Всё, что я ненавижу в тебе

Вэй Усянь — убожество. Крайнее убожество. Лань Ванцзи скрупулезно ведёт список его прегрешений и пороков. Список мысленный (было бы крайне неприлично и непредусмотрительно держать что-то подобное на бумаге — или даже на электронном носителе), но оттого не менее весомый. Когда возникает необходимость добавить новый пункт, Лань Ванцзи подходит к этому делу со всей ответственностью. Если не позволяют время или место, он предпочитает отложить. И только оказавшись в одиночестве, закрывает глаза и представляет, как усаживается за низкий столик, открывает толстую книгу (немало страниц в ней уже заполнено, но Лань Ванцзи не сомневается — она лишь первая в многотомном исследовании), обмакивает кисть в чернильницу и начинает аккуратно выводить иероглифы, запечатлевая очередное откровение. Если день не приносит ничего нового, Лань Ванцзи с удовольствием перечитывает уже написанное. Правит, выверяя малейшие детали. Точность и достоверность важны. Пункт первый: Вэй Усянь — неряха. Вэй Усянь не понимает значение слова “уборка”. Впрочем, значения слов “организация пространства”, “порядок”, “ответственность” для него столь же туманны. Он вечно разбрасывает одежду и носки. Кровать заправлять отказывается принципиально. У Лань Ванцзи каждый раз дёргается глаз, стоит ему поднять голову и столкнуться с этим гнездом из сваленных в неаккуратную кучу подушек, одеял и покрывал и, конечно же, одежды. Шкаф Вэй Усяня забит хламом, к которому Лань Ванцзи отказывается присматриваться (он практически на сто процентов уверен, что видел там несколько запрещённых артефактов и не рекомендованных к чтению гримуаров). Стол — это апофеоз творческого гения Вэй Усяня, точка пересечения мусорных потоков вселенной и “не трогай, всё лежит на своих местах”. Если кровать заставляет Лань Ванцзи презрительно скривить губы (и в особо знаменательные дни поморщиться), то стол вызывает в нём какое-то первобытное чувство ужаса. Книги возвышаются подобно Пизанской башне, а конспекты и печати, щедро заляпанные чернилами, перемешаны в кучу. (Лань Ванцзи подозревает, что однажды, когда несколько печатей неудачно совпадут, всё это закончится взрывом или призывом какого-нибудь гуя.) Тут же громоздятся пакеты из доставки, упаковки из-под лапши быстрого приготовления, а также сплющенные банки из-под энергетиков и обёртки от шоколада (“Это не вредно, это топливо для мозгов, Лань Чжань!”). Весь этот беспорядок плавно перетекает на пол, превращая сторону Вэй Усяня в минное поле. Ступишь не туда — либо повредишь очередную гениальную разработку, либо рискуешь активировать хрен знает что (нарисованное прямо на ламинате то тушью, то фломастером, то кровью). Вэй Усянь, что примечательно, в этом хаосе порхает, словно бабочка, и только несчастные посетители вынуждены пробираться, перепрыгивая с одного незахламлённого участка на другой, обливаясь холодным потом от напряжения. Сторона Лань Ванцзи — островок порядка и гармонии в бушующем приливе хаоса. Их Комната — достояние всего общажного корпуса. О ней ходят легенды. Сам Лань Ванцзи в курсе лишь некоторых (в его присутствии стараются особо не распространяться, но сложно укрыться от того, что обсуждают на каждом углу). Самая глупая из них гласит, что Вэй Усянь держит под кроватью лютого мертвеца. Самая невероятная гуляет среди первокурсников: если получится найти в бардаке Вэй Усяня нужный конспект, достаточно взять его на экзамен — и отличная оценка обеспечена. Самая нелепая (и самая любимая Лань Ванцзи) предупреждает, что если наступишь куда не следует — отправишься гуй знает куда (или когда). Повезёт, если целиком. Лань Ванцзи в курсе, что один из невозможных друзей Вэй Усяня — предприимчивый