Невинный оленёнок

— Я так больше не могу, Тэ, я совершенно не воспринимаю информацию из его уст, — тихо жалуется лучшему другу Чимин. Они уже полчаса сидят в столовой, обсуждая насущную проблему студента Пак Чимина, а именно его не совсем здоровую любовь к собственному научному руководителю и по совместительству к самому идеальному мужчине на свете — Чон Чонгуку. Чимин и Тэхён учатся на третьем курсе Академии искусств, Ким познает актерское мастерство во всех его ипостасях, а Пак — искусство танца. Им безумно нравится то, чем они занимаются. Тэхён вот, например, уже снялся в парочке дорам — на небольших ролях, но тем не менее! Чимин ушел в танцы, даже выиграл пару престижных конкурсов. В общем и целом, они были обычными студентами, ничем особо не выделяясь из общей массы студенческого комьюнити. Ну, разве что своей ориентацией, которую молодые люди не очень чтобы скрывали — они оба бисексуалы. В конце концов, студенты — довольно понимающий народ, их чужой ориентацией не удивишь. Чего не скажешь о сексуальных связях с преподавателем. Так уж вышло, что Чимин был без ума от своего научного руководителя вот уже второй год. Впервые они пересеклись на первом курсе, когда мистер Чон читал у них интереснейший курс по современной хореографии. Чимин бы сказал, что его привлек профессионализм молодого преподавателя (и это истинная правда), но блядские подтяжки, так плотно прилегающие к широким плечам и опускающиеся прямо до крепкой задницы, запали в душу гораздо больше. Мистер Чон специализировался на современном танце, и грех было упускать такой шанс — писать на любимую тему. Вот Чимин и не упустил. Ему тогда понадобилась вся смелость и мужество, чтобы подойти к преподавательскому столу, потупить взгляд в пол (потому что стеснялся, а не потому что блядские подтяжки вызывали грязные желания) и тихонько спросить, может ли мистер Чон стать его научным руководителем. Он до сих пор не может забыть то окрыляющее чувство, когда Чон ответил на его предложение согласием. С тех пор они встречаются каждый месяц, чтобы обсудить чиминов исследовательский проект. Каждая встреча — пытка для Чимина. Он едва ли может вымолвить пару слов наедине с мужчиной, он не способен сосредоточиться на словах преподавателя, потому что украдкой разглядывает мощную грудь, скрытую под слоем одежды, жилистые запястья с так сексуально выпирающими венами, и проклятый кадык, который хочется легонько прикусить. Каждый раз Чимин выходит с кафедры с туманом в голове и стояком в штанах. Благо, ему хватает ума всё записывать на диктофон в телефоне, чтобы потом переслушать и понять, что же от него хочет мистер Чон в научном плане (ну или подрочить на бархатный голос с легкой хрипотцой). Ей богу, Чимин чувствует себя гребаным извращенцем, но картина того, как мистер Чон раскладывает его прямо на кафедре, — слишком притягательна. Иногда Паку снятся мокрые сны с участием Чонгука, в которых тот вытрахивает всю душу из Чимина. Просыпается он неизменно с липким пятном на боксерах и в скверном настроении. Воплотить сон в реальность было невозможно — слишком уж Чон Чонгук кажется правильным, никогда не дает даже малейшего повода подумать, что Чимин ему интересен не только, как поднаучный. Увы, у них были исключительно профессиональные отношения, а Чимин был слишком труслив, чтобы сделать первый шаг — велика вероятность не только получить отказ, но и потерять такие нужные в мире танцев связи. Единственное, что остается Чимину — восхищенно наблюдать за мужчиной во время их ежемесячных встреч да дрочить по ночам на его же голос. Сегодня как раз наступил тот самый день Х, когда Чимин сможет вдоволь налюбоваться поджарой фигурой в строгом костюме. Честно признаться, с каждым разом ему становится всё трудней скрывать свои желания – мистер Чон не идиот, он сразу поймет, в чем дело, если Чимин будет так откровенно пялиться. Но, черт, не пялиться не выходит. Чимин правда старается, но это выше его сил. Чонгук же вовсе не помогает — он часто передвигается по кабинету во время их