Как в последний раз

      

На лошадках деревянных весело неслись, Шли войной на глупый взрослый мир. Войско песен и игрушек дружно за собой вели, Мы были очень храбрыми детьми.

      Жизнь у Бокуто такая, кукую он себе представлял в детстве, каждый вечер просматривая федеральный детский канал с главным агитационным мультсериалом Японии. Новые серии выходили каждый понедельник, и тогда маленький Котаро неизменно в 8 часов, перед сном, включал телевизор и с сияющими глазами ожидал горячо любимую заставку мультика. Главный герой в нем – патриотичный подросток, посвятивший свою жизнь службе родине и оставивший гордую за ребенка семью ради уничтожения вражеских армий, посягнувших на территории и богатства их страны. Враги там были еще какие-то гротескные и устрашающие, без капли человечности, без намека на сострадание даже к сотоварищам. Бокуто помнит, как свято верил в идеализированный образ народного героя мультфильма, и с какой ненавистью представлял чужие народы, променявшие гуманизм и мирное небо на окровавленные руки.       В конце серии всегда появлялся добряк-генерал, который с дружелюбной улыбкой на лице предлагал«юным воинам и воительницам, неравнодушным к судьбе своей Родины, вступать в ряды кадетов, чтобы обучаться военному мастерству и защитить свою семью и народ в будущем». Этот генерал и был прообразом главного героя, про подвиги которого красочно рассказывал мультсериал. Бокуто всегда восхищался им, через каждые выпусков десять замечая все новые награды на белой униформе. В его комнате даже висел плакат с изображением главного героя, указывающего пальцем вперед, с надписью «Ты – наше будущее!». На тумбочке у лампы стояла фигурка генерала, отдающего честь.       Бокуто верил. Верил, что безопасность страны и семьи в его руках. Верил, что ступив на службу, станет таким же героем, спасающим жизни простых жителей и вдохновляющим других людей совершать подвиги.       В 12 лет родители с достоинством записали его в столичный кадетский корпус. Юный Котаро примерял служебную форму, закусив губу от гордости.

***

      В 15 лет за заслуги и самоотверженную учебу Бокуто переводят в элитную военную академию, где готовили уже не солдат – капитанов.       Там же он знакомится с Куроо Тецуро, подающего надежды кадета из глубинки.       Куроо настолько же легкомысленный, насколько и серьезный. В нем явные задатки лидера наравне с подростковым желанием не подчиняться.       Куроо тоже мечтает сражаться за справедливость и защищать своих близких (папу и друга детства Кенму). В нем кипят страсть, отчаяннаяжажда стать лучше и юношеский максимализм. Естественно, они становятся друзьями.       Бокуто и Куроо проводят бессонные ночи за разговорами и чтением втихую купленной манги. Они тренируются вместе, мотивируя друг друга и подбадривая, даже если поддержка в их понимании – оглушительный смех и припоминание неудачного падения еще в течение месяца. В свободное время соревнуются на полосе препятствий или решают тесты по теоретической части в компьютерном классе. И хотя оба понимают, что Бокуто больше хорош в физических упражнениях, а Куроо – в теории и тактике боя, они продолжают свои игры на первенство, ведь главное для них – не заслуги перед Военным комитетом или хорошие оценки на уроках. Главное – им весело вместе.       За неповиновение и легкое проказничество наряды получают вдвоем: метут двор одной метлой, драят туалеты тряпкой и содой, бегут 20 кругов вокруг здания академии. Их дружбе, завязавшейся на общих стремлениях и похожем юморе, не страшно туманное будущее или соперничество в рейтинге Военкома. Пока они идут рука об руку, прикрывают друг другу спины и готовы пожертвовать жизнью ради спасения другого – им не страшна ни война, ни смерть.       Бокуто и Куроо строят планы на будущее и всей душой надеются служить в одном месте. Они вдвоем лежат на неудобной одноместной кровати и представляют, как плечом к плечу уничтожают врагов, освобождая Японию и становясь национальными героями. Строят планы, где называют друг друга секретными прозвищами, как в старых фильмах про суперагентов, чтобы выслеживать коварных шпионов и лазутчиков. «Черный Кот, прием, я обнаружил следы вражеского присутствия». «Прием, Серый Филин, выслеживаю врага по отпечаткам ботинок и сломанным веткам, прием». Прозвища глупые, придуманные на скорую руку, но они всего лишь дети, по своей воле играющие в войну.       Куроо часто звонит домой, но даже не отцу, а другу, который остался в другой префектуре. Он подолгу воодушевленно болтает об академии, уроках, выездных тренировках и похвалах учителей. Кенма, его друг, чаще молчит, но Тетсуро все равно с одинаковой периодичностью занимает телефонную будку, чтобы заполнить пустоту в их сердцах, вызванную отъездом. Однажды Бокуто решает подождать Куроо, из-за чего становится свидетелем, как самоуверенный тон голоса друга смягчается, приобретая совершенно другие оттенки, неизвестные Котаро. Он даже завидовал. Тетсуро интересуется самочувствием Кенмы, просит не засиживаться ночью за приставкой и обещает к следующему приезду привезти сувениров из столицы и лимитированное издание какой-то игры, купленное на последнем отгуле.       Домой они возвращаются только на праздники, ведь у службы стране не бывает каникул, а настоящие солдаты не берут отпуска. Семье Бокуто рассказывает о новом лучшем друге, о своих успехах на тренировках и преподавателях, пророчащих славное будущее капитана и признание всей страны. Родители в восторге, волнуются только, что редко видят сына. Бокуто тоже иногда грустит и скучает по уютным объятиям мамы и строгому, но теплому голосу отца. Но их безопасность важнее, чем детские капризы, вспоминает Котаро слова их командира и наставника. «Потратьте все усилия, чтобы принести славу своей семье. И тогда, по прошествии лет, с медалями и орденами за заслуги, они будут с гордостью называть вас своими сыновьями. Ведь вы, истинные патриоты, живете, чтобы защищать страну и родных, а не прятаться под юбкой у матери до самой смерти». И Бокуто все еще верит.       

***

      В 18 лет они с почетом заканчивают Элитную военную академию, приближаясь еще ближе к званиям капитанов и получая места на северном гарнизоне, в горной местности, окруженной дикими лесами. Перед началом службы им дают 3 месяца отдыха, во время которых они, наконец, приезжают домой дольше, чем на 3 дня. Бокуто хвастается матери с отцом доведенными до профессионализма навыками ориентирования, чтения карт и стрельбы из огнестрельного оружия.       Спустя 3 месяца, прямо перед вылетом на службу, Бокуто, стоя с большой сумкой наперевес и в военной униформе цвета хаки, знакомится с Кенмой. Куроо приводит его на взлетную полосу, прямо к вертолету, чтобы представить Бокуто, а потом надолго обнять перед разлукой. Эти 2 минуты прощания Кенма потерянным взглядом рассматривает Тетсуро, будто в надежде, что тот в последний момент бросит рюкзак, скажет «Я никуда не еду», и они вместе покинут это серое, вопящее о неправильности место. Но пилот зовет внутрь, и Кенма в последний момент хватает друга за край футболки, удушаеще тихо и с мольбой шепчет «Куро». Тетсуро накрывает его руку своей, отрывает от одежды и смотрит несколько секунд в глаза. Поворачивается так быстро, будто обрывая все связи с прошлой жизнью, обещает «Я буду звонить» и забегает в вертолет. Бокуто плетется за ним и, обернувшись, замечает на лице Кенмы мрачное выражение, будто его дружбу и доверие предали ради неосуществимой мечты.       Бокуто не согласен, ведь они поступают правильно.       

***

      В 19 лет внезапно исполняется мечта Бокуто.       На самом деле, он хотел, чтобы это произошло позже. Когда он будет старше, более статным, со шрамом на лице и широкими плечами, за которыми годы бесценного опыта и житейская мудрость. Как у того генерала из забытого мультфильма.       Но безрассудство Бокуто и его жажда защищать решают иначе. Поэтому в 19 лет Котаро, не задумываясь, бросается под вражеские пули, чтобы заслонить собой нескольких деревенских детей.       В момент перед потерей сознания из-за нескольких ран на теле он думает о том, что выполнил свой долг. Что защитил невинных и покарал злодеев, успев застрелить нескольких из них. Закрывая глаза, Бокуто расстраивается только, что умирает слишком молодым. Что, будь он сильнее, сумел бы продержаться дольше и спасти больше людей. Но семья будет гордиться им. Он принес пользу своей стране.       Просыпается он даже не в военном госпитале. За окном – привычный мегаполис, на теле – несколько пулевых ранений, а Бокуто Котаро – новый герой, не побоявшийся пожертвовать собой ради других. Сказка, воплощенная в жизнь. Конечно, Военный комитет не смог оставить это без внимания.       Еще до выписки из больницы палату Бокуто по несколько раз в неделю посещают журналисты и репортеры, снимающие сюжеты о его «героическом поступке, вдохновившем многих вступить в ряды армии». Их сценарии пестрят высокопарными словами, восхвалениями и речами о новом символе японской обороны. Но самого парня цепляет даже не это, а сравнение с главным героем из того самого детского мультсериала. Бокуто не верил своему счастью.       Следующее яркое воспоминание – он стоит посреди главного зала в здании Военного комитета. Парадная форма идеально выглажена и сияет на всю страну своей первой медалью, торжественно врученной главнокомандующим за «самоотверженность и храбрость на службе». Бокуто отдает честь, собравшиеся в шеренги офицеры громко аплодируют, и камера федерального канала берет лицо новоявленного героя в объектив. Его уверенная улыбка и взгляд, полный надежды, отражаются в прямых эфирах по всей стране, и народ верит – пока такие люди являются частью их армии, им нечего бояться.       После этого Бокуто еще таскают по телевизионным передачам и утренним шоу. Он не до конца понимает такой интерес к своей персоне. С каждым днем емувсе больше кажется, что его заслуги преувеличивают, что он не достоин таких похвал, но пока зрители и его семья счастливы – о причинах можно забыть.       Спустя пару дней затишья, во время реабилитации к нему подходит невысокий мужчина и просит провести небольшую патриотическую лекцию в столичной старшей школе. Ему нужно лишь рассказать о своей службе, о щедрой японской армии, о своем поступке, и попытаться вдохновить школьников после выпуска начать проходить военную подготовку. Бокуто соглашается без колебаний - второй его мечтой было мотивировать других людей своими поступками совершенствовать себя и мир вокруг.       В школьном актовом зале собираются несколько сотен школьников, которые с искрящимися от восторга глазами внимают воодушевленному рассказу Бокуто. Благодаря поддержке Военкома он даже смог приехать на военной технике, а потом и показать наглядно действующее огнестрельное оружие.       Подростки неприкрыто восхищаются им и задают множество вопросов, отчего Бокуто вдохновляется своей работой все больше, и захлебывается в восторженных речах, не прописанных в его сценарии на мятом листочке.       - Ни в чем не был так уверен, как во вступлении в детский военный корпус.       - Элитная военная академия – лучшее, что случалось со мной в жизни!       - Японская армия принесет мир и процветание стране.       - Любой может стать героем.       Его с упоением спрашивают о жизни на границе, представляя вместо кровавых сражений – эпические битвы, как в любимых аниме, вместо холодного убийства – повод для гордости, вместо военных походов – незабываемое приключение. Представляют сказку вместо войны. Бокуто не видит разницы.       Единственный вопрос, который отличается от основного шквала восхвалений, раздается с дальнего угла зала в самом конце выступления. Со стула встает парень с темными кудряшками и нечитаемым выражением лица. Он встречается с Бокуто взглядами и говорит громко, но немного неуверенно.       - Вы не боитесь умереть?       Вопрос серьезный и явно не романтизированный, в отличие от предыдущих. Бокуто сначала хочет отшутиться, погеройствовать. Хочет ударить кулаком по груди, широко улыбнуться и как настоящий воин и смельчак ответить «Я ничего не боюсь!». Но подсознательно он чувствует, что этот парень ждет от него не мотивирующих речей или заверений о храбрости. От него ждут искренности. Это важно.       Бокуто уже начал забывать, каково это, говорить собственными чувствами, а не заученными со времен Академии фразами и постулатами.       - Боюсь.       Говорит он уже не так энергично, будто заглушая внутренние порывы к веселью и несерьезности.       - Но еще больше я боюсь умереть, видя чужие страдания.       Бокуто улыбается широко и прямодушно. Это не его привычная шкодливая улыбка, или хитрый оскал, перенятый у Куроо. Он надеется, что смог ответить на вопрос школьника достаточно откровенно. Надеется, что весь зал понимает мотивы его нахождения в армии и слепого подчинения стране. Ведь это единственный способ спасти людей. Единственный способ сражаться за их благополучие.       На лице школьника, скрытого в тени зала, не отражается ни одной эмоции. Только загораются глаза. Он сжимает руки в кулак и грузно садится на стул, словно приняв важное решение. Но Бокуто этого не видит, слишком большое расстояние между ними.       На секунду в его тяжелую от усталости и шума голову проникает странная, едва уловимая мысль. Мысль, будто что-то неправильно.       Ерунда какая-то. Бокуто качает головой и покидает здание школы. Все, что он делает, - правильно. То, чем он занимается, - правильно. И все его слова – чистая правда.       

