***
Пепел скорбно кружился в воздухе, щекотал ноздри, лез в глаза, и Дилюку приходилось постоянно отмахиваться перчаткой. — Кэйа, — позвал он севшим от волнения голосом. Ни звука. Дилюк ощутил, как к горлу подкатила тошнота. Знал ведь, чувствовал, что нельзя этого придурка пускать одного. Но нет — сам предложил разделиться. В какой именно части подземелья теперь искать пропажу? А если он ранен? А если у него что-то случилось с голосом, и он даже на помощь не может позвать? Дилюк раздражённо пнул обгоревшую тушу монстра и тут же себя одёрнул. Паникой он ничего не добьётся, только накрутит себя зря. Они договорились встретиться у выхода из подземелья, когда завершат зачистку. Но Кэйа не пришёл. Может, ещё не закончил? Но прошло около двух часов. Разве мог он задержаться на такое долгое время? Дилюк покружил по площадке, мрачно попинал осколки стен, плюнул и пошёл по пути, по которому направился Кэйа. Не то чтобы Дилюк ему не доверял. Просто хотелось удостовериться, что с этим дураком всё в порядке. Хотелось увидеть его живым. Раздался грохот, утробный вой, и родной голос прокричал что-то торжествующее. Дилюк даже слушать не стал: кинулся вперёд, выцепляя взглядом знакомую фигуру, и одним ударом разрубил заледеневшего митачурла. — Эй! — возмутился Кэйа, и Дилюк ничуть не виновато пожал плечами: — Ты слишком долго возишься. — Это, между прочим, последний, я гнал его сюда от самого конца, — фыркнул Кэйа, убирая меч в ножны и упирая руки в бока, — Серьёзно, Люк! Подождать немного не мог? — Не мог, — подтвердил Дилюк, снял перчатку и провёл тыльной стороной ладони по смуглой щеке, — Беспокоился. Ты всегда заставляешь меня нервничать. — О, мастер Дилюк, какие несвойственные вам откровения! — немедленно начал паясничать Кэйа и положил свою ладонь на чужую, сплетая пальцы, — Я надеюсь, вы и ночью будете таким же уверенным… Именно за это я вас и люблю! Дилюк вскинул брови. Кэйа запнулся и трогательно поджал губы. Последняя реплика явно не должна была прозвучать вслух. Чтобы всегда осторожный Кэйа оговорился? Неужели он настолько расслабился и открылся? — Любишь? — переспросил Дилюк. — Люблю, — упрямо повторил Кэйа, — Люблю. Очень. В воздухе лениво кружился пепел, было холодно и ветрено, но Дилюк, словно бы не замечая ничего вокруг, целовал смуглые мозолистые пальцы и слушал, как Кэйа, зажмурившись и едва дыша, говорил одно и то же слово. Он всё повторял и повторял его, словно сам не мог поверить, что нашёл в себе смелость это сказать. Кэйа шептал его себе под нос, пока Дилюк покрывал его руки сухими поцелуями, и всё никак не мог остановиться даже дома. Он лежал на белоснежных простынях, цеплялся за исцарапанные плечи Дилюка, выгибался ему навстречу — томный, изнеженный долгими ласками, нетерпеливый, такой невероятный в своей искренности, что его хотелось запечатлеть на полотне и объявить произведением искусства. — Я люблю тебя, — всхлипывал он и сам двигал бёдрами, насаживаясь на член. — Я люблю тебя, — обессилено шептал он, когда Дилюк, кончивший первым, помогал ему с разрядкой языком. — Я люблю тебя, — бормотал он, пока Дилюк ходил за полотенцами и вытирал их обоих. — Спи. — Я люблю тебя, — упрямо повторил Кэйа, не открывая глаз. Дилюк накрыл его простынёй, поцеловал во влажный затылок и лёг рядом: — Я знаю. Кэйа успокоился и затих. Его дыхание выровнялось, лицо разгладилось. Дилюк провёл по смуглой спине кончиками пальцев и принялся касаться лопаток губами, в перерывах между поцелуями шепча: — Моё сокровище. Любовь моя. Моя жизнь. Ты меня без ножа режешь, сердце мне из груди вырываешь. Ты убиваешь меня. Люблю тебя, больше жизни люблю…***