встреч, давая Паку шанс оценить объект воздыхания со всех сторон. Однажды мистер Чон залазил на подоконник, чтобы открыть верхнюю форточку — Чимин до сих пор не может забыть обтянутые тканью крепкие ягодицы. В конце концов, Чимин молод, у него играют гормоны, а тут такой экземпляр — и мертвого заведет. В общем, Пак Чимин вполне обоснованно переживает, а когда он переживает — на помощь приходит его верный друг Ким Тэхён. Тэхён умеет слушать, давать неплохие советы и всячески поддерживать. После разговора с Тэ ситуация обычно кажется не такой патовой, а вполне решаемой. Но, видимо, не в этот раз. — Я вижу здесь два выхода, — серьезно начинает друг, — либо ты меняешь научного руководителя, либо честно и откровенно говоришь с мистером Чоном. Мы можем сколько угодно гадать на кофейной гуще, но чужая душа — потемки, а душа Чон Чонгука — тем более, о нем даже сами преподы практически ничего не знают. Я бы поговорил с ним, но в любом случае решать тебе. Оба варианта Паку не нравятся, но, скрипя зубами, он признает, что в словах Тэхёна есть определенный смысл. Он вряд ли сможет изображать незаинтересованность в Чонгуке еще полтора года. Честно говоря, он не уверен, что сможет сделать это даже сегодня. Чимин никогда не умел скрывать свои эмоции, всё читалось на лице. Он немного завидовал Киму в этом плане, тот умело прятался за маской придурковатого простачка, когда надо. — Я не могу трезво мыслить, когда вижу его, — уныло делится с другом Чимин, — но ты прав, нужно что-то делать. Кажется, меня ждут бессонные ночи в попытках придумать для Чона адекватную речь, а сейчас мне пора, он должен подойти с минуты на минуту. Спасибо за поддержку, Тэ, я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, пирожочек, желаю не кончить в штаны, — пророчески произносит Ким и вскидывает сжатый кулак вверх. Чимин показывает в ответ средний палец и быстрым шагом направляется на третий этаж, к кафедре современной хореографии. В коридорах людей практически нет, всё же время довольно позднее — мистер Чон всегда назначает встречи на вечер, объясняя это своим загруженным расписанием в первой половине дня. Пак, как и всегда, подходит к кабинету в неприметном закутке первым, но он слишком взвинчен, чтобы стоять на месте, поэтому решает повторить парочку непростых элементов из новой хореографии. Ему удается настолько сосредоточиться на деле и уйти в себя, что он не замечает статного мужчину, который, оперившись на стену, бесстыдно наблюдает за новым дарованием. — Последний элемент выполнен довольно грязно, Чимин, уделите ему больше внимания, — хриплый голос позади чуть ли не вынуждает юношу завизжать от неожиданности. — Ох, мистер Чон, простите, я Вас не заметил, — еле слышно бормочет в ответ Чимин, чувствуя, как краска приливает к лицу и шее. Если бы он нашел в себе силы оторвать стыдливый взгляд от пола под ногами, то несомненно увидел бы, как плотоядно на него смотрит преподаватель — буквально пожирая глазами все соблазнительные изгибы. Мужчина ожидаемо не удостаивает Чимина каким-либо ответом, поэтому Пак молча отходит в сторону, смиренно дожидаясь, пока мистер Чон откроет дверь кафедры. — Проходите, располагайтесь, — говорит дежурную фразу Чон, пропуская паренька внутрь. Он всегда позволяет зайти Чимину первым, не хочется лишать себя возможности обласкать взглядом эту упругую задницу. Он и не лишает — смотрит, не отрываясь, пока руки уже на автомате закрывают дверь на замок. Невинный олененок попал в капкан. Невинный олененок только этого и ждал. Чонгук отводит взгляд ровно в тот момент, когда Чимин опускается на стул, складывая руки на коленях, и не смеет поднять глаз выше чужих лакированных туфель. Чону требуется минута, чтобы скинуть пиджак, удобно расположиться в кресле у стола и врезаться острым взглядом в парня напротив. — Итак, Чимин, я посмотрел ваши наработки, вполне неплохо, — начал свою привычную речь мистер Чон, — но вам нужно больше материала для практики. Того, что есть — недостаточно. Пак наконец-то поднимает на мужчину взгляд. Он