***
Возвращается Рюноске далеко за полночь, тихо открывая дверь своей комнаты в общежитие, которая, к слову говоря, не была пустующей. Одну комнату делили два человека: одним был Акутагава Рюноске, студент-первокурсник, а вторым — Накахара Чуя, студент с третьего курса. По непонятной причине расселили их именно так. А точнее сказать, Акутагаву подселили к Чуе, который жил один. Рыжеволосый парень был довольно вспыльчив, поэтому с ним никто не мог прожить и недели — это первая причина, вторая же — парень не желал сам делить комнату с кем-либо по собственным причинам. Но, на удивление, когда брюнет заселился, его не стали выпроваживать, и с Накахарой они более-менее сладились, что повергло в шок как многих, кто узнал об этом, так и самого Чую. Парень будто бы светился изнутри, и тёмная комната вдруг стала ярче. Этого нельзя было не заметить, поэтому когда в комнату с кухни неожиданно зашёл Чуя с кружкой горячего кофе, то как-то косо стал поглядывать на парня. А пройдя к своему столу, на котором валялось множество бумажек и конспектов, тот оглядел соседа по комнате с ног до головы. — Я уже начал думать, что тебя украли и изнасиловали; а нет, ты соизволил вернуться в, — голубые глаза кидают взгляд на экран телефона, который загорелся, на несколько секунд, осветив тёмную комнату, — полтретьего ночи. Так ещё и светишься, словно в тебя тысячу лампочек запихали. Даже боюсь представить, кто бы это мог быть. Всё это, конечно, были дружеские издёвки с характерными усмешками, поэтому после рыжеволосый, присев на край стола, с не менее широкой улыбкой, которая красовалась на лице Рюноске, решил всё же спросить друга, почему у него такое хорошее настроение. — Всё же мне безумно интересно: ты так ярко светишься, что всю общагу можно осветить, что-то случилось? — закидывая ногу на ногу и ещё шире улыбаясь, спрашивает Чуя. — Просто сейчас я гулял кое с кем, было так круто, что я даже не могу описать это словами. — Ну и кто же смог заставить улыбаться самого серьёзного парня на свете? — вновь с усмешкой спросил Накахара, даже не представляя ответа на свой вопрос. — Это Дазай-сан с третьего курса и… Акутагава не успевает договорить. Во-первых, его смущает резкая перемена настроения Чуи, с лица которого мигом ушла улыбка, услышав только одно имя «Дазай», в глазах проскользнула тревога, а тонкие пальцы на мгновение сжали кружку сильнее — ещё бы чуть-чуть, и она бы точно разлетелась на мелкие кусочки, обдавая нежную кожу кипятком; во-вторых, его тут же резко перебивают дрогнувшим голосом: — Не смей! Рюноске, прошу тебя, не смей влюбляться в этого подонка! Ты и представить себе не можешь, что это за человек! — срывается резко рыжеволосый уже с каплей тревоги как в голосе, так и в глазах. — Прошу, остановись прямо сейчас, забудь его! Улыбка сошла на нет так же, как и настроение в целом. Рюноске не успел понять, что вдруг резко заставило Накахару поменяться в мгновение ока. Осаму ведь такой хороший, милый и добрый. Разве он мог сделать что-то плохое? Он не выглядит так, словно может пырнуть кого-то ножом в сердце, смотря в глаза с невинной улыбкой. — Что? Почему? — непонимающе начал расспрашивать брюнет, всё ещё пытаясь легко улыбаться. — Чуя, он замечательный! Конечно, есть много плохих слухов, но это ведь всего лишь слухи. Им не стоит верить. — Слухи? — некое подобие улыбки дрожало на лице парня, словно вот-вот он сломает маску, которая скрывает все настоящие эмоции. — Как думаешь, откуда ноги растут у этих слухов, а?.. Чашка опускается на стол с громким стуком, а металлическая ложка в ней ещё какое-то время звенит, соприкасаясь со стенками, что неприятно отдаётся в ушах. — Ты не представляешь, что это за человек! Поверь! Сильно разнились эмоции Чуи и Акутагавы: первый чуть ли не срывался на крик, чтобы его услышал упёртый брюнет, руки его начинали трястись, будто бы его резко кинуло в озноб, а второй — всё ещё старался улыбаться, пытаясь убедить в обратном, не веря словам соседа по комнате. В порыве эмоций керамическая кружка летит на пол, выплёскивая всё содержимое на деревянные доски, и тем самым горячий напиток задевает и ногу Чуи. А тот в свою очередь и вовсе не чувствует боль: уж слишком он погружён в свои чувства, эмоции и воспоминания, которые нахлынули ежесекундно, словно лавина в горах. Он