Вертушка

Была весна — время любви и мира во всём мире. Именно поэтому мафия и агентство объявили 16 апреля официальным перемирием. Много народа из двух организаций вывалило на улицу погулять. Всё веселье начиналось ближе к двум часам. Мы встретились на ярмарке, ты был одет, как обычно, и гулял совершенно один. Видимо это не было для тебя таким уж особенным днём. У тебя в руках была детская ветряная вертушка, она крутилась от лёгкого ветерка красиво смешивая все цвета своих «лепестков». За всё время твоего отсутствия в портовой мафии я, оказывается, осмелел, поэтому не только не побоялся подойти к тебе, но ещё и поздоровался обратившись на «ты»  — Привет. — ты поднял глаза на меня, и я на секунду выпал из реальности утонув в этой совсем детской, игривой радости отразившейся в них на какую-то жалкую секунду. — Рюноскэ? Не ожидал тебя здесь встретить. — сейчас ты вёл себя не как обычно. Эта приветственность заставила меня вести себя недоверчиво — Почему один? — ты огляделся по сторонам. — Я думал, что ты теперь вечно в компании Чуи. — Он сказал, у него сегодня много дел. Думаю, ему не до глупых «праздников». А почему я не вижу рядом с. — тут произошла маленькая заминка, я чуть опять не перешёл на «Вы» — с тобой тигра? Думал, вы пара. — и тут же засомневался правильно ли делаю, что лезу в дела меня никак не касающиеся, но было уже поздно что-то менять. Слово, как говорится, не воробей. — Ты же знаешь, никаких отношений на работе. —Да, помню. — Помню как я, первый раз в своей жизни признался в своих чувствах. Тебе. Ты тогда нахмурился. Сказал запомнить, что отношения на работе – низко, а на следующей тренировке вымотал меня до полусмерти. Было видно, ты это специально. Как про такое возможно забыть? — А Чуя? Вы вроде как… — Мы друзья. Для меня дружба крайне важна, из неё в отношения не перепрыгивают. Либо друг, либо парень. — Да, ты говорил. — И не только говорил. Помню, как я, некоторое время назад, совсем недавно узнавший цену слова «дружба» в юношеской неразборчивости назвал тебя моим другом. Ты тогда очень серьезно посмотрел на меня, притянул за плащ и процедил. "Мы не друзья и даже приятелями никогда не станем." И после этого ещё несколько месяцев со мной не здоровался, а просто проходил мимо не отвечая даже взглядом на моё скромное «здравствуйте». Не поверишь как больно ты тогда мне сделал. — Акико? — я чувствовал как с каждой секундой всё больше теряю уверенность. — Я никогда не сойдусь с девушкой. Помнишь? — ты улыбнулся смеясь, то-ли надо мной, то-ли над моими глупыми предположениями. — Да. Помню. — Один раз вы пили с Чуей в баре. И нет, ты не был пьян, когда вдруг сказал: "Я никогда не полюблю такого как Рюноскэ, он слишком женственный. Даже его сестра, и та на парня больше смахивает." И конечно же тебя не смутило моё присутствие. Тогда для меня просидеть там ещё хоть минуту было адской пыткой. Я сослался на дела и ушёл. Естественно, ты всё понял. Наверняка вы потом посмеялись над моей обидой. Поверь, я всё запомнил. Сейчас мне даже не грустно он этих воспоминаний. Что было, то было. Теперь всё в прошлом. Мы изменились. Ты теперь влюбляешься в девушек. Я общаюсь с тобой как с другом. И самое главное — мы больше не коллеги. Ты всматриваешься в мои глаза будто разглядел в них что-то интересное. Думаю ту влюблённость, которую я не могу скрыть сейчас, как не мог скрыть несколько лет назад. И всё-таки я не поменялся. Внезапно ты спросил  — Неужели ты так хочешь найти мне кого-то? — это была насмешка. Вот только что я сделал, чтобы ты ко мне так относился? — Нет, это ваш.. — я опять запнулся, выдохнул, опустил глаза в пол, потом подняв взгляд на тебя всё-таки сказал  — это твоё личное дело. — А ты опять рассмеялся. — А как по мне, тебе интересно кто же мне всё-таки нравится. По глазам вижу, что интересно. — Не хочу лезть не в своё дело. — Будешь моим парнем? — ты вручил мне вертушку и она немного сбившись с ритма закрутилась заново. Как и все мысли в моей голове. Почему-то чувства были смешанные. Я так долго мечтал об этом, но сейчас идея казалась мне безумной. Что-то подсказывало, что ты только сделаешь больно сломав меня окончательно. За это время любовь переросла в одержимость и я боялся, что этим всё испорчу, но мой мозг, видимо так не считал. — Да, конечно. — я глупо заулыбался. Даже представить боюсь КАК это выглядело. Ветер подул сильнее и лепестки вертушки в моей руке зашелестели цепляясь друг за друга. Плащ от ветра уже не спасал, у воды всегда так. Когда ты успел увести меня с шумных улиц на мост? Вдруг ты приобнял меня. От объятий стало тепло и уютно. Очередной порыв ветра, и сзади нас, на берегу, деревья зашуршали листьями, а редко гуляющие люди стали уходить из парка. Я повернулся лицом к тебе, и ты поцеловал меня не дав ничего сказать. Чёртова разница в росте. Через десять секунд воздуха стало не хватать, я непроизвольно нахмурился и резко оторвавшись от тебя глубоко и шумно выдохнул. Тебе прилетел слабый толчок в грудь. Не то чтобы я обиделся или сердился, просто хоть как то показать своё недовольство был должен. Ты только рассмеялся. Ну конечно, куда тебе до моих обид. — Чего смеёшься? — и ведь прекрасно знаю что ты ответишь. — Ты не умеешь сердиться. И выглядишь слишком мило, чтобы воспринимать тебя как опасность. — и опять улыбаешься. Я не хочу в этом разбираться и перевожу тему. — Тут стало совсем холодно. — Я закашлялся. — Идём ко мне? — ты заметил недоумение в моих глазах. — Рю, ничего такого, просто чай попьём. — улыбка не сходила с твоего лица. Естественно, хотя другой человек мог бы наехать с вопросом «насколько плохое у тебя обо мне мнение, что ты считаешь, что нужен мне только в таких целях?», но ты такого никогда не сделаешь. — Хорошо — мы пошли к твоему дому. Идти было недолго, и уже через пять минут перед нами возвышалось серое, семиэтажное здание. Ты остановился, порылся в кармане и выудив оттуда ключи отдал мне. Поймав мой полный непонимания взгляд ты пояснил.– Зайду в магазин, а ты пока открывай квартиру. Четвёртый этаж, правая дверь. Поднимаясь по лестнице у меня никак не выходила из головы мысль, о том, что ты никогда мне не доверял. Никогда. И вдруг сейчас ключи от квартиры, будто знакомы сто лет. Хотя мы и правда давно знакомы… Но таким я тебя знаю первый день, будто познакомился с другим человеком. До сих пор помню, как ты выпроваживал меня из помещения со словами «а вот это уж точно не твоё дело». Мне тогда было не сильно обидно, но неприятный осадок остался. Я, немного покопавшись с замком, открыл дверь. Квартира была большая, комнат пять, и совершенно не сочеталась с видом самого здания. Один огромный книжный шкаф чего стоил. А ещё тут пахло тем самым ромашковым чаем, запах которого ты изо дня в день приносил с собой на работу. Вдруг мне вспомнился тот чёрный плащ, опасность в коньячно-вишнёвых глазах, полуулыбку, чёлку, что вечно лезла в глаза и строгий голос. Его я слушался всегда. Даже странно осознавать, что ТАКИМ ты больше не станешь. Я прошёл на кухню и поставил чайник. Не знаю, стоило ли. Я делал всё на автомате даже не задумываясь о том, что нахожусь далеко не у себя дома. Две кружки. Улыбка всё-таки тронула моё лицо, когда я доставал твою. Тогда вроде у тебя был день рождения, о нём, естественно, никто не знал, ну кроме Чуи, босса и меня (я до определенного момента об этом тоже не догадывался) тогда ты был в, сравнительно хорошем