перерыл чуть ли не всю национальную библиотеку в поисках нужной литературы — где ему еще найти эти чертовы материалы? Чимин уже хочет озвучить свой вопрос, но слова застревают в глотке — мистер Чон выглядит слишком… просто слишком. Мужчина наклонился вперед, оперся локтями о колени и, наклонив голову вбок, смотрел прямо в чиминовы глаза. Его брюки, благодаря позе, плотно обхватили мощные бедра, очевиднее выделяя зону паха. Чимин честно пытается не пялиться, но выходит из рук вон плохо — смотреть есть на что. Даже в расслабленном состоянии. Он откровенно завис — перед ним точно демон, человек не может искушать настолько. Чимин понимает, что так откровенно пялиться на чужой пах, мягко скажем, неприлично, но, обоги, так волнующе. Фантазия не подводит и подкидывает картины, где он седлает эти бедра, чувствует напряженность мышц, и бесстыдно ерзает, пытаясь потереться о чужое возбуждение. Кровь приливает к щекам (и не только) незамедлительно. — Чимин? — в голосе мужчины чувствуется усмешка. Конечно, Чонгук не слепой — заметить интерес к себе не составляет труда, особенно такой неприкрытый. Этот олененок такой невинный, такой сладкий, такой желанный. Чон никогда не позволял себе связей со студентами, он слишком уважает свою работу да и надобности в таком риске просто нет — в любом клубе можно найти развлечение на ночь. Но тут на горизонте появляется скромняга Пак Чимин и все чоновы принципы летят к черту. Когда этот ходячий секс с пухлыми губами подошел к его столу и попросил взять его под научное крыло, Чонгук не смог отказать. Как тут откажешь, когда юркий язычок то и дело скользит меж этих невозможных губ. Картина того, как эти блядские губы растягиваются на его члене, намертво отпечатывается в мозгу. Они встречаются каждый месяц, и каждый раз Чону необходима вся его выдержка, чтобы не повалить этого олененка на стол и жестко, грубо, со вкусом оттрахать. А Чимин будто проверяет, как долго Чонгук сможет сдерживать себя — так неприкрыто показывает свой интерес, так невозможно красиво выглядит, так откровенно облизывает свои губы. Чон уверен — их создал сам Дьявол, иначе непонятно, откуда это жгучее желание припасть к ним как к живительной влаге. Он словно путник в пустыне, который после долгих скитаний наконец-то набрел на ручей. Ручей, окруженный высоким колючим забором. Чертовы моральные принципы. На чистом природном упрямстве Чонгук держался целых два года, он видел Чимина за это время около тридцати раз и каждый раз заканчивался яростной дрочкой прямо на кафедре. Как подросток, ей богу. Так продолжаться больше не могло, Чон видел два выхода — либо потрахаться к их обоюдному удовольствию, либо полностью оборвать связь и больше никогда не пересекаться. Профессиональная этика уверенно толкала ко второму пути, но стоило мужчине увидеть этим вечером танцующего Чимина у дверей кафедры, как вся этика пошла по пизде. В конце концов, они взрослые люди, они хотят друг друга. Какого черта еще надо? Поэтому прямо сейчас Чонгук наслаждается — он отыграется за два года мучений сполна. Чимин в это время попеременно то краснеет, то бледнеет. Наблюдать за ним — одно удовольствие. — Я нашел всё, что мог, — наконец-то подает голос парень, — я был бы очень признателен, если бы Вы подсказали мне, где я могу найти еще материал. Чимин, кажется, немного умирает. Возможно, у него на фоне перевозбуждения помутнело сознание, но он готов поклясться, что мистер Чон смотрит на него слишком заинтересованным взглядом. Чрезвычайно заинтересованно для человека, который еще месяц назад прожигал его льдинками на дне зрачков. Чимин плавится, он чувствует как краснеет, как тепло распространяется по всему телу, концентрируясь где-то внизу живота. — Через неделю в Сеул приезжает Чон Хосок, он устраивает мастер-класс, где, помимо прочего, прочитает краткую лекцию, — Чонгук говорит холодно, будто не он сейчас выжигает глазами дыру в груди парня напротив, — это эксклюзивный материал, он нам необходим, чтобы твоя работа приобрела исключительную