Однажды в Нью-Йорке

      В крохотной квартирке, затерянной где-то в Бруклине, с осточертевшими ей жёлтыми стенами и литрами дешёвого кофе исключительно по ночам Надю наконец накрывает волной сокрушительной лёгкости, когда она яростно сдирает с него рубашку и запускает её со всей дури куда-то в потолок. Они неосознанно и глупо хихикают, пьяно не вписываются в узкие дверные проёмы и на каждом шагу спотыкаются, не забывая неловко сметать книжные стопки вкупе с девчачьими побрякушками со своего стремительного пути. Дорвались? Ещё мягко сказано! Оба мгновенно слетают с катушек, будто срываются наконец с грёбаной, когда-то двоих их душившей цепи. Целуются с дикой нежностью на грани трепетной жадности, но успевают между прочим нести всякую безбожную чушь. Гусман пару раз громко чертыхается, максимально близко её к себе притягивает, а потом неуклюже налетает на старый кухонный стол. Да, тяжело ориентироваться даже на собственной территории, когда голова нисколько не соображает, способность трезво мыслить уверенно отключается, а сознание уплывает от хмельных, одурманивающих и столь откровенных ласк. Очевидно же, парень плевать на всё хотел, ибо их чувства давно перестали быть тихими, они вовсе не первый день такие безбашенные и неугомонные, с яркими вспышками перед глазами и искрами от напористых прикосновений к разгорячённой коже, к растрёпанным волосам. Каждая сладкая и томительная секунда, после долгой разлуки проведённая только вдвоём, стирает любые границы, честно признаться, изначально не столь серьёзные. Раскиданные в разные стороны вещи, надломленная, извечно трогательная искренность, страстные по обнажённому телу касания – вместе это ядрёная и, определённо, взрывоопасная смесь. Такое их хриплое, до дрожи, до мурашек по смуглой коже безумие в наглую уничтожает кем-то выдуманный запрет. А он вообще хоть когда-то имел значение для Нади и её возлюбленного, однозначно не вписывающегося в религиозные рамки мусульманской семьи? Для вечно бунтующего парня, так упрямо и смело добивающегося своего? Хотя бы раз воспринимался самой девушкой пусть немного, но действительно всерьёз? В глубине души каждый из них знает, что ответ на оба вопросы – солидарное дерзкое «нет». На потрёпанном старом диванчике, наскоро заправленном простой белой простыней, с роем тех обезумевших бабочек внизу живота, Гусмана в конец оглушает такой нужный после всего душевный покой. Парень ласково гладит худые Надины плечи, дрожащие бёдра, целует острые ключицы и выводит бесчисленные узоры пальцами у неё на спине. Девушка от него ни на миг не отрывается, обжигающими прикосновениями языка ведёт влажную дорожку по шее и горлу, аккуратными поцелуями бережно осыпает родное лицо. Они в одной постели, будто в другой реальности, просыпаются. Обнажённые, но в комнате отнюдь не возникает той приторной, липкой неловкости. Оба – мятежные души, зато теперь повзрослели и стали волевыми, напористыми… Что ж, их пара совсем не торопится поскорей отвести затуманенный взгляд: то с согревающей сердце робкой нежностью, то с безудержной, в плен захватывающей чувственностью друг на друга смотрят в упор. Гусман и Надя уже перестали припоминать огромный ворох тех прошлых раз, когда они облажались в своих поначалу столь хрупких взаимоотношениях. Влюблённые к чёрту направили мнимой нравственности рьяных поклонников, притом до духовной, телесной близости остались голодными, да так, словно стеной снова встали время и расстояние, правила и обещания, амбиции, цели, чужие двойные стандарты, глупые предрассудки и пустые слова. Парень и девушка осторожно соприкасаются лбами, лежат рядом и мило дурачатся – пытаются, как обычно, один другого посильнее взбесить. Надя дерзко вскидывает кудрявую голову и усмехается, нагло кусает Гусмана за мочку уха и с любовью в припухшие губы его расцеловывает, отросшие локоны на затылке оттягивает, а затем от щекотки по рёбрам задорно хохочет куда-то в заботливо подставленное плечо. Гусман же нисколько не остаётся перед нею в долгу! По позвоночнику своей избранной россыпью поцелуев, лёгких, как пёрышко, неторопливо проходится, бережно гладит ладони и ступни, губами ласково груди в области сердца касается, задумчиво накручивает на пальцы взлохмаченные у висков прядки тёмных волос. Их паре хорошо просто быть вместе. В этой пыльной квартирке и в огромном, таком шумном городе-мегаполисе. Идти новым путём среди разноцветных конспектов с домашним заданием и забирающей все силы усталости после очередного длинного рабочего дня. Сегодня они оба взрослые, с тяжким грузом ответственности и длинным списком новых требований, обязательств, обязанностей за спиной у вчерашних детей. Переходный возраст закончился, и всё это сваливается на Надю с Гусманом с чисто бытовушными неприятностями, не сказать, чтоб внезапно, но с насыщенными студенческими буднями заодно. Недавние школьники, у которых скелетом из коридорных шкафчиков в биографии – сюжет дешёвого детектива, да с подростковой драмой напополам… Похоже, пора сжечь общее и не совсем, но точно дрянное прошлое, ведь в наполненном тихой радостью настоящем ему нет места совсем…       Зато есть возможность остаться в их «здесь и сейчас» навсегда.