Благими желаниями...

Ледибаг Адриан обожал. Она была его светом, его воздухом, его музой и смыслом жизни. Он дышал ради неё, жил ради неё, ради неё вставал по утрам и находил в себе силы улыбаться. Она была каким-то наркотиком, который заставлял его кровь бурлить и кипеть, а сердце — выстукивать её имя азбукой Морзе. Адриан следил за каждым её движением, по тысяче раз пересматривал любое видео на Ледиблоге, будь то семисекундный ролик, где она перелетала с крыши на крышу, или полноценное сражение с акумой. Адриан скупал любую вещь с её изображением — плакаты, шарнирные куклы из ограниченной и очень-очень дорогой коллекции или убогие жуткие фигурки, где от неповторимого оригинала оставались лишь общие очертания и, возможно, цветовая гамма. Адриан перечитал все фанфики с участием героини на франкоязычных площадках, самые любимые — мог процитировать наизусть. Любимыми, конечно же, были те, в которых Ледибаг была мягче, сговорчивее, нежнее и милосерднее к Коту Нуару, где он мог рассчитывать на взаимность и быть со своей возлюбленной так долго, как только позволит им мир. Мир был глух и слеп к мольбам и стенаниям, а Ледибаг по-прежнему оставалась неприступным бастионом. И хоть умом-то Адриан осознавал, что он, Кот Нуар, гораздо ближе к его идеалу, к предмету его мечтаний и желаний, чем кто бы то ни был другой, но душой, сердцем чувствовал — нет. Не близок. Потому что патрули дважды в неделю, во время которых они делили город на примерно равные части и расходились в разные стороны, и сражения с Бражником, после которых они, истощённые, разбегались по укрытиям, близостью назвать было сложно. Да, Ледибаг ему доверяла. Да, во время битв они нередко оказывались слишком близко для тех, кто считает себя просто напарниками и друзьями, да, иногда их патрули сопровождались болтовнёй ни о чём или даже забавами, но этого было слишком, смертельно мало. Кот Нуар жаждал большего. Адриан жаждал большего, и ему до дрожи в руках и першения в горле было необходимо знать больше. Знать её личность, её имя, её настоящую жизнь и стать её частью. О боги, как же он завидовал тем, кто имел возможность быть с ней весь день и хотя бы просто любоваться её великолепной красотой. Потому что сам Адриан не мог, а любые попытки узнать что-то о повседневной жизни Ледибаг прекращались жестоким отказом. И Адриан решил действовать самостоятельно. Нино пытался его образумить, пытался что-то доказать, убедить, что такая одержимость супергероиней — это уже не норма, и приводил, в общем-то, логичные доводы против этого всего бедлама. Но Нино ничего не знал о кольце у Адриана на пальце, поэтому его доводы разбивались о стеклянно-гладкую стену игнорирования. И помимо кольца Адриан обладал ещё одной важной вещью, важным источником информации — Ледиблогом и Алей, его создательницей, которая рассказывала своим друзьям много теорий, не попадавших в интернет и настолько почти-правдивых, что те казались чушью собачьей. О том, насколько близко Аля подобралась к Коту без маски, Адриан никогда ей не расскажет. Но, может, с Ледибаг ей повезло не меньше? Из альиных наблюдений выходило, что Баг живёт где-то рядом с ним, возможно, недалеко от коллежа Франсуазы Дюпон (теорию с обучением в нём пришлось отмести, когда Ледибаг на камеру заявила, что она всяко старше любой школьницы, но Адриан знал наверняка, что это неправда). В любом случае, мысль о том, что Адриан мог пересекаться со своей Леди во время учёбы и не знать об этом, будоражила его воображение. Его влюблённая душа пела дифирамбы. Осталось каким-то образом вычислить напарницу среди учениц. Рассматривать серьги было идеей отвратной: кто-то ходил с распущенными волосами, кто-то вообще без серёжек, а гвоздиков имелось такое разнообразие, что опираться только на них было гиблым делом. Поэтому Адриан решил пойти другим путём — подарить своей Леди что-то неповторимое, эксклюзивное, что-то, что будет только у неё одной и ни у кого больше. Неделя поисков и распотрошённая копилка привели Адриана к сделанному в единственном экземпляре браслету. В меру аскетичный, он сверкал сапфирами в цвет её очаровательных глаз и каплями бриллиантов, обрамлёнными золотой цепочкой. Подарок Леди приняла не сразу и долго отказывалась. Пришлось пойти на хитрость, мол, камни не настоящие и вообще — браслет ему ничего не стоил, потому что из нераспроданных остатков остался… В общем, убедить её удалось (в ювелирных изделиях Баг не разбиралась совершенно, иначе ни на секунду не поверила бы в эту на коленке придуманную ложь), и со скрипом, отнекиваниями и блеянием, но дар был принят. И Адриан не знал, чему больше радовался — этому или большущей коробке круассанов, которую притащила напарница на следующий патруль, чтобы обмен был равнозначным. Всю следующую неделю Адриан рассматривал запястья встречающихся ему девчонок, надеясь увидеть знакомый отблеск. Но потом услышал, как Хлоя жалуется Сабрине, что подарки от поклонников больше не помещаются в ящик и придётся освободить под это дело целый комод, и крепко призадумался. Кто сказал, что Ледибаг будет носить его подарок? Что браслет не будет пылиться в богом забытом ящике до скончания веков? Может, Баг вообще украшения не любит — единственная бижутерия, которую он видел на ней, была Чудесными серёжками, которые она навряд ли снимет, подари он ей другие. Ему теперь что, наведываться в комнаты ко всем подряд с наивным вопросом «а вам друг таинственный случайно ничего не дарил?» Глупость какая-то. Нет, нужно, чтобы у Ледибаг было что-то, от чего нельзя так просто избавиться. Родинка какая-то, метка, пятно родимое… но такое надёжно скрывал костюм, а рассказы о подобном определённо проходили по статье «личная информация» и не подлежали обсуждению. Значит, эти метки должны появиться при его участии. Боже упаси, он не собирался калечить свою любовь намеренно — поднять руку на женщину, тем более на Неё было выше его сил и воспитания. Но как тогда, если любое ранение в битвах сопровождается Чудесным Исцелением? Ответ упал почти ему в руки в лице споткнувшейся Ледибаг. Слишком встревоженного напарника она поспешила успокоить — всего лишь разбитая коленка, болезненно, но не смертельно. Поболит и пройдёт. О, эта идея нравилась Адриану всё больше и больше — ведь только у него в классе обнаружилось целых три зацепки. Но Аликс навернулась во время вечерней тренировки (возможно, не совсем самостоятельно, за что периодически и с надрывом извинялся Ким), Джулека поскользнулась на мокрой после дождя палубе (и Роза не переставала причитать по этому поводу, увлечённо расклеивая цветные пластыри), а Маринетт… Маринетт — это Маринетт, и тут даже не следовало что-то добавлять, и так всем всё понятно. Нужно было что-то поэффективней. Плагг неодобрительно шипел, но Адриан, окрылённый своей идеей, его не слышал (боже, его Леди была как никогда близка к нему, и он счастливо обнимал подушку с её изображением, мечтая, что когда-нибудь будет также обнимать саму девушку). Ледибаг спотыкалась, подворачивала ноги, ударялась плечом — и продолжала очаровательно смеяться над собственной неуклюжестью. Нуар сокрушался и крутился вокруг неё, запоминая малейшие царапинки, Баг отмахивалась и горделиво бежала вперёд, демонстрируя своё превосходство. Кот провожал её хищным, лихорадочно блестящим в свете луны взглядом, нервно покусывал губы, его хвост возбуждённо ворочался по крыше и удушающими петлями обвивал щиколотки. С поистине охотничьим азартом Кот высматривал и запоминал малейшие изменения в движениях любимой, чтобы уже утром искать их у встречающихся на его пути девушек. Его костюм, когда-то настолько чёрный, что буквально поглощал падающий на него свет, поблёк и покрылся белёсым налётом. Его ведьмовские глаза теряли сочность зелени, тускнели, словно выцветая, но на глубине зрачков продолжала сиять навязчивая идея. Магический шест сбоил, рефлексы работали через раз, и удары одержимых всё чаще попадали в цель. Леди беспокоилась о нём, и её нежные прикосновения и внимание, с которым она настойчиво пыталась выяснить причину подобного состояния напарника, заставляли Кота счастливо улыбаться и льнуть к её руке. «Это ты» — пело его сердце, когда необычайно серьёзные глаза-океаны с затаённым испугом всматривались в его исхудавшее лицо. «Ты — причина всего, что со мной происходит» — заливалась соловьём душа, а Леди настойчиво просила своего напарника взять больничный и отдохнуть хотя бы две недели. «Если моя любовь — это болезнь, — смиренно размышлял Кот, пока напарница застыла, ожидая от него хоть какой-то реакции, — то разлука с тобой меня убьёт, не излечит. Я хочу быть с тобой. Я хочу быть с тобой всегда, каждую секунду своей оставшейся жизни, ибо без тебя она тускла и пресна. Зачем боги свели нас, даровав могущество и силу, если мы всё равно далеки друг от друга..?»