ценность. Чимин даже отвлекается от созерцания великолепного тела Чона. Только глухой не слышал о приезде Чон Хосока, одного из выдающихся танцоров современности. Чимин фанатеет по нему уже несколько лет, каждое его утро начинается с обновления твиттера Хосока. Он буквально пищит от каждого его фото. Такая грация, такая пластичность, такая бешеная энергетика не может не пленить (Чимин и не сопротивлялся, будем честны). Попасть на его мастер-класс — давняя мечта Пака. Хосок редко организовывает такого рода мероприятия, но каждый раз с особым размахом. Увы, но Чимин слишком беден и слишком прост, чтобы попасть туда. У него нет особых связей, нет поддержки в той среде. Простому смертному путь к божеству закрыт. Он бы с удовольствием посетил этот мастер-класс, послушал лекцию, поглазел на Хосока, собрал материал для курсовой, но всё упирается в одну деталь — ему туда ни под каким предлогом не попасть. Это он и говорит Чонгуку, даже не пытаясь скрыть своё жгучее разочарование. — Я могу помочь тебе попасть на мастер-класс Хосока, — отвечает Чон, окидывая оценивающим взглядом бедра парня, поднимаясь выше и останавливаясь на блестящих от слюны губах, — но тебе нужно кое-что сделать, Чимин. Все мысли о Хосоке мигом вылетают из головы — он обязательно подумает об этом чуть позже. Сейчас Чимин под чоновым взглядом, кажется, уменьшается в размерах. Такие бесстыдные разглядывания должны быть законодательно запрещены, потому что как минимум одно сердечко может в данную секунду остановиться. Парень честно не понимает, то ли он все время был слепым и не замечал этих похотливых глаз, то ли мистер Чон хорошо скрывался. — Ч-что мне нужно сделать? — голос почти не дрожит и даже смысл в предложение вложить получается, хотя в голове полнейший бардак. Мысли путаются и перескакивают с бешеной скоростью. Чонгук слабо усмехается, откидывается на стул и, не отрывая взгляда от пухлых губ парня, сипло произносит: — Покажи, как хорошо ты умеешь работать ртом. Хочется ответить что-нибудь нелепое по типу «Я могу надуть сотню воздушных шариков, если нужно», но что-то подсказывает, что шарики ему дадут совсем другие. Удивительно, какая нелепость лезет в голову в стрессовых ситуациях, а ситуация реально стрессовая. Чимин так и сидит с приоткрытым ртом, не в состоянии вымолвить и слова. Только что Чон Чонгук, герой его мокрых снов, попросил ему отсосать. — Вы хотите, чтобы я сделал Вам доклад? — морозит глупость Чимин. Мозг категорически отказывается работать и подкидывает мысли о том, что ртом вообще-то можно еще и говорить, а Чимин какой-то извращенец, если все его мысли об отсосах. Чонгук на слова парня смеется и тут же выдает фразу, выбивающую весь воздух из легких: — Нет, Чимин-а, я хочу, чтобы ты сделал мне минет. А нет, Чимин не извращенец, по сравнению с Чоном точно не извращенец. Может только чуть-чуть, ведь мысленно он уже опустился на колени и потирается щекой о чужой пах. — П-прямо сейчас? — парень честно пытается говорить твердо, но голос подводит. Возбуждение ударяет в голову стремительно, пуская горячую волну по всему телу. Он хочет отсосать мистеру Чону прямо сейчас. Боже, он заводится от одной мысли об этом. — Прямо здесь и прямо сейчас, — Чонгук точно демон-искуситель, Пак противостоять ему не в силах (как будто он пытался), — но ты можешь отказаться, всё добровольно. Чимина даже пробивает на смешок под недоуменный взгляд мужчины, но спросить тот ничего не успевает, потому что Пак стремительно поднимается со стула, делает два шага к Чонгуку и покорно опускается перед ним на колени. Может ли Чимин отказаться? Господи боже, конечно же, не может. Он грезит об этом уже два года, отказываться глупо. В каждом сне, где Чонгук раскладывает его на всяких горизонтальных поверхностях, сначала, по закону жанра, идет минет. Чимин готов поклясться, что даже во сне он ощущает приятную терпкость на языке, когда насаживается ртом на налитый кровью член. Воплотить сон в реальность хочется неимоверно. Кто Чимин такой, чтобы отказываться от шанса? Не иначе