triquetra

лес. темный. холодный. светлый. шумный. живой. ночной. мягкий. пугающий. теплый. разные картинки соединяются в калейдоскопе памяти в один образ. всеми вместе они были здесь много раз. они гуляли здесь, они играли в прятки, они ходили на свидания, они всеми встречались под мостом. лес всегда был рядом, лес всегда был знаком. в том или ином времени и месте, лес всегда обволакивал памятью. даже когда памяти стало слишком много для одного, лес разбивался снова на осколки в калейдоскопе на тысячи дежавю. этот лес марта знает. как и любой другой – этот же самый – лес марта знает. и йонас этот лес знает тоже. это она чувствует, поэтому марта следует за ним. йонас говорит не так много, но порой он честно старается объяснять. он рассказывает что-то, что знает, и порой даже говорит, кто ему это когда-то рассказал. правда, в этих показаниях он порой путается – кто-то сказал когда-то, что-то – она, что-то – он, или, может, нет, но все точно так, как они сказали. ему многие сказали, когда-то и что-то, и он следует каждому слову, уже не запоминая, куда чьи пути ведут. марта следует за ним. бартош остаётся на задворках сознания. [ как и все остальные ] бартош уже давно не понимает ни черта. когда-то думал, что что-то понимает, но ему мир быстро объяснил – это все гораздо больше его понимания. так что и в любви он делать какие-то выводы не намерен, но одно он знает точно – у йонаса к марте явно не любовь. это зависимость. это заражение. это аддикция. да и у марты к йонасу, вероятнее всего, тоже. тем не менее, судить о своей любви бартош не берется. к марте, как он думал, была любовь. светлая, лёгкая, туманящая и давящая, безвозмездная и бесполезная – но с ней сложностей на удивление особо не возникало. [ по сравнению со всем остальным ] спустя какое-то время бартош, задумавшись об этом лишь на секунду, понял, что к йонасу у него, вроде как, тоже любовь. ну, или чем бы оно ни было. просто раньше о подобном задумываться не приходилось – в их семье подобные вещи не имели места ни для обсуждений, ни для мысли о самом факте существования. любовь между двумя мальчиками лежала в семье тидеманн на полке с фантастикой рядом с путешествиями во времени и телепортацией. но стоило задуматься лишь однажды, и бартош понял – он и марту любит, и йонаса любит. или что бы оно там ни было. тогда, после осознания, хватило лишь ещё одного момента, чтобы признать, что бесят они его оба, наверное, уже куда сильнее. оба. достали. в кишках уже сидят. бартош ни черта не понимает, но он это хотя бы признает. эти два придурка гоняются, как две белки, перепрыгивая с одного колеса на другое, и все пытаются что-то исправить. и казалось бы – флаг им в руки. бартош без них разберётся. только, может, без этих двоих бартошу разбираться особо не с чем. — наше мышление формируется дуализмом. вход и выход, чёрное и белое, хорошее и плохое – у всего есть противоположность. но это неверно. ты когда-нибудь слышал о трикветре? — узел троицы. — ничего не завершается без третьего измерения. существует не только верх и низ – есть ещё и центр. думаю, эйнштейн и розен что-то упустили... червоточина соединяет не два, а три разные измерения: будущее, настоящее и прошлое. марта – свет, йонас – тьма. марта – хорошее, йонас – плохое. марта – верх, йонас – низ. кто же тогда середина? кто третий? кто завершает их трикветр? бартош не знает, существует ли бог, но он все равно бесконечно благодарен ему за то, что он теперь может не думать. бартош давно лишился последних капель наивности, но всегда можно закрыть глаза и поверить первому встречному, который вновь скажет 'они тебе солгали. доверься мне' – и довериться. потому что бартош, в отличие от марты и йонаса, знает, что всех деталей пазла никто и никогда не соберёт. потому что бартош, в отличие от марты и йонаса, знает, что ничто и никогда не изменится. потому что бартош, в отличие от марты и йонаса, знает, что ни он, ни кто-либо другой более ничего и никогда не узнает. потому что бартош всегда будет рядом с ними обоими – в отличие от марты и йонаса. то, что привязывает йонаса. разве можно забыть связь? разве можно видеть лишь часть судьбы? у марты – красная нить. у бартоша – красная кровь. но бартош стоит в стороне. он не чувствует на себе даже чужого взгляда. а марта вновь обещает всё исправить. и йонас пытается сделать что-то самостоятельно, но ему снова лгут, и он снова верит. только с возрастом он начинает приглядываться к бартошу. прислушиваться к его словам, не скидывая все на 'потом ты узнаешь'. вглядываться в его глаза, видя там не просто пустой отблеск солнца, а злость. йонаса привлекает иррациональное. неправильное. как он сам. эмоции. гнев, потерянность, разочарование – это почему-то влечет йонаса, и он видит это в глазах бартоша. снова и снова. с возрастом он замечает бартоша, всего, целиком – когда стоило заметить раньше. бартош искренне пытается, но не злиться у него не выходит. холодный бесконечный дождь вымачивает насквозь