При свете луны

Взгляд серых глаз был направлен прямиком на своё отражение в зеркале, на своё плечо, укус. Подушечки пальцев аккуратно касаются свежей раны, и пусть мазь немного помогла, а покраснение заметно спало, оборотень ощущал пульсирующую боль. Не слабую, но терпимую, что была более ощутимой при поднятии руки. Девчонка, сама того не подозревая, поставила ему метку, что основана была на чувстве ненависти к нему и желании одержать верх, и видимо, заживать она будет долго, болезненно. Если, конечно, неприязнь Аккерман так и не пройдёт. — Эффект неожиданности, тренер, — Микаса утирает рот рукой. Уголки её губ приподнимаются в довольной ухмылке, а в глазах читалась явная гордость за свой поступок. Взгляд юноши спокойный, однако цепляется за след от ровных зубов, омежьих клычков, что оказались столь остры. Эрен неосознанно вспоминает довольное лицо Микасы, её запах малины на своей одежде, что смешался со своим. Такой нежный, приятный, связанный с тёплыми воспоминаниями из детства. Раньше, Карла часто делала домашний чай из листьев малины, что росла прямо перед их домом, сушила летом и заваривала холодной зимой, когда Эрен часто болел. И как не странно, мальчишка с удовольствием пил горячий, да и к тому же лечебный напиток, потому что до безумия любил его вкус и аромат. Удивительно, что Микаса пахнет точно так же, как и тот самый лиственный чай. Удивительно, что она пахнет его домом. Йегер смотрит на своё плечо ещё пару секунд, а после убирает от него руку и перестаёт вглядываться. На самом деле, тогда, в лесу, Эрен жалел лишь об одном, о том, что не смог сдержать резкое желание овладеть женским телом, но благо во время остановился. Кто знает, чем могла бы закончится та ночь при ином исходе. На данный момент, Йегер пребывал на чердаке. Пусть тут и было немного сыро и прохладно, однако тело оборотня всегда поддерживало высокую температуру, потому вряд ли юноша смог бы заболеть. Солнце уже как три часа скрылось за высокими стенами Марии, Шиганшина покрылась мраком, и лишь звёзды на чёрном небе хоть как-то освещали макушки деревьев. Эрен усаживается на старую, скрипучую кровать. Матрас был жёстким, но Йегер был не привередлив, ведь раньше ему приходилось спать в местах и похуже. По крайней мере радовало то, что на чердаке не было крыс, а значит никто не помешает ему хорошенько выспаться до завтрашнего дня. Юноша чуть поднимает взгляд, прямо на открытую дверцу старого шкафа, на котором висел алый шарф, ранее подаренный матерью Зика, Диной, а после неосознанно подходит прямо к нему, стягивая вещицу одной рукой со скрипучей дверцы.Пусть и были братья родные друг другу лишь по отцу, однако Карла и Дина вели между собой дружеские отношения и любили не только своих детей, но и детей друг друга. Йегер утыкается носом в мягкий шарф. Несмотря на то, что тут было немного пыльно, на приятной к телу ткани не было ни единой пылинки. А ещё, он пах приятно, не только самим юношей. — Эрен, — светловласая женщина укутывает семилетнего мальчика в красный шарфик, который в миг скрывает половину его лица. — Это мой тебе подарок. Красный цвет символизирует любовь, огонь, силу и мужество. Этот цвет упасёт тебя от злых сил, болезней и несчастий, а ещё, красный цвет — это цвет жизни. — лёгкая улыбка озаряет лицо матери Зика, а та проводит своей ладонью по каштановой макушке. — Когда ты станешь вожаком, передай этот шарф своей омеге. Ткань впитает твой запах и твоя половинка будет ощущать тебя рядом тогда, когда ты находишься за сотни километров от неё. —» Микаса. Эрен отстраняется от алой ткани, не понимая, почему именно это имя появилось в его голове. ××× Аккерман переворачивает страницу рукописной книги Зика и устремляет свой взор и внимание на аккуратный почерк мужчины. Видимо, Йегер старший записывал сюда не только все особенности поведения оборотней, но и пикантные моменты их жизни.         