Spring fever

      В городе весна, город благоухает мокрым асфальтом и гнилым мусором. В воздухе висит водяная взвесь, тяжелым, плотным туманом обгладывая мега-башни и офисы корпораций, сбоя автопилоты ави и дронов.       Весна в Найт-Сити, она про посвежевший воздух, осевшую пыль, от который раньше не продохнуть, она про расцветшую где-то любовь и надежду, она про головные боли, корпоратские авралы, и про возросшее число киберпсихов.       Город отмывается дождями, сливая всю дрянь в подзабившиеся водостоки и подернутый нефтяной плёнкой океан.       Во всем этом никогда не почувствуешь особого, очаровательного шарма, если ты не коренной житель Сити.       Весна действует на весь город — мстительная кибератака полумертвой природы. Банды, настороженно затаившиеся после зимних разборок и дележек территорий, теперь появляются на улицах во всем своем многообразии и аляповатой яркости. Весна для банд — время экивок, лживых улыбочек и шатких договоров. Для всех остальных жителей Сити это повод ненадолго вздохнуть спокойнее.       Именно поэтому весну в Найт-Сити встречают шумно. Ви от всего этого неофициального празднества в восторге. Ви безбашенная и молодая, она совсем недавно заново прочно встала на ноги, а потому считает, что имеет полное право наверстывать упущенное в погоне за карьерой детство. Джеки не одобряет ее развлечений, но уже совсем скоро Ви узнают на тусовках Валентино и пьянках Шестой улицы, а Шельмы включают ее в общую рассылку приглашений. Ви заводит знакомства, обрастает связями, — не самыми выдающимися, но вполне приличными для ее уровня — работает, забывая про сон, а потом снова ныряет в весеннее сумасшествие города.       Ви расправляет плечи после отказа ДеШону.       Джек почти перестал злиться на нее за упущенную самоубийственную возможность. Тогда, после встречи с Дексом, Ви сказала ему: «Мы не жильцы, Джеки. Он грохнет нас сразу после того, как мы достанем ему чип. Или чуть позже. Подумай о Мисти и матери!» После отказа — общего и единодушного — Джеки не говорил с ней неделю и не отвечал на звонки. Сейчас все снова налаживается. И возможно, причиной этому становятся новости о смерти Сабуро Арасака. Ви разумно молчит. Джеки звонит ей первой.       Но несмотря на то, что они снова чумбы, напарники и не разлей вода, сегодня Ви одна. У Джеки свидание, у Ви на душе та самая весенняя грязная нефтяная пленка растерянного одиночества, которая быстро забывается днем, когда дел по горло, и оседает где-то в грудине под вечер.       Джеки всегда хорошо ее чувствует, он гладит ее по плечу, мнется, не зная, как поддержать опустошенную подругу, а потом вдруг вскакивает, пугает ее неожиданной прытью.       — Сегодня в Тотентанц концерт «Тиннитуса». Нашел у какого-то типа в личных вещах. Развейся.       Ви на личную почту приходит билет. Ви вскакивает следом, обнимает друга за шею и желает приятного вечера с Мисти.       Она собирается последовать совету Джеки, послать все к дикому искину, напиться, подцепить кого-нибудь, у кого хрома будет чуть меньше, чем сорок процентов от общей массы тела, пьяно пообжиматься в ближайшем мотеле и, если все понравится, обменяться номерами. Наемничья сторона ее жизни почти налажена, так что пора начинать думать о жизни личной, и Ви не была бы бывшей корпораткой, если бы не подходила ко всему с дайджестом и планом из четырех пунктов.       Итак, первый она уже выполнила.       Тотентанц взрывается в глазах водоворотом музыки и лазеров, оглушает на мгновение, рябит подстраиваемой под освещение оптикой. Ви дает себе мгновение освоиться, а потом ныряет во все это с головой.       В своей странной решимости и неочевидном для себя желании заполучить дозу адреналина сверх нормы, она не думает о предупреждающих словах Джеки о том, ей нужно быть осторожнее: в Тотентанц ты в лучшем случает натанцуешь себе проблемы, в худшем — передоз и оплаченный за свой счет абонемент к рипперу.       Ви заказывает себе выпить. Она чувствует на себе внимательные взгляды, от них мурашки вьются по позвоночнику во въевшейся привычке всегда оценивать обстановку. Ви располагается за барной стойкой, нарочно расслабляет плечи, играя легкой небрежностью движений. Она решает: раз ее от толпы на танцполе сегодня ничего не отличает, она может воспринимать эти взгляды не как враждебные.       — Впервые здесь? — Незнакомый мальстремовец рядом с ней делает затяжку, и Ви, еще нервная, одергивает себя, потому что ее первое желание — огрызнуться, мол, какое его дело, да предложить ему сходить нахуй. Ви не огрызается, Ви улыбается-почти-щерится, делает большой глоток, чтобы алкоголь поддал в мозг, отвечает:       — Раньше бывала в окрестностях по работе, — и конечно не уточняет, что иногда в итоге такой работы у Мальстрема становится на одного урода меньше.       — Выглядишь знакомой. У меня хорошая память на лица, принцесса.       Дело пахнет проблемами, и Ви решает, что ей пора дельтовать куда-нибудь, где пошумнее, да народу побольше. Она уже соскакивает с барного стула, когда цепкие пальцы живой руки хватают ее за предплечье.       — Но раз ты тут впервые, могу устроить экскурсию. Что скажешь?       Ви делает полшага назад, выдергивает руку, на которой теперь наверняка останутся синяки, и, все так же оборонительно улыбаясь отвечает:       — Я взрослая девочка. Познакомлюсь со всем здесь сама.       Подкрепляя свое решение действием, она залпом допивает свой первый напиток. Пора переходить к третьему пункту списка, а для этого всего и нужно, что расслабиться и быть собой (собой — молодой заинтересованной в партнере на одну ночь девушкой, а не бывшей корпораткой, нынешней наемницей). Она чувствует, как пол вибрирует под ногами, и ощущение странной органичности происходящего в купе с гремящей музыкой и тонкими, прошивающими пространство лазерами, начинает овладевать ей и захватывать. Ви позволяет без сопротивления. Поддается гипнозу свето-звука, дрожи басов, общей, душащей собственное «я» энергии.       Картинка мигает.       Солнце лижет глаза под защитой закрытых век. Ви морщится, зарывается носом в пахнущую дешевым антисептиком подушку и тут же жалеет об этом, потому что растревоженная голова напоминает о себе набатным гулом вчерашних битов и выпитой текилы. Еще не проснувшись окончательно, Ви прислушивается к себе.       Несмотря на головную боль, ее тело приятно гудит отголосками вчерашнего действия. Итак, ее план был совершенно успешен:       Приехать в «Тотентанц» — сделано.       Напиться — сделано.       Подцепить кого-то, чтобы провести ночь… Сзади, за ее спиной кто-то есть, он дышит размеренно и гулко, и Ви, все еще не открывая глаз лениво улыбается. Сделано.       Не самый отвратительный мотель и хороший, перезагружающий голову секс — сделано.       Ви чувствует себя победительницей.       Несмотря на утреннюю негу и леность, в Ви начинает скрестись любопытство. Она слабо помнит подробности вечера и ночи — чьи-то руки на ее бедрах во время жаркой кульминации не в счет. Руки она помнит — одна из них — хороший боевой хром, но вот лицо окутывает завеса посталкогольной дымки, и теперь ей жизненно необходимо увидеть и рассмотреть того, кого она так удачно подцепила в Тотентанц.       Чтобы не разбудить его, она использует всю ловкость, на какую может быть способна утром после алкогольного трипа, под ней даже не скрипят мучительно пружины матраса, наверняка видевшего еще третью корпоративную. Но чтобы удержать свою последующую реакцию ей нужно гораздо больше контроля.       Кажется, буквально каждый ее план имеет тенденцию катиться к чертям именно в те моменты, в которые он не может катиться к чертям априори. Потому что никак иначе Ви не может объяснить присутствие рядом с собой мальстремовца. Натурального, аугментированного по самую безволосую (наверняка риалскин) макушку, с мирно потухшими светодиодами и модифицированным дробовиком у прикроватной тумбочки.       — Охуеть, — шепчет Ви.       — И тебе доброе утро, принцесса, — моргая подзагрузкой оптических модулей отвечает ей мальстремовец.       Щелк. Лязг. Щелк. Все модули горят красным.       «Рисуется», — думает Ви отстраненно.       Нужно начинать утро.       Ви нага, одежда неопрятно разбросана по комнате, но смущение — давно не ее черта. Она поднимается, на всякий случай стараясь контролировать тушу за спиной. Это привычка наемника, но она почти не ожидает от него подлянки — после секса вряд ли он полезет к ней с дробовиком.       Он тоже наблюдает за ней. И вот это уже раздражает.       — Так… как мы познакомились? Я была пьяна, не припомню, — с намеком на шпильку в голосе говорит Ви. Она вспоминает полумрак бара, стопку текилы в руках, которую она греет уже преступно долго и чье-то докучливое внимание. Она рассматривает его как партнера на ночь, но этот кто-то отталкивающе похотлив и совершенно не впечатляет. Явно не ее конечный выбор.       Мальстремовец усмехается.       — Ну да, плоть слаба. Я подцепил тебя в «Тотентанц», куколка. Тебе очень не хватало чьего-то внимания.       Ви думает, что еще одна попытка назвать ее «принцессой», «куколкой» или «сладенькой», и уже она будет тыкать в безносое лицо пистолетом.       — Ви. Называй меня Ви.       — Дум-Дум, — скалится Дум-Дум.       — Я серьезно насчет знакомства, — Ви тоскливо косится на душ, ныряет в майку. Она силится вспомнить еще что-то, но в голове, как на зло разворачиваются сцены секса у той стены, у которой она стоит сейчас. Она помнит ее шершавость лопатками, а твердость подкожной брони на талии Дум-Дума своими коленями, которыми его обхватывала. Ви встряхивается, делает пол шага в сторону.       — А что, не впечатлил? — Дум-Дум усмехается, подается вперед, и Ви видит, как под риалскином перекатываются хромовые соединения. Зрелище столь же жуткое, сколько притягивающее взгляд.       Ви возвращает ему усмешку. Она не любит врать, не любит предвзятость (хотя, конечно, сама подвержена ей), а потому совершенно честна:       — Очень впечатлил, — говорит она, прислушиваясь к собственному телу. Даже ноющие синяки от чужой хромовой хватки гудят так, как должны после жесткого секса. Именно то, чего она хотела.       Дум-Дум тянется к прикроватной тумбочке, к которой прислонён дробовик, стаскивает с нее ингалятор и делает пару затяжек. Отходит немного, догоняясь утренней дозой, а потом протягивает ингалятор Ви.       — Будешь?       И Ви бы отказаться. То, что мальстрем будет считать за легкую, расслабляющую наркоту, может спалить ее синапсы так быстро, что она даже до риппера дотащиться не успеет.       Но корпоративные замашки говорят: давай, ты сегодня отдыхаешь. Станет легче и проще. И Ви под себя прогибается, тянется к ингалятору.       — Что это?       — С-кан. Одна затяжка, принцесса. Иначе двинешь кони.       — Как заботливо.       Был бы пистолет в руке, обязательно ткнула бы в рожу за «принцессу». Но неловко как-то, особенно когда предлагают высококачественную дурь вот так вежливо.       Ви затягивается. Мир на мгновение сужается в точку, потом разгоняется, вспыхивает новыми красками. Эндорфины начинают шевелиться еще активнее.       Ви благодарно кивает, возвращает ингалятор Дум-Думу. Сложно читать его эмоции, но Ви кажется, что он выглядит очень довольным.       Голова кружится, и Ви прикрывает глаза.       Вчера кто-то пытался притереть ее к стене в коридоре Тотенентанц. К ее виску прижимали пистолет, и Ви остро помнит свой злой, адреналиновый восторг, когда ей угрожает кто-то настолько пьяный, что она больше боится того, что его палец на курке дрогнет случайно, чем он специально размажет ее мозги по стенке в случае неповиновения.       Всегда хорошая, трезвая девочка, зубами выгрызшая свое место в контрразведке «Арасаки», выразительно ошеломляется, такой дикости за собой не припоминая. Трезвая Ви, всегда по-корпоратски осторожная и подозрительная, думает, что не хочет больше вспоминать подробности вечера.       А память, стерва похлеще нее, подкидывает ей еще информации: Дум-Дум (теперь она почти уверена, что это он) прижимает пистолет к виску ее неудачливого недолюбовника.       Своим искаженным хромом голосом он предлагает пьяному, забывшему дышать от страха идиоту опустить пушку и пойти притирать свои мясные гениталии к кому-нибудь другому. Вместо того, чтобы быть благодарной за спасение, Ви наставляет на Дум-Дума пушку, стоит идиоту между ними свалить.       Кажется, что-то отражается на ее лице, потому что Дум-Дум ржет, запрокинув голову и обнажив железные зубы.       — Ты устроила дебош в клубе. Клялась вытащить яйца какому-то несчастному через глотку.       — Он ко мне приставал.       — Я так и понял, принцесса. И решил протянуть тебе руку помощи.       Дум-Дум козыряет механикой, Ви усмехается.       Зная себя вне корпоратского шарма и наемничьей серьезности, она уже представляет свою реакцию на такую «помощь». Сейчас выражение «меньше знаешь — крепче спишь» кажется Ви вполне оправданным.       — Ты была охуенно разочарована в том, что я не дал тебе исполнить задуманное.       Дум-Дум наслаждается её смущением.       — Если бы у меня были глаза, ты бы мне наверняка их выцарапала. Никогда не понимал, как вы с такими ноготками заряжаете обоймы.       Ви усиленно трет лицо ладонями, мученически стонет, вызывая еще один взрыв хохота. Все, с нее хватит.       — Дальше можешь не продолжать.       — Зