Огни ночной столицы

Этот мальчишка выглядел словно из прошлого века – потрёпанная, но чистая одежда придавала ему сходство со старыми фотографиями детей из девяностых. И хотя мне самой не удалось застать те времена, в этом ребёнке интуитивно угадывалась инаковость, непохожесть на современных детей. Впрочем, в столице запросто можно было встретить людей, одетых ещё более странно – свобода большого города располагала к экспериментам со своим внешним видом. Кто же этот ребёнок? И почему он уже десять минут упорно ошивается возле лавочки, на которой я неторопливо лижу мороженое? Каждые пять секунд посматривает на мою сумочку, что лежит рядом. Воришка? Вряд ли, после выселения их в столице совсем не осталось. Шутник? Скорее всего, так и есть. Наверняка в кустах притаились его друзья, готовые снять на мобильник реакцию очередной жертвы розыгрыша. Я переложила сумочку на колени. Парнишка поник, но не прекратил озираться по сторонам. Вероятно, ждёт, когда вблизи никого не останется. Я осмотрелась. Далеко за деревьями прогуливался какой-то дедушка, да у фонаря тёрся бездомный кот. – Дай! – улучив момент, мальчик метнулся ко мне и потянул сумочку на себя. Однако, для воришки он был слишком нерасторопен. Успев ухватить сумочку за другой конец, я потянула её в противоположную сторону. И хотя силы были слишком неравны, мальчик одним резким рывком смог вырвать сумочку из моих рук. Получив желаемое, парнишка отбежал на двадцать шагов и начал бесцеремонно копошиться в её недрах. – Там всё равно ничего ценного, – мороженое, выпавшее из рук в пылу борьбы, размазалось по светлому платью, оставив на нём большое тёмное пятно. – Карту я дома оставила, – я попыталась оттереть пятно пальцем, но оно только размазалось ещё больше. – Врёшь, – спокойно констатировал мальчишка, обшаривая ладонью боковые отделения. – Без карты тебя не пустят на метро. Вы всегда ходите с картами, потому что без них вам даже в магазинах ничего не продают. Что такого важного могло понадобиться ребёнку в сумочке взрослой девушки? – Где билет? – закончив обыскивать сумочку, но не найдя в ней искомого, мальчишка уставился на меня. – Я точно видел как ты ложила его внутрь! – Остался в офисе, – видимо, воришка, оказался не таким уж и внимательным, раз не заметил, как я переложила билет из сумочки в карман. – Снова врёшь! Билеты на колесо обозрения – прямоугольные пластиковые пропуска с изображением парка аттракционов – были архаизмом и почти ушли в прошлое, целиком вытесненные бесконтактными способами оплаты. Тем не менее, один билет мне всё же пришлось купить, потому что мой парень категорически не признавал безналичных расчётов. Показываешь такой билет контролёру – и катайся, занимай целую кабинку на четыре места. – Зачем тебе билет? – я всё ещё не могла понять. – Почему твоя мама тебе не купит? В ответ мальчик кинул на меня столь пронзительный взгляд, что я поняла всё без слов. – Сколько тебе лет? Четырнадцать? – Двенадцать. Очередная жертва выселения? Даже если он слукавил насчёт возраста и уменьшил себе пару годков, три года назад ему было не больше двенадцати лет. Таких маленьких детей не выселяли. Значит, просто избалованный ребёнок? Или, может, травмированный потерей родителя? Гадать можно было бесконечно. – Я отдам твою сумочку только взамен на билет, – не то предложил, не то огрызнулся мальчик. Достав из кармана билет я потрясла им в воздухе, словно подразнивая воришку. – Ты так и не сказал зачем он тебе. – Кататься! – при виде билета, глаза мальчика заблестели. Казалось, сейчас он подбежит и попытается вырвать кусок пластика из моей руки, но парнишка просто застыл на месте и уставился на билет, словно выжидая непонятно зачем. – На этот раз врёшь уже ты. Кто хочет кататься, тот идёт и покупает себе билет, а не ворует его из чужих сумочек, – я взяла билет обеими руками, делая вид, что собираюсь его порвать. – Можешь оставить сумочку себе, я всё равно собиралась