***

Акума-электрик вымотала их настолько, что Чудесное Исцеление вернуло всё на свои места лишь с четвёртым сигналом волшебных серёжек. Выдохшиеся герои совместным рывком скрылись на крыше, и Кот, прощаясь, болезненно припал губами к Её руке. Она даже не пыталась высвободиться, лишь тяжело дышала и легонько покачивалась от усталости. Когда они разошлись в разные стороны, Кот трепетно слушал, как стонет жесть от её тяжёлого прыжка, как скрипит леска йо-йо, как рвано выдыхает любовь всей его жизни, а последний сигнал серёжек прерывается каким-то грохотом. Ускользая к себе домой, Кот счастливо жмурится — падение с крыши будет сложно замаскировать объёмной одеждой. Завтра Леди навсегда станет его. Реальность не обманывает его ожиданий. На следующий день, прерывая урок французского, в кабинет заходит офицер полиции. Офицер ровным тоном просит дело некой Марин Дюпен-Чен, погибшей прошедшим вечером. Одна из версий произошедшего — самоубийство. Тяжёлая тишина впивается под кожу морозным холодом, разгоняет кровь и стальной иглой прошивает сердце. Офицер покорно называет место, где произошла трагедия, и сила (а Адриану кажется — любовь) ядовитым коктейлем циркулирует по венам, сжигая изнутри. Не в силах больше сдерживаться, Адриан хихикает, смеётся, хохочет так искренне и счастливо, что на глазах выступают слёзы. Кровь-любовь отзывчиво пульсирует в сосудах, сердце колотится гимном победы, душа поёт ангельские хоры, и так легко-легко! Он был прав — падение с крыши действительно не скроешь. Адриан не замечает, как отшатывается испуганный Нино и как инстинктивно тянется к пистолету полицейский. Не понимает, что слёзы окончательно вымыли из его глаз тёплую зелень, оставив лишь безликую голубизну, что он уже не пальцами — когтями скребёт по парте, стараясь унять безудержное веселье и вдохнуть. Не чувствует, как выплёскивается раскалённым металлом магия, капельками пота проступая на коже и облачая его в белоснежный костюм, как плавится на пальце кольцо, как останавливается сердце и затухают мысли. И только одна из них до последнего набатом гремит в его голове: «Нашёл».