* * *

      В 20 лет, после года верной службы, на правах выпускников Элитной военный академии Бокуто и Куроо присуждают звания капитанов. На официальном мероприятии по повышению они ведут себя насколько могут культурно и добропорядочно. Но это не мешает им постоянно стрелять друг в друга глазами и тихо хихикать, пока на них никто не смотрит. Тем же вечером они направляются в бар, где напиваются до нестоячего состояния и со слезами на глазах вспоминают подростковые годы, полные беззаботности и амбиций.       В 21 год Бокуто и Куроо разбрасывает по разным частям страны, ближе к эпицентру военных стычек. Они гордо ведут свои собственно отобранные отряды в бой. Прикрывают спины подчиненных, успевших стать второй семьей, неотъемлемой частью каждого из них, как сердце или мозг.       И убивают. Уничтожают. Втаптывают жизни врагов в грязь, ведь они достойны только этого.       Стирают чужую кровь с лица, будто это плевок в их душу, а не доказательство того, что мгновение назад этот человек был жив.       Важная поправка, задокументированная в конституции страны. Не человек.       В 22 года капитаны Бокуто и Куроо, наравне с другими важными фигурами Военного комитета, участвуют в серьезной военной вылазке. За успешное содействие в операции высокой важности их отправляют на передовую, где они смогут проявить свой потенциал в полную силу. В той местности чаще происходят военные столкновения, враги там нападают чаще, а потому молодые отряды с новоиспеченными капитанами привносят в японскую оборону нечто новое и действующее. Свежая кровь всегда воодушевляет ветеранов.       В 24 года Бокуто и Куроо все еще лучшие друзья, все еще капитаны, однако успевшие прославиться за счет своих успешных вылазок и выигранных сражений. Слава их растет со скоростью остающихся за спинами трупов.       Они соревнуются в количестве убийств, в количестве выстрелов на уничтожение вражеского отряда, в числе крови на форме, в общем времени, потраченном на вылазку.       Бокуто часто общается с местными жителями, которым не посчастливилось оказаться на границе войны, ведь идти им больше некуда. Он приносит детям дефицитный шоколад, играет с ними в футбол и волейбол, дарит женщинам полевые цветы, сорванные сразу после очередной удачной перестрелки.       Куроо любит носить в карманах орехи и сухофрукты, чтобы подкармливать белок, случайно встреченных в лесу. Каждую неделю он надолго закрывается в собственной комнате, тратя по несколько листов бумаги на письмаКенме. «Хренов романтик», шутит Бокуто, ведь кто в их время будет писать письма, если есть телефон.       С недавнего времени Куроо сам не свой. Это случается после очередной операции, с которой он возвращается в странном расположении духа. Бокуто хлопает его по плечу и подстрекает «Давай, хвастайся». Куроо растеряно прячет взгляд и без слов скрывается в личной комнате. Бокуто не понимает.       Они продолжают ходить на задания. Часто двумя отрядами, ведь их дружба, скрепленная доверием и кровью, самая прочная в мире.       Шагая по лесу или горной местности, они хором пытаются петь случайно услышанные по радио песни. Часто кто-нибудь из солдат, например Яку или Коноха, начинает пересказывать сюжет книги или фильма, чтобы скрасить их долгие походы или ожидания. Новичок Лев ловит зайцев и ежей, чтобы потом отпустить. Фукунага готовит лучшую походную еду, подбирая ингредиенты просто по дороге. Ямамото рассказывает самые смешные истории, Сарукуй знает все о флоре и фауне Японии, а Коми умеет играть на самодельной флейте из дерева.       Только связь Куроо и Бокуто не измерить привычными понятиями. Это намного глубже, на уровне подсознания. Спрятано под сердцем, загнано под кожу. Их пьяные посиделки у костра во время отгулов. Песни юности под гитару. Глупые секретные прозвища, придуманные еще во время учебы. Вошедшая в привычку «спина к спине» во время сражения. Утренние тренировки в рукопашном бое. Локальные шутки и общие воспоминания. Бокуто думает, что у него нет никого ближе и дороже Куроо.       В 24 года Бокуто держит на руках тяжелое тело лучшего друга. Вытирает с его лба струйку крови и надеется, что сейчас моргнет, и пулевое отверстие исчезнет. Прикрывает рану рукой и представляет, как убирает ладонь и видит вместо смертельного ранения простую царапину. Мы ведь это уже проходили. И не такое переживем. Правда, Куроо?       Вот только за 5 лет службы Бокуто успел убить достаточное количество людей, успел увидеть достаточно смертей, чтобы понять – рана не исчезнет. Куроо не ответит.       Слез не было. Не было осознания конца. Не было ничего, кроме остывающего тела в руках.       За эти две минуты мозг Бокуто успевает расставить приоритеты – ему все равно. Вокруг него перестрелка в самом разгаре, оба отряда хаотично прячутся за стенами заброшенного завода, в котором обосновались вражеские лазутчики, и отстреливаются от чужих атак. Коноха с побелевшим лицом что-то кричит Бокуто, но он не слышит. Только прерывистое сердцебиение, набатом отдающееся во всем теле, которое, кажется, готово остановиться в любую минуту. Слышит, как пулеметной очередью, острыми выстрелами гремит его сердце. Или это все-таки огнестрельное оружие? Бокуто все равно.       Он сидит на коленях в дождевой луже – или это кровь? – и обнимает тело Куроо с каждой секундой все сильнее, как будто может отдать ему часть своей жизни. Забери хоть всю, ему не жалко.       Он остается один. Отряды убегают добить оставшихся в живых врагов. Бокуто целует Куроо в лоб и чувствует на губах вкус его крови. Застывшее во времени лицо друга расплывается перед глазами. По лицу Бокуто текут слезы. Кровь Куроо абсолютно такая же, как и у всех тех, кого он убивал до этого.              

Но однажды, в детском сердце каждом Стало пусто вмиг, разорвали сказочную нить. Мы добрались, оказалось просто некого громить. Здесь нету взрослых кроме нас самих.

      

      Спустя неделю на специальном кладбище для военных со всеми почестями хоронят капитана Куроо Тетсуро, «хорошего друга и незаменимого товарища, отдавшего жизнь за благополучие Родины, посмертно награжденного медалью героя Японии за самоотверженность и храбрость на службе». Золотую медаль в красной, обитой шелком коробочке, передают единственному близкому человеку со стороны погибшего – Козуме Кенме.       Он выглядит таким же, каким его запомнил Бокуто много лет назад. Худой парень среднего роста, с отросшими крашеными волосами, забранными в пучок. Кеды под костюм. Мятая рубашка. Ноль эмоций на лице.       Ему передают награду. Кенма смотрит на медаль так, будто готов испепелить ее и выбросить в ближайшую мусорку.       Кенма не плачет. Неделю назад Бокуто мог бы подумать, что тому все равно. Что он не скорбит. Что пришел сюда из жалости. Что Куроо не был для него кем-то важным.       Сейчас Бокуто будто смотрит на себя со стороны. Видит осунувшееся лицо человека, который не ел и не спал несколько дней подряд. Ничего не выражающее лицо.       Кенма не плачет, и Бокуто понимает, почему.       Несколько лет назад, когда Бокуто и Куроо получили звания капитанов, они заключили шутливый спор. Если кто-то из них умрет первый, то другой должен прийти на похороны в пижаме. Потому что они были придурками. Потому что они были друзьями. Потому что они искренне верили в то, что смерть не властна над ними, пока они вместе.       Сейчас Бокуто стоит в кигуруми совы, на которую прицеплены 3 награды. Солнце отражается в чужих медалях и отсвечивает ему прямо в лицо. Он накидывает капюшон, который оказывается достаточно длинным, чтобы прикрыть глаза. Несколько офицеров с оружием дают прощальный залп, звучит гимн и гроб исчезает в слоях земли.       Спустя пять минут ряды военных расходятся и у могилы остаются лишь два человека.       Бокуто подходит к Кенме и снимает с себя небольшой спортивный рюкзак. Он зашит в двух местах, а вместо застежки – брелок с кошачьей лапой. Кенма не сомневается, что это рюкзак Куроо.       В нем все важные мелочи и вещи, которые Бокуто успел стащить из комнаты Куроо, пока ее не перерыли военные из Комитета. Он в мельчайших подробностях помнит, что там: губная гармонь, две зажигалки, счастливые носки с бананами, любимая красная олимпийка, несколько фотографий, кожаный кошелек с изображением тигра, блокнот, исписанный химическими терминами и реакциями, старый том «Маленького принца» Экзюпери, две серебряные сережки (уши он проколол еще в 17),и последнее письмо, которое Куроо так и не успел отправить.       Кенма все с тем же нечитаемым лицом протягивает руку, но, замечает Бокуто, она дрожит. Кенма аккуратно берет рюкзак и, вместо того, чтобы открыть его, просто обнимает поперек груди. Закусывает подрагивающую губу и отворачивается.       Бокуто не знает, что сказать. Он всегда умел подбодрить и поддержать, но сейчас глубоко внутри понимает, что это не поможет. Они стоят в тишине несколько минут. Кенма, шмыгая носом и пытаясь врастить в себя рюкзак, и Бокуто, отчаянно хватающийся за каждое воспоминание, связанное с Куроо. Пытается оправдать его смерть.       - Он хотел спасти тебя, - говорит он наконец, не отваживаясь взглянуть в лицо напротив.       - У него не получилось, - хрипло, на выдохе шепчет Кенма, резко разворачивается и уходит.       С могильной плиты смотрит улыбающееся лицо некогда живого человека с непоколебимыми амбициями и дерзкими мечтами. Лицо человека, забравшего множество жизней. Лицо человека, кормившего белок собственными припасами.       Человек, который перерезал другому горло, а на следующий день в томительном ожидании вскрывал этим же ножом письмо от близкого друга.       - Что мы делали не так? – бормочет Бокуто и сжимает на груди единственное, что позволил себе забрать из вещей Куроо – его военный жетон.