сама Вселенная над ним сжалилась. Плевать, что подумает о нем мистер Чон. Плевать, что он согласился так быстро, будто только этого и ждал. На всё плевать, когда желание сжигает изнутри, требуя коснуться, потереться, получить, наконец, свою долю удовольствия. У Чимина туман в голове, а перед глазами — чужое достоинство, скрытое под жесткой тканью классических брюк. — Давай, малыш. Капкан захлопнулся. Это мягкое «малыш» почти на выдохе служит спусковым крючком. Чимин подается вперед, утыкается носом в чонов пах и медленно ведет им выше, пока не упирается в бляшку ремня. Обратный путь проделывает уже языком, чувствуя сквозь ткань насколько он тверд. Шумный вдох сверху подтверждает, что он всё делает правильно. Чимин не может отказать себе в желании почувствовать эти невозможные бедра под своими ладонями. Пальцы исследуют каждый сантиметр от колен до тазовых косточек, пока зубы Чимина слегка смыкаются на чужой плоти, добавляя острых ощущений. Чонгук не пытается перехватить инициативу, до побеления костяшек вцепившись в подлокотник кресла. Он позволяет юноше вести. Пока. Чимин на коленях — сама невинность. Чимин, расстёгивающий ремень дрожащими пальцами — падший ангел. Чимин, дразнящий кончиком языка игриво выглядывающую из-под кромки белья головку — дьявол во плоти. Нестерпимо хочется толкнуться в теплую тесноту, но Чонгук держится. Он слишком долго ждал, чтобы так быстро закончить этот спектакль. Антракт подождёт. Чимин же ждать не собирается. Всё его терпение исчерпалось, когда чужая ширинка оказалась, наконец, расстёгнута, являя взору налитую кровью головку. Природа Чона явно не обделила — эластичная ткань боксеров ничуть не скрывала твёрдый, крупный, увитый венами член. Его нельзя было назвать большим, идеальное слово — аккуратный. Произведение искусства. Бесценный экспонат. Ещё никогда в своей жизни Чимин не чувствовал такой жажды. Терпеть больше нет ни сил, ни желания. Чимин резко тянет бельё вниз, освобождая чужую плоть. Не теряя времени даром, он широким мазком проходится от основания до головки. Рваный стон служит ему наградой. — Вот так, детка, ты отлично справляешься, — голос Чона звучит хрипло, тяжело, возбуждающе. Чимин никогда не думал, что у него есть кинк на похвалу, но сейчас покрывается мурашками от чужих слов. Плоть под его языком теплая, плотная, чуть солоноватая на вкус. Он не торопится пускать её внутрь, дразнит невесомыми поцелуями и мокрыми касаниями. Издевается. Изводит. Чонгук на чужую игру не ведётся, силой воли держит бедра на месте. Он предвкушает. И не зря — Чимин охватывает своими невозможными губами головку, и Чонгук уверен, что может кончить только от этой картины. Или от влажности чиминова рта. Пак тягуче медленно пропускает член внутрь, старается не задеть зубами, пускает в ход язык. Он старается, так неприкрыто старается доставить удовольствие. — Господи, Чимин, ты так хорошо…так хорошо принимаешь, — Чонгук не может не похвалить своего мальчика. Пак стонет в ответ, пуская приятную вибрацию по члену. Чонгуку приходится сжать мешающие полы рубашки до хруста в костях, чтобы не толкнуться вперед, не заставить подавиться, а Чимин будто только этого и ждёт — умело насаживается, расслабляет горло, пуская дальше, глубже, пока не утыкается носом в низ живота. Чонгука ведёт — он нетерпеливо хватается за чиминовы волосы на затылке, давит, пытаясь получить больше, ярче. Головка упирается в стенки горла так непозволительно хорошо, так приятно, что Чон не может сдержать стона. Чимин шлепает его по бедру, когда хватка в волосах становится слишком сильной. Чонгук слушается, расслабляет руку на затылке, но не убирает — поглаживает, успокаивает. Пак выделывает своим языком что-то невероятное, ласкает им каждую венку, заставляя Чона хрипеть от наслаждения. Выпустив с пошлым чпоком член из плена своего рта, Чимин опускается ещё ниже, к мошонке. Он поочерёдно заглатывает каждое яичко, не переставая надрачивать у основания. Чонгук не хочет знать, откуда у парня такие умения. Это и не важно, особенно