настроении, а Чуя принёс в подарок кружку, она была обмотана прочной верёвкой. Любой другой человек посчитал бы это просто оригинальным декором, но с твоими суицидальными наклонностями все кто видел её, думал только о повешении. Конечно же Чуя не мог просто подарить, он подготовил целую речь в которой в десяти пунктах изложил причины по которым он тебя ненавидит. Последнее предложение звучало так: «Ах, да, и если всё-таки решишь осчастливить меня на мой день рождения, то верёвочка разматывается.» Ты тогда отмахнулся, а когда Чуя отошёл, сказал мол: «всё равно через пол года выкину», но не только не выкинул, а до сих пор не избавился и от трети вещей напоминающих тебе о мафии. Значит всё-таки скучаешь. Раздался звонок в дверь, я пошёл в коридор и открыл тебе. На меня ветерком подул свежий воздух и я вдруг понял как в квартире душно. Резко и глубоко вздохнув я зашёлся кашлем. Во рту стало совсем сухо, а горло будто царапали изнутри. Согнувшись пополам, и зажмурившись я не видел где ты и что делаешь. Из кухни послышались торопливые шаги и мне сунули в руку стакан воды. Вот так вот, молча и без лишних вопросов. Стало полегче, я посмотрел на тебя снизу вверх и кивнул прошептав одними губами «спасибо». Уже давно знаю, что от лишних слов горло ещё больше сушит. Ты приободряюще улыбнулся, я поднялся и обняв тебя прошёл на кухню. На столе стоял тортик аккуратно перевязанный фиолетовой ленточкой. Ты подошёл сзади, а я обернулся. — Не стоило тратиться. — зря стараясь вложить в эту фразу всю свою серьёзность, я заранее знал, что ты только улыбнёшься. Засвистел чайник, я развернулся, и так как мы стояли недалеко от плиты протянув руку выключил газ. Ты аккуратно обошёл меня и разлил по кружкам чай. Как в твоей руке оказался нож и каким образом это осталось мной незамеченным я до сих пор без понятия, но ты уже резал торт. Он был тёмно-шоколадного цвета с, видимо, ореховой крошкой, к слову, я обожаю шоколад. — Возьми тарелки. Там, в правом верхнем шкафу. Белые. — я достал их, но только сейчас понял, как сильно меня трясёт. Ощущение того, что мы ещё два часа назад даже друзьями не были, никак не отпускало. Я аккуратно закрыл дверцу шкафа и поставил тарелки. Внутри билось чувство волнения, хотя, казалось бы, чего волноваться? Я знаю тебя с детства. С момента когда я ещё и подумать не мог о такой жизни. Тогда мне казалось роскошью абсолютно всё, а на любой праздник, то есть только день рождения, я загадывал дожить до восемнадцати. Забрав меня, ты казался спасителем. Так и было, до определенного момента. До момента когда я понял наконец, что лучше было бы сдохнуть. Хорошо, что всё кончилось, и я, сейчас не тот кем был. Ведь я помню те дни, когда приходя с работы забивался в какой-нибудь тёмный угол квартиры и сгорал от ревности, когда я каждый раз видя тебя не мог не думать о том, насколько жалок в твоих глазах. Мысли опять идут не в то русло. Ты был прав, когда сказал, что прошлое не отпустит даже после смерти. Я поднял взгляд и заметил, что ты смотришь на меня. На тарелке уже лежит аккуратный кусок торта, а над чаем парит привычный блекло-белый пар. — Что такое? — спросил ты, а я улыбнулся, но скорее автоматически. Моя попытка убедить тебя в том, что всё хорошо выглядела слишком неестественно. — Да так, просто вспомнил страшный сон. Всё нормально. — Хорошо, раз нормально. Ну хоть торт попробуй. — ты не поверил. Ясно, что не поверил, но вот что я мог ответить? «Я вспомнил как ты надо мной издевался, и мне стало плохо»? Просто смешно. Торт был очень сладким, а орех с шоколадом создавали просто бомбический вкус. Я с наслаждением прикрыл глаза и отпил чай. Ты улыбался, а я поймал себя на мысли, что не помню было ли у