Не Хуайсан — уже который год водит к ним экскурсии (именно с его подачи комната превратилась в Комнату). Экскурсии пользуются бешеной популярностью. Выручку с Вэй Усянем они делят пополам. За дополнительную плату у Не Хуайсана можно купить пакет особо острых впечатлений — “для смелых духом и крепких желудком”. Опять же, для большинства первокурсников это целый обряд посвящения. Казалось бы, всего-то и надо, что открыть Холодильник. В нём Вэй Усянь хранит проекты и компоненты по своей специальности. Что внутри — всегда лотерея. Лань Ванцзи за прошедшие годы уже пообвык: его больше не пугают ни отрубленные конечности разной степени разложения, ни распухшие языки, ни глазные яблоки в формалине, ни замороженные органы — а вот первокурсники зеленеют и сереют; особо впечатлительные, говорят, даже падают в обмороки. Опять же, тут главное не свалиться на печать. Комендант, стоит ей завидеть Лань Ванзци, неодобрительно хмурит брови. Вэй Усяню — ослепительно улыбается и таскает домашнее варенье из локвы. Несправедливо. И возмутительно: Лань Ванцзи не виноват в том, что ему в соседи достался Вэй Усянь. Повлиять на него — всё равно что пытаться остановить цунами. И к совместной афере Вэй Усяня и Не Хуайсана он не имеет никакого отношения. Вернувшись домой, наконец вздохнув после мучений первого года их вынужденного сожительства, Лань Ванцзи обнаруживает в чемодане рукопись, которую его семья и он лично жаждали заполучить годами. Легенда гласит, что рукопись принадлежала самой Баошань-санжэнь. Лань Ванцзи не знает и знать не хочет, как к Вэй Усяню попала эта реликвия. Он не спрашивает. Но он благодарен. В основном, выражается это в том, что после воссоединения он целых три дня закрывает глаза на бардак и выходки Вэй Усяня. Это требует от Лань Ванцзи титанического самоконтроля. (Вообще-то он собирается сдерживаться неделю, но Вэй Усянь начинает паниковать, и Лань Ванцзи с облегчением возвращается к привычному поведению.) Пункт второй: Вэй Усянь слишком много говорит. Вэй Усянь не может и минуты провести в тишине. Он бормочет себе под нос, работая над очередной печатью или артефактом. Недовольно бурчит, столкнувшись с проблемой или особенно мудрёной головоломкой. Саркастически (реже — уважительно) спорит с авторами книг, которые читает. Задумчиво мычит или напевает, выполняя домашнюю работу. Восторженно причитает над очередным бессмысленным видео в интернете с резвящимися животными. Возмущенно комментирует новости. Вэй Усянь постоянно говорит. Говорит сам с собой (“Так легче думается, Лань Чжань!”). Общается с многочисленными друзьями и приятелями по телефону, и темы для бесед у них никогда не заканчиваются. Ведёт блог в интернете, где щедро делится всеми горестями жития студента-некроманта (излюбленная тема Вэй Усяня, словно кость, застрявшая в глотках СМИ, — этические и правовые аспекты некромантической практики). Когда он только начинал, Лань Ванцзи посчитал это гиблым делом (кому будет интересна серая область заклинательства, до сих пор вызывающая всеобщие прения), но Вэй Усянь внезапно стал популярным. Нынче у него берут интервью, у его канала около полутора миллионов подписчиков, а некромантия стала считаться этакой новой волной байронизма. Вэй Усянь невероятно горд, а Лань Ванцзи уже давно не понимает, куда катится этот мир. Но, как невольный слушатель большей части разглагольствований Вэй Усяня, он всё чаще неохотно соглашается с тем, что в этих искажённых практиках есть смысл. Само собой, при определённых обстоятельствах и в разумных пределах. С ним Вэй Усянь тоже постоянно говорит. Рассказывает слухи и сплетни, гуляющие по университету, делится историями из жизни совершенно незнакомых и неинтересных Лань