леденец

— О, Сенку-чан, оказывается их так легко сделать, даже и не знал! — Ген заулыбался, оглядывая готовые карамельки, — я думал, процесс сложнее. — Сложнее, а это просто галимый сахар да вода. Но приемлемо. Если добавить чего-нибудь, добавляющего аромат и привкус, по типу перетёртого винограда или, на крайний случай, искусственно сделанного ароматизатора, то будет даже лучше, — Сенку поковырял в ухе, возвращаясь к своим чертежам. Менталист продолжал рассматривать конфеты, успев закинуть одну за щёку. Иногда он тихо причмокивал и облизывал верхнюю губу, держа в пальцах другую карамель и рассматривая её в солнечных лучах. Ишигами старался не обращать внимания на посторонние звуки, при этом совсем забыв, чем он собственно занимался, — можешь уже идти, менталист. Возьми тот лист, там все дозировки и возможные ингредиенты, — учёный непроизвольно махнул рукой, быстро оглядывая чертёж несколько раз и, наконец, снова улавливая свою мысль. Асагири угукнул, забирая всё, и слинял с лаборатории, напоследок ещё раз поблагодарив Сенку. — А потом он додумается сделать конфеты из колы, — бубнит под нос Ишигами, неловко почёсывая затылок. Было какое-то тупое предчувствие, словно он зря всё это сделал. Возможно, действительно зря. У Гена явно появилась мания на конфетки, он едва ли собственное производство не открыл. Впрочем, всем конфетки нравились, да и Ген как-то самостоятельно придумывал вкусы, согласовывая это конечно же с Сенку. В итоге жизнь учёного наполнилась причмокивающими звуками со стороны Гена, его каким-то зачаровывающим видом с юрким язычком, скользящим по липким губам, и зажатой за щекой конфетой. Теперь Сенку заметил, что менталист довольно-таки много времени проводит в лаборатории. Просто молча наблюдает из угла, но теперь ещё и хлюпает там. Сенку совсем потерял контроль над ситуацией. И над своим телом, подкидывающим ему каменный стояк в те моменты, как только мысли пойдут в другое русло, где всё заполнено картинками менталиста, перекатывающего во рту конфету. В конце концов, кто его за язык тогда тянул? Сенку нервно мечется в мыслях, когда Ген решает приделать палочки и сделать конфеты побольше — чтобы обхватывать их своими розовыми губками и медленно вытягивать изо рта с громким хлюпом в конце. Он продолжает отстранённо следить за учёным или жителями деревни из своего угла в лаборатории, при этом сося свои леденцы так, словно они последние на Земле. Ишигами постоянно косит глаза на менталиста, следя за движениями его языка и губ. Сенку, по сути, не шибкий любитель сладкого — сплошные калории, да и жевать галимый сахар — такое себе занятие. Но большая его часть восхваляет идею создания этих леденцов, потому что немного вспотевший от летнего зноя Ген сидит в его прохладной лаборатории и сосёт свои чёртовы конфетки, чмокая влажными губами. Сенку неловко поправляет халат, максимально отворачиваясь от менталиста и прижимаясь к столу. Болезненное возбуждение совершенно сводит с ума, и ему остаётся только постоянно считать и представлять Тайджу, потому что на него, как показало множество экспериментов, у Сенку не стоит. И это хорошо — образ крикливого друга хорошо отпечатался на подкорке, так что не вспомнить его трудно. Когда уже ближе к вечеру Ген уходит, желая заранее доброй ночи, Ишигами упирается ладонями в стол и впервые за день выдыхает по-нормальному. И так чуть ли не каждый день, как ритуал какой-то. Ишигами невольно цокает, когда слышит позади себя мягкие шаги. Ген присаживается рядом, пока Сенку пытается рассмотреть в телескопе созвездия. Карту звёздного неба как-никак нужно создавать, пока они не отправились в своё путешествие. И снова этот звук. Учёный чувствует себя какой-то собакой Павлова, реагируя вот так на звуки со стороны менталиста. Асагири просто молча сидит, посасывая леденец и задумчиво разглядывая наброски карты. Сенку уже заведомо знает, какие движения он там