***

      Последующие три дня вынужденного отпуска проходят как в тумане, в котором Бокуто жить не привык.       Он снимает дешевую комнату в столице, хотя на свою зарплату мог позволить себе и неплохую квартиру. Он даже выбирал несколько студий в Центре, с ремонтом, стилем хай-тек и видом на оживленные улицы. Но выбор остановился на старой, холодной комнате подальше от человеческого и машинного шума. Только войдя в это маленькое помещение, Бокуто почувствовал себя в безопасности и как будто даже дома. За столько лет военного аскетизма он привык и душой, и телом к ограниченному пространству и отсутствию привычных современному человеку удовольствий. Потому пыльный, скрипучий диван казался очень удобным, зашитая в нескольких местах тюль выглядело даже уютно, а отдельная ванная комната была верхом удобства.       Бокуто понял, что никогда не брал отпуск, когда в первый день целый час просидел на диване, пялясь в стенку. Его рутиной были обходы, военное планирование, спец. операции, задания, перестрелки. В крайнем случае, вечерняя болтовня с Куроо под крепкий черный чай и черствое печенье из сух. пайка. Бокуто понял, что не умеет отдыхать как обычный человек. Не может придумать занятие, не способен спланировать свой день, да хотя бы ближайший час.       А еще Бокуто понял, что впервые за несколько лет остался наедине с собой. Наедине с мыслями, которые уже долгое время подсознательно маячили «Обнаружена ошибка! Обнаружена ошибка!». И если раньше любые «неправильные» позывы можно было с легкостью заглушить – перечитать устав, выученный наизусть, загрузить себя работой или дополнительными тренировками, посмотреть в комнате отдыха новостную программу, где целыми днями крутили только сообщения о новых атаках и несчастных японских жителях. Сейчас же Бокуто, неустойчивый морально и эмоционально, впервые осознал, какого это, в полнейших тишине и одиночестве переосмысливать свою жизнь и чувствовать, как под ногами уходит опора, на которой до этого держались принципы – вся жизнь.       Если все, что я делал, правильно – почему так хреново? Ответ витает в воздухе вместе с пылью и солнечными зайчиками, но Бокуто не видит, не понимает, не в состоянии схватить очевидное за хвост. Ответ формировался в его голове последние несколько лет – в подсознании, неозвученными, непонятыми чувствами, обреченными быть задушенными еще в зародыше.       Бокуто прячет лицо в ладонях и отчаянно трет глаза, настраиваясь наконец найти решение, которое неделю назревает и держит в напряжении, тяжелым грузом давит на грудную клетку, не давая вдохнуть полной грудью. Мысли крутятся, словно загнанные в круг: война – долг –страна – спасение – уничтожение врагов – бедный народ – убийства – война – кровь – смерть – спасение – уничтожение народа – бедные враги – спасение – долг – страна – убийства – кровь – война – война – спасение – спасение – спасение? –       Все переменные в уравнении привычны и понятны. Бокуто чувствует, что где-то в нем затаилась ошибка, отравляющая, сводящая все вычисления на нет. Но весь мыслительный процесс ударяется в невидимый глазу барьер. Высокую стену из лжи и манипуляций, которую Бокуто пока не способен осознать и принять - кирпичики в ней строились за годы щенячьей веры и непоколебимой уверенности в страну.       Поэтому вопрос остается открытым. Бокуто не знает, в чем конкретно проблема, на чем стоит сделать акцент, на что следует посмотреть под другим углом, чтобы ответ нашелся. Все, чем он может руководствоваться в данный момент, - отголосками катастрофы на периферии сознания. Он обещает себе докопаться до правды. Он просто не понимает, с чего начать.       Во сне Бокуто в очередной раз душит человека во вражеской униформе. Человек в его руках слабо брыкается и хрипит что-то на своем языке, вероятнее всего, мольбы о пощаде. Еще десять секунд, и тело мешком падает на землю. Бокуто ботинком переворачивает его на спину и видит лицо молодого парня. Совсем юный, лет 16-17. Его можно было даже назвать красивым, если бы не синее лицо и закатанные глаза.       Бокуто хмурится, смутно ощущая тревогу и покалывание в районе сердца. Он осматривается и замечает еще несколько трупов. Мертвецы самых разных возрастов, отличающиеся всем, кроме давно знакомой униформы чужой страны.       Бокуто подходит к каждому и заглядывает в лицо. Мужчина с простреленным глазом. Парень с застывшей маской ужаса на лице. Мужчина, сжимающий в окровавленной руке золотой крестик. Женщина – женщина? – с перерезанным горлом.       Привычная картина, которую он видел много раз до этого. Остывающие трупы и печать смерти на каждом из них.Он видел это. Он помнит запах крови. Он ощущает ее на себе всегда, даже после душа. Он знает смерть в лицо.       Бокуто просыпается с мерзким чувством осознания. Перед его глазами – хоровод мертвецов из сна. Молодой парень, которого он задушил собственными руками. Люди, погибшие от его оружия.       Привычная картина, которую он видел много раз до этого.       Но, думает Бокуто. У этих мертвецов не должно быть лиц. У врагов нет личностей. Это серая масса, которую он был приучен не идентифицировать как людей. Их враги – безжалостные монстры, не умеющие чувствовать и любить. Бесчеловечные. Чудовищные. Не такие, как мы.       И все же.       И все же кровь их врагов оказалась такой же, как кровь Куроо. Красной, теплой. Неприятной на вкус.       Страх смерти выглядел так же, как у его сослуживцев.       Раны все получали одинаковые. Простые, рваные. Смертельные.       Глаза блестели, как у всех, кого знал Бокуто. Так горят чужие души.       Грудь вздымалась от дыхания. Щеки краснели от жары или бега.       Руки. Ноги. Бьющееся сердце.       Бокуто до боли стискивает зубы и обнимает себя за ноги. Видения не проходят. Лицо молодого парня, посиневшее от нехватки воздуха. Куроо с дырой во лбу.       Все это время мы были неправы?              

Глядя в зеркала, при знакомых нас Пала пелена с наших детских глаз. Нелегко признать, как же мы глупы, Но такова цена человеком быть.

      

      Верховный главнокомандующий японской армии смотрит снисходительно и с жалостью. В его руках заявление об отставке, лично подписанное и отданное Бокуто в самом главном кабинете Военкома.       - Вы, вероятно, еще не отошли от потери, капитан Бокуто, - вроде даже участливо улыбается главнокомандующий, - Я дам вам еще месяц отпуска.       Котаро покидает кабинет, едва сдерживая злость.       Он обдумывал свое решение весь последний день из выделенных ему трех. Мысли путались и не хотели складываться в верный выход. Слишком многое случилось за это время, слишком многое было переосмыслено. Бокуто перестал доверять своему выбору. Долгие годы это делали за него.       Решение бросить службу – всего, что он достиг в жизни – было трудным, но единственно верным. Он больше не доверял командованию. Он перестал слышать искренность в речах военных и журналистов. Он просто не мог поступить по-другому.       Бокуто сбегает по ступеням на первый этаж, игнорируя чужие приветствия и оклики знакомых. В огромном холле Военкома малолюдно, на настенном телевизоре показывают очередной сюжет о военных действиях. Котаро останавливается, чтобы увидеть на экране испытания нового смертоносного оружия, когда чувствует тихое движение сзади. Он резко, на оточенных инстинктах, поворачивается и видит молодого парня с черными кудряшками и горящими на безэмоциональном лице глазами.       - Бокуто Котаро, - с долей благоговения и неверия произносит парень, но быстро выпрямляется и отдает честь, - Здравия желаю. Я Акааши Кейджи, новобранец, только закончил проходить ускоренный курс по военной подготовке.       Парень замолкает и явно ожидает какой-нибудь реакции на свои слова. Бокуто спохватывается и рассеянно бормочет «Отставить», даже не вернув жест «чести».       - Поздравляю с окончанием курса и вступлением в ряды японской армии. Тебя ждет великое будущее, - чеканит он слова, заученные наизусть и отражающиеся в подкорке мозга. Бокуто теперь не уверен, есть ли с чем его поздравлять.       Он разворачивается обратно к двери, когда слышит неуверенное.       - На самом деле… - Акааши колеблется и нерешительно прячет руки за спиной, - Я хотел поблагодарить вас, ведь пять лет назад именно вы вдохновили меня пойти в армию. «Я боюсь смерти, но еще больше боюсь умереть, видя чужие страдания», так вы сказали, - Бокуто передергивает, как от удара током, - И именно эти слова вдохновляли меня все это время совершенствоваться и продолжать идти вперед, несмотря ни на что. Извините, что не по уставу… Я мечтал вступить под ваше командование с тех самых пор, как узнал в новостях, что вы стали капитаном. Я надеюсь стать таким, как вы, капитан Бокуто. Спасать людей, защищать родину. Поэтому я прошу рассмотреть мою кандидатуру в ваш отряд. Извините за вольность.       У Бокуто возникает желание истерически рассмеяться. Или расплакаться. Глаза Акааши горят неподдельным восхищением и непоколебимой верой в свои убеждения.       Бокуто хочет смеяться, потому что видит во вдохновленном и горящем душой новобранце юного себя. Молодого, наивного, не знающего реальной войны и крови, но более всего жаждущего защищать невинных и служить справедливости.       - Поговорим в другом месте? –Котаро заставляет себя поднять уголки губ в подобии дружелюбной улыбки, - Здесь неподалеку есть приличное кафе.       Акааши удивляется, но беспрекословно следует за капитаном.       В кафе они садятся за самый дальний столик, скрытый высокими растениями. Официант приносит кофе без молока и сахара и простой черный чай, аккуратно ставя между молчащими мужчинами. Бокуто поднимает тяжелый взгляд на новобранца. Тот не смотрит в ответ, скорее всего придерживаясь правил общения между солдатом и стоящим выше по рангу.       - Скажи, Акааши, - начинает он неожиданно, - У тебя есть мечта?       Тот перестает перемешивать кофе и, наконец, недоуменно смотрит на капитана.       - Я ведь уже говор… - подает голос Акааши, но его перебивают.       - Нет. Я о другом. До того, как ты услышал… ту самую мою фразу, у тебя была мечта? – Бокуто смягчает взгляд, стараясь расположить к себе, но добавляет голосу стали – желает слышать правду, а не отговорки, - У всех в таком возрасте есть мечта.       Акааши в нерешительности сжимает ложку в руке и отводит взгляд на стену за спиной Бокуто.       - Я мечтаю…мечтал, - мгновенно исправляет себя новобранец, как будто совершая над собой усилие, - написать книгу. Такую, которая всколыхнула бы сердца людей. Возможно, помогла изменить что-то в своей жизни к лучшему. Я всегда хотел помогать людям. И в школе понял, что лучше всего у меня получится донести свои мысли и намерения через текст. Но… - Акааши меняется в лице и снова смотрит на Бокуто, - потом я понял, что есть способ, куда более действенный и важный. Поэтому я здесь.       Слова Акааши отдаются болью в груди Бокуто. Его сердце словно засасывает черная дыра, когда давняя мечта вдохновлять людей помогать стране и народу приобретает формы чужой помешанности и осознания собственной ошибки.       Бокуто думает, сколько жизней успел сломать.       Сколько раз Бокуто, мозги которого с самого детства промывались государственной пропагандой, успел пустить доверчивые и юные умы по заведомо неверной дорожке.       - Послушай, Акааши, - начинает он мягко и понимает, что не может подобрать слов, - забирай документы и забудь про войну. Возвращайся домой, к любящей тебя семье. Напиши книгу, как и мечтал.       Глаза новобранца неверующе расширяются. Он открывает и закрывает рот, не произнося ни звука. Оглядывается на посетителей кафе, но никому нет до них дела.       - Вы, наверное, шутите, - пытается улыбнуться Акааши, не принимая слова капитана всерьез.       Бокуто вздыхает и на секунду прикрывает глаза. Как бы кардинально ни изменилось его мнение о ранее фундаментальных для него вещах, но видеть в глазах человека, искренне восхищающегося им, разочарование и презрение он не привык.       - Акааши, - резко говорит он, принимая серьезное выражение лица, - Мне жаль разочаровывать тебя, но я больше не тот человек, за которым ты хотел следовать и под чье командование хотел попасть, - Бокуто переводит дыхание и до боли сжимает руки, - Я ухожу со службы. Подал сегодня заявление. И то же советую тебе. Забудь об армии. Война – не место для… кого-либо.       Акааши смотрит ошеломленно. В его мире медленно рушатся арки и опоры, на которых держится жизнь, и он чувствует, как падает в пропасть. Летать его не учили.       - Слушай, - Бокуто подается ближе, практически ложась на стол, и говорит тихо-тихо, - Слушай внимательно. То, что вам внушали на этих военных курсах, - подлая ложь, рассчитанная на слепую веру, которой обладает каждый новобранец. Я еще не разобрался точно, но то, что происходит у нас на линии фронта, - неправильно. Нам всю жизнь вдалбливают, что инородные враги и террористы – бесчеловечные чудовища, которым чужда мораль. Но что, если это мы чудовища? Что, если это мы совершенно забыли о морали, когда начали представлять общественности, что наши враги – не люди? Когда поверили, что любая смерть – нашего солдата или чужого – это норма? – яростно шепчет он, вглядываясь в глаза напротив, - Беги, Акааши. Беги отсюда, пока можешь. Пока Военком еще не обратил на тебя внимание и не вцепился мертвой хваткой..!       - Хватит! – кричит Акааши и, вскакивая, бьет руками по столу.       Бокуто словно выныривает из под воды и немного пристыженно возвращается на свое место.       Акааши задыхается. У него дрожат руки и все плывет перед глазами. Он чувствует, будто земля уходит из-под ног.       - Спасибо за все. До свидания, - тихо бросает он и, схватив рюкзак, убегает из кафе.       Посетители странно косятся на их столик и начинают обсуждать только что произошедшую сцену. Бокуто прячет лицо в руках.       Когда любое его действие начало приносить лишь беды и проблемы? Или так было всегда?       Бокуто возвращается в свою убогую комнату, чтобы днями напролет пересчитывать трещины в потолке и наблюдать за тараканами, ползающими по дому даже в дневное время.       Каждое утро он делает пробежку по району, исследует незнакомые улицы и подкармливает диких котов. На его оздоровительном маршруте встречаются средняя школа, форма учеников которой теперь еще больше напоминает военную – зеленый костюм и фуражка, продовольственная аллея со свежими продуктами, небольшая пекарня,заброшенный кинотеатр, ветеринарная клиника, книжный магазин и довольно длинный, но пустой парк. Не оживленный Центр, но Бокуто поэтому и нравится.       Деньги неожиданно легко тратятся. Он покупает ноутбук и проводит интернет в свою коморку, начиная справлять раннее бесцельные вечера за поиском информации, чтением статей и попытке выяснить реальную военную ситуацию в мире.       Материала в интернете немного. Бокуто старается просматривать каждый новостной сайт, пока на третьей или четвертой ссылке не замечает, что слова там будто написан под копирку, по одному давно прописанному сценарию. Будто кто-то диктовал авторам информацию прям на ухо. Одни и те же формулировки. Похожая расстановка предложений и акцентов.       Он никогда не считал себя самым внимательным, когда дело касалось большого скопления букв, но такое явное наплевательское отношение к подаче информации массам коробит даже его.       Однажды глубокой ночью ему звонит незнакомый номер. Бокуто подскакивает на диване, хватает телефон и, резко прерванный ото сна, долго не может решиться принять вызов.       - Алло? – хрипит он неуверенно.       - … Бокуто? – раздается тихий голос в трубке, - Это… Это Кенма… Я не разбудил тебя? Не отвлекаю?       Голос Кенмы звучит более убито и надломлено, чем на похоронах. Бокуто бросает взгляд на настенные часы – три ночи.       - Нет, я не спал, - говорит почти убедительно, - У тебя что-то случилось?       На другом конце провода абсолютное молчание, и Бокуто успевает забеспокоиться.       - Что?..       - Не мог бы… - голос Кенмы едва уловимо меняется после каждой паузы – затухает и дрожит, - Не мог бы ты рассказать мне… О Куро…       Бокуто медленно ложится головой на подушку и интуитивно понимает, что происходит и каких слов от него ждут.       Следующий час, будто наживую снимая кожу, Бокуто рассказывает все приятные и не очень моменты, связанные с его лучшим – мертвым – другом.       Как в их первую встречу в элитной академии на общей линейке Куроо смешно передразнивал престарелого командира со вставной челюстью. Как на тренировках в рукопашном бою его всегда ставили в пример за продуманность своих движений и анализ действий противника. Как они на отгулах просили совершеннолетних незнакомых парней купить им выпивку. Как Куроо драил полы в казармах, напевая популярные песни в швабру, как в микрофон. Как любил и заботился о животных, и в академии, и на фронте.       Иногда в трубке слышатся приглушенные всхлипы, и Бокуто делает вид, что не замечает их. Знает, что ему позвонили не ради слов поддержки.       Когда с другой стороны провода становится тихо, Бокуто на пробу замолкает. Он молчит несколько минут, удостоверяясь, что собеседник уснул. Завершает звонок и закрывает глаза.       И не может заснуть до самого утра.       Тем же утром, оббегая знакомый маршрут района и вытирая слезящиеся от усталости глаза, Бокуто останавливается перевести дыханиеу книжного магазина с большими стеклянными окнами. Помещение выглядит вместительным, книжные полки призывно маячат пестрыми корешками книг, освещенными солнцем.       За свою жизнь Бокуто не читал ничего сложнее военного устава и учебников, но Куроо часто в свободное время посещал библиотеку, тащил с собой на задания книги в мягком переплете. В особенности друг любил «Маленького принца», часто бросался запоминающимися фразами оттуда, перечитывал раз в год точно, хранил в личных вещах как сокровище.       До этого момента Котаро ни разу не интересовался, что же так привлекало Куроо в этой короткой и вроде бы детской книжке. Поэтому он совершенно забывает о пробежке, вытирает пот со лба и проверяет деньги в поясной сумке, прежде чем войти.       Магазин внутри оказывается большим, но забитым шкафами и полками с книгами, канцелярией и даже небольшим складом виниловых пластинок в углу. Бокуто избегает общения с людьми, поэтому решает сам отыскать нужное произведение, хотя не помнит ни жанра, ни автора. Что-то интуитивно подсказывает ему рассмотреть отдел с мировой классикой, и спустя несколько минут поисков он находит нужную книгу.       Зажав ее в руке, Бокуто проходит к кассе и к своему удивлению видит за стойкой Акааши в очках и гражданской одежде. Последняя их встреча закончилась не особо удачно, поэтому Котаро в неуверенности застывает в нескольких шагах от кассы.       - Доброе утро, Бокуто-сан, - говорит парень так, будто всегда ожидал встретить бывшего капитана в этом магазине, хотя глаза все равно выдают волнение и замешательство.       - Привет, Акааши, - здоровается Бокуто, слабо улыбаясь, - Как жизнь? Не думал, что ты очки носишь…       Между ними возникает пауза.       - На военной подготовке носил линзы, - решается ответить Акааши, - Четыре дня назад был контрольный медосмотр перед распределением, и во время проверки зрения я притворился, будто вижу только две верхние строчки иероглифов. Знакомый врач подделал справку о глазном заболевании. Мне посочувствовали и отправили в резерв. Теперь меня призовут служить, только если враги непосредственно нападут на город. Если бы я самолично написал отказ от службы, у военных было бы больше вопросов.       - Ты такой умный, Акааши, - Бокуто искренне восхищается смекалкой парня и его решением бросить армию, - Но почему ты отказался от своей мечты?       - Моей мечтой было вступить в ваш отряд, - глаза Акааши стекленеют, - Вы пришли купить книгу?       - Да, точно…       Бокуто спохватывается и протягивает «Маленького принца». Акааши приподнимает уголки губ, когда видит обложку.       - Хороший выбор, - хвалит тихо, пока пробивает товар, - У каждого человека свои звезды*, правда?       - Друг очень любил ее, - Бокуто бережно забирает книгу, - Спасибо. До встречи, - бросает напоследок и выходит из магазина, услышав тихо брошенное вслед «До свидания».              