даже не даёт вставить слово брюнету, пытаясь таким образом остановить его. — Акутагава! Он поиграет с тобой и выбросит, как старую, ненужную вещь. Я не хочу, чтобы ты страдал, чтобы тебе разбили сердце! Прошу, поверь мне. — П-почему? Почему ты так веришь этим слухам? У тебя есть основания для этого или что?.. Акутагава теряет последние силы держать улыбку на лице, а вместо неё можно отыскать недоумевание и застывший в глазах вопрос. Воздух в комнате будто бы накалился и приоткрытое окно и вовсе не помогало убавить жар. Рыжеволосый нервно сглатывает. Кажется, его чуть ли не начинает трясти только от одной мысли, что парню могут сделать больно. Пусть они не так близки, чтобы их называли лучшими друзьями, но Чуя всё равно не позволит пережить не самый лучший момент в своей жизни. Уж кому-кому, а голубоглазому ли не знать, какого это. Голос заметно переходит с резкого тона на сглаженный, немного дрожащий, дыхание учащается, и такое чувство, словно на грудную клетку что-то давит. На мгновение в глазах темнеет, отчего парень хватается за переносицу, пытаясь прийти в себя. — Он разобьёт тебе сердце. Растопчет его, сделает больно, а я не хочу, чтобы кто-то страдал из-за этого придурка. Я знаю это, потому что я был также влюблён, а этот человек поступил как самая настоящая мразь: он растоптал мои чувства и разбил моё доверие к людям. — Чуя. Акутагава сглатывает и быстро шагает в сторону Накахары, но парень выставляет руку, не позволяя подойти ближе. Возвращение в не менее хорошую реальность происходит чуть ли не мгновенно. Тогда же начинает ощущаться боль в ноге, которая всё ещё находиться в луже горячего, но уже разлитого на полу кофе. Недалеко лежит треснувшая кружка, которая пережила уже не одно падение, и Чуя ощущает себя не лучше. Он будто бы постепенно умирает после всего, что случилось. Это съедает студента изнутри, не давая спокойно жить. Он ломается так же, как эта чашка: медленно, но с громким треском. Парень сползает со стола на пол, обхватывая колени. Акутагава увидел его, такого ранимого, с чувствами. Становиться его жаль до боли в груди. Долго думает. Дрожащее тело попадает в тёплые дружеские объятия, и сам он не понимает свои чувства сейчас: оттолкнуть или принять. Рюноске же ощущает, как сильный парень становится ранимым, показывает свои слабости.***
Около года назад
Осенним тёплым днём произошла самая банальная встреча Чуи и Осаму. Это был второй курс их учёбы в университете. Разные факультеты, разные занятия. Казалось бы, что может быть общего для того, что бы те хоть как-то пересеклись. И всё же это «что-то» нашлось чисто случайно. Накахара уже давно наблюдал за шатеном, встречаясь с ним в холле, в кафетерии, в университетском дворе и много где ещё, где они могли пересечься. А одни раз он и вовсе не заметил, как задумался, из-за чего врезался в Осаму, тут же роняя свои книги, а листы с курсовой и подавно. Ветер подхватывает те, и они разносятся по двору. Но это не тревожит Чую сильнее, чем то, что он столкнулся лицом в к лицу с предметом своей безответной влюблённости. — Будь аккуратнее в следующий раз, — с мягкой улыбкой проговаривает шатен, подавая книги врезавшемуся в него пареньку. — Прости… А после смотрит на отдаляющийся силуэт парня, и в голове что-то щёлкает, заставляя двинуться вперёд и схватить за рукав Дазая. — Постой.. ты… — рыжеволосого одаривают непонимающим взглядом, — ты мне нравишься. Сам не понимая того, юноша просто-напросто выпалил на эмоциях всё то, что хотел сказать, но не решался. А в следующие секунды последовало осознание, за ним и смущение, отчего Чуя опустил голову, будто бы провинился. В ответ послышался тихий смешок, чужая рука упала на рыжие локоны — они оказались такими мягкими, какими они были на вид, — а после. — Нравлюсь? — на лице показалась широкая улыбка. — Как.. тебя зовут? — Чуя.. — неуверенно послышалось в ответ. А затем было ещё множество встреч, множество разговоров до утра, и Накахара был счастлив, ведь чистая случайность — ему ответили взаимностью. Не оттолкнули, не отказали, а приняли. Это было будто бы сказка: что-то невероятное и нереальное. Но вскоре эта сказка начала рушиться. Так же быстро, как всё и началось. А дальше…***