Ванцзи людей; выпаливает каждую пришедшую на ум мысль; комментирует то, как Лань Ванцзи ходит, говорит, спит, сидит, учится; какое у Лань Ванцзи выражение лица, когда он размышляет, раздражён, зол, задумчив; интересуется мнением Лань Ванцзи по совершенно разрозненным, непредсказуемым, неуместным темам. Вэй Усяня не заботит то, что его игнорируют. Вэй Усянь говорит, говорит, говорит, и своими бесконечными речами, голосом, интонациями сводит Лань Ванцзи с ума. Вэй Усянь не замолкает даже во сне. Однажды Лань Ванцзи вернулся с охоты под утро и застал один из таких приступов. Страницы с транскрипцией этого разговора тщательнейшим образом зафиксированы, а потом вымараны из книги Лань Ванцзи. Он не желает этого помнить. Пункт третий: Вэй Усянь — лентяй. Первый год они вынужденно посещали одни и те же занятия. Преподаватели совершенно закономерно предположили, что для выполнения совместных проектов и домашних заданий им, как сожителям, логично объединиться. Лань Ванцзи за тот год натерпелся на всю жизнь вперёд. Большинство предметов общих специализаций Вэй Усянь разделил на две категории: “уже знаю” и “бесполезное”. И соответственно этому к ним и готовился. Работать сообща — испытание для нервов Лань Ванцзи. Подготовка, совместное планирование, обсуждения, тщательнейший поиск материалов и доведение работы до идеала — для Вэй Усяня всё это пустой звук. Вместо этого он предпочитает поспать, почитать вслух и с выражением книгу, залипнуть на ютубе, поболтать по скайпу с Цзян Яньли или поругаться с Цзян Чэном, поныть, лежа на кровати вниз головой и с задранными на стену ногами. В особенно унылом настроении Вэй Усянь с лёгкостью совмещает всё вышеперечисленное. Лань Чжань в это время работает, скрипя зубами от злости. Когда всё же удаётся заставить Вэй Усяня присоединиться к работе (холодный презрительный взгляд и осуждающее молчание перестали работать спустя неделю, подкуп — ниже его достоинства, а вот стоическое корпение над учебниками спиной к Вэй Усяню рано или поздно срабатывает), тот делает всё неохотно, быстро, не прилагая особых усилий. Лань Ванцзи с трудом подавляет внутреннее напряжение: он не может посрамить честь клана. Но преподавателям хватает. Лань Ванцзи неудовлетворен, немного удивлён и немало возмущён. Вэй Усянь утешительно похлопывает его по плечу и проникновенно сообщает, что лентяй — это скрытый трудоголик. И что Лань Ванзци следовало бы поучиться брать с него, великолепного и гениального, пример. После чего преспокойно отправляется кутить в клуб, возвращается под утро и на свою часть работы (на которую Лань Ванцзи убил целый вечер), тратит тридцать минут, параллельно чистя зубы, разыскивая чистую пару носков и пытаясь не сжечь яичницу. Пункт четвёртый: Вэй Усянь постоянно прикасается. Приветственные хлопки по спине. Провоцирующие тычки. Шутливые толчки. Случайные прикосновения к предплечьям. Хватание в порыве чувств за ладонь. Радостные полуобъятия. Внезапные восторженные объятия. Грудь, прижавшаяся к спине — Вэй Усянь наваливается всем телом, упирается подбородком в макушку. Голова, упавшая на плечо — Вэй Усянь заснул за просмотром фильма. Бедро, притиснутое к бедру — концепция личного пространства Вэй Усяню совершенно не знакома, он же уже упоминал? Острое колено, впившееся в поясницу — они в засаде, поджидают тварь, на которую охотятся уже два дня. Крепкая ладонь в его руке — Вэй Усянь поднимает его с земли, подталкивает в спину — давай, карабкайся, прочь из ямы, в которую они свалились, вскочить на меч, быстрее-быстрее-быстрее. Мёртвая хватка на поясе — опасность дышит в спину, Вэй Усянь оглядывается, взметнувшиеся волосы задевают шею... Пальцы скользят по его шее, вверх — щекоткой, лёгким порханием, оглаживают свод затылка, вниз — с нажимом, сильно, разминая закаменевшие мышцы. Пальцы — горячие. Лань Ванцзи замерзает, замирает, задерживает дыхание. ...