Снова с головой, бесконечный вдох, Вроде бы живой, вроде бы не сдох. Так здравствуй, дивный новый мир, в пламени утра, Каждый новый миг словно в первый и в последний раз.

             Он тратит на «Маленького принца» всю ночь. Под гудение старого холодильника и потрескивание лампы накаливания переворачивает страницы и даже не замечает, как иногда вытирает слезы с глаз.       Когда им с Куроо было еще по шестнадцать лет, они начали подкармливать уличную собаку через ворота Академии. Дворняжка приходила каждые утро и вечер, а подростки приносили ей из столовой оставшийся хлеб и кости. Временами, после тяжелых тренировок или долгой маршировки по плацу, Бокуто без сил валился на кровать и совершенно забывал об их новом ушастом друге. Куроо же в эти моменты, насколько уставшим ни был, говорил другу только «Мы в ответе за тех, кого приручили» и уходил кормить собаку.       Сейчас Бокуто понимает эти слова совершенно по-другому.       Следующим же утром Котаро изменяет своему привычному маршруту и забегает в кофейню, где заказывает американо без добавок и простой черный чай. После десять минут быстрым шагом идет к книжному магазину и в нерешительности останавливается у входа. Он вглядывается в окна витрины. Хмурится, когда не замечает кудрявого парня за кассой, осматривается и все-таки видит Акааши, раскладывающего книги на полках.       Бокуто открывает боком дверь и подходит к Акааши, который на корточках у стеллажа разглядывает обложку толстой книги.       - Доброе утро! – приветствует он достаточно громко и Акааши вздрагивает, роняя книгу.       - Здравствуйте, Бокуто-сан, - бормочет в ответ, встает на ноги и продолжает свое занятие.       Бокуто немного расстраивается из-за чужой отстраненности, но все же натягивает улыбку и протягивает стаканчик с кофе.       - Бегал неподалеку, решил купить тебе. Такой же ты заказывал в прошлый раз.       Акааши с удивленным выражением лица оборачивается и неуверенно забирает кофе.       - Спасибо?       - Он, наверное, остыть успел, извини, - Бокуто расстроенно опускает брови.       - Кофе все еще теплый, не беспокойтесь.       Он замолкает, и между ними устанавливается неловка тишина. Бокуто смотрит на свой стакан с чаем, на девушку за кассой, на Акааши, который разглядывает корешки книг, избегая его взгляда.       - Ты был прав, - решается он сказать, - книга и правда оказалась хорошей.       Акааши прячет слабую улыбку за глотком кофе и, бросив мимолетный взгляд на Бокуто, замечает фиолетовые синяки под глазами и необычайную бледность кожи.       - Вы вообще спите? –спрашивает он обеспокоенно, - Выглядите нездоровым. У вас все в порядке?       Бокуто обнажает зубы в улыбке. Один из передних зубов немного сколот – год назад на вылазке кто-то ударил со всей силы по лицу. Раньше его это никак не беспокоило. Максимум – он мог во сне случайно порезать язык об острый край, проснуться со вкусом крови во рту и забыть об этом через секунду. Сейчас от вида крови Бокуто тошнит.       - Я в полном порядке. Лучше расскажи, как сам поживаешь? Почему устроился работать именно сюда? Почему… – Бокуто избегает интересующего его вопроса как можно дольше, - Почему все-таки решил бросить службу?       Акааши закусывает губу и быстро оглядывает помещение.       - Я тоже в порядке. Работаю здесь, потому что атмосфера приятная, - он грустно улыбается, - У меня все равно нет высшего образования, и на другую работу меня не возьмут. Все деньги, которые были в семье, пошли на оплату ускоренного курса военной подготовки. А военные вопросы лучше здесь не…       - О боже! – раздается восхищенное за его спиной. К ним на эмоциях подбегает та самая девушка, стоявшая за кассой, - Вы… неужели вы Бокуто Котаро?       На это обращение Бокуто привычно выпрямляется. Он хорошо знаком с такими людьми. Акааши прячет взгляд и сжимает в руке полупустой стакан с кофе.       - Это такая честь для меня – встретиться с вами! – продолжает радостно щебетать девушка, но быстро меняется из возбужденной на серьезную, - Вы великий человек. Я так много смотрела репортажей о вас по телевизору, и в интернете вас тоже очень любят. Вы мой… наш герой! Герой страны! Япония гордится вами, спасибо за вашу преданность народу и делу, - она, запыхавшись, заканчивает и отвешивает почтительный поклон.       Бокуто приподнимает уголки губ, теперь уже с искренностью. Ему льстит чужая благодарность и признание, ради которых он и шел на войну. Он ведь шел не убивать, а спасать. Но его улыбка не длится долго.       - Они поплатятся за каждого нашего погибшего и раненного солдата собственной кровью! Убейте их всех, капитан Бокуто. На вашей стороне вся страна, - продолжает девушка, и Бокуто видит в ее горящих глазах чистую и непритворную ненависть ко всем людям во вражеской униформе.       Акааши напряжен, как струна, и все порывается остановить свою коллегу. Его сердце громко стучит в груди и будто отбивает ритм военного марша, ненавистного и бесполезного. Он сжимает стаканчик все сильнее, из-за чего кофе начинает течь по пальцам и каплями падать на деревянный пол. Акааши искусывает груби до крови – он ведь и сам так раньше думал. Чего скрывать, он так думает и сейчас.       Снова возникает тишина, и Бокуто, нервно улыбаясь, возвращает девушке поклон, неразборчиво бормочет слова благодарности. В последний раз бросает взгляд на Акааши и поспешно выходит – выбегает – из магазина.       - Так быстро ушел, - грустно причитает коллега, - я даже автограф забыла попросить. Что ему, кстати, было нужно?       Акааши выдыхает и, проигнорировав девушку, концентрирует осколки своего внимания на привычной работе.              Только перебежав через дорогу на красный и услышав предупреждающие гудки машин вслед, Бокуто останавливается и сгибается пополам, пытаясь отдышаться. Он бежал от самого книжного магазина без остановок не меньше пятнадцати минут. Пустой стаканчик в его руке беспощадно скомкан.       Бокуто успел забыть, что его уважают и любят только за то, что он хладнокровно убил десятки людей.       