тебя в мафии такое настроение вообще. Мы сидели молча. Не то что бы кому-то было некомфортно в этой тишине, она была привычной для нас обоих, ещё тогда, в мафии, ты не любил разговаривать «просто так» и знал, что я с детства следую твоему примеру, поэтому я тоже вырос… таким. — Рю. — и с каких пор ты меня так называешь? Я как-то нелепо и слишком резко поднял голову уставившись на тебя. — Ты навсегда останешься моим лучшим учеником, знай это. — как долго я ждал этих слов. Внутри зашевелилось давно забытое чувство радости, а в голове засуетились сотни мыслей, характеризующие, по сути своей, одну «к чему он это?» — Спасибо — в раз стало так стыдно за себя, а точнее просто за то что я это буквально промямлил. В самый, может быть, ответственный момент своей жизни. Мы оба знали, что я зря это сказал, и благодарить тебя не за что, но никто не озвучивал. Ты вздохнул и кинув короткий взгляд на чайник отпил половину кружки. Зачем я повторил этот жест — не знаю, но, думаю, мой организм меня проклял. Я резко закашлялся, в лёгких начали скрести наждачкой, а табуретка напротив противно скрипнула по полу оповещая о том, что с неё кто-то встал. Редко доходило до такого. Обычно всё оборачивалось вполне терпимым кашлем, сейчас такие случаи зачастили, а мысли о скорой смерти стали приходить вообще чуть ли не каждый день. Принимать твою помощь не хотелось, и так возишься со мной как с ребёнком, но ты, со взглядом не терпящим возражений, сунул мне в руку кружку с водой — Горе ты моё. Что, уже помирать собрался? — опять насмешки, опять стыдно. Чуть не захлебнувшись водой я поставил пустую кружку на стол, благодарственно улыбнувшись. Стоит, наверное, отметить то, как ты на меня смотрел всё это время. В твоём взгляде читалось сожаление. О, его я знаю прекрасно, ты же каждую проваленную миссию, каждый раз, когда я полумёртвый лежал в лазарете, ты сидел передо мной, и смотрел, вот так, как сейчас. Тогда я, правда, путал это с жалостью и поджимая губы старался не думать о том, насколько противен тебе сейчас, но прошло время и я, к величайшему своему сожалению, только потом понял, что ты просто жалел, что не смог ничего сделать. Да, знал бы я это тогда, возможно не так бы тебя боялся. Грустные воспоминания кольнули сердце. Я прокашлялся и взяв себя в руки выдавил: — Извини, кашель последнее время зачастил — погода. — глазами я поймал твою улыбку, внезапно вспомнилось как долго ты отучал меня от глупых оправданий и, никому не нужных извинений. Видимо я настолько никчёмен, что не смог запомнить даже это. — Не извиняйся. Никогда. — я ковыряю несчастный торт не глядя на тебя, а ты опять хмуришся, я это чувствую. Постоянно удивляюсь, как тебе удаётся так быстро переключаться, ведь только что улыбался. За окном уже темнеет, хотя только пять. Меня клонит в сон и ты это, конечно же, замечаешь. На твоём лице снова улыбка. Не проходит и пяти минут, как глаза окончательно слипаются, а мысли путаются, не давая принять верное решение, встать и уйти домой. Завтра снова на работу. Ты поднимаешься и подойдя ко мне берёшь за руку. Куда-то ведёшь, глаза прикрыты, а ноги еле волочатся, видимо я переоценил свою способность не спать несколько дней подряд. Внезапно хватка ослабевает, секунда свободного падения и я падаю на мягкую кровать. Работа в мафии делает своё дело, и вместо того, чтобы расслабится, я резко открываю глаза, встревоженный взгляд встречается с серым потолком. Наверное этот рассказ стоит заканчивать. Ты лежишь рядом и улыбаешься, я не протестую, лишь поворачиваю голову к приоткрытому окну. И когда ты успел поставить ту вертушку в вазу? Она крутится от лёгкого ветерка смешивая все 7 цветов своих «лепестков» в красивую радугу.