покупать новую. А вот билет я порву, просто потому что. Не люблю, когда мне врут. – Стойте! – мальчик внезапно перешёл на «вы», а выражение его лица превратилось из враждебного в умоляющее. – Это не для меня! Это для друга! – и паренёк тут же понурил голову, сдулся, как воздушный шарик, из которого выпустили весь воздух. – Выходит, у тебя есть друг? И ему срочно нужно покататься? – Да, то есть... Не совсем, – вынужденная откровенность явно тяготила мальчишку. – Вы ведь помните выселение? Разумеется, я помнила «выселение» – двадцать второй год выдался очень непростым для столицы. Безумные законотворцы, осмелевшие от бессловесной покорности населения, придумали и воплотили в жизнь очередную тираническую идею – выселение за город всех «неблагонадёжных» элементов, представляющих неудобства окружающим. Якобы это поможет столице вздохнуть свободнее. К неблагонадёжным элементам причислили лиц без регистрации, осуждённых за некоторые незначительные преступления, бездомных, и многих других жителей столицы. СМИ немедленно придумали кучу наименований для творящегося вокруг безобразия: «строительство резерваций», «региональная сегрегация», и даже «создание свободных экономических зон». Но факт оставался фактом – с точки зрения человеческой логики это было именно выселение. Тем, у кого уже была недвижимость, давали взамен равноценную за городом (как правило, в отдалённых посёлках). Прочих же просто вывозили за сто первый километр и расселяли в палаточных лагерях. Народ потихоньку роптал, но сделать ничего не решался – маленькому человеку сложно защитить себя от винтиков государственной машины в одиночку. А чтобы закрепить свой триумф, законотворцы провели за чертой города границу, вдоль которой разместили вооружённых солдат – с этого момента въезд в город был возможен только обладателям карточки, являющейся по совместительству и паспортом, и платёжным средством. Часть выселенных успешно обосновалась в посёлках. Другая часть разъехалась в разные города, к родственникам. Но остались и те, кому некуда было идти – эти пытались просочиться обратно в город, и судьба их была наиболее плачевна. Что самое страшное, никто не возмущался расстрелянными «бегунками». Люди считали, что расстрел является справедливой мерой за незаконное пересечение границы. Одними из таких выселенных, по словам мальчишки, были он сам и его сосед Сашка. – Ты опять завираешься, – я покачала головой. – Всем известно, что детей не выселяли. – Не выселяли, – кивнул мальчик. – Выселили моего дядю, и он взял меня с собой за город. А у Сашки собирались выселить бабушку, и тогда его бы ждал детдом, поэтому дядя сжалился и неофициально взял Сашку с собой – всё равно беженцев никто не считал. Дальнейшее было похоже на страшный сон. Остановившись в палаточном лагере, дядя вместе с другими собратьями по несчастью решил попытаться вернуться обратно. «Просто поговорю с мужиками», – очевидно, он имел в виду пограничников. Покинув лагерь в обед, дядя так и не вернулся к вечеру. Не вернулся он и на следующий день, оставив перепуганных девятилетних детей ютиться в лагере в одиночку. К счастью, мир не без добрых людей, и мальчику вместе с его другом помогали другие взрослые: как минимум, о еде и тёплой одежде можно было не беспокоиться. Однако, ничто не длится вечно. Наступил момент, когда обитатели лагеря постепенно разъехались в поисках лучшей жизни, и дети остались совершенно одни. – Сашка часто мечтал вернуть всё как было, – мальчик подошёл к мне и присел на лавочку, мыском кроссовка загоняя за бордюр валяющиеся на асфальте остатки мороженого. – «Вот вернусь домой и поеду вместе с бабушкой в парк, на колесо обозрения. Оттуда видно всё: и наш дом, и магазин, и даже участок, где на привязи жил пёс с чёрной «маской» вокруг глаз. Мы будем ходить в школу и жить как раньше.» – Я издевался над ним, отвечал, что он дурак и мечтает о несбыточном, – рассказывал мальчик, беспокойно качая ногами