* * *

      Главный вопрос не дает Бокуто покоя, поэтому через три дня он возвращается к прозрачным дверям безымянного книжного магазина. Теперь в одной его руке подставка с тремя еще теплыми стаканчиками, а в другой – бумажный пакет со свежими булочками из ближайшей к его дому пекарни.       Он снова пытается разглядеть в больших чистых окнах магазина знакомое лицо и удовлетворенно выдыхает, найдя того занятым за стойкой кассы.       В помещении несколько посетителей, которые, к счастью, Бокуто не знают, а потому продолжают ходить вдоль стеллажей в поисках нужных книг. Коллега Акааши ходит по магазину, сверяя ценники с каким-то листом на планшетке.       Бокуто подходит к кассе, и Акааши спустя несколько секунд отвлекается от рабочего компьютера и обращает внимание на подошедшего.       - Бокуто-сан, - как будто удивленно говорит он, - Не думал, что вы еще придете.       - Я принес кофе и булочки с заварным кремом! – Бокуто гордо ставит подставку и пакет на стойку, - В этот раз кофе должен быть горячим.       Акааши настороженно рассматривает стаканы, от которых исходит едва заметный пар, и все же легко поднимает уголки губ, бормоча «Спасибо».       - Я и для твоей коллеги, той девушки, купил. Извиниться хотел за прошлый раз. Некрасиво получилось как-то. Я просто сбежал, - Акааши слабо кивает, - Слушай, мы ведь не договорили тогда. О сам знаешь чем. И мне правда важно знать причину.       Бокуто смотрит выжидающе, ждет, надеется услышать ответ. Акааши на секунду прикрывает устало глаза.       - Если хотите поговорить об этом, приходите после закрытия. Я знаю, где безопасно.       И Бокуто уходит. Возвращается в свою съемную комнату, часами меряет шагами пространство в ожидании вечера. На фоне играет помехами радио.       Он так не любит оставаться один, в тишине. Наедине с разъедающими сознание мыслями, с безжалостным чувством вины, грызущим наточенными клыками внутренности.       Однажды пять лет назад он, из лучших побуждений, сломал Акааши жизнь. Поделил на «до» и «после». Переместил координаты с точки «мечтаю написать книгу, которая будет менять жизни» в точку «мечтаю убивать людей вместе с Бокуто».       Скольких еще детей он отправил сражаться за сомнительные идеалы и преступление против человечности?       В назначенное время Бокуто подходит к углу магазина. Акааши выходит из помещения с пакетом мусора и закрывает двери на ключ. В весенних сумерках они встречаются и безмолвно идут рядом, отбрасывая длинные тени от уличных фонарей.       Акааши приводит его в тот самый запустевший парк. Аллеи и тропинки в нем почти заброшены, заросли травой и трещинами. Половина фонарей не работает, другая – слабо освещает покосившиеся скамейки и разломанные урны. Пусто и тихо.       - Теперь я понял, почему ты считаешь это место безопасным, - тихо говорит Бокуто, всматриваясь в покачивающиеся ветки высоких деревьев, скрытых в тени.       - После темноты люди сюда забредают нечасто, - подтверждает Акааши, ступает на тропу и приглашает следовать за собой, - Так вы хотите знать, почему я решил бросить военное дело?       Бокуто кивает и приглушенно соглашается. В парке тихо настолько, что их шаги раздаются в конце аллеи, поэтому и разговаривают они на пределе слышимости.       - На самом деле, я уже говорил вам. В школе я вдохновился вашим выступлением и решил следовать за вами, даже если это значило пойти на фронт. Я… был поражен. Вами, вашим искренним желанием помогать людям, вашей жертвенностью, - он на секунду затихает, - тем, что вы принимаете ваши страхи. Я ведь хотел быть таким же. И в тот день, пять лет назад, мне показалось, что единственное верное решение – отдать себя в руки войны. Ведь вы так сказали.       От этих слова сердце Бокуто падает куда-то вниз, бьется рвано и оглушительно. «Вы так сказали» не звучит как обвинение, но Котаро может думать только об этом.       - Мне стыдно говорить об этом, но… вы были для меня кумиром. И я на долгое время был ослеплен своей безоговорочной верой вам, словам СМИ, восхваляющих вас. А тот разговор в кафе… Простите, кстати, за мой неуважительный побег. Просто я был поражен и подавлен, - Акааши внезапно весело усмехается, - А вы второй раз выбили меня из колеи. И перечеркнули мои последние четыре года.       Мелкие камни шуршат под ногами, пока они пересекают широкую тропинку парка. Сильный поток ветра задевает высокие кроны деревьев, неприятно шумит в ушах, и Бокуто набрасывает капюшон толстовки в попытке то ли согреться, то ли спрятаться от тяжелых слов Акааши. Ветер продолжает холодить щиколотки и открытую шею. Слова продолжают эхом отдаваться в черепной коробке.       - Но в этом только моя вина, Бокуто-сан. Я сам виноват в своей наивности и внушаемости. А насчет того, что отказался от службы… Представьте, что человек, который долгое время прокладывал вам дорогу в ваше будущее, вдохновлял на что-то, вдруг говорит, что все, ради чего вы старалась и к чему стремились – лишь фарс. Что ваша мечта несбыточна. Что вами столько лет попросту манипулировали.       У Бокуто на мгновение возникает в голове сцена. Он, ребенком, с фигуркой любимого героя в военной форме устраивается вечером у старенького телевизора. Мелькает давно знакомая заставка. На экране появляется тот самый генерал с десятками золотых наград на мундире, белозубо, по-доброму улыбается и говорит: «Дорогие юные воители и воительницы! Если вы равнодушны к виду крови и беспощадных убийств, поддерживаете кровожадную власть военных и хотите, чтобы вами всю жизнь манипулировали – вступайте в ряды кадетов! Каждая пешка важна!». Бокуто хочется смеяться.       - Только я одного не понимаю, - в голосе Акааши начинает сквозить неуверенность и смятение. Бокуто заторможено поворачивает голову, отвлекаясь от своих мыслей, - Хорошо, вы каким-то образом потеряли веру во власть, - он оглядывается и снижает громкость, - Вы столько лет были на фронте, видели больше меня, поэтому у меня нет оснований вам не верить. Кроме СМИ, конечно. После нашей первой встречи я долго не мог принять, поверить, что слова наших военруков, журналистов, ветеранов войны и… Верховного главнокомандующего, - последнего он произносит шепотом, - неправда и манипуляция. Поэтому я много прочитал статей в интернете. Начало войны, причины. Конечно, там есть факты и формулировки, вызывающие вопросы. Но это не отменяет военных действий. Не оправдывает того, что десятки лет вражеские нам государства нападают на наших солдат, продолжают строить баррикады и проливать кровь. Несмотря на авторитарность нашей власти, у Японии нет другого выбора, кроме как воевать в ответ. Вы так не считаете? – Акааши впервые за свой монолог заинтересованно смотрит в глаза собеседника.       - Ты прав, конечно… Но все же… - У Бокуто не хватает слов, чтобы ответить. С этой стороны он вопрос еще не рассматривал, - Страна так просто распоряжается нашими жизнями, жизнями детей, у которых могло бы быть большое и светлое будущее, связанное с творчеством, спортом или наукой. Но в итоге они лишь учатся убивать и плевать на трупы своих противников.       Акааши поджимает губы и срывает с ближайшего куста листик, чтобы занять руки. Аккуратно складывает в несколько раз – распрямляет – снова складывает. Бокуто наблюдает за ним, пряча продрогшие руки в карманах толстовки.       Они в молчании доходят до конца парка и останавливаются у покосившихся кованых ворот.       - Здесь недалеко до моего дома, Бокуто-сан. Не скажу, что тема нашего разговора была приятной, но в вашей компании было легко, спасибо, - Акааши приподнимает уголки губ, - Напоследок я хотел спросить. Вы так часто заходите в книжный, приносите мне кофе… Почему? Мне непривычно, ведь я все-таки… обычный рядовой. Без всяких наград и заслуг. Не спасал ничьи жизни.       Бокуто задумывается, снимая капюшон и проводя ладонью по волосам. В самом начале их знакомства в Военкоме он определенно чувствовал потребность спасти, отговорить Акааши от службы. Потом к нему пришло осознание вины. Вместе с ней появилось чувство ответственности за судьбу человека, на кого он однажды сильно повлиял. Какие формы его отношение приобрело теперь?       - Наверное, ты, прошедший военную подготовку, единственный, кто может понять меня здесь. И не сдать военной полиции за мои слова. Так что мне приятно иметь кого-нибудь, с кем я могу быть откровенным. Может, мы подружимся и сможем помочь друг другу…       У Акааши появляется странное выражение на лице. Он слабо улыбается и, бросив «Спокойной ночи, Бокуто-сан», переходит на другую сторону дороги.       Бокуто несколько секунд следит за удаляющейся спиной и через парк возвращается домой.              

Наугад, на ржавых вездеходах сквозь года Шли не глядя в ледяную даль. На крестовые походы гордо гнали мы солдат Истиной желая обладать.

      