делает. Предположим, он так или иначе наблюдал и запоминал. Открыв упаковку, он сначала лизнёт на пробу, словно не знает вкуса, а после протискивает всю конфету в рот, перекатывая её по языку и сглатывая сладость со слюной. Снова вытаскивает с тихим чмоком, накрывает только половину губами и водит языком по той стороне, которая во рту. А после просто держит конфету за щекой, иногда меняя её положение или вытаскивая изо рта, чтобы зачем-то рассмотреть. И выглядит он при этом расслабленно, словно это какой-то способ избавления от стресса. — Что-то хотел, болтолог? — прерывает тишину учёный, подмечая срывающийся на хрип голос. Он тихо прокашлялся, глянув в сторону Гена. Тот пожал плечами, в какой-то момент успев достать свои карты. — Мне стало скучно, Сенку-чан. А за тобой интересно наблюдать, — он вздохнул, пересчитывая карты и пряча их в карман, — чем ты занят? — Составляю карту звёздного неба. Поможет во время плавания, — Ишигами почесал затылок, вздрогнув от очередного громкого чмока. Ген хмыкнул, снова рассматривая наброски и узнавая некоторые созвездия, правда немного смещённые, кажется, — и я тебе тут не цирк, чтобы скуку отгонять и развлекать тебя. Ген глянул на него, зажав губами конфету и сощурившись. Учёный глянул на него в ответ, совершенно не пытаясь показывать своим видом, что он на грани от болезненного возбуждения. А когда вот так прямо смотришь на него, внутри всё пережимает до невозможности. — Сенку-чан, — Асагири поднялся, с привычной ухмылкой подходя к учёному, — ты, кажется, совсем не пробовал эти конфеты, м? — он протянул ему леденец, крепко держа за палочку. Сенку глянул на конфету и снова на менталиста, вскинув бровь. Но всё же склонился к его ладони, пробуя и пожимая плечами, — что? — Я не особо люблю сладкое. Обычный вкус, — учёный фыркнул, надеясь, что его пылающие щёки совсем не видно, — иди найди другого дурака, чтобы развлекаться. — Мне не нужен другой, — пробормотал Ген, обсасывая леденец. Сенку проследил за ним, нервно сглотнув и сжимая карандаш в ладони до тихого хруста, — что ты так напряжён, дружочек Сенку? — Асагири приблизился, вытаскивая сладость, при этом в очередной раз причмокнув распухшими губами. Они поблёскивали в свете луны, словно приманивая к себе. Ишигами вытянулся, нервно вдыхая. Ген хихикнул, напоследок облизнув конфету и отложив её на какой-то чистый листок на столе. Сенку проследил за ним, нахмурившись и пытаясь как можно скорее разобраться в ситуации. Но мгновенно перестал пытаться, почувствовав сладкие губы на своих. Ген целовал не слишком напористо, но так и требовал ответа, пока Сенку наконец не подключился, быстро разбираясь в том, что собственно нужно делать. Когда он наконец почувствовал на языке сладость чужих губ, его конкретно затянуло. Он неловко сжал юкату менталиста, придвигая его ближе и лаская липкие губы. Ген резко усадил его на какую-то табуретку, сползая на пол и хищно облизнув губы. В голове Сенку пусто. Ноль процентов информации, зато целый миллиард мыслей об этом личике, а особенно губах, всё также блестящих от света. — Ген, ты… — Ишигами вздрогнул, неловко сжимая край стула, когда его халат резко расстегнули, касаясь пальцами края белья, — что ты собрался… — Тише, — пробормотал старший, стягивая с учёного бельё, — я же не зря так издевался над нами, Сенку-чан, — он выдавил ухмылку, с восторженным вздохом разглядывая стоящий член, во всю сочащийся смазкой. — Издева-ах.? — учёный вздрогнул, отчаянно краснея и закусывая губы. Ген накрыл головку губами, посасывая и собирая языком предэякулят. Сенку неловко следил за прикрывающим глаза менталистом, постепенно заглатывающим больше. Внутри что-то приятно перевернулось, заставляя его сильнее вцепиться в табурет, а другой рукой убрать белые прядки Гена и мягко сжать его волосы, — чёрт. Ген словно точно знал, что нужно делать. Поласкал языком головку, взял глубже, иногда сильнее сжимая губы и надавливая кончиком языка на набухшие венки. Он двигался плавно, не ускоряя темп и сжимая кольцом пальцев основание. Другой рукой он аккуратно ласкал яички, перекатывая их в ладони и щекоча мошонку. Ишигами развёл ноги шире, запрокидывая голову и краснея. Удовольствие волнами прокатывало по телу, вызывая табун мурашек на спине и где-то на загривке. Разум заполонили гортанные постанывания снизу и редкие причмокивания. Ген резко привстал на коленях, до этого просто сидя на ногах, упёрся ладонями в подрагивающие ноги учёного и взял ещё глубже, почти касаясь носом лобка с выступающей щетинкой. Сенку судорожно вздохнул, стискивая в кулаке волосы менталиста и прижимая его чуть ближе. — Чёрт, Ген, — Ишигами зажмурился, пытаясь вспомнить, как вообще дышать. Это стало ещё труднее, как только менталист снова задвигал головой, но теперь в быстром рваном темпе. Он сам тихо постанывал, пуская вибрации по пульсирующему члену научника. Сенку закусил собственные пальцы, самостоятельно направляя голову Асагири и совершенно теряя контроль над собой и ситуацией в целом. Ловкие ладони уже успели залезть выше, изучая окрепший от усердной работы пресс и грудь. Холодные пальцы мягко надавили на соски, заставляя учёного выгнуться и неловко простонать. Пожар внутри всё разгорался, и Сенку больше всего на свете желал наконец-то кончить, и даже был готов к этому, если бы чужая ладонь, успевшая вернуться на член, не сжала основание крепче, не принося боли, но и не давая толком кончить. — М-менталист, какого ты… — Ишигами закусил губу, совершенно не сдерживая вырывающихся стонов. Возбуждение снова стало болезненным, отсылая в голову сигналы о том, что срочно нужна разрядка, — чёрт, дай мне… Ген отстранился, тихо причмокнув губами и поднимая невинный взгляд на еле дышащего учёного. — Я не слышу, Сенку-чан, — пробормотал он, с ухмылкой перебираясь на колени научника и лениво водя второй ладонью по влажному от смазки и слюны члену, — ты что-то хотел, м? Сенку глянул на менталиста, губы которого ещё сильнее поблёскивали, но теперь от смазки и слюны. Что-то было завораживающее в этом похотливом взгляде, за которым всё ещё скрывалось смущение и неуверенность. Его припухшие губы растянулись в ухмылке, а язык пробежал по верхней. — Я хочу… — учёный вздрогнул, едва сдержав стон. Ген сжал ладонью головку, лаская большим пальцем уретру и всё также сжимая основание, — я хочу… — он застонал, едва не хныча и утыкаясь лбом в острое плечо. Асагири успел когда-то снять юкату, оставаясь в безрукавке, оголяющей длинные тоненькие руки, — твою мать, болтолог… — Мою мать? — Ген вскинул брови, хихикая. Он восхвалял то, что сейчас вполне способен игнорировать собственное возбуждение. Иначе давно бы оседлал этого смущающегося юнца и дал ему всё, чего он хочет, — Сенку-чан, тебя на старых потянуло? Резкий шлепок по бедру и недовольный взгляд заставили Асагири нервно закусить губу. Хотя, с другой стороны, было бы неплохо, если бы Ишигами нагнул его прямо на этом чёртовом полу. Всё же, цель сегодняшнего визита — угодить Сенку, верно? Так что стоит принять его правила и забыть про свои игры. — Как скажешь, Сенку-чан, — пробормотал менталист, шумно выдыхая и пытаясь как можно быстрее справиться с собственными штанами. Учёный помог ему, придвигая за бёдра как можно ближе к себе. Впервые косой табурет показался до жути удобным. Ген тихо простонал, как только Сенку сжал их члены вместе, медленно двигая рукой, — ах, вот так, только… быстрее, пожалуйста, — Асагири зарылся носом в шею Сенку, постанывая и иногда двигая бёдрами. Сжав зубы, Ишигами ускорил ладонь, другой вцепляясь в бедро менталиста. Внутри уже успели расставить фейерверки и зажечь фитиль, который вот-вот догорит до главной части. Он уже чувствовал скорый конец, момент, когда тёмное японское небо заполнится кучей разноцветных огней, взрывающихся с громким хлопком и вызывающих то ещё удовольствие.