тварь прыгает, Вэй Усянь орёт и хохочет (и от страха, и от азарта, пятьдесят на пятьдесят, как подозревает Лань Ванцзи), вцепляется в него крепче. Синяки на рёбрах сходят несколько дней. Пункт пятый: Вэй Усянь — смутьян. Во-первых, Вэй Усянь не соблюдает режим. День, ночь, будни, выходные — у Вэй Усяня своя система восприятия и понимания времени. Он учится ночью и спит днём. Врывается в комнату с очередной шикарной революционной идеей (“Моя задумка изменит мир, Лань Чжань!”) под утро, перебудив весь этаж. Может забыться и включить посреди ночи музыку на полную громкость. Первые два месяца Лань Ванцзи страдает от бессонницы. Потом привыкает (правильно подобранные беруши помогают). Во-вторых, Вэй Усянь пренебрегает правилами. Комендантского часа для этого человека не существует. Он проносит в комнату запрещённый алкоголь, приводит подозрительных посторонних (“Ш-ш-ш, Лань Чжань, у нас важный эксперимент!”) и оставляет на ночь друзей, у которых, в общем-то, есть собственные комнаты. Однажды он притащил в их комнату двух кроликов, которых кто-то оставил в коробке возле помойки. Вэй Усяню удаётся прятать от него кроликов целых два дня. После обнаружения он пытается схитрить и заявляет, что кролики — подарок на приближающийся день рождения Лань Ванцзи (который он никогда не отмечает), и что собственное нетерпение — причина испорченного сюрприза. Лань Ванцзи не верит ни единому его слову. Этот невинный взгляд на нём тоже больше не работает. Но кролики такие славные… От коменданта они прячут их вместе. Успешно. Через несколько месяцев кроликов становится так много, что скрыть их нет никакой возможности. Кролики отправляются в спешно организованный для них живой уголок в саду, а Лань Ванцзи получает в своё дело первый выговор. За всю его жизнь, между прочим. Винит он в этом исключительно Вэй Усяня. В-третьих, Вэй Усянь обожает спорить. На лекциях и семинарах это приветствуется. Вэй Усянь действительно может нестандартно посмотреть на любой вопрос, большинство преподавателей его за это обожают. Кроме Лань Цижэня: тот его ненавидит, запрещает открывать рот на своих занятиях, вот только Вэй Усяню плевать, он пререкается, не соглашается, получает очередное взыскание и оказывается выставлен вон. Страсть к жарким дискуссиям не ограничивается только академическими темами, Вэй Усянь может зацепиться языками с любым случайно подвернувшимся или незнакомым человеком в очереди, в столовой, в коридоре, на улице. Втягивает в это Лань Ванцзи: либо побуждая поддержать его точку зрения, либо вынуждая разнимать драку. Невозможный человек. В-четвертых, Вэй Усянь имеет чёткую гражданскую позицию (“любит совать нос не в своё дело” и “имеет ценное мнение по поводу и без”, как язвительно цедит Цзян Чэн). Следствием этого становятся стихийно организуемые акции, протесты, перформансы, петиции, забастовки. Удивительно, как Вэй Усянь умудряется находить бесчисленные толпы сторонников (“Подпевал, таких же тупых, как и он сам”, — ворчит Цзян Чэн. Лань Ванцзи не комментирует, что в половине случаев они оба участвуют в очередной авантюре Вэй Усяня). Ещё удивительнее то, что Вэй Усяня до сих пор не отчислили. Пункт шестой: Вэй Усянь и проблема алкоголя. С появлением Вэй Усяня в жизни Лань Ванцзи алкоголя становится слишком много. Им буквально приходится подружиться. Вино в их Комнате течёт рекой: студенты твёрдо знают, где можно разжиться бутылочкой или где проходит очередная вечеринка, потому что Вэй Усянь мнит себя экспертом и дегустатором, а также спасителем молодёжи. Лань