сейчас — когда тепло концентрируется внизу живота, грозясь вырваться наружу через считанные минуты. Чимин понимает по тихим рыкам сверху, что Чон на грани. Он снова возвращает своё внимание к члену, заглатывая сразу половину. Он знает, что нужно делать. Знает, как заставить Чонгука кончить… — Малыш, посмотри на меня. …лишь взглядом. Как только Чимин смотрит вверх, глаза в глаза, у Чона окончательно срывают тормоза. На него смотрит невинный олененок. С его членом во рту. От этого невообразимого контраста в мозгу что-то щелкает, и Чонгук срывается. Он обхватывает ладонями голову парня с двух сторон и одним рывком вгоняет член в узкую глотку. Чимин готов, он позволяет — даже несмотря на ноющую челюсть и капельки слез в уголках глаз. Ему нравится. Нравится, что мужчина не щадит, буквально трахает его рот, рыча от нетерпения. Чимин не выдерживает — закатывает глаза и мычит от пронзившего всё тело удовольствия, когда Чонгук толкается в последний раз и замирает, спуская ему прямо в глотку. От неожиданности парень давится, но все равно не отстраняется, глотает всё до последней капли. Чистой воды безумие. Чон дышит загнанно, рвано, будто пробежал марафон. Он прикрывает глаза, расслабленно откидываясь на спинку кресла. Невинный олененок оказался далеко не невинным. Невинный олененок чуть не заставил потерять сознание от оглушительного оргазма. Чонгук хочет повторить. Чимин тем временем выпускает плоть изо рта, морщится от неприятных ощущений в горле и не может поверить в происходящее. Он только что сделал минет собственному преподавателю. И кончил от этого. Господи, он кончил от того, что Чон Чонгук в прямом смысле слова долбился ему в глотку. Внезапно к щекам приливает запоздавшее смущение. И что теперь делать с этим фактом? Когда Чонгук поднялся с кресла, Чимин всё так же сидел на коленях, не в силах даже открыть глаза. Ему было на всё плевать каких-то пятнадцать минут назад, но сейчас помутнение прошло. Пришло осознание. Он отсосал преподавателю прямо на чертовой кафедре. За приглашение на мастер-класс. Звучит не очень целомудренно, не правда ли? Последнее, что хотелось Чимину — чтобы мистер Чон считал его легкодоступным. Внезапно захотелось лечь и что есть мочи закричать. Слишком много событий для одного дня, слишком много мыслей для одного Чимина. И когда он стал настолько эмоционально нестабильным? Видимо, когда приведший себя в порядок Чонгук присел на корточки рядом с ним и совершенно неожиданно щелкнул по носу. — Поднимайся, Чимин, нам нужно о тебе позаботиться. И о нём действительно позаботились — подняли с колен, вытерли с подбородка остатки слюны и предэякулята, поправили одежду, скрывая влажное пятно в области паха. Вишенкой на торте становится невинный чмок в губы, который заставляет Чимина выйти из прострации и обратить удивленный взгляд на мужчину напротив. Такое обычно не входит в программу «отсос за билет». — Ты думаешь слишком громко, — Чонгук улыбается так нежно, что предательское сердце пускается в пляс, — и пока ты не надумал лишнего, я предлагаю поговорить после мастер-класса Хосока о том, что здесь произошло. Ты успокоишься, на ясную голову всё обдумаешь, и тогда мы поговорим, обещаю тебе. Кажется, Чонгук вовсе не считает его легкодоступным, ведь он даёт ему…надежду? Надежду на что-то большее, чем быстрый отсос на кафедре. Эта мысль заставляет Чимина расплыться в широкой улыбке, забыв обо всех терзающих его сомнениях. В конце концов, за один день он получил то, о чём мечтал годами — встречу с кумиром, незабываемый оргазм и, кажется, потрясающего мужчину. Одни плюсы. — И да, Чимин, ты был просто великолепен. Теперь очередь за мной. Господи, да он спас Вселенную в прошлой жизни, не иначе. Уже выходя из кабинета вслед за Чоном, Чимин абсолютно не к месту подумал, что курс по горловому минету полностью себя окупил. Может, стоит приобрести курс по техникам эротического массажа? Мало ли, вдруг однажды какой-нибудь Чон Чонгук попросит размять ноющие мышцы, а Чимин совершенно точно не сможет ему отказать.