      Когда он забегает в книжный магазин на следующий день, в помещении нет ни Акааши, ни его коллеги. За кассой стоит мужчина средних лет и, завидев Бокуто, дружелюбно улыбается.       - Доброе утро, могу вам чем-нибудь помочь?       - А… где Акааши? То есть, сотрудник, который обычно работает здесь? – Котаро прячет за спиной стаканчик с кофе.       - Хм, Акааши… Да, помню его. В очках? Мы работаем сменами «два через два». Поэтому сегодня и завтра его здесь не будет, - отвечает уверенно продавец.       - А у вас есть его номер? Сможете дать его мне?       - Есть, но я не могу разглашать личную информацию о наших сотрудниках. Извините, - мужчина сочувствующе улыбается, - Приходите через два дня.       Бокуто падает духом и, нахмурив брови, покидает магазин. Стаканчик все еще греет остатками тепла ладонь. Кофе никогда не был любимым напитком Котаро, но он выпивает все за один раз, случайно обжигая язык.       У него выбор один – вернуться домой. Когда маленькая комнатка с тараканами и старым гудящим холодильником успела стать для него «домом» – вопрос еще более сложный, чем вопрос о том, почему его «дом» не с семьей. Бокуто не созванивался с ними со времен похорон. Позвонил лишь раз, пробормотал что-то о смерти Куроо и благополучно забыл о существовании своего кнопочного телефона.       Он боялся рассказать им правду. О себе, об армии, о войне. Боялся, что родители не примут его таким – отчаявшимся, запутавшимся. Еще в пятнадцать лет он перестал видеть в них заинтересовать в чем либо, кроме военных достижений.       Возвращать домой Бокуто не хочет. Ни к семье, ни в съемное жилье.       В каморке тихо и душно – окно открывается лишь на четверть. Там Бокуто непременно останется наедине со своими мыслями и фантомами прошлого. Будет грызть себя, будет думать, думать, думать…       Он выбрасывает стаканчик в ближайшую мусорку и набирает номер на телефоне. Трубку берут через несколько гудков.       - Алло, Кенма? Привет, это Бокуто. Хотя ты знаешь, наверное. Звонил же сам. Так вот. Куроо когда-то говорил, что ты разбираешься в технике. Если не занят, поможешь телефон выбрать?       Бокуто говорит быстро, на одном дыхании, не давая собеседнику вставить и слова. На другой стороне провода царит секундное молчание, а потом раздаются шорох и скрипы.       - Привет, - отвечают тихо, - Это неожиданно. То, что ты сам позвонил. Но я не занят. Ты где живешь?       Они договариваются встретится на улице, до которой Бокуто приходится ехать на метро. В вагоне на него поглядывают люди, но не решаются подойти или заговорить. Он им благодарен.       Бокуто приезжает в малолюдный район, который в его голове рознится с представлением о современных технологияхи переполненных торговых центрах будущего. Кенма встречает его на станции и рассматривает как-то непривычно, как будто пытается найти подвох.       - Ты не подумай, я не пытаюсь навязать тебе свою компанию или как-то мешать, - объясняется Котаро, пока они проходят увешанные проводами улицы, - Просто я в городе никого больше не знаю, кроме тебя и… не важно. А номер только твой есть.       Кенма кивает и все еще избегает смотреть в его лицо.       Они доходят до старого двухэтажного здания. Снаружи через раз мигает пыльная вывеска «Tokyomobile». Бокуто с сомнением смотрит на магазин, и Кенма спешит его успокоить.       - Не обращай внимание на внешний вид. Я давно закупаюсь именно здесь. Знаком с владельцем, потому и доверяю. А товары здесь точно такие же, как в дорогих магазинах центра Токио, только дешевле. Да и люди надежнее, - на последнем предложении голос Кенмы немного меняется. Как будто он говорит сам с собой.       Внутри магазина чисто и светло, пахнет освежителем воздуха. Где-то в глубине слышаться звуки радио. Кенма здоровается с продавцом легким взмахом руки и ведет Бокуто к стенду с телефонами. Несмотря на уговоры Кенмы выбрать что-то практичное и несложное, они все-таки покупают дорогой современный смартфон.        Заплатив карточкой, Бокуто берет телефон из рук Кенмы и радуется как ребенок. Пока он учился и служил, вся радость молодости, новых технологий и интернета прошла мимо него. И если с ноутбуком было проще разобраться – в Академии проходили занятия за компьютерами, так что общий способ действия он знал, то сенсорный телефон был для него таким же новшеством, как голосовой помощник или робот-пылесос.       Они садятся за единственный наружный столик небольшой кофейни, стоящей неподалеку. Людей мимо проходит мало, пространство не стеснено стенами и приглушенным светом, поэтому Кенма чувствует себя свободней и долго объясняет Бокуто особенности пользования сенсорного телефона: от разблокировки экрана пальцем до работы мобильного интернета.       - В Японии есть одна официально разрешенная социальная сеть, которая отслеживает любые переписки и владеет всей личной информацией пользователей, - со знанием дела рассказывает Кенма, вбивая в поиск название сети, - Если не хочешь выбиваться из толпы, тебе лучше там зарегистрироваться и иногда светить фотографиями или другими обновлениями. Тогда ты не вызовешь у правительства никаких подозрений, связанных с работой с незаконными источниками. Для тебя – дело пяти минут, для них – доказательство, что ты под их присмотром. Есть и другие, закрытые социальные сети. Думаю, о большинстве из них правительств знает, так как за пользование ими тебе могут дать уголовку. «Использование Интернет-ресурсов,перечисленных в Едином реестре запрещенных сайтов и незаконных на территории Японии» и тому подобное. В их число входят свободные мессенджеры и иностранные сайты, но подключиться к последним очень сложно, хотя у меня и получалось несколько раз, - мимо них проходит женщина, заходя в кофейню, и Кенма понижает голос, - Эти сайты можно найти только через специально настроенные точки доступа, либо же с помощью даркнета, но, послушай меня внимательно, ни за что сам не пытайся искать их. Тебя заберут уже через пятнадцать минут, судя по твоему адресу проживания. Если возникнет желание погулять по «незаконной» стороне японского интернета, можешь обратиться ко мне.       Бокуто слушает все время с открытым от удивления ртом. Стройная, быстрая речь Кенмы казалась бы беззаботной, если бы не являлась противоречащей власти и законам их страны. Открыто обсуждать на улице запрещенные сайты и способы подключения к ним либо слишком смело, либо очень глупо. Кенма глупым не выглядит.       - Подожди! – Бокуто подкидывает на месте, - звучит так, будто ты… - он переходит на шепот, - в рядах оппозиции.       Кенма усмехается, и в его кошачьих глазах вспыхивает слабый огонь.       - Не думал, что выгляжу как человек, превозносящий военных и их кровавую политику.       Японская армия забрала у Кенмы лучшего – единственного – друга, заставила сначала пройти через долгие годы ожидания и ежемесячные письма, а потом свыкнуться с потерей и окружающей его пустотой. Было бы странно, если бы он одобрял действия власти.       - Но почему ты рассказываешь мне о своих политических взглядах? – Бокуто наконец понимает, что беспокоило его во время монолога Кенмы, - Я ведь и сам военный. В моих обязанностях немедленно доложить Военкому или полиции о, как минимум, том, что ты подключаешься к незаконным сайтам, - он и сам понимает, что слова его звучат неуверенно.       - Я знаю, что ты этого не сделаешь, - лицо Кенмы серьезнеет, - И понимаю, как смерть Куро повлияла на тебя. То, что ты не вернулся на службу через три дня законного отпуска. То, как кривится твое лицо при любом упоминании японской армии или войны. Это можно заметить и невооруженным глазом. Куро рассказывал о тебе в своих письмах. Он, в принципе, часто писал о тебе. И образ из писем никак не вяжется с тем, как ты ведешь себя сейчас. Как будто весь твой мир рухнул, и ты не знаешь, что дальше делать со своей жизнью. Но это лишь мое предположение.       Бокуто слабо улыбается и неосознанно вертит в руках пластмассовую ложку. Еще никто так точно и быстро не мог определить его внутреннее состояние.       Во взгляде Кенмы мелькает сочувствие, и он тянется рукой к своему рюкзаку. Вытягивает кожаный кошелек с тигром и неуверенно сжимает в руках.       - Я сейчас покажу тебе кое-что. Это последнее письмо Куро. То, которое он не успел отправить. И там есть абзацы, которые ты должен прочитать.       Он открывает кошелек и достает из отделения, закрытого молнией, сложенный в четыре раза листок. Бумага немного загрязнилась и помялась, но Кенма разворачивает письмо, аккуратно расправляет на столе, находит глазами нужные строчки и загибает лист так, чтобы выделить только их. Он нерешительно смотрит на Бокуто и протягивает сложенную бумагу.       «И самое ужасное в ситуации то, что я не могу обсудить это с Бокуто. Я трус?! Все внушают мне, что я герой, но сам я не могу рассказать своему близкому другу, что больше не хочу воевать. Так и не поделился с ним, что на вылазке две недели назад нам приказали на расстоянии зачистить территорию вражеского лагеря, но, когда я без предупреждения пошел проверить выживших, то нашел трупы женщин и детей. Я тебе уже рассказывал об этом. У меня тогда как будто земля из-под ног ушла. И только спустя время я понял, что мы расстреляли здание, в котором НАШИ ВРАГИ кормили НАШИХ ГРАЖДАН собственными пайками, оказывали медицинскую помощь и давали кров (тогда был сезон проливных и холодных дождей).       Понимаешь, наша власть (не та условная, которая сидит в дорогих костюмах в офисах, а военная) внушает нам с детства, что вся ее политика направлена на обеспечение благополучия всем слоям населения. СМИ который год вешают нам лапшу на уши, говоря о том, что экономика наша растет и процветает. Так вот, все это полная херня и бред. Столько деревень рядом с нашим штабом разорены и голодуют. Элементарно зерна не хватает. Помнишь тот случай, о котором я рассказывал несколько писем назад, когда худой, как палка, мальчик пробрался на нашу военную базу и просил немного хлеба для него и его бабушки? Так вот, на последнем отгуле зашел в эту деревню и решил найти этого пацана. Я обошел всю деревню, Кенма! Не было ни его, ни его бабушки. Зато все, у кого я спрашивал о них, мрачнели на моих глазах и сразу уходили, не ответив мне ничего вразумительного. Я не знаю, что делать. Я в отчаянии. Не могу спать ночами, перечитываю твои письма и только тогда чувствую, что все еще существую.       А Бокуто! Он, как и годы назад, продолжает любить свою работу и не сомневается в том, что говорят нам военные. Мне все сложнее делать вид, будто все хорошо. Я так хочу рассказать ему. Но я так боюсь. Даже не осуждения или того, что он сдаст меня Военкому как предателя. Я даже не против поскорее покинуть это место. Я боюсь потерять его, как друга. Не исключено, что он не поймет меня. Как мне поступить?»       Текст перед глазами расплывается, когда Бокуто роняет сложенную бумагу на стол и прячет в ладонях лицо. В глазах собираются слезы, но он яростно трет их, пытаясь взять контроль над своими эмоциями.       - Как… Как он мог подумать, что я не выслушаю его? – голос Бокуто ломается, и он снова отворачивается, до крови закусывая губу, - Мы столько лет были вместе. Делились друг с другом всем. Я бы понял, если бы он рассказал. Я бы понял…       Кенма сжимает руками колени, и они несколько минут сидят в абсолютной тишине. Из кофейни, звеня колокольчиком, выходит пожилая пара с дымящимися стаканчиками и бумажным пакетом. Мимо проезжает скорая помощь. На соседний стул приземляется маленькая птица и заинтересованно рассматривает недоеденный Кенмой кусок яблочного пирога. Бокуто успокаивает разбушевавшиеся чувства и отпивает от своего остывшего чая.       - Не знаю, стоит ли тебе показывать это, - Кенма снова берет помятое письмо, - Но, думаю, ты бы захотел узнать о подобном.       Бокуто снова берет листок бумаги, только сложенный уже по-другому и выделяющий новый абзац – короткий и местами перечеркнутый.       «Я боюсь себя. Я монстр, Кенма. Я убил столько людей, что и подумать страшно. Мои грехи недостойны искупления. Спасибо, что поддерживаешь меня, но я не могу быть прощенным. Никогда. Временами, когда мне особенно плохо, я думаю – смогу ли когда-нибудь жить обычной жизнью и не чувствовать груз из мертвецов за моей спиной. Наверное, нет. Недавно в голову пришла странная мысль - если шальная пуля убьет меня, то я буду счастлив»       - Ты… Ты хочешь сказать… - голос Бокуто дрожит, - что Куроо сам бросился под пулю?       Кенма смотрит убито и мрачно. Бокуто задыхается.              

Пирамиды, беды, секты, рейвы и концлагеря - Не искали мы путей прямых. И ответы обрели в ракетах заживо горя Все это время нашей целью были мы.