Ванцзи не может сосчитать, сколько раз ему приходилось укладывать пьяное тело в постель. Разгонять засидевшуюся компанию Вэй Усяня. Выслушивать бессвязные откровения. (Однажды Лань Ванцзи знакомится с алкоголем лично. Он этого не помнит. Следующее утро встречает его головной болью и отчаянно краснеющим Вэй Усянем. Лань Ванцзи хотел бы знать, что именно произошло, но спросить Вэй Усяня не решается. Судя по тому, как старательно Вэй Усянь избегает его несколько дней подряд, ответа он всё равно не дождётся.) Лань Ванцзи однажды спросил у брата, следует ли ему бить тревогу и обращаться к специалистам или подобное поведение (и объёмы потребляемых горячительных напитков) находятся в пределах нормы. Лань Сичэнь взял его за руки и сказал: “Надеюсь, ты будешь счастлив, Ванцзи”. И ушёл. Больше вопросов ему Лань Ванцзи старался не задавать. Пункт седьмой: Вэй Усянь — развратник. Кроме алкоголя в Комнате можно разжиться литературой сомнительного содержания. Лань Ванцзи знает, кто поставщик, и активно не одобряет. Виновник старается лишний раз не показываться ему на глаза. Вэй Усянь флиртует. Походя, по привычке, автоматически: флирт для него столь же естественен, как и дыхание для всех остальных. Вэй Усянь флиртует с девушками, с парнями, с преподавателями. Степень знакомства не важна; улыбки, комплименты и фразочки с двойным дном сыплются из Вэй Усяня в таком изобилии, что могли бы посоревноваться с количеством запускаемых в небо фонариков на протяжении всех пятнадцати дней новогодних празднований. Невыспавшийся или пьяный Вэй Усянь флиртует даже с неодушевлёнными предметами. Вэнь Цин однажды мрачно признаётся, что над особенно интригующими мертвецами Вэй Усянь воркует. Наблюдать за этим — жутко. Это признание, конечно же, порождает очередной виток легенд и слухов. Вэй Усянь двигается так, что у Лань Ванцзи пересыхает в горле. Потягивается, обнажая живот, и взгляд сам собой цепляется за ямку пупка. У Вэй Усяня какая-то аллергия на футболки, и Лань Ванцзи постоянно залипает на голую кожу, пересчитывает родинки на спине. Летом Вэй Усяню постоянно жарко, он вытягивается морской звездой на полу под вентилятором, раскинув преступно длинные руки и ноги, жалобно стонет и сетует на невыносимое, палящее солнце. Кто в такие моменты невыносим, так это он. Вэй Усянь… — Лань Чжань! Снова ты заблудился в собственной голове? Вэй Усянь плюхается к нему на колени, обнимает за плечи, а после неуклюжего поцелуя в нос фыркает и смеётся. Лань Ванцзи открывает глаза: Вэй Усянь, растрёпанный, с румянцем на щеках, улыбается ему так, словно именно в этот момент сбылись его все самые сокровенные мечты. — Ты не поверишь, что произошло! Наконец-то прорыв, я понял, как соединить все части, так что печать почти готова, и на следующей неделе мы попробуем её создать! Лань Чжань, я так рад, так рад! — Глаза Вэй Усяня хитро блестят, он ёрзает, наклоняется и шепчет: — Чувствую, ты мне тоже рад... У Лань Ванцзи теплеют уши. Вместо ответа он целует Вэй Усяня, придерживая за подбородок одной рукой, второй обвивая Вэй Усяня за поясницу и прижимая к себе — бессмысленная попытка удержать ураган. Вэй Усянь, этот невозможный человек, хихикает в поцелуй. Проворные пальцы расстёгивают ремень, ширинку, обхватывают напряжённый, ноющий член, и Лань Ванцзи давится стоном. Вэй Усянь разрывает поцелуй и жарко шепчет в ухо: — Позволь мне позаботиться о тебе, Лань-гэгэ. Смотри на меня и не двигайся. Лань Ванцзи не отрывает взгляда от этого невозможного, взбалмошного, удивительного существа. Вэй Усянь — самый важный для него человек. Это главный пункт, без номера, константа жизни Лань Ванцзи. Возможно, пора ему завести новую книгу. Или достаточно переименовать эту?