(Не) думать, (не) вспоминать

      Джулиано вспоминает свои двадцать пять лет и то сладкое и кружащее голову ощущение, когда абсолютно все по плечу, ведь за его спиной было не только рекламное агентство, в котором он являлся генеральным директором, но и целый холдинг во главе с отцом и старшим братом. Да и модельная карьера шла вверх, пусть и не так быстро, как хотелось бы, но все же вверх.       Даже с Пацци тогда словно было заключено перемирие. По крайней мере, после свадьбы Гульельмо и Бьянки Франческо все чаще появлялся в палаццо Медичи, и далеко не всегда ради того, чтобы обсудить рабочие документы с Лоренцо. Порой они сбегали развлечься на всю ночь на набережную или в клуб, а иногда даже уезжали на машине на пляж на пару дней, если выпадало несколько свободных дней.       Брат часто брал его с собой в такие поездки, ни разу при этом не разозлившись из-за присутствия его в их взрослой с Франческо компании. Да и тот никогда не возражал, словно приняв Джулиано как своего собственного младшего брата.       Не думать, не вспоминать…       Джулиано неслышно вздохнул и кончиками пальцев провел по фотографии в простой деревянной рамке. На фотографии они втроем были запечатлены на каком-то пляже в Тоскане на фоне волн и яркого солнца. Счастливые и веселые, немного пьяные, но не от вина, а от свежего морского воздуха и свободы.       На ней Лоренцо смеялся и совершенно не выглядел на свои двадцать девять лет. Для этой фотографии даже Франческо, наверное, впервые так же открыто и весело улыбался, а он сам стоял посередине, обняв обоих за плечи.       Не думать, не вспоминать…       Джулиано знал, что стоит ему хотя бы на пару минут перестать думать и вспоминать события того вечера, как тут же начинало казаться, что эта фотография сделана совсем недавно.       Ему начинало казаться, что на улице снова был слышен знакомый до последней нотки звук двигателя мерседеса Лоренцо, что вот-вот в комнату заглянет Франческо, чтобы позвать его с ними в очередную поездку на все выходные.       Джулиано порой задумывался настолько, что даже почти ощущал любимые ароматы парфюма каждого: легкие свежие нотки цитруса у брата и древесные — у Франческо.       Джулиано тяжело вздохнул, прикусив губу.       Не думать, не вспоминать…       Не думать и не вспоминать, это запрещено, это самовнушение уже не первый год. Однако от него становилось немного легче.       От него вновь начинало казаться, что и не было вовсе того рокового июльского вечера, когда позвонили из полиции.       От него начинало казаться, что не было тех новостей и фотографий в интернете, на которых был запечатлен искореженный мерседес с узнаваемым номерным знаком «FL143ME» и брат за рулем, рубашка которого из белой превратилась в темную бордовую.       От него начинало казаться, что не было той недели бессонных ночей, когда они все вместе, даже с Якопо, дежурили в коридоре клиники, забросив дела обоих компаний и молясь только о том, чтобы все закончилось хорошо. Не закончилось.       Не думать, не вспоминать…       Джулиано до сих помнит и, наверное, никогда не сможет забыть то смешанное чувство боли и разочарования, которое испытал от осознания, что он больше не младший из сыновей Пьеро Медичи, а единственный, и что Лоренцо уже никогда не станет старше. Впрочем, как и Франческо.       Не думать, не вспоминать…       Джулиано кивнул самому себе, затем снял и отбросил на ближайшее кресло галстук. Да, лучше просто заснуть, пока он еще мог держать себя в руках, чем напиться. В конце концов, ему ведь уже тридцать три года, он уже взрослый.       Джулиано свернулся в клубок на постели в бывшей комнате старшего. В полусне с его губ тихим шепотом сорвалось имя брата.       — Энцо!..

***

      Кровать мягко прогнулась под чужим весом. Чья-то ладонь ласково погладила его по волосам, и Джулиано слабо улыбнулся, когда почувствовал знакомый едва уловимый цитрусовый аромат парфюма. Того самого, что так любил Лоренцо. Лоренцо?!       Джулиано рывком сел на постели. Сердце билось словно сумасшедшее, когда он вгляделся в полумрак комнаты и увидел брата. Брата, сидевшего рядом в той самой, снова белой рубашке. Брата, ласково улыбавшегося ему.       — Ты!.. Но ведь…       — Привет, Джуло. — И ведь голос был тот самый. Ровно тот, который до последней интонации все еще помнил Джулиано.       Он несмело подался вперед, обняв брата и вжавшись лбом тому в плечо, а затем обхватил старшего за шею, словно в детстве. Так, как мечтал все время, прошедшее с того самого вечера.       Джулиано так хотелось задать брату десятки, даже сотни вопросов, но почему-то вслух он смог произнести только один.       — Тебе было больно, Энцо?       Лоренцо тихо рассмеялся, отстранив младшего от себя. Дернул головой в таком знакомом жесте, убрав надоедливую прядь волос со лба, и только затем серьезно вгляделся в глаза брата.       — Нет. Было только холодно, я звал тебя и отца, а потом ничего не помню, правда.       Джулиано кивнул и снова потянулся обнять брата.       — Прости. Гульельмо сказал, что водителя отправили в тюрьму, но от этого мне совершенно не легче. Мне не хватает тебя… вас обоих рядом, Энцо. Я не справляюсь, понимаешь? Мне нужны вы, нужны ваши советы, нужны…       — Тш!.. — Лоренцо обнял младшего крепче. Коснулся губами его виска и взъерошил волосы по старой привычке, а затем уложил того обратно на постель. — Мы всегда рядом, Джуло. И я, и Франческо. Мы всегда были и будем рядом, ничего не изменилось. Мы любим тебя так же, как и раньше.       Джулиано лег и тут же прижался горячим лбом к ладони брата. Но заснул быстро и крепко, проспав до самого утра.       Не думать, не вспоминать…       Мелодия будильника была раздражающая и слишком громкая, но Джулиано разом перестал обращать на нее внимание, когда его ладонь на прикроватной тумбочке вместо смартфона натолкнулась на бумажную бабочку.       Он точно помнил, что ее не было вчера. Совершенно точно не было!..       Думать, вспоминать.       Джулиано улыбнулся, аккуратно передвинув бумажную бабочку к рамке с фотографией, а после и вовсе вложил ее внутрь, под стекло.       И наконец-то почувствовал, что ему стало легче. По крайней мере, теперь он точно знал, что с его братьями все хорошо.