Рюноске не хотел верить своим ушам. Дазай не выглядит так, словно может попросту играться с чьими-то чувствами. Да и зачем ему влюблять в себя кого-то, а потом бросать? Ведь рано или поздно эта история может закончиться плохим концом. Слишком всё странно и непонятно. Надо бы после во всём разобраться самому. Окончив этот разговор, Накахара решил вытереть разлитый кофе, подобрать чашку и отнести ту на кухню, а после попросил Акутагаву идти спать в несколько приказном тоне; сам же направился к двери. Захотелось покурить и пройтись, чтобы немного успокоиться. Но какой же его ждал «приятный» сюрприз, стоявший прямо за дверью всё это время и невольно подслушавший весь разговор. Накахара не успевает даже ступить за порог, потому что его крепко хватают за запястье, вытаскивают из комнаты, со всей дури впечатывая в соседнюю стенку. Чужая холодная рука тут же скользнула вверх по гладкой коже студента, запутываясь в рыжих локонах. И стоило только коснуться их, как Чуя тут же вздрогнул, в его кожу врезалось множество мурашек, а в горле застрял ком где-то на середине. Он лишь мог кое-как пошевелить пересохшими губами, пытаясь что-то сказать, но его попросту перебил низкий баритон где-то в районе уха. — Как давно я тебя не видел, — растягивает каждое слова проговорил Осаму, перекатывая на языке, словно карамельку, имя паренька, — Ч-у-у-у-я-я. Чуя резко перестал дышать, потому как чужая рука, перебирая рыжие волосы, добралась до ушной раковины, отчего парень дёрнулся, не ожидая подобного. Парню были противный эти прикосновения, и каждое из них отзывалось горячем пламенем на коже студента. — Какого чёрты ты… — парень не закончил, лишь увидев расплывающуюся улыбку на лице Дазая. — Я тоже очень рад тебя видеть. А ты нисколько не изменился с нашей последней встречи, Чуя. — Уходи!.. Отпусти меня и уходи! Не желаю тебя видеть! Янтарные глаза блестели, словно хищник заметил свою жертву. А на деле всё так и было. Рука вновь медленно перешла на волосы, накручивая рыжие локоны на длинные пальцы. С алых губ слетает смешок. Ему казалось это смешным и забавным. Для Дазая Осаму вся жизнь — игра, поэтому он никогда не воспринимал всё в серьёз. Его забавляло вот так играть с чувствами других людей. — За что ты так со мной, а? Мы ведь так весело проводили время, — руки резко перешли на шею, поддевая чёрный кожаный ремешок на шее Накахары. Грубые пальцы скользят по нежной коже, нарочно задевая ногтями старые раны. К слову говоря, шею молодого парня украшало множество незаживших шрамов, которые были закрыты волосами, ремешком и чаще всего шарфами или одеждой с горлом. К великому сожалению, весёлое времяпровождения было только у шатена — у Чуи это было время страха и боли. У Осаму был своеобразный фетиш на различные шрамы и травмы. Его возбуждал даже тот факт, что он может сделать кому-то больно, лишь проведя по коже, например, ножом или лезвием, оставляя за собой алый, кровавый след. Это было зависимостью, наркотиком, которым травил себя парень. А каждый шрам на чужом теле, лишь кинув взгляд на те, приносил удовольствие. Садист в обличие ангела — вот кто такой Осаму Дазай, в которого так безвозвратно был влюблён Акутагава. — Да пошёл ты, придурок! Ладно я… Какого хрена ты лезешь к Рюноске? Прошу, не трогай его. Ты конченная мразь с поехавшей головой! Как тебя ещё… Парень не смог закончить, ведь Осаму, поддев чокер сильнее, потянул его на себя, из-за чего Накахара подавился воздухом, а уголки глаз стали влажными. Зрачки задрожали, в глазах появился страх. Парень боялся. Этот человек мог сделать всё, что угодно. И от глаз шатена это не скрылось. Ремешок вскоре был расстёгнут и кинут на землю, оголяя ещё больше шею юноши. Он лишь усмехнулся, а после с нездоровым оскалом на лице проговорил: — Я смотрю, жалкая шавка решила подать свой голос? Вот только никто этого права тебе не давал! — бархатистый тон сменился на резкий и грубый. — Ты, как собачка, до сир пор носишь этот ошейник, который я когда-то подарил тебе Ха… Как… Мило, — шатен усмехнулся. Его это рассмешило. — Или… Ты до сих пор влюблён в меня, Чуя?.. Вот только Накахара не оценил слов Осаму, чувствуя, как подступает ком к горлу, как тяжело становится дышать. Было больно слышать подобные слова. Он когда-то любил этого человека, был наивен и глуп, мечтал о красивом будущем, когда его чувства смешали с грязью. Возможно, он бы смог стерпеть все нездоровые наклонности шатена, если бы тот в конце концов не попросил того, что меньше всего ожидал услышать Чуя.***
