Заяц

      Если бы кто-то сказал Вилбуру, что жизнь после смерти выглядит как нескончаемое путешествие на метро, он бы точно не поверил. Что интересного в поездке, если за окном лишь темнота туннеля, а все твои попутчики – не издающие звука тени? По крайней мере, у Вила была его любимая гитара, которую он продал когда-то, чтобы добраться до места, которое послужило причиной его столь ранней смерти.       Но Вилбур не жаловался. Даже если его история закончилась трагически, он нисколько не жалел об основании Леманбурга. Это воистину было особенное место, которое объединяло людей и символизировало свободу. Поначалу. Как и всё хорошее в жизни Вила, когда-то оно должно было закончиться. И как когда-то Фил оставил его, Вилбур оставил Леманбург.       Тогда до его помутненного рассудка не дошла одна простая истина: оставляя позади свою страну, он оставляет и её людей. Конечно, большинство из них в последние дни своей жизни он видел лишь как предателей, однако был один человек, который, несмотря на то, каким Вилбур стал под конец, не оставлял его.       Сколько бы Вил не говорил, какой Томми невыносимый, безрассудный, безответственный ребёнок без чувства такта и самосохранения, это не мешало ему привязаться к храброму, всегда поднимающему настроение, преданному подростку. Вил был единственным ребёнком в семье, но каким-то образом Томми ощущался как младший назойливый брат, который пробуждал в Вилбуре желание защитить его.       Вил явно не рассчитал, что пытаться помочь кому-то, когда ты сам мёртв, не то что бы возможно. Конечно, его желание, как он понял позже, произвело на свет Гостбура – дружелюбного соседа-призрака, стремящегося поднять настроение и помочь восстановить Леманбург, который значил слишком много для подростка. Когда Томми был изгнан, Гостбур последовал за ним; когда Томми отправился к Текно, Гостбур снова последовал за ним; когда Томми плакал над уже не восстановимыми руинами Леманбурга, Гостбур плакал вместе с ним; когда Томми наконец-то победил в битве с Дримом и обрёл некий внутренний покой, Гостубр исчез. В нём больше не было надобности, ведь его неофициальный младший брат наконец-то был в безопасности. Так?       Когда поезд внезапно впервые за долгое время остановился, Вилбур был удивлён. Обычно, обитатели метро чувствовали, когда новый попутчик должен был присоединиться к их бесконечной поездке в никуда, однако этого не случилось в этот раз. Ещё больше Вил был удивлён, когда в вагон зашёл подросток, которого просто не должно быть здесь. Вилбур чувствовал, что место, которое так долго росло для него, пропало в день победы на Дримом. Каким образом Томми был здесь? И почему двери за ним не закрылись? Почему поезд всё ещё стоит?       – Вилбур?       Из размышлений парня вырвал тихий и потерянный голос. Томми не выглядел испуганным, скорее был в замешательстве, будто он не понимал, почему перед ним стоит Вил. Кажется, подросток ещё не осознал то, что он умер.       – Томми, что ты помнишь? – как можно спокойнее задал вопрос Вилбур.       Да, парень хотел бы кинуться и обнять ребёнка, который в скором времени будет проходить через не самые приятные эмоции, но он не хотел напугать Томми ещё сильнее. Нужно быть аккуратнее с новыми попутчиками. Вилбур не раз наблюдал сцену, как одна из теней слишком резко накидывалась на другую, в результате чего, новичок исчезал в другой вагон. Вил не был уверен, уходили ли эти тени навсегда или лишь на время. Он не хотел рисковать.       Поезд всё ещё стоял. Двери всё ещё были открыты.       – Я был в тюрьме с Дримом, – начал Томми и Вилбур стал медленно подходить к нему. – Я навещал его в последний раз. Пытался поставить точку, может быть выбесить его слегка напоследок. У Дрима были книги. Ещё там была кошка. И часы…       Вилбур прошёл половину пути, когда Томми затих и его форма изменилась. Всё тело подростка украшали синяки и кровоподтёки. Височная кость была разбита вдребезги, от неё ручьем по шее стекала кровь. Если бы Вил был живой, его живот бы скрутило от представшего перед ним зрелища. Но Вил был мёртвый, поэтому ему оставалось лишь испытывать ужас и неверие, что кто-то мог сделать такое с ребёнком.       Поезд всё ещё стоял. Двери всё ещё были открыты.       – Там было так тесно, Вилбур. Мне было нечем дышать. Стены давили на меня, но больше на меня давил его взгляд. Там была лава. Такая тёплая и… манящая. Но я не мог выкинуть всё на ветер, когда я только начал чувствовать себя снова живым. Там была кровь. Потому что я потерял контроль. А потом потерял контроль он.       Под конец рассказа футболка Томми наполовину промокла в крови, которая начинала впитываться и в свитер Вилбура, чьи руки обхватили подростка в объятья. Томми не плакал, но Вил плакал за двоих. Он не мог поверить, что именно так закончится жизнь его брата. Быть забитым своим же абьюзером без какой-либо возможности позвать на помощь. Вилбур ушёл из жизни по своему, пусть и безумному, желанию. Жизнь Томми прервалась по вине человека, который поверил в то, что он бог. По вине кукловода, настолько увлеченного своей игрой, что он и не замечает, как разрушает не только своих оппонентов, но и всё остальное вокруг, включая себя самого.       Поезд всё ещё стоял. Двери всё ещё были открыты.       – Мне так жаль, Томми, – еле слышно произёнс Вил, закрыв глаза – Ты прошёл через столько всего и… Я так тобой горжусь.       Вилбур обнял Томми сильнее. Томми обнял сильнее в ответ.       Теперь им ничего не угрожало. В загробной жизни нет физической боли, а любая другая притупляется. В одном вагоне никогда не бывает двух душ, способных причинить друг другу вред. Вил наблюдал за тем, как изредка тени сцеплялись как два очень уставших от рутинной жизни человека из-за того, что один случайно наступил на ногу другому. Одна из теней всегда тут же перемещалась в другой вагон. Даже если кто-то попытается причинить вред Томми, Вилбур защитит его. Он поклялся больше не оставлять его.       Поезд всё ещё стоял. Двери всё ещё были открыты.       Внезапно, Томми сделал резкий вдох, его руки разомкнулись, а его самого потянуло назад в сторону выхода. Вилбур открыл глаза, чтобы обнаружить зелёные нити, обвивающиеся вокруг шеи, запястий и лодыжек подростка, которые уходили куда-то вдаль на несуществующую станцию. Вил вцепился в тело Томми, пытаясь изо всех сил тянуть его на себя.       – Нет! Нет, нет, нет…       – Всё в порядке, Вилбур.       Вил резко повернул голову, чтобы посмотреть в глаза Томми. В них отражались лишь безысходность, грусть и некоторое понимание. На его губах играла грустная улыбка, которая заставляла Вилбура содрогнуться. Ему не нравилось то, с какой смиренной готовностью Томми воспринимал происходящее.       – Он никогда не отпустит меня. Я его любимая кукла.       По спине Вилбура пробежал холод. Он лишь сильнее вцепился в Томми.       – Мне жаль, что наша встреча была такой короткой, Вилби.       – Нет!       Но Томми уже был выхвачен нитями и утянут в пустоту станции. Вилбур упал на колени, не в силах остановить слёзы, текущие по его щекам. Он снова оставил Томми, хоть и не по своей вине, но он всё равно не смог защитить его даже после смерти.       Поезд всё ещё стоял. Двери всё ещё были открыты.       Пустота смотрела на Вилбура. Вилбур смотрел в ответ.       Поезд всё ещё стоял. Двери всё ещё были открыты.       Поезд всё ещё стоял…