Зализывание. Микаса убирает прядь волос за ухо и поджимает ноги ближе к себе. В ходе эволюции, в слюнных железах омег появился специальный фермент, что помогает крови свернуться намного быстрее. Слюна может с лёгкостью помочь в заживлении порезов, ссадин, царапин и других повреждений кожного покрова. Работает это как и от омег по отношению к альфам, так и наоборот. Заживление происходит во всех местах. — во всех местах. — повторяет Аккерман вслед за прочитанной строкой и задумывается над значением этого предложения. Её щёки резко вспыхивают, а сердце начинает биться в разы быстрее, пока внизу живота от извращённого представления появился тот самый узел, слишком мучительно ощущение. Оторвать бы себе голову за такие мысли. Глубокий вдох, глубокий выдох. Это естественно, а свои чувства стоит научиться сдерживать. Нужно бы побыстрее ознакомиться со всем что тут есть, чтобы после отдать книгу Хистории, вдруг Зик заметит пропажу?               Метка. Укус, оставленный на теле партнёра, называется меткой. — Аккерман резко застывает на одном предложении взглядом, а уста чуть приоткрываются в немом удивлении. Метка. Укус. Неужели утром она. Нет, она же не знала.Верно ведь? Есть два вида меток. Метки, оставленные партнёром во время физического контакта, по согласию двух сторон, оберегают омегу. Омега, получившая такую метку, остаётся незамеченной для остальных альф. Меченную омегу запрещено трогать чужим альфам, это можно считать за самоубийство. Второй вид меток — это метки, поставленные на негативных эмоциях или против воли оппонента. Метка подобного типа причиняет его носителю болевые ощущения, а сама боль зависит от степени ненависти/злобы к носителю.  — метка, поставленная на негативных эмоциях, — тяжёлый вздох. Теперь понятно, почему все присутствующие на ужине так странно поглядывали на вожака. Внезапный стук в дверь заставляет отложить чтиво в сторону и встать с кровати. Чем ближе Аккерман подходила к двери, тем чётче ощущала запах оборотня и понимала, кому он принадлежит и кто именно находится за деревянной перегородкой. Её рука замирает, когда ложится на ручку, но всё-таки отворяет. Как никак, эта комната не принадлежит ей, да и большенство вещей — это вещи Йегера. Скрип, а в дверном проёме Микаса улавливает знакомый до боли в висках взгляд. Только у него были настолько выразительные глаза, одновременно холодные, но и притягательные, враньём было бы это отрицать. Лицо Йегера не передавало каких-либо эмоций, ни радости, ни печали, трудно было понять что на душе у этого придурка, однако сама Микаса лучше не была. Смотрела на него снизу вверх точно так же как и он, без эмоционально, только вот лёгкий румянец, что ещё не сошёл с женского личика, заставил сердце вожака пропустить два громких стука. Что за херня? — Зачем пришёл? — Это моя комната. — А если бы я была голая? — Чего я там не видел. — Аккерман замирает и в удивлении хлопает пару раз звоими тёмно-серыми глазами, с узким разрезом. До неё значение его слов доходят не так быстро, однако Микаса всё-таки понимает, к чему он. Тогда, на озере, девушка купалась нагишом. Она вынырнула прямо перед таким же нагим юношей, а после во всей красе рванула к берегу. Максимально позорная встреча. — Идиот — недовольно прыскает омега, сжимая пальцами дверную ручку. Ей богу, сейчас присобачит ей ему по лицу. Да с силой.    