Встречу назначил Осаму. По непонятным причинам место этой встречи было в давно заброшенном здании. Здесь не было ни единой души, стояла гробовая тишина, и лишь звуки твоих шагов отталкивались от стен пустого помещения. На полу валялось множество обломков бетонных стен, обвалившаяся штукатурка и много осколков разбитого стекла — всё это скрипело и ломалось под ногами, стоило сделать несколько шагов по такому полу. А в гробовой тишине был слышен каждый твой вздох, шаг и, кажется, биение сердца. Но сейчас это не волновало Рюноске. Его волновало лишь то, как среди этих стен найти Осаму. И, к счастью, долго искать не пришлось: лишь заглянув в соседнее помещение, брюнет тут же обнаружил Дазая, который висел недалеко от окна, рядом валялась табуретка, неизвестно откуда взявшейся здесь. От увиденной картины студента передёрнуло, и он тут же ринулся вытаскивать шатена. Схватив первый попавшийся осколок, он подобрал табуретку и, забравшись на неё, попытался порезать верёвку и молился, чтобы было не поздно. Но какой же был шок и негодование, когда его схватили за руку и потащили за собой, отчего Рюноске чуть не упал на пол. Благо Дазай соизволил придержать паренька, который не понимал, что происходит. А вот на лице шатена застыло раздражение вперемешку с недовольством. — Ты всё испортил… Хотя на самом-то деле ничего Акутагава не портил и тот всё это планировал с самого начала. Даже придумал нехитрую конструкцию своего полёта, чтобы не задушить себя преждевременно. И в конечном счёте он получает то, что хотел: прекрасные эмоции на лице брюнета. — Ч-что, чёрт возьми, происходит?.. — Рюноске толкнул шатена, становясь на ноги, крепче в руках сжимая осколок стекла. — Ничего. Просто хотел пошутить, — издав смешок, отвечает Дазай. — Я… Я не про это. А про то, что было вчера, что было раньше, с Чуей! Зачем ты. Резко усмешка вновь сменилась раздражением и упрёком в глазах. Осаму медленно закрыл глаза, а после открыл их. Можно было проследить, как в свете солнечных лучей тёмные пышные ресницы обрамляющие коньячные глаза размахивая частички пыли, летающие в воздухе. — Ах, вот ты про что, — кашлянув в кулак, шатен сократил расстояние между ними всего в два шага. — Раз ты всё знаешь, то смысла врать уже точно нет. Рука поднялась к бледному лицу студента, аккуратно проведя кончиками шершавых пальцев по скуле, опускаясь до губ и проводя большим пальцем по нижней. Затем рука в мгновение ока оказалась на шее, и в тот же миг брюнет оказывается прижатым к стенке, что находилась недалеко от окна. От удара сверху, с потолка, посыпалась штукатурка, отчего Акутагава начал кашлять. И уже сейчас заметно ощущалась чужая рука на собственной шее. — Он просто глупый, наивный мальчишка. Впрочем, как и ты. Мне было весело с ним, он постоянно улыбался и я, кажется, на мгновение понял, что именно с ним хочу разделить свою смерть. Предложил ему кое-что, и Чуя даже согласился, но в самый последний момент передумал, тем самым сорвав всё… Тогда я решил, что нам не по пути и стал избегать. Думал, забудет, но эта шавка до сих пор, как казалось, любит меня, — с неким пренебрежением рассказывал шатен, дергая уголком губ. — Раздражает! — Ты… Ты настоящее чудовище! В кого я только влю… Осаму хватает Рюноске за рубашку, притягивая к себе на мгновение, а после отпускает, кидая в стенку. Раздражённо цыкает, разворачиваясь и собираясь уходить. — Ты такой же, как он… Тоже всё испортил! После этих слов шатен покидает помещение, больше не смея сотрясать воздух своим присутствием. Брюнет тем временем лежал на полу, чувствуя боль в руке от впившегося осколка стекла, что всё время был у него в руках. На холодный бетон капает свежая кровь, окрашивая его в красный. И студент совсем не понял, почему тот хотел умереть, почему вёл себя так, почему так поступил с Чуей. Зато прекрасно понял, отчего у Накахары остался след на шее. И понял, что и вправду не стоило влюбляться в такого человека, как Осаму Дазай. Дьявол в теле ангела. По щекам скатывается слеза, а в душу будто бы кто-то нагадил. Больно. Но лучше сейчас, чем потом. Потом будет больнее в тысячу раз. А ведь Чуя был прав. Но теперь Акутагава понял, насколько обманчивы бывают люди…THE END