— Я считаю, что между сэром Кэйей и мастером Дилюком что-то есть. — Спятила? Они же братья! Хилли и Моко прятались от Аделинды в библиотеке. Главная горничная сегодня была особенно зла и шла карать нерадивых служанок с особой жестокостью. Лучше было не попадаться ей на глаза. В библиотеке давно не убирались. Мастер Дилюк попросту запрещал это делать, и сюда уже несколько лет никто из слуг не заходил. Говорят, что здесь никого не было ещё с того дня, как мастер Крепус покинул этот мир, а сэр Кэйа — винокурню. Библиотека считалась особым местом для семьи Рагнвиндров, и никто не решался в неё даже заглядывать. Тем вдвойне интереснее и волнительнее было найти разбросанные по полкам старые письма. Вопроса совести тут даже не стояло — бумажкам уже несколько лет, какие в них могут быть секреты? К тому же об этом всё равно никто не узнает… В процессе изучения чужой переписки выяснилось, что это были не письма, а простые послания — вроде тех, которыми обмениваются подростки во время уроков, когда не хотят, чтобы их услышали. «Брат, когда ты сегодня освободишься? Джинн предложила сходить на Пик Буревестника вместе, но я не хочу идти без тебя». «Сегодня я занят. Отец учит меня игре в шахматы». «Гэгэ, у тебя теперь совсем нет времени. Мне одиноко». «Прости, Кэйа, но я не могу подвести отца. Мне, как его наследнику, многому предстоит научиться». Написанные второпях фразы на пожелтевшей бумаге внушали трепет. Моко осторожно коснулась заковыристых букв пальцами. — Да ты только почитай! — воскликнула Хилли, вчитываясь в другие записи, — Я же тебе говорила: между ними что-то есть! Спорим, они ещё в юности влюбились друг в друга до беспамятства? — Нет, это ты почитай! — возмутилась Моко, — Они братья! Братья! — Не родные! — Какая разница, родные или нет? Они считали друг друга братьями! Сэр Кэйа называл мастера Дилюка «гэгэ»! — Сэр Кэйа — приёмный! Они просто росли вместе, поэтому и называли так друг друга. Это им вообще никак не мешает быть влюблёнными! — Да что ты такое говоришь! — задохнулась от возмущения Моко, — Распутница! — Я?! — ахнула Хилли и выронила бумаги. — А кто ещё? Поддерживать такие отношения… — Какие такие? Они не братья! В их отношениях нет ничего странного! — В чьих отношениях? — прозвучал ласковый вопрос. — Сэра Кэйи и мастера… ой. Хилли и Моко побледнели. На пороге библиотеки стояла Аделинда и недобро рассматривала разбросанные по полу письма. — Вот, значит, чем вы занимаетесь в рабочее время, — задумчиво протянула она, и тон её не предвещал ничего хорошего, — Когда мастер Дилюк вернётся, я доложу ему об этом. А теперь на кухню. Обе. Быстро.***
Кэйа провёл по члену кончиком языка и улыбнулся: — Тебе нравится, братец? Дилюк сдавленно замычал. Его руки были привязаны к спинке кровати его же лентой для волос, но у него не то чтобы было желание дёргаться. Точнее, желания что-либо менять не было вообще — во всяком случае, не тогда, когда Кэйа сидит на коленях между его разведённых ног и дразнится: легко касается губами головки члена, обводит её языком и смотрит тёмным взглядом блестящего глаза. — Ну же, братец, — прошептал он, задевая неровным дыханием кожу, — Скажи что-нибудь. — Нравится, — выдавил из себя Дилюк, едва сдерживаясь, чтобы не податься бёдрами к горячему рту, — Заканчивай цирк. И прекрати называть меня