всю одежду и волосы, но ни капли не остужает. хочется закурить. мама бы за все это осудила. но мама уже мертва – как и большинство остальных. йонас хочет умертвить и кого-то ещё. бартош от этого устал. он злится на то, что что, где и когда бы ни случилось, он, в конечном итоге, все равно выберет йонаса. может, йонас однажды заметит. даже до марты однажды дошло. [ дойдет ] где в этой дыре можно достать сигареты? зачем говорить 'ты должен сделать так', если никаких других вариантов все равно нет? йонас не пытается. он просто устал. его все равно поведут, ему всё равно скажут, его все равно направят. можно лечь на кровать и не двигаться – время все равно возьмёт за шкирку и закинет в стальной ящик. смотрят все и отовсюду, поэтому ты и жив, и мертв одновременно. и что-то между. но йонас устал. он устал читать слишком многое в знакомых глазах. может, попробовать курение? где здесь можно достать сигареты? по каким-то причинам и это повторяется снова и снова. йонас снова возвращается к бартошу. — прошу. доверься мне. бартош лишь устало закатывает глаза. — серьезно? йонас, посмотри на меня. откуда ты на этот раз? из какого времени и места? мы с тобой хотя бы знакомы? мы с тобой, здесь и сейчас, эти наши версии – мы хотя бы знакомы? йонас, как обычно, теряется. он не знает. он думает, что знает бартоша всю жизнь, во всех временах, во всех реальностях. вместо этого он спрашивает: — ты мне доверяешь? и бартош снова вздыхает. — я уж думал, ты никогда не спросишь. бартош следует за йонасом. он всегда за ним последует, он всегда его послушает и услышит, он всегда будет рядом, даже если будет хотеться просто невыносимо разбить кулаки об его лицо и душить до тех пор, пока йонас не придет в себя и не перестанет быть таким непроходимым идиотом. только этот бартош – любой бартош – знает, где-то на подсознании [ или на опыте ] что быть так близко и смотреть прямо в голубые глаза йонаса может быть опасно. йонасу проще – у того нехватка воздуха и извечная иконка марты перед глазами. а у бартоша перед глазами – цвет голубых глаз и дрожащие ресницы. бартош верит, что йонас ни черта не видит и не понимает. йонас уверен, что бартош слишком много себе надумывает. шагать только вперёд, к очередной цели, и никаких шагов в сторону, друг к другу – и марта где-то там, на горизонте. когда земля начинает дрожать, бартош невольно хватается за руку йонаса, и потом они оба думают: 'только не отпускай', – и отпускают оба. бартош смотрит в одну точку. йонас садится с ним рядом к нему на кровать. бартош кладет голову ему на плечо – машинально, не думая – и говорит: — я устал. йонас его отлично понимает. какое-то время они молча рассматривают начавшую подгнивать деревянную доску в стене. йонас немного поворачивает голову в сторону бартоша, касаясь щекой его волос. — от тебя пахнет сигаретами. бартош немного поворачивает голову в сторону йонаса, касаясь лбом его шеи. — от тебя тоже. через какое-то время он добавляет: — и как, помогает? йонас поворачивается ещё немного и утыкается носом в макушку. через какое-то время он отвечает: — не особо. бартош поворачивается ещё немного и утыкается носом в шею. через какое-то время он отвечает: — понимаю. они прикрывают глаза. засыпая, бартош видит под веками свет в глазах матери. во сне он чувствует тепло ладони в своей руке. это ладонь йонаса. или марты. засыпая, йонас видит под веками эмоции в чужих глазах. во сне он видит студию с петлей. в петле – папина шея. или его. засыпая, марта видит под веками спутанную красную нить. во сне она ничего не видит. в этом мире. или во всех остальных тоже. бартош верит, что ему ни с йонасом, ни с мартой не по пути. бартош верит, что его путь – это смирение, что никогда не станет выбором для йонаса и марты. бартош однажды уйдет и будет где-то, и будет он там до конца, каким бы он ни был. марта на него даже никогда толком не смотрела, йонас с ним просто не останется – он продолжит что-то делать, потому что ему нельзя терять надежду. йонасу и марте достанутся пули, поцелуи, слезы, время и бесконечные красные узелки. бартош верит, что ему достанется лишь небольшой кусочек боли от йонаса, и не более того. поэтому он отходит. возможно, йонас так и не осознает, что на самом деле хотел бы, чтобы бартош не уходил. выбирая нас, ты выбираешь жизнь. выбирая адама, ты выбираешь смерть. 'нет', — думает бартош. 'адам – это смерть. а ева – это рождение. я, как всегда, где-то посередине. так завершается трикветр'. 'так завершается трикветр'. — думает марта. 'две марты из двух разных реальностей: одна – за адама, другая – за еву. и третья марта, которая уже мертва.' 'третий мир'. — думает йонас. 'все верно. всего – три мира. мой мир – первый. и второй мир, параллельный – мир марты, мир евы. и – третий мир. мир истинный, узел зародивший, мир, который останется. я и марта, адам и ева, первый и второй мир – мы исчезнем, оставим лишь третий, истинный мир. надеюсь, бартош останется в нем. так завершается трикветр'.