Тело жрицы посвящено её богу.
Не сатанистке с проклятой кровью.Тело жрицы должно оставаться девственно непорочным.
Не должно покалывать от желания коснуться темной кожи и угольно чёрных волос.Тело жрицы ей не принадлежит.
Она не в праве посвятить его метиске с покрытым веснушками лицом и мутными оливковыми глазами. Её бог не простит ей это.Жрица не может любить.
Не имеет права.Фиона полюбила.
И её страшит мысль о подготовленной её богом каре.***
Патриция притягивала взгляд. Гордой осанкой, изящными взмахами рук, без единого лишнего движения и холодным взглядом, заглядывающим прямо под кожу. Своей стойкостью, уверенностью в убеждениях и грубости. Наполненной солнцем улыбкой и мягким чарующим тихим смехом.Фиона тонет.
— Боже, прости мне мой грех и очисти мои помыслы. Колени ноют после часов проведённых на холодном неровном деревянном полу её комнаты. Непривычно делать это вне храма, без алтаря и других жриц рядом. В этом особняке много хлама, которым остальным удаётся себя развлечь, но сколько Гилман не искала — ничего дельного кроме свеч, которых тут было в избытке, она не нашла. Её бог милостив только к искренне верующим. — Боже, избавь мое сердце от этих грешных чувств и подари покой. У Патриции огрубевшие от труда руки, но каждое её прикосновение неописуемо нежное. Она медленно залечивает раны, но Фиона была бы готова провести под её руками вечность, только сердце панически стучит в горле и Гилман не уверена из-за охотника ли это. Патриция храбрая и сильная, всегда первой бежит спасать сокомандников, пока жрице остаётся лишь смотреть ей в спину и вовремя ставить порталы. Фиона не против — у чародейки очень красивая спина. И голос тоже. Сильный, томный и глубокий, пусть и говорит она приглушённо. Она не самый болтливый человек в особняке, но жрица готова ловить каждое её слово. Она бы поклонялась ему и её вольному взгляду.Бог покарает её.
Пусть Патриция Доривал улыбается ей самой восхитительной улыбкой из всех что она видела, пусть (чуть больше чем) по дружески обнимает и поглаживает по плечу своими грубыми тёплыми ладонями, пусть произносит её имя с нежной улыбкой, пусть кладёт голову на плечо, щекоча своими дредами и двусмысленно целует ей руки.Фиона не может.
Фиона Гилман посвящена своему Богу и только Ему.
Метиска навсегда останется лишь зудящим в сердце желанием, что она никогда не выпустит на волю. — Боже, прости мне мою любовь. На деревянный пол капает слеза.