Йегер проходит внутрь своей бывшей комнаты, но никаких изменений в ней не замечает, но это и к лучшему. — Я пришёл извиниться. — Давно пора. — Микаса складывает свои руки на уровне груди, предварительно прикрыв дверь. Видимо, она ждала этого разговора. Эрен поворачивается лицом к девушке, а посте протягивает одной рукой алую ткань, сложенную в несколько раз. Азиатка непонимающе смотрит на протянутую вещь, но всё-таки берёт её в руки, разворачивая. Шарф? В начале Июня? — Прими его в качестве извинений за тот случай. Мне нужно было держать себя в руках. —  а аккуратные руки неосознанно приподносят к щеке подарок, прижимаясь.       Приятно. Йегер опешил от действий оборотня, однако вида этому не придал. — Как никак, я вожак. Должен защищать каждого члена стаи, а не нападать на него. — Микаса переводит внимательный взгляд на юношу, что с таким же спокойным взором перехватывает её. — Наша встреча началась не так, как хотелось бы. Поэтому, надеюсь, я загладил свою вину. — а на душе у Йегера становится настолько легко, что весь негатив ко всему вокруг пропадает в миг. Словно груз с громким грохотом пал с плеч. Азиатка не перестаёт нарушать тишину. На самом деле, Аккерман его простила ещё тогда, когда умудрилась укусить, зуб за зуб, как говорится. Охотница проходит молча к тумбочке и укладывает красный и столь приятный на ощупь (а на запах особенно) шарфик на гладкую поверхность древесины. Пусть она и молчала, но было понятно что извинения были приняты. — Как твоё плечо? — Пройдёт, но зубы у тебя острые. — лёгкая усмешка со стороны девушки, которая поворачивается к юноше лицом. Действительно, острые. — Ты тогда тоже прости меня, за это, — Микаса кивает на рану шатена, на что получает тихое «мгм». — Что ж, тогда спокойной ночи. Тебя завтра ждёт тяжёлый день. — — Да, и тебе тоже доброй ночи. — На этом их диалог закончился. Эрен покинул пределы комнаты так же неожиданно как и появился тут, оставляя за собой еле заметный мятно-табачных запах, что постепенно растворялся и выветривался через приоткрытое окно. Впервые Аккерман не хочет разодрать ему глотку, а сказать спасибо. Да, спасибо за шарф в начале июня.   Микаса, прикрыв дверь за ночным гостем, забирается на кровать, под тёплое одеяло. Насыщенный день, что закончился необычным подарком и разговором. Помедлив, Аккерман протягивает свою руку к тумбе, цепляет пальцами за алую ткань и тянет к себе, перехватывая уже рукой шарф. И вправду, мягкий. Микаса утыкается в него носом и прикрывает глаза. Табак. Мята. и. Крепкий кофе? Девушка чуть сводит брови к переносице и принюхивается, ощущая совсем лёгкие нотки корицы помимо всего остального. Смесь ароматов странная, но приятная. Не резкая и не приторная, трудно оторваться. Аккерман, не отрываясь от ткани, ложится на мягкую подушку, щекой чуть потираясь о красный шарф. Приятно. Тепло. Спокойно. Свободная рука тянется к выключателю лампочки и в конце концов погашает её. В комнате теперь и носа своего не видно, темно, но Микаса прикрывает свои очи сразу, продолжая вдыхать полной грудью аромат казалось бы обычной вещи. ××× В темени, Эрен вновь садится на кровать. Под его весом раздаётся противный скрип, но Йегер не обращает на него никакого внимания и смотрит куда-то в пол, словно ища ответы на свои вопросы. Йегер сам не знает зачем отдал этой девчонке шарф, казалось, обычная вещь, но, когда шатен вспоминал слова Дины, шарф становился особенной вещью. Подобно семейной реликвии, которую оборотень со спокойной душой отдал в чужие руки. Или. Может не чужие? Стая — это семья. Она — часть стаи, а значит, можно считать что он подарил его мало знакомому, но не чужому человеку. Тяжёлый и громкий вздох, что после сопровождался ещё более громким скрипом. Йегер ложится на матрас полностью, лицом к стенке и прикрывает свои глаза. В последнее время он всё чаще и чаще думает о том, о чём не надо. Пора сконцентрироваться на предстоящем полнолунии.