Jiang Cheng's Glucose Guardian

      — Тебе нравится мой подарок, Ваньинь?       Цзян Чэн судорожно вздыхает, когда Сичень толкается в него сзади, попадая прямо по чувствительной точке. Выгибается, сдерживая стоны. Измученное тело отзывается почти болезненно после нескольких часов непрерывной ласки, начиная с кокетливых взглядов и осторожных прикосновений за ужином, и заканчивая занятиями любовью по всем апартаментам.       — Нет, — Цзян Чэн тяжело дышит, закусывая свою нижнюю губу. Вчера он заикнулся Лань Сиченю о том, что его общежитие закрывают на ремонт, а сегодня узнал о том, что Папочка купил ему пентхаус - тот самый люкс, в котором он сейчас абсолютно затрахан. — Я... Я не просил о... О таком.       Он не просил о том, чтобы его снова и снова брали по всему номеру в странной изощрённой попытке заставить его полюбить это место — у входа, на диване, в кровати, в душе, под винтовой лестницей, на кухонной стойке — но сейчас он прижат к панорамным окнам в их гостиной, а шторы широко открыты. Чтобы полюбоваться первым в этом году снегом, конечно же.       — Разве ночной город не кажется тебе прекрасным отсюда, Ваньинь?       Цзян Чэн приоткрывает один глаз, чтобы всмотреться в картину пятьюдесятью этажами ниже, но вместо этого видит высотные здания вокруг. Они не слишком близко, но Цзян Чэн всё ещё может видеть силуэты за окнами — семьи собираются вокруг обеденных столов — и он уверен, что если он может видеть их, то и они могут видеть его.       Он сухо сглатывает при одной мысли о том, что может быть увиденным в таком постыдном положении, о том, что кто-то кроме Лань Сиченя может увидеть, как он стонет и корчится от удовольствия, когда его берут сзади, и его пробивает дрожью.       — К... Кровать. Давай пойдём в кровать, хорошо?       Лань Сичень в ответ лишь посмеивается и касается губами покрасневшего уха Цзян Чэна, который вздрагивает от этого прикосновения и невольно подаётся грудью вперёд. Возбуждённые соски прижимаются к прохладному стеклу и Ваньинь удивлённо ахает, откидываясь обратно в тёплые объятия Сиченя.       Лань Хуань кусает его оголённое плечо и Цзян Чэн стонет, чувствуя как лиловая рубашка сползает ниже, открывая россыпь старых, почти исчезнувших любовных меток на светлой коже. Младший изгибается дугой, когда Лань Сичень губами приникает к его шее и плечам, обновляя старые засосы.       — Сичень, нет... Нет, нет, не здесь, прошу тебя, — выдыхает Цзян Чэн, когда Лань Сичень толкается глубже. Он даже не слушает. Вместо того, чтобы перестать, он подхватывает его ногу под коленом и легко поднимает, толкаясь бёдрами сильнее и быстрее. Из-за смены положения он с лёгкостью попадает по простате каждый раз и Цзян Чэн теряется в непрерывном потоке удовольствия, обрушивающимся на его сверхчувствительное тело.       — Тебе нравится, это местечко, не так ли, Ваньинь?       — Д... Да, - всхлипывает Цзян Чэн, пытаясь ухватиться за стекло и собраться с силами, когда его собственный член касается холодной поверхности с каждым толчком. — Да, но только не здесь, пожалуйста... Пожалуйста, Сичень, они увидят.       — Но ты же хочешь, чтобы они увидели.       — Нет.       — Ты хочешь, чтобы они увидели, — повторяет мужчина и, желая подтвердить свою правоту, замедляет темп. Быстрые и резкие толчки сменяются глубокими, размеренными, сводящими с ума с каждой новой секундой. Лань Сичень спускается горячими ладонями по бокам Цзян Чэна, и сжимает тёплые упругие ягодицы, открывая себе взор на то, как член пропадает в пульсирующей дырочке. — Признайся же, малыш.       Ваньинь на секунду задыхается, слыша это прозвище. Имя, которое использует только Лань Хуань. Имя, которое он использует в их маленькой игре. То, которое означает лишь одно — удовольствия будет столько, что его будет тяжело пережить.       — Д-да. Да, папочка. Я... Я хочу, чтобы они увидели, как ты трахаешь меня. Я хочу, чтобы они увидели, как я кончаю от твоего члена.       Если бы Цзян Чэн мог видеть сейчас лицо своего парня, он увидел бы, как сменилось выражение. Увидел бы, как огонь желания и похоти в его глазах переходит в неугомонное пламя, и заметил бы руку, которая потянулась к его лицу, чтобы мягко очертить контур чужих губ пальцами и засунуть их во влажную теплоту рта, ощущая, как их тут же начинают сосать с нескрываемым наслаждением.       — Хороший мальчик.       Цзян Чэн почти не может дышать от накатившего с новой силой возбуждения. Он обхватывает пальцы губами, послушно посасывает, обводит языком с короткими стонами, облизывает по всей длине и между ними, покусывает кончики и снова сосёт. Лань Сичень зарывается носом в его волосы и тихо рычит, и Цзян Чэн никогда не был доволен собой настолько.       — Папочка, — игриво шепчет парень, и прерывистый стон раздаётся на последнем слоге. Чёрт.       — Ваньинь.       Лань Сичень почти шипит.       — Ты меня дразнишь?       — А это работает?       — А как ты думаешь?       — Да, — Цзян Чэн измученно усмехается. — Это работает весь вечер. Ровно с того момента, как ты увидел меня, идущего в ресторан, одетого только в то, что ты купил для меня, папочка.       Лань Хуань тихо выдыхает и медленно опускает взор на тело в его руках. Шёлковая пурпурная рубашка волнами стекает по крепкой спине, обнажая молочно-бледную кожу, обрамлённую метками любви. Единственное, что ещё осталось на нём.       — Тебе идёт фиолетовый, Ваньинь.       — Конечно, — парень смеётся. — Ты еле сдерживался, чтобы не облапать меня прямо там.       Лань Сичень замолкает, облизывая губы, и вслушиваясь в хриплый от стонов голос.       — Ты уже кончил в меня. Но я знаю что ты хочешь сделать это снова, и снова, и снова. Ты хочешь пометить меня изнутри, обозначить, что этот малыш... только твой.       Они встречаются взглядами в отражении окна, и Цзян Чэн продолжает.       — И я тоже этого хочу. Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты заставил меня кончить так, как я никогда ещё не кончал, прямо здесь, сделай так, чтобы я выкрикивал твоё имя, теряясь в оргазме.       Дыхание раздаётся прямо над ухом.       — Пожалуйста, папочка?       Подрагивающие пальцы на его теле — единственное предупреждение. Спусковой крючок нажат, и Лань Сичень полностью отключается, поднимая Цзян Чэна в воздух, широко разводя его ноги. Любой, кто посмотрит сейчас в их окно, увидит всё с лучшего ракурса.       Лань Хуань складывает его почти пополам, легко держа в своих руках, и тянет руку к чужой груди, сжимая и слегка царапая розовые бусины сосков. Цзян Чэн запрокидывает голову на плечо мужчины и глухо стонет.       — Наконец-то.       — Прости, я подумал, что и так уже переборщил с ними.       — С этим невозможно переборщить, папочка, — проговаривает Цзян Чэн и почти скулит в ответ на ласки. Соски всегда были его слабой зоной, но когда это делает Лань Хуань, ему кажется, что он может умереть от удовольствия. — Мне нравится это. П-пожалуйста... Пожалуйста, возьми их в рот, умоляю.       Мягкие покачивания бёдрами сводят с ума, и капельки предэякулянта стекают с головки к его яйцам, капая на ковёр.       — Не сейчас.       — П-почему!? Но мне хочется ещё, мне нужно ещё!       — Позже я заставлю тебя биться в оргазме только от того, как я трогаю твои соски. Но сейчас я просто хочу кончить вместе с тобой, — он оставляет новый засос, выбивая скулёж из чужих губ. — Я просто мечтаю кончить в тебя. Посмотри на себя. Посмотри, какой ты распутный и неотразимый, посмотри на своё лицо, когда ты насажен на мой член. Ты такой сексуальный, Ваньинь. Я хочу наполнить тебя до краёв, так, чтобы ты и дышать не смог.       Цзян Чэн сглатывает, когда снова смотрит на их отражение. Анус легко расширяется, когда Лань Сичень толкается внутрь, чтобы принять его полностью, и сжимается, умоляя о большем.       От комплиментов и любви он содрогается и, кажется, распадается на кусочки, закрывая глаза, в которых собираются слёзы от смущения и эйфории.       — Тогда сильнее, папочка! Трахни меня, заставь меня насаживаться на твой член ещё и ещё, заставь меня кончить!       Лань Сичень ослабляет хватку, одновременно приподнимая бёдра, и Цзян Чэн чувствует, как головка ударяется о его простату с предельной точностью. Он толкается глубже и глубже, выбивая искры из глаз, и парень хнычет от разрядов удовольствия, проходящих по его телу, не давая ни секунды передышки.       — Хннгх... Сичень, ах... Хн, п-подожди! Стой! — Ваньинь крепче сжимает чужие предплечья, чувствуя крепки мышцы под своими пальцами.       — Почему, милый? Тебе не нравится?       — Н-нет, ах! Наоборот. Это слишком, папочка, пожалуйста... Всё... Я не могу, у меня в-все... П-пожалуйста, папочка, не так сильно... Пожалуйста, помедленнее, папочка! Или я снова кончу!       — Хороший мальчик. Ты можешь кончить, когда захочешь.       — Нет, я хочу кончить с тобой! Я хочу кончить, когда ты наполнишь меня, прошу, папочка, кончи в меня!       Глубокий вдох.       — Ты не можешь так просто говорить такие вещи. Я потеряю контроль.       — Т-так потеряй, а-ах! Я хочу ещё, да, папочка, хнн, быстрее, жёстче, глубже. Папочка, пожалуйста, папочка, да, да, ещё!       Оргазм настигает Цзян Чэна внезапно — он даже не замечает, что кончает, пока не ощущает стекающие по животу и оконному стеклу капли спермы. Лань Сичень крепче прижимает его к груди, и его член дёргается внутри Ваньиня, когда он наконец заполняет его.       Цзян Чэн полностью расслабляется в чужих объятиях, позволяя Лань Хуаню заботиться о себе — донести до кровати, прежде чем вытащить — а сам думает только о том, что они кончили вместе, и рефлекторно сжимается, когда чувствует, что из его задницы вытекает сперма.       — Не делай так, сначала я помогу тебе, — хмыкает Лань Сичень и целомудренно целует его в уголок губ.       — Ты и не должен. Я и сам могу сделать это... позже.       — Но я хочу.       — Нет. Сначала приляг, я хочу обняться.       Лань Хуань хихикает и счастливо качает головой, но всё равно ложится рядом. Утомлённый юноша в его руках что-то едва слышно напевает, чувствуя, как его волосы нежно перебирают чужие пальцы.       — Ваньинь.       — М-м-м?       — Скажи правду. Тебе нравится мой подарок?       — Люкс..? — Переспрашивает Цзян Чэн, приподнимая бровь. — Мне нравится. А ещё мне нравится то, для чего ты это сделал. Он прекрасный, просторный и... я просто не хочу, чтобы ты так тратился на меня.       — Я куплю для тебя этот мир, если это сделает тебя счастливым, — Лань Сичень обхватывает руками чужое лицо и смотрит прямо в глаза, расплываясь в нежной улыбке. — Я люблю тебя.       Цзян Чэн улыбается в ответ. Это больше похоже на ухмылку — немного грубоватая, однобокая, но Лань Сиченю достаточно и этого.       — Я знаю. Я тоже тебя люблю.