             Весь следующий день Бокуто не выходит из комнаты. У него нет сил ни на пробежку, ни на привычный утренний душ.       Он снова не спит пол ночи, прокручивая в голове слова из письма, которые с каждым часом все более искажаются и принимают новые формы, смыслы. Если Куроо – монстр, то я, получается, монстр еще больше, потому что не понял, не заметил сразу, а мы ведь столько лет вместе, друзья до гроба, вот и гроб, но я все еще здесь, и я все еще ужасен, отвратителен, чудовище в теле человека, утопающего в крови, чужой крови, а ведь можно и своей, а Куроо сам решил умереть, ждал пулю, я тоже жду, но здесь их нет, здесь живой Акааши и оппозиционер Кенма, но Куроо не мог умереть сам, он ответственный, у него Кенма, который против власти и за незаконные сайты, а я, я…       И этот полусонный бред преследует его на скрипучем диване, у раскрытого холодильника, у треснутого умывальника, посреди комнаты, под серым низким потолком, на грязном полу. Бокуто становится под ледяной душ, чтобы прогнать навязчивые мысли и взять себя в руки.       - Все-таки хорошо, что успел забрать письмо Куроо перед тем, как его вещи перерыли военные. Иначе хоронили бы его явно не на служебном кладбище со всеми почестями, еще и награды бы отняли, заклеймили изменником… - он разговаривает совсем тихо, про себя, чтобы не слушать тишину и внутренний голос. Радио перестало помогать уже давно, - Посмотрим в интернете… Да, прав был Кенма, в общем доступе намного меньше нужной информации. Придется довольствоваться этим…       Бокуто до глубокой ночи сидит одновременно за ноутбуком и телефоном, сравнивая информационные порталы, беседы в форумах и материалы СМИ. Так и засыпает в сидячем положении на сложенном диване, наутро просыпаясь с болью в шее и хаосом в голове. Что он понимает точно – чтобы добраться до правды и составить цельную картину происходящего доступных данных недостаточно.       Пробежка становится для него спасением от немеющих после короткого сна конечностей. Целый день без физических нагрузок также дает о себе знать переполняющей тело энергией. По дороге к книжному Бокуто даже помогает бабушке подняться по лестнице, из-за чего настроение его поднимается до максимально возможного – «я, вроде, в порядке, но не уверен».       Он на скорости влетает в магазин, испугав неподалеку стоящего посетителя. Акааши в это время протирает пыль с коробок от пластинок.       - Акааши! – кричит Бокуто с другого конца помещения, пока идет к нему навстречу, - Давно не виделись! Привет.       - И вам доброго утра, Бокуто-сан, - тише обычного говорит Акааши и зевает в кулак.       - Тоже плохо спал? Тебе не удастся скрыть синяки за очками.       - Я и не пытался, - он вздыхает и кладет коробку на место, - Да, я был занят кое-чем ночью. Но я не хочу пока говорить об этом, хорошо?       - Ох, да, конечно, - Бокуто невинно поднимает руки, - Кстати, я заходил сюда позавчера, но тебя не было, и я очень удивился. Слушай, может дашь мне свой номер? Чтобы, ну, если тебя вдруг не окажется в магазине, я не проходил зря. Или, например, если мы захотим встретиться вне книжного. Так ведь проще, правда?       Акааши смотрит заинтересованно, молчит секунд десять и мягко кивает.       - Только можешь сам записать в телефон, а то я еще не привык к сенсорному экрану. Не уверен, что помню, где контакты.       Бокуто передает мобильный, и Акааши вбивает свой номер.       - Я знаю, что вы приходите сюда пообщаться со мной, но, так как у меня есть некоторые обязанности работника, вы в это время можете читать книги, какие понравятся. Два кресла для читателей вы видели, - он отдает Бокуто телефон.       Котаро задумывается, оценивая свои силы на чтение. Если в магазине есть хотя бы несколько книг, которые смогут заинтересовать его так же, как «Маленький принц», то он не против.       - Посоветуешь что-нибудь? Понимаешь ведь, у меня мало знаний в этой сфере.       - Конечно. Секунду, - Акааши окидывает взглядом полки и поправляет очки, - Попробуйте «Цветы для Элджернона» ДениэлаКиза. Начните с этой книги, а я пока займусь распаковкой завоза, заодно еще что-нибудь вспомню и подберу вам. Посмотрите в отделе мировой литературы.       Следующую неделю Бокуто проводит в магазине, читая книги по списку Акааши. От открытия до закрытия он сидит в тихом уголке, погрузившись в текст, и иногда отвлекается на общение. На удивление, это помогает абстрагироваться от проблем и на время забытьо своем прошлом.       Вне работы они гуляют все в том же парке, но разговаривают на отвлеченные от войны темы. Бокуто рассказывает о своем беззаботном детстве, о родителях, двух кошках и хомячке, который до ужаса пугался, когда он пытался взять его в руки. Акааши, хоть чаще и предпочитал молчать, имел жизнь более полноценную и яркую на простое человеческое счастье, а потому под чужой любопытный взгляд делился воспоминаниями о ранних годах, творчестве «в стол» и отношениях с семьей.       - Вообще, мои родители всегда были вне политики. Отец реализовывает свой потенциал в культурных кругах. Он филолог, искусствовед, от него мне и перешла любовь к книгам и литературе. Мама преподает физику в университете отца. В детстве я знал, что каждый вечер по телевизору транслируют популярный патриотический мультфильм, о котором вы говорили. Сам не смотрел его ни разу, но одноклассники часто с восторгом обсуждали в школе. Родители были против того, чтобы я смотрел его. Давали книжки. Я тогда не понимал, почему мне запрещают радоваться чему-то вместе с моими ровесниками. Теперь понял. Жаль, что не раньше, - Акааши поправляет очки и закрывает глаза от слепящего солнца.       Их разговоры выводят Бокуто из состояния анабиоза, обращают к реальности. С Акааши так легко, что хочется снова верить в дружбу, открыть душу и быть собой. Каждая встреча только больше доказывает, что это осуществимое желание.       Однажды в дождливый вторник они проходят весь парк, обходят улицы, повторяют маршрут пробежки Бокуто, когда начинает капать дождь, который в скором времени обещает перерасти в ливень. Котаро приглашает переждать в своей комнате, и Акааши неловко соглашается.       - Зная ваше жалованье, странно, что вы поселились именно в этом районе. Не помню здесь дорогих квартир.       - Ох, подожди, я еще успею тебя удивить!       Они поднимаются по ступеням на второй этаж и проходят несколько похожих жилых помещений. Бокуто открывает дверь своей каморки и пропускает Акааши внутрь.       - Добро пожаловать в мой дворец, - начинает он экскурсию с нескрываемой иронией, - В том конце – новейший холодильник, всегда полный продуктов по скидкам. На единственном и неповторимом окне шелковые занавески, из-за пыли которых я постоянно чихаю. Также представляю тебе свой эксклюзивный диван, настолько скрипучий, что распугивает всех тараканов в округе. Тараканы, кстати, мои полноценные соседи, так что постарайся не наступать них, хорошо?       - Если вы пытаетесь напугать меня или вызвать отвращение, то у вас не получилось, - Акааши прячет улыбку, отправляясь к умывальнику мыть руки, - Но для меня правда необычно то, что с зарплатой капитана вы живете в таких условиях.       - Привычка, - неохотно отвечает Котаро, - Я столько лет жил в казармах, перебивался минимальными удобствами. Мне было бы очень некомфортно находиться в просторной квартире с двуспальной кроватью, бесперебойной горячей водой и разговаривающим унитазом, - пытается шутить, - У меня есть чай. Будешь?       Акааши кивает и, не найдя полотенца, вытирает руки о джинсы. Он неспешно обходит весь периметр комнаты, подмечая некоторые детали, которые хорошо описывают своего хозяина: небольшая стопочка из четырех книг, купленных по его рекомендации, фото в рамке с Бокуто и Куроо на церемонии получения капитанских званий, по-армейскиаккуратно заправленный диван со взбитой подушкой, коробки из-под полуфабрикатов у мусорки, дорогой современный ноутбук на старом столе, одну ножку которого подпирает в несколько раз сложенный лист бумаги.       Дождь продолжает барабанить по окну, когда Бокуто ставит две дымящиеся кружки на стол.       - Прости, что предлагаю только чай. Да и атмосфера здесь какая-то мрачная, скажи? Но, пока не распогодится, можем посмотреть фильм. Что думаешь?       - У меня как раз есть что предложить.       - Отлично! Минутку, разложу диван. А ты пока вбей в поиск название!       Бокуто дает Акааши свою большую подушку, а сам облокачивается на стену. Укрывает их ноги одеялом, кладет сверху ноутбук и включает видео. За окном темнеет, дождь заканчивается, но они целиком погружаются в события фильма. Иногда Бокуто тяжело сглатывает, когда возникает внезапное желание как-то смешно прокомментировать момент, как когда-то они делали с Куроо.       Открытая концовка фильма как-то болезненно отражается на Бокуто, поэтому на титрах он вскакивает с дивана, поспешно относя кружки в мойку. Ему совершенно не хочется, чтобы Акааши стал свидетелем его эмоционального разлада.       Акааши откладывает ноутбук, безмолвно и серьезно смотрит минуту на моющего посуду парня.       - Бокуто-сан, я давно хотел спросить у вас, но беспокоился, что нас могут услышать. Что такого случилось на фронте, что вы бросили службу? Я понимаю, что смерть вашего друга сильно ударила по вам, но как это связано с потерей доверия военным?       Спина Котаро напрягается под тяжестью вопроса. Он молча кладет чистые кружки на полку, поворачивается лицом к Акааши и облокачивается на столешницу.       - На самом деле, я давно хотел поделиться этим с кем-нибудь. Все так навалилось… - Бокуто давит из себя смех, стараясь казаться беззаботным, - С чего бы начать… Наверное, смерть Куроо открыла мне глаза на одну важную вещь. Я говорю про убийства. Как бы сказать…       Бокуто проводит рукой по лицу, смазывает выступивший на лбу пот. Акааши смотрит с другого конца комнаты, не решаясь нарушить чужую исповедь.       - Прости, если начну говорить криво, но я не могу одновременно делиться воспоминаниями и корректировать свою речь! – он явно нервничает, - Все, что я слышал с самого детства – это призывы на фронт. Все, кому не лень, внушали мне, другим людям, что наши враги – убийцы без капли человечности, которые хотят захватить нашу страну и убить народ. Они называли их «животными, подчиняющимися самым низменным инстинктам: убивать и присваивать». Из всех щелей в наши уши текло дерьмо о том, что наша нация особенная. Что мы бедные, мирные, несчастные, что мы лишь защищаем родину и близких. А тот капитан из мультика, он… смотрел через экран так, будто заранее гордился мной. Будто уже видел во мне героя, - Бокуто сутулится и словно старается стать меньше, смотрит прямо в пол, - Родители были так счастливы. Когда они провожали меня в училище, отец впервые обнял меня. Они были так счастливы… И в последующие годы учебы на нас лили тонны пропаганды, промывали наши и так пустые головы своими сказками о славе, почете и наградах, о людях, которых мы сможем спасти. И мы верили, боже, мы всему этому верили. Ну а как по-другому? Как мы, наивные малолетки наивных родителей, могли узнать правду и окружающий нас мир, если слушали с пеленок только нескончаемый поток лжи и манипуляций? А Куроо… Он ведь знал, он понял раньше меня и ничего мне не сказал, - он со злостью сжимает края столешницы, - Мудак. Ненавижу. Сука! Ведь мы, как слепые псы, обученные слушаться только своего хозяина, выполняли все, что нам приказывали. И мы еще так радовались, когда нас хвалили. Мы прямо напрашивались на сложные задания. С таким воодушевлением шли расстреливать целые лагеря, если нам скажут. Там ведь террористы, дезертиры, враги! Они ведь пришли безжалостно убить нас, захватить власть и построить здесь свое кровавое государство без морали и каких либо правил. И я… Я… Блять. Я был счастлив, когда убивал их. Так гордился собой, когда пулей попадал с первого раза в ту часть тела, которая перед смертью давала человеку несколько минут адских мучений. Они страдали, умирая, захлебываясь собственной кровью. Я переступал через них. Мне было все равно. Я ненавидел их. Когда-то нам сказали, что они не люди, и я обходился с ними соответствующе. Убивал, убивал, убивал, убивал, но в упор не замечал, что Смерть забирает всех одинаково. Куроо говорил, что моей эмпатии хватит на целую роту. А получается по итогу, что я не смел давить улиток после дождя, выпускал пауков на улицу, но без задней мысли наступал на лица наших мертвых «врагов»… - Бокуто поднимает полубезумный взгляд и устремляет на единственного человека в комнате, - Акааши, ты знаешь? Знаешь, какая кровь на вкус? Не своя, а чужая. Она теплая и терпкая. Одинаковая у всех. Ты это знал? Я – нет. Не знал до тех пор, пока не случилось держать в руках остывающее тело моего лучшего друга. Я поцеловал его прямо в дыру во лбу и знаешь что? Я понял, что все люди одинаковы. Такая странная и неправильная мысль на войне, если не учитывать, что «война» сплошь неправильная сама по себе. Наша пропаганда, которую старательно выдают за единственную истину, говорит, что другие государства напали на нас первыми десятки лет назад. Но где доказательства, что это не мы первыми вторглись на чужие территории, что не мы первыми пошли на убийства, что не мы спровоцировали смертельные бойни? Почему они не заходят дальше нашего фронта? Почему останавливаются на подходе к большим городам? Может, это они защищаются, а не мы? Я тоже находил статьи о причинах войны, но когда отговорки «вражески настроенные государства пошли на это ради собственной наживы и из ненависти к нашей нации» стали казаться правдой? Мы словно живем под куполом, в котором не имеем возможности связаться с внешним миром. Мы живем во время технологий, во много раз облегчающих наше существование, но наша власть продолжает тратить все средства из бюджета на нужды военных. И я не понимаю, куда шли эти деньги, если даже мы, капитаны, жили в маленьких простых комнатах без удобств, использовали старое оборудование и постоянно писали заявления на дополнительные пайки. Наверное, все уходило в оружие, которое всегда было новым и блестящим. И еды не хватало ни нам, ни населенным пунктам, которым не повезло находиться рядом с нами. Видишь, как государство милостиво расположило приоритеты? Мы живем в информационной блокаде, где все новости пишут как под диктовку, где детей растят на манипуляциях и вранье. Предлагают в обмен на нашу искренне верящую душу клеймо убийц. И я… И мы ведь принимаем это, ни капли не задумываясь о последствиях. Акааши, я… - Бокуто уже не кричит, а шепчет. По его щекам начинают течь слезы, и Акааши поднимается с дивана, но пока не пытается подойти ближе, - Я ведь просто хотел быть хорошим человеком. Хотел, чтобы родители гордились мной. Хотел помогать людям, быть полезным. И моей мечтой просто воспользовались и втоптали в грязь, а я и не знал, не понимал до недавнего времени, что я для них никакой не герой, лишь инструмент, игрушка, с помощью которой можно манипулировать другими. Меня использовали, как куклу. Марионетка, которую показывают всей стране, которую ставят в пример. Я так виноват, Акааши. Я не хотел этого. Не хотел ломать твою жизнь. Я не хотел ломать жизни других. Я не хотел их убивать. Акааши, я монстр. Я чудовище, убийца, господи, я не достоин жить, не достоин жить, я убийца…       Бокуто ломает вдоль и поперек. Он обнимает себя руками и глотает рыдания, пока не чувствует, как его прижимают к чужому телу, начинают успокаивающе гладить по волосам и содрогающейся спине, кладут его голову на плечо. Котаро, отвыкший от тепла людей, от поддержки и принятия, шмыгает носом, хрипит проклятия, размазывает слезы по рубашке Акааши.       - Я монстр, безжалостный монстр, я убил столько людей, чуть тебя не убил, я недостоин жить…       У Акааши сердце выворачивает наизнанку. Он сжимает Бокуто еще сильнее, закусывает нижнюю губу, но все-таки не может сдержать ответных, тихих слез. Он сжимает Бокуто так, будто пытается защитить от физически осязаемых призраков прошлого, от мучительного, бесконечного чувства вины и надеется, что у него получается забрать хоть часть боли.              

Тех лошадок деревянных не найти следа, Вездеходы брошены во льдах. И не сможем мы моложе, чем сегодня стать В сердце бьется птицей пустота.

      

      Впервые после смерти лучшего друга Бокуто просыпается с пустой головой и привычно циркулирующей по телу энергией. Он с удивлением понимает, что выспался, и пытается лениво потянуться на диване, но внезапнонатыкается руками на чужое тело – Акааши все еще спит рядом, приобнимая Котаро за спину и слабо выдыхая ему в волосы.       Прошедший вечер казался Бокуто сном, который не хотелось бы пережить заново. Он рыдал на плече Акааши, как ребенок, вспоминал, прокручивал по кругу свои грехи, и не успокоился, пока без сил не уснул в спасительных объятиях на диване. Кошмары как будто не беспокоили его этой ночью. Или же он просто не помнил их.       Бокуто медленными и выверенными движениями отодвигается от Акааши, мягко снимает с себя его руку и кладет на диван. Неотрывно смотрит в его лицо. Боится разбудить.       Аккуратно сложенные очки лежат на подлокотнике. Снаружи продолжает накрапывать дождь. В комнате слышны только удары капель о стекло, тиканье часов и тихое дыхание двоих. Атмосфера такая до странного уютная и приятная, что нарушить ее скрипом заржавелых пружин и шумом утренних сборов кажется надругательством. Бокуто пытается анализировать свой нервный срыв, его причины, последствия для дальнейшей жизни. Со скорбной улыбкой думает о том, как быстро могут меняться взгляды, которые строились в течение долгих лет. Осознает, что ему нужно было потерять лучшего друга, чтобы найти настоящего себя.       - Бокуто-сан, - хриплым со сна шепотом зовет его внезапно проснувшийся Акааши.       Котаро отвлекается от своих мыслей и виновато смотрит на парня. Синяки под его глазами стали еще больше и ярче.       - Акааши, - шепчет в ответ, - Прости. И спасибо.       - Бокуто-сан, - повторяет Акааши, глядит расфокусировано, - У меня есть для вас предложение. В нашу первую встречу вы сказали мне исполнить свою мечту. И, кажется, я понял, как это сделать.       - Как?       Они лежат на расстоянии ладони друг от друга. Бокуто и его заинтересованный взгляд расплываются перед глазами, но Акааши не спешит надевать очки.       - Я хочу написать книгу о вас. С самого детства до момента, когда вы начали смотреть сквозь пропаганду в саму суть нашей системы. Хочу написать о том, как правительство рушит жизни людей, как СМИ нагло врут и скрывают факты, как военные подмяли под себя власть. Если вы согласитесь, то это будет ваша история, ваш путь от вдохновленного ребенка до марионетки. Это может быть стыдно. Это может быть больно. Многие вещи, на которые вы открыли глаза, трудно принять. Но переосмыслив их и облачив в структурный текст, мы можем помочь людям. Как мы и мечтали изначально. Спасать людей, а не убивать их.       Бокуто молчит и смотрит то ли восхищенно, то ли удивленно. Идея кажется ему сумасшедшей, абсурдной, дикой и единственно верной. Акааши пугается тишине, боится, что отпугнул от себя, спешит надеть очки, но видит на чужом лице легкую улыбку и согласие во взгляде.       - Я уже говорил, но ты такой умный, Акааши, - выдыхает Бокуто и приподымается на локте.       - Это опасно, я прекрасно понимаю. Поэтому не предлагаю описывать в деталях всю вашу жизнь и службу. Лучше всего будет создать безымянного героя, который пройдет похожий на ваш путь, но указать, что история и прототип реальны.Главное – обличить правительство и их ложь. Я бы еще хотел подтверждать ваши слова в книге хоть каким-нибудь реальными фактами, но найти информацию в интернете невозможно. Других источников я не знаю, - Акааши избегает чужого взгляда и рассматривает потолок.       - Не беспокойся, - Бокуто смотрит на него, не отрываясь, - Насчет правдивой информации. Я знаю одного человека, который точно сможет помочь нам углубиться в эту сферу. И еще… Я хочу, чтобы в книге было указано мое имя. Если ты будешь описывать историю моего становления как солдата, капитана, то любой из военной верхушки поймет, о ком речь. Это ведь они создали меня. Поэтому нет смысла скрываться.       - Таким образом вы подпишите себе смертный приговор. Это самоубийство.       - И я согласен на это. Если эту книгу увидят люди, прочитают и пересмотрят свои взгляды, то я хоть немного смогу простить себя. Ты был прав, мы лишь мечтали спасать людей. Просто однажды по ошибке расставили неправильные приоритеты.       - Но не обязательно указывать ваше имя.       - История безымянного автора о несуществующем герое против реальной истории со слов бывшего капитана Бокуто, всеми любимого героя телевизионных репортажей. Чему люди поверят больше?       Акааши сглатывает и отгоняет от себя навязчивый страх, мысли о сопутствующих трудностях. Он вспоминает прошлый вечер, нервный срыв, надломивший что-то и внутри него, и понимает, что Бокуто этой книгой надеется искупить хоть часть своих грехов.       

