, с головы до ног. Отвратительно же. Я верну его обратно в рабочее состояние к моменту, когда ты вернешься, вот увидишь. Ну, точнее, как: не то чтобы увидишь. Потому что, ну, знаешь. Слепота, все дела. Поднявшись на ноги рваными движениями, словно похоронная кукла на неровных завязках, он снова нерешительно замер на месте, раз за разом заламывая липкие руки в испуге, отчаянно желая, чтобы Сюэ Ян был прав, а затем опустил голову. Сделал глубокий вдох. — Я доверяю тебе, — сказал он. Сюэ Ян, как ни странно, долго ничего не отвечал. — И это всегда было твоей огромнейшей ошибкой, — в итоге произнес он, вероятнее всего, в шутку — вероятнее всего, — но его голос звучал странно. — А теперь сьебись нахуй и не мешай мне работать. Все его конечности буквально окоченели от истощения, пережитого шока и горя, но Сяо Синчэнь лишь кивнул и, заставив себя повернуться, принялся двигаться шаг за шагом, обходя павших стражей и спотыкаясь. Он чувствовал себя абсолютно опустошенным и истощенным. Усилием воли стараясь замедлить ритм сердца и дыхания, очистить и успокоить разум, шатаясь, он побрел в направлении озера. А там молился, молился и молился.