в воздухе. – Говорил, что «нужно быть реалистами» – эту фразу я однажды в детстве в передаче услышал. – А потом? – я присела рядом, надёжно сжав пластиковый билет в ладони, чтобы парнишка внезапно не выхватил. – Да ничего. Слонялись от посёлка к посёлку, бомжевали. Пытались вернуться в город и на границе нас чуть не убили. На кроссовке даже остался след от пули, видите? – Вот ты и попался! В детей не стреляют! – Много ты знаешь! – огрызнулся мальчишка и вновь окинул меня пронзительно-ненавидящим взглядом. Очевидно, ему было неуютно от того, что приходится рассказывать историю своих злоключений какой-то избалованной столичной барышне. – Ну а дальше? Как-то же вы попали обратно в город? – Попали. Мы потом пробовали ещё раз, и ещё один через месяц. Долго рассказывать. Всех людей расстреливали, а мы убегали. Но в город получилось попасть только с четвёртой попытки. Это было чудом. Наверное, больше никому в мире не удалось провернуть такой трюк. Но не выспрашивайте подробности как я это сделал. Это мой личный секрет. – Да, границы теперь очень хорошо охраняются. В столице стало намного спокойнее, – я осеклась. – Извини. – Я не хотел издеваться над Сашкой. Мы тогда с ним поссорились, и на тему дома он со мной больше не разговаривал. Я, в общем... Хотел бы перед ним извиниться. – Так поговори с ним! – Мне нужен билет, чтобы доказать ему, что мечты сбываются! Я исполню сашкину мечту с колесом обозрения! И он вновь увидит огни ночного города! – мальчик встал с лавочки, неотрывно уставившись на меня. – А что, если я не хочу отдавать билет? – я тоже встала, сжав билет ещё плотнее. – Что, если это просто лживая история, чтобы меня разжалобить? Мальчик огляделся. – А что мне мешает пристукнуть вас кирпичом и забрать билет? Вокруг никого нет, скоро совсем стемнеет... Сцена была настолько нелепой, что я рассмеялась громким заливистым смехом. – Думаю, отсутствие кирпича поблизости. Мальчик улыбнулся, в его глазах впервые проскользнула искорка симпатии. – Наверное, мой парень не будет возражать, когда я расскажу ему что случилось, – я протянула билет незнакомцу. – Держи, ребёнок из девяностых. Исполни сашкину мечту. И передавай ему от меня привет. – Благодарить не буду, – заважничал мальчик, протягивая в ответ мою сумочку. – Это же не подарок, а обмен на награбленное. – Как тебя зовут? – только и успела спросить я, прежде чем мальчик скрылся в закоулках вечернего парка. На мгновение застыв, словно раздумывая отвечать или нет, мальчик всё же продолжил свой путь, выкрикивая уже на бегу: – Мы с ним тёзки! * * * На парк аттракционов спустилась ночь. Проскользнуть к колесу обозрения было несложно – контролёр, привыкший к большому потоку посетителей, пропускал всех на автомате, лишь взглянув на билет. И вот, кабинка уже медленно поднималась ввысь, унося своих пассажиров навстречу их мечтам. – Смотри, Сашка, – вспоминал мальчик, прильнув к стеклянному борту кабинки. – Вот наш дом! Правда, зайти внутрь не получится – территория охраняется, я проверял. Наверное, теперь в наших квартирах живут совсем другие люди. Интересно, как они выглядят? – Вот магазин! – мальчик жадно перевёл взгляд на одноэтажное здание вдалеке. – Помнишь как мы игрались с раздвижными дверями и взрослые поругали нас за это? Твоя бабушка потом запрещала тебе бегать, а ты смеялся и улепётывал от неё по двору. – А вот дом, где жил пёс с чёрной «маской». Только пса я больше не вижу. Да и участок что-то совсем зарос сорняками. Неужели хозяин бросил всё своё хозяйство и переехал? На мальчика молчаливо смотрела истёртая от времени фотография с ребёнком, который выглядел точь-в-точь как полная противоположность его самого – свежо и невинно. – Смотри же! Всё ещё можно исправить! Вернуть нашу прежнюю жизнь! Ты был прав! Кабинка всё поднималась и поднималась, а слёзы застилали глаза мальчика всё сильнее и сильнее, превращая огни ночной столицы в большие разноцветные многоугольники.