* * *

      Впереди у них целая жизнь на написание книги, но кажется, будто времени катастрофически не хватает. В свободное от работы время Акааши приходит к Бокуто, где записывает на диктофон большие и эмоциональные ответы на некоторые вопросы из огромного списка, а потом, стоя за кассой в магазине, перепечатывает их на собственном телефоне, пока нет посетителей.       - Я буду спрашивать вас о конкретных вещах. Постарайтесь говорить правдиво, ничего не скрывая, информативно, но не пытайтесь намеренно исправлять свою речь, как-то красиво ее выстраивать. Это уже моя задача, ваша же – быть собой. Записывать я буду недолго, не больше часа, чтобы на моем телефоне не хранить долго компромат. Записал аудио, перепечатал, удалил. Пожалуй, начнем с детства. В какой семье вы жили? Как ваши родители относились к военным? Какой была атмосфера в доме?       - Так, хорошо… Минутку, я настроюсь. Да. Семья моя самая обычная. У родителей не было высшего образования. Мама – домохозяйка, папа – простой рабочий, сумевший дослужиться до заместителя начальника цеха. Меня растили в любви и строгости, вот такой контраст. Но благодаря этому я рос счастливым, довольным жизнью ребенком, который старался придерживаться дисциплины и не разочаровать серьезного отца…       Когда Акааши работает в магазине, Бокуто встречается с Кенмой в его частном доме. Он оказывается совершенно не удивленным просьбе исследовать даркнет и запрещенные сайты на наличие более достоверной информации о ситуации в стране и мире. Даже одобрительно ухмыляется, услышав об идее написать книгу.       Лишь за полчаса хитрых манипуляций с компьютером Кенма вводит Бокуто в совершенно другой мир, где существуют люди, настроенные против власти и не скрывающие этого . Они активно общаются в чатах, которые удаляют сообщения через минуту после отправки, пересылают друг другу запрещенную в стране литературу, делятся новостями, фотографиями, видео, если становятся очевидцами неприкрытого нарушения кого-то из военных.       В незаконной, темной части интернета оказывается столько информации, что Бокуто боится утонуть в чужих историях. Солдаты в отставке рассказывают об оторванных конечностях, махинациях вышестоящих и тех крупицах сведений, которые им удалось запомнить, подслушивая закрытые совещания. Простые жители, покинувшие свои дома из-за близости с войной, дети военных, молодежь, выращенная на нелегальных книгах, служащие непосредственно на фронте, даже преподаватели кадетских училищ – у всех них есть чем поделиться.       - Нас так много?       - Много. Но не достаточно.       Отведенный Бокуто месяц отдыха подходит к концу. Акааши приходит к нему каждый вечер, садится на диван, по привычке каждые несколько минут поправляет очки и работает на собственном старом ноутбуке с имеющимися материалами: переписывает слова с диктофонной записи, шлифует текст, убирает лишнее, раскладывает по четкой структуре, построенной в своей голове. Бокуто в это время ищет, сопоставляет, анализирует факты, добытые Кенмой.       Акааши часто засиживается допоздна, совершенно забывая о времени, и остается ночевать. Они спят вдвоем на разложенном диване, укрываясь одним одеялом, обсуждают свои продвижения и успехи. Впереди у них еще долгие месяцы кропотливой работы над трудом всей их жизни. Каждый из них, так или иначе, вложил в нее заметную часть себя.       - Послушай, Акааши. Ты уже думал о том, как мы будем распространять книгу?       - Конечно. В мои школьные годы отец часто приносил домой копии запрещенных книг. Он никогда не говорил, откуда берет их, но я все равно понял, как работает эта система. Вы сами говорили, что в даркнете много оппозиционно настроенных людей. Если выложим книгу на запрещенных сайтах, распространим в чатах, то она разойдется по всей стране. Не волнуйтесь. Даже я, человек, который не является частым посетителе м интернета, знаю – то, что попадает в сеть раз, остается там навсегда. Мы живем в двадцать первом веке. Правительство больше не может так просто ограничить нас в общении.       Акааши приносит из дома турку и каждое утро варит в ней две порции кофе. Бокуто не может пить его без молока и сахара, но чувствует бесконечную благодарность за то, что о нем заботятся. По-своему, но искренне. Это греет душу.       Вечером, за день, до похода в Военком, чтобы подать заявку об отставке, они сидят друг напротив друга в полутемной кухне. Ноутбуки отставлены в сторону, стоят полупустые кружки с остывшим чаем, тишина давит на грудь, отчего становится трудно дышать. Бокуто крутит в руках ложку, Акааши отстраненно наблюдает.       - Они вас так просто не отпустят.       - Я знаю.       - Мне страшно.       - Мне тоже.       - Они могут не поверить медицинской справке.       - Могут.       - Не ходите.       Бокуто оставляет ложку и берет подрагивающие руки Акааши в свои. Нежно гладит по костяшкам пальцев, сжимает изящные кисти. Улыбается печально.       - Как ты мог подумать, что твои руки созданы для оружия?       Акааши сглатывает. Смотрит тоскливо на сплетение их рук.       - Хотел бы я сказать, что все будет хорошо. Но ты и сам прекрасно понимаешь, что мы не в силах предугадать, - Бокуто подносит чужие ладони и целует тыльную сторону.       В Военкоме его встречают с распростертыми объятиями. Приветствуют героя дружескими похлопываниями по плечу, вымученными улыбками, выкриками вслед. Верховный главнокомандующий даже поднимается со своего кресла, чтобы по-отечески обнять Бокуто и пожурить, что собственный отряд и другие солдаты на передовой уже заждались капитана. Котаро дышит через раз, представляет худшие сценарии, с отвращением смотрит на миролюбивое лицо старика, который был для него примером долгие годы.       Отпускают его неохотно даже с поддельной справкой о ПТСР* и военной контузии, Главнокомандующий как будто сочувствует и предлагает работу в Военкоме. Бокуто вежливо отказывается, напоминает про рекомендацию «никаких стрессов и нагрузок в течение как минимум года» и на подрагивающих ногах выходит из здания простым безработным с капитанской пенсией. Врывается в книжный магазин, ищет Акааши и выдыхает свободно, только когда прячется в его объятиях. Они оба надеются, что на этот раз его и правда отпустили.       Работа над книгой продвигается каждый день. Иногда не так быстро, как бы хотелось, но главное – счет иероглифов идет на тысячи. Бокуто иногда подрабатывает грузчиком или охранником, чтобы меньше обращать внимание на утекающее время и будто случайно встречаемых на районе военных. За ним присматривают, он это прекрасно понимает.       Явная слежка прекращается спустя два месяца, за которые Бокуто и Акааши видятся достаточно редко, чтобы восполнить пустоту разговорами, но и работают они над материалами больше прежнего. Самая длинная часть остается позади – Бокуто больше нечего добавить о своем прошлом, заканчивается переосмысление личного опыта.       Для Бокуто эта книга становится панацеей, способом принятия себя. Он будто вырывает из собственной груди свое выгоревшее на войне сердце и передает Акааши, который вместо отвращения просто по-человечески соболезнует и берет заботливо в свои руки. Клеит пластыри «Вы не монстр», «Вы достойны жить» и «Вы не виноваты» на каждую душевную рану Бокуто. И понимают оба, что слова не способны излечить от ненависти к себе и реально существующей вины, но жить дальше помогает именно эта простая поддержка.       Еще месяцы спустя они стоят по обе стороны от Кенмы, открывающего по очереди нелегальные сайты и форумы, собираясь совершить самый глупый поступок в своей жизни – открыто заявить, что капитан Бокуто Котаро – изменник родины и веры.       Акааши нервно выворачивает пальцы, как никогда сомневаясь в идее, инициатором которой он изначально и был. Авторство указано не будет. Рукопись разлетится по интернету, но он останется анонимом, не у дел, простым обывателем, когда все камни и обвинения полетят в другого человека. Бокуто подходит ближе и берет одну из его рук в свою, обнадеживающе сжимает, продолжая наблюдать за экраном компьютера.       - Вы готовы? – спрашивает Кенма беспокойно.       Бокуто и Акааши встречаются взглядами, переплетают пальцы и одновременно соглашаются. Кенма еще минуту кликает мышкой, и их книга публикуются примерно на десяти сайтах и распространяется с помощью специально созданного бота по закрытым мессенджерам. Слышится единогласный тяжелый выдох. Бокуто возбужденно обходит по кругу комнату, а затем сгребает обоих парней в свои тесные объятия.       - Мы это сделали. Мы сделали это, - шепчет он в макушки и еле сдерживает смех.       Их книга –итог долгих лет слепоты и глухоты к действиям власти, привыкшей к подчинению и контролю. Это жизнь человека, которая вознеслась к вершине славы так же быстро, как и упала оттуда падающей звездой. Это манифест свободы и отказа от бессмысленного прислуживания. Это становление личности, нашедшей силы сопротивляться в условиях системы, подавляющей в людях живое и стремящееся к гармонии.       Их книга - неидеальная, провокационная, противоречащая всему, на чем они росли – уничтожит Бокуто в той же степени, в которой и спасет. Его совесть никогда не будет очищена, отмыта от крови. Резкий звук всегда будет переносить в прошлое, в тот самый день, когда одна единственная пуля убила самого близкого человека.       Жизнь у Бокуто больше не такая, как он представлял себе в детстве, каждый вечер просматривая федеральный детский канал с главным агитационным мультсериалом Японии. И никогда не будет. Государственная система продолжит пожирать чужие жизни и за их счет добиваться своих целей – античеловечных, беспощадных, известных и понятных только им. И люди будут им верить, беспрекословно подчиняться, не имея сил поверить в правду, которая не укладывается в пропагандистские речи журналистов и политиков.       Но пока есть люди, продолжающие верить в свои мечты, пока они строят планы на добрые книги, способные изменить жизнь человека, пока не боятся идти против душащих свободу законов, пока верят собственным глазам больше, чем телевизору, тогда у Бокуто есть надежда, что это все не зря.              

Кто ни разу не упал, тот никогда не жил. В небо посмотри и не дыши. Наше небо обернется бездной в безмятежной ржи И в эту бездну мы с тобой сбежим.

      Кенма в полном одиночестве устраивается в своей кровати, поправляет плед и открывает на телефоне сохраненный документ о жизни бывшего капитана Бокуто. Первый лист мелькает коротким посвящением, ярко выделяющимся жирным шрифтом на полностью белой странице. «Книга посвящается Куроо Тетсуро, лучшему другу и самому преданному человеку, о котором я только мог мечтать»