Вторая жизнь

— Опять грустите, господин? Я знаю, как вас развеселить. Тащите сюда свою благородную задницу… Зет снова видел этот странный, неприличный сон про совершенно незнакомого голого парня, развалившегося на кровати. Он широко улыбался, повторял только одну фразу, а потом вместе с комнатой проваливался в пустоту. Зет открыл глаза и несколько минут просто разглядывал обшарпанные своды подземелья, словно боялся, что они тоже исчезнут, как и тот бесстыжий юноша с лукавым зеленым взглядом. Затем Зет поднялся, опустил на каменный пол ноги, цокнув когтями, и принялся расчесывать маховые перья. Зет считал себя красивым — у него были длинные ноги, покрытые чешуей, быстрые, ловкие и очень сильные. Еще Мастер сделал ему руки, почти человеческие, и даровал крылья. Не какие-то жалкие огрызки, а большие бурые крылья с мягкими перышками, которые надо каждый день приводить в порядок, иначе Мастер рассердится и начнет ругаться. Или еще хуже — посадит Зета обратно в клетку. Клетки Зет боялся сильнее всего, ведь там невозможно бегать, а бегать он действительно обожал, особенно по лесу — мог носиться среди вековых дубов часами, играя в догонялки с белками и лисицами. Когда-нибудь он сможет еще и летать, как обещал Мастер, просто сейчас его крылья недостаточно крепкие. Зет облизнулся и поник, вспомнив, что сегодня самый обычный день, а не праздничный, а это значит — на завтрак будет несоленая мясная каша, на обед — рагу и хлеб, а на ужин — кости. И никаких сливочных пудингов! Сливочные пудинги можно есть только по праздникам. Нет, конечно, кости тоже довольно вкусная вещь, но… Когда Зет почти добежал до кухни, с которой доносился вполне приятный аромат, то через приоткрытую стальную дверь лаборатории он услышал спокойный голос Мастера: — Зет-18, подойди сюда. Зет резко остановился на месте, расправив крылья и громко цокнув когтями. Затем он развернулся и очень осторожно направился к лаборатории, вжав голову в плечи и стараясь не производить лишнего шума. Потому что если Мастер зовет в свою тайную обитель, значит что-то случилось, или должно случиться, или Зет опять что-то сломал, уронил, испортил, и его непременно накажут. — Мастер, доброе утро, — вежливо обратился Зет, едва вошел в темную небольшую комнату. Первым, кого увидел Зет — был недовольный Прото-4, сидевший в уголке. Прото напоминал странную коричневую ящерицу с куцыми крыльями. Летать он не мог и нормально думать тоже — вечно забывал, где стоят его миски с едой и водой, вот и обижался на всех. Мастер как-то рассказывал, что Прото-1 забыл, как дышать, поэтому его больше нет. Зет аккуратно придвинул ногой миску с кашей ближе к морде Прото и встал ровно посередине комнаты. Мастер сидел на своем старом табурете спиной к двери и увлеченно что-то писал светящимися чернилами на черном свитке. На его покосившемся столе всегда лежало множество интересных вещей, которые намертво приковывали внимание Зет. Здесь были кости, склянки с частями тел разных животных, кристаллы, невзрачные камни, древние книги, порошки и снадобья в цветных мешочках… И еще много чего, что Зет называл про себя: «Странная штуковина, которую лучше не трогать, иначе Мастер рассердится». Вот и сейчас Зет жадно поглощал глазами, владения Мастера, пытаясь запомнить каждую удивительную вещь, ведь у самого Зет вещей было немного — стальная миска, ларчик с ракушками, три книжки и очень красивая красная коробочка с лентой. — Подойди ближе, — Мастер отложил погасшее перо в сторону, после этого он повернулся лицом к Зет. Мастер немолод, да и не особо опрятен, ведь почти все время он посвящал таинственной работе — ему некогда было даже причесаться. А одет он точь-в-точь, как угрюмые монахи из одного старинного фолианта, который Зет разрешили читать неделю назад. Но Зет искренне считал Мастера самым красивым созданием в подземелье. Уж точно он был красивее глупенького Прото и злобного Эпсилон, которого не выпускали из клетки. — Расскажи мне о своих снах. Тебе все еще снятся разрозненные неясные образы? Спокойный вопрос поставил Зет в тупик на целую секунду, потому что про голого зеленоглазого парня Мастеру лучше не знать. К счастью Зет вспомнил другой сон — приличный и невероятно теплый. — Нет, Мастер, мне теперь снятся вещи! — радостно сообщил он, расправив крылья и руки одновременно, — много одежды и туфель с бантиками. А еще много бесполезных блестящих желтых штук в огромных шкатулках, но уже без бантиков. Мастер слушал предельно внимательно, прерываясь пару раз, чтобы сделать пометки в свитке. — С тобой кто-нибудь разговаривает? И тут Зет съежился, словно пытался занять как можно меньше места в лаборатории, ведь единственный человек, который обращался к Зет во снах… был голым и говорил жутко неприличные вещи, о чем Мастеру лучше не рассказывать. Но Мастера нельзя обманывать, потому что богов не обманывают. А в том, что Мастер — Бог, Зет никогда не сомневался: кем еще может быть тот, кто дарит тебе ракушки и приносит сливочный пудинг? Только Богом. — Ну… да… один молодой человек говорит, что знает, как меня развеселить. Наверно, он хочет угостить меня пудингом! — пролепетал Зет. — Как он к тебе обращается? — Он называет меня «Господином». Он лежит на кровати и зовет меня к себе… за пудингом! Я уверен! А еще иногда мне снятся руки. Только не мои, а человеческие. Но во сне они будто мои, и я беру ими красивые вещи, — с легкой грустью в голосе произнес Зет. Мастер вновь повернулся к столу, чтобы сделать несколько пометок в свитке. — Значит, память начала возвращаться. Любопытно, — сухо ответил он сразу после того, как отложил погасшее перо в сторону. — Мастер, — сдавленно пискнул Зет, — Это не сны? Но все эти вещи мне не знакомы. И даже эти пальцы, которыми я беру рубашки, во сне, не мои, — Зет протянул Мастеру свои руки, покрытые чешуей, словно молил его о чем-то, а затем уронил их и сам поник, даже крылья опустил. — Ты был человеком, — совершенно спокойно сообщил Мастер, не боясь ни гнева своего создания, ни его боли. — Мастер, но я не могу быть человеком! У людей много вещей. И нет крыльев… В глазах Зет плескалось целое море обиды, но совсем не было слез, ведь Мастер посчитал, что слезные железы Зет не нужны. — Ты был состоятельным человеком, Зет-18. Ты сам предложил мне все свое имущество ради шанса на спасение. О рисках я тебя предупредил заранее, как и о потере памяти. Зет молчал целую минуту. Смутная правда, которую он с трудом осознавал юным мозгом, причиняла ему боль, царапала оба его сердца, заставляла думать, чего он не любил… обжигала. — Мастер, что такое «Состоятельный»? — наконец произнес Зет. — Состоятельный человек может есть сливочные пудинги, когда пожелает, в любое время дня и ночи. И у него тысячи самых разных ракушек — Мастер решил обойтись без описания сокровищ и золота, потому что Зет не знает, в чем ценность данной мишуры. А на знакомых примерах он сразу поймет смысл нового слова. — Мастер, — Зет пятился назад, не отводя от равнодушного лица мужчины своих огромных глаз без зрачков, — Мне больно… также больно было, когда сливочный пудинг упал на пол и сломался, а вы запретили его слизывать! Мне весь день было грустно, даже бегать по лесу не хотелось. Сейчас мне так же грустно… Мастер прижал ладонь к горячей щеке Зет. — Потому что ты — не животное. Это Прото может вылизывать полы — он лишен разума. А ты — мое идеальное творение. Ты совершенен. — Люди лучше меня, у них сотни интересных вещей, много книг с картинками и сливочные пудинги, — с нескрываемой завистью в голосе ответил Зет и нахохлился. — Ты просто пока не понимаешь, ведь твой разум еще очень молод, но пройдет время и ты поймешь, насколько ты богаче всех людей вместе взятых. Потому что твое новое тело — бессмертно.