так. — Как? «Братец»? Как хочешь. Буду тогда называть тебя «гэгэ». Дилюк ужаснулся и хотел было отвергнуть и этот вариант, но Кэйа вобрал в рот его член, и стало резко не до возражений. Кэйа умел доводить до края, когда хотел. Он сделал пару пробных движений, провёл языком вдоль ствола, отодвинулся и задумчиво облизнулся. Кивнул, словно подтвердил какую-то свою теорию, и Дилюк захотел его убить. Вот ведь сучонок. — Гэгэ, — промурлыкал Кэйа и снова насадился ртом на член. На этот раз уже без поддразнивания. Головка члена упёрлась в ребристое горло, и Дилюк не смог сдержать негромкий стон. Кэйа понял это как поощрение и принялся стараться с удвоенным усердием. Он удерживал любовника за бёдра и двигал головой, заглатывая до основания и утыкаясь носом в волосы на лобке. Дилюку за неимением других вариантов оставалось только прогибаться в спине и стонать сквозь зубы. Вокруг члена было горячо, мокро и приятно, от сладкого удовольствия поджимались пальцы на ногах, а сил смотреть между бёдер не осталось, но Дилюк всё равно не мог оторвать взгляд — от ритмично двигающейся лохматой макушки, подрагивающих ресниц, скопившихся в уголках глаз слёз и жаждущего взгляда. Он так сильно напрягал руки, что лента затянулась на них только туже и теперь приносила дискомфорт. Но останавливать Кэйю ради такой глупости казалось сущим бредом. Пусть хоть совсем отнимутся, только бы это не заканчивалось. Кэйа погладил поджавшиеся яички, ещё несколько раз плавно насадился горлом, намеренно давя членом на язык, и едва успел отстраниться — через мгновение половина его лица была в сперме. — Гэгэ, ты серьёзно? — сокрушённо вздохнул он. — Заткнись, — виновато пробормотал Дилюк, расслабляясь, — я не успел предупредить. И не зови меня так. — Но почему? Раньше ты не был против, — Кэйа небрежно вытер лицо простынёй. У Дилюка не было сил возмущаться такому поведению. — Раньше мы не спали. — То есть каждый раз, когда я зову тебя братцем или гэгэ, ты вспоминаешь детство? Мысли о том, что мы называли друг друга братьями, так сильно тебя смущают? — весело фыркнул Кэйа, развязал ленту и досадливо цокнул, заметив оставленные ей красные полосы. Дилюк растёр пережатую кожу, закатил глаза и притянул этого несносного поближе. — Да. Это как-то… неприлично, — вздохнул он и требовательно поцеловал, губами чувствуя улыбку Кэйи. Он никогда не скажет этой бестии, что «братец» и «гэгэ», произнесённые любимым бархатным голосом, чертовски его возбуждают.***
— И вообще, я считаю, что мастер Дилюк ухаживает за магистром Джинн. — С чего ты взял? — В последнее время он стал намного чаще приходить в штаб, разве нет? Причём часто по всякой ерунде, которую можно было бы поручить кому-нибудь другому! — А ведь действительно. Он же терпеть не может рыцарей. Раньше он, дай Архонт, раз в месяц появлялся, а теперь… Неужели и правда?.. — Я тебе точно говорю! Тем более, говорят, у магистра Джинн и мастера Дилюка было общее прошлое. Они с детства вместе. Вроде как, даже крутили роман. — Что, правда?! Чарльз посмотрел в сторону очередного рыцарского сборища и испытал сильное желание уйти в отпуск. Мастер Дилюк всегда был прав: Ордо Фавониус стабильно ничего не понимали в этой жизни.* * *
Рабочий стол капитана Ордо Фавониус — вещь крепкая, и Дилюку не раз приходилось в этом убеждаться. Кэйа, растрёпанный, жаркий, изнывающий, грудью лежал на лакированном дереве, уткнувшись носом в согнутый локоть, и шумно дышал. Дилюк предпочитал не торопиться. Он знал, что времени у них не так уж и много, кабинет не закрыт, а капитан кавалерии может понадобиться кому-нибудь в любую минуту, но не смог отказать себе в удовольствии лишний раз поиздеваться: укусить левую ягодицу, коснуться языком розового колечка мышц, чтобы услышать жалобное хныканье. — Сюда могут зайти, — прошептал Кэйа, и Дилюк с удовольствием отметил, что желания в его голосе больше, чем негодования. — Пусть заходят, — легко согласился он, — Пусть видят, каким бывает их капитан кавалерии. Кэйа издал полушипение-полувсхлип, когда почувствовал у смазанного входа крупную головку. Дилюк развлекался: медленно качал бёдрами, давая прочувствовать, но не принося желаемого, вёл пальцами по спине, вызывая мурашки, и ждал, кто первым отступит. Кэйа привстал на локтях, кинул на него из-за плеча злой взгляд, натолкнулся на ласковую улыбку и сдался: закрыл рот рукой и уткнулся лбом в стол, позволяя бывшему брату играться, сколько вздумается. С момента их последней близости прошло немало времени: сначала Дилюк был занят, потом Кэйа умчался с отрядом к логову Ужаса Бури, чтобы пропасть на несколько дней и заставить весь Мондштадт себя искать. Обнаружился капитан быстро, но Дилюк за время поисков, кажется, пережил несколько сердечных приступов. И за всё это время они ни разу не переспали, и это было даже хорошо: Кэйю снова пришлось долго и осторожно растягивать. Но Дилюк не был недоволен, наоборот — ему даже нравилось. Ему нравилось всё, связанное с Кэйей. Иногда Дилюк пугался, какой властью обладал этот невыносимый чертенок над ним: ему казалось, что если Кэйа когда-нибудь предложит потрахаться на вершине Драконьего Хребта под непрекращающимся обстрелом, он с радостью согласится. Дилюк поцеловал его между лопаток и резко вошёл до упора. Кэйа вздрогнул, сильнее прогнулся в спине и шире расставил ноги, насколько позволяли спущенные до колен штаны. Какой же он изумительный — узкий, дрожащий, красивый до невозможности. Дилюк толкнулся ещё раз, выбивая из Кэйи прерывистый всхлип, и вдруг отвесил ему звонкий шлепок. Левая ягодица покраснела, Кэйа дёрнулся, но ничего не сказал. Дилюк ударил ещё раз, на этот раз по правой, дождался довольного вздоха и перешёл на быстрый, почти грубый темп. Многострадальный стол жалобно заскрипел. Кэйа прикусил костяшку пальца, но быть тихим всё равно не смог: кабинет заполнился его стонами, слишком громкими и несдержанными. — Капитан, будьте тише, — тяжело проговорил Дилюк, не прекращая вдалбливаться в узкий проход и нанося хлёсткие удары по упругой заднице, — За дверьми ваши подчинённые, вы помните? Хотите, чтобы они узнали, каким вы бываете бесстыжим? Кэйа заскулил и бессильно заскрёб ногтями по столу. Он, уже давно не в состоянии стоять на ногах, полностью лёг грудью на стол и не мог даже подмахивать, предоставив Дилюку полный контроль над ситуацией. Это доверие возбуждало только сильнее и будило в душе щемящую нежность. Дилюк не сдержался — сбавил темп, начав двигаться неторопливо и глубоко, поцеловал влажную от пота спину, зарылся пальцами в спутанные волосы, прижался губами к открытой шее. Кэйа чуть повернул голову, сверкая хитрым взглядом, и уже открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, но Дилюк намотал его волосы на кулак, потянул на себя, заставляя задрать голову, и возобновил начальный быстрый темп. Он будто старался скрыть свою минутную слабость — втрахивался так, что на какое-то время звук шлепков кожи о кожу перебил всё остальное. Кэйа явно был на пределе, его член давно требовал к себе внимания, и Дилюк провёл по нему парой быстрых движений. Кэйа захлебнулся стоном, закусил губу и кончил. Дилюк не отказал себе в удовольствии последний раз шлёпнуть его перепачканной в его же сперме рукой, вышел и додрочил на подрагивающую после оргазма спину. — И как мне теперь работать? — просипел Кэйа, даже не пытаясь поменять положение и так и продолжая стоять с оттопыренной задницей. — Как-нибудь, — философски ответил Дилюк, вытер руку о его рубашку, ей же почистил ему спину и заработал негодующий взгляд: — У меня вообще-то много дел. И то, что я сам позволил тебе ввалиться в мой кабинет и оттрахать меня, не значит, что теперь тебе не придётся брать ответственность за совершённое. — Да понял я, понял, — рассмеялся Дилюк и поцеловал его в макушку, — Я принесу тебе полотенца и одежду. Если хочешь, могу ещё и таз с водой раздобыть. Только заканчивай светить голым задом. — А что, не нравится? — Кэйа отлип от стола и покрутился, демонстрируя покрасневшие ягодицы с проступающими кое-где отпечатками широких ладоней, — Твоих рук дело. — Мне в тебе всё нравится. Тебе же не больно? Я не переборщил? Кэйа бросил на него такой пламенный взгляд из-под ресниц, что Дилюка, владельца огненного глаза Бога, бросило в жар. Захотелось подхватить его на руки, прижать к стене и устроить второй раунд. И, если уж ему так понравилось, можно будет отшлёпать его ещё раз. А может, и не только отшлёпать… — Подчинённые! — вдруг ахнул Кэйа и стукнул себя по лбу, — Они наверняка всё слышали. Мне конец, опять придётся что-нибудь придумывать, чтобы… — Их нет. — Что? — Подчинённых твоих нет. Не в этом крыле, во всяком случае. Джинн отправила всех, кто дежурил поблизости от твоего кабинета, на отдых в таверну. Я относил ей документы и, уходя, слышал, как она отдавала такой приказ. В кабинете воцарилась тишина. — Она знает, да? — задал риторический вопрос Кэйа, задумчиво наматывая прядь волос на палец. Дилюк пожал плечами и закончил одеваться. Ему по большей части было всё равно, знает Джинн или нет, и какого она мнения о происходящем. Но за то, что она всеми правдами и неправдами пытается им помочь, в следующий раз он определённо занесёт ей пару бутылок самого дорогого вина.* * *
— А мне сэр Кэйа сегодня траву-светяшку подарил! — И ты приняла? — Конечно! Мне ещё никогда не дарил цветы настолько красивый мужчина! — Да он всем подряд дарит цветы. Говорят, иногда специально собирает целые букеты, приносит в Мондштадт и раздаёт всем девушкам направо и налево. — Почему же он не подарит весь букет одной-единственной? — Ты думаешь у такого человека как сэр Кэйа есть любимая девушка? Он похож на ловеласа. Наверняка у него много поклонниц. — Да… Но это не отменяет того, что он умопомрачителен. — И умён. — И обаятелен… — А как обходителен! — Мечта, а не мужчина.* * *
— Говорят, что ты бабник. — М-м-м. — Даришь цветы всем подряд. — Ну да, есть такое. — Ты даже не пытаешься это скрыть от своего парня? — Люк, братец, это же светяшки. Я собираю их специально для тебя. Но у меня не получается делать это незаметно, какая-нибудь девушка обязательно меня поймает с букетом в руках. Не могу же я дать им подумать, что у меня появилась пассия! Представь, сколько слухов пойдёт! А если ещё и выяснится, что любовь всей моей жизни это ты, у всех случится истерика. — Мне всё равно на всех и глупые сплетни, которые ты собираешь. Прекрати слушать всякие глупости от незнакомых людей и почаще слушай меня. Между нами нет ничего, чего бы мы могли стыдиться. — Гэгэ, пожалей мондштадтцев, они не переживут такие потрясения, — в голосе Кэйи отчётливо звучала улыбка, — И дай мне немного времени. Мне нужно всё обдумать. — Как скажешь. Дилюк тяжело вздохнул и провёл рукой по синим волосам. Кэйа ткнулся губами куда-то ему в шею и так и остался сидеть. Двигаться не хотелось. Но уже смеркалось, нужно было идти домой. Они сидели на задней площадке «Доли Ангела» на спрятавшейся среди бочек лавке. Нелепое место для свиданий, но Кэйа его просто обожал: когда было тоскливо, всегда приходил именно сюда и смотрел на небо. Если Дилюк за всю смену не замечал знакомой довольной рожи, значит, эта рожа сейчас печальная, а её обладатель грустно сидит на лавке и ждёт, когда к нему придут и обнимут. И Дилюк всегда приходил. И вот так они и сидели, как два влюблённых дурака, смотрели на небо и думали каждый о своём. Кэйа — о том, что от Дилюка приятно пахнет вином, потом и домом, что он наверняка устал после работы, а тут ещё он докучает. И надо бы сказать, что с ним всё в порядке и уйти разбираться со своими проблемами самостоятельно, но ладони Дилюка широкие и тёплые, и в его объятиях классно. Пока Дилюк мягко поглаживает по спине, очень легко поверить, что Кэйа любимый и нужный. И Кэйа верил. А Дилюк касался губами синих волос и думал, что завтра передаст смену Чарльзу, попросит Джинн дать Кэйе отгул и отвезёт любимого дурака на Утёс Звездолова, прямо как в детстве, — показывать звёзды, жечь костры и целовать сладкие после ягод губы.***
— Ох, эти милашки просто изумительно смотрятся вместе! — мечтательно вздохнула Лиза, отставив бокал с вином, — Очень красивая пара. Дилюк опять стоял за стойкой, и Кэйа сидел рядом, рассказывая что-то забавное. На лице его обычно хмурого собеседника то и дело мелькала лукавая улыбка. — Госпожа Лиза, да вы что! — воскликнул искатель приключений за соседним столом, — Вы разве не в курсе? — В курсе чего? — недовольно спросила Лиза. Она не любила, когда кто-то вмешивался в ход её рассуждений. Всё ведь так хорошо начиналось — вкусное вино, Джинн, которая должна с минуты на минуту прийти, красивые мальчики, неприкрыто флиртующие перед всей таверной. Так нет, надо было кому-то разрушить идиллию. — Сэр Кэйа и мастер Дилюк ненавидят друг друга! — Да что вы. — Да! Все в Мондштадте знают, что они на дух друг друга не переносят. — Что-то непохоже. — А они притворяются. Но на самом деле страшно друг друга ненавидят. — Как интересно. — И вообще, — продолжил пьяно бормотать мужчина, — все в Мондштадте знают, что мастер Дилюк помолвлен с магистром Джинн. — Впервые об этом слышу, — ледяным тоном отрезала Лиза, силой воли удерживая себя от того, чтобы не зарядить по наглецу молнией. — Это потому что вы всё время сидите в библиотеке, — снисходительно усмехнулся искатель приключений, — А надо иногда выходить в мир, слушать, что говорят люди. Вот, сегодня вы вышли и теперь знаете, что мастер Дилюк и магистр Джинн помолвлены. А ещё сэр Кэйа — страшный ловелас, вы знаете? — Теперь да, — Лиза сделала несколько глубоких вдохов-выдохов. Джинн, её драгоценная Джинн должна вот-вот прийти. Нельзя расстроить её видом растерзанного молнией человека. Кэйа поправил рукав Дилюка и легко провёл кончиками пальцев по выступающей косточке на его запястье. — В общем, они никак не могут быть парой, — решительно заключил искатель приключений, залпом допивая остатки вина, — В конце концов, они же братья!