***

— Опять грустите, господин? Я знаю, как вас развеселить! Тащите сюда свою благородную задницу, — Камиль вальяжно растянулся на кровати и подобрал руки под голову. — Прости… сегодня пришлось немного поволноваться и теперь у меня совсем нет сил, — Альберт снял сапфировый перстень и небрежно бросил его на тумбочку, после чего устало рухнул на подушки рядом с Камилем. — Что-то случилось? — Камиль повернулся на бок и оперся на локоть, заметив пустой, отрешенный взгляд любимого. — Я был у нотариуса, решал вопросы с завещанием. У тебя будет очень красивый дом, Камиль, через два месяца, — Альберт грустно улыбнулся. Камиль уже собирался в который раз возразить, что ни монеты ему не надо, и что все он отдаст беднякам, если только Альберт попробует завещать ему свою собственность. — Я хочу, чтобы у тебя был уютный дом. И чтобы ты, как можно скорее, встретил человека с теплыми руками. И не грустил. Камиль вцепился в ледяную ладонь и прижал ее к своей обнаженной груди. Он же привык к холодным пальцам Альберта и не представлял свою жизнь без них. Альберт смотрел на Камиля так, словно любовался произведением искусства и хотел впитать в себя его образ... — Я хочу тебя запомнить… Воспоминания — самая важная ценность, теперь я точно знаю это. Только воспоминания получится забрать с собой. Если разрешат. — Тебе надо запастись воспоминаниями с моим членом, — усмехнулся Камиль и вздернул бровь. — Пусть будет всего одно, где ты улыбаешься, как сейчас. Больше мне ничего не нужно, в каком бы мире я не оказался. — А вдруг ты переродишься безмозглым цветочком? — Камиль пытался спрятать за шутками свою боль, но дрожащие губы его выдавали. — Я не верю в реинкарнацию, но если бы у меня был выбор, то я хотел бы стать олененком, чтобы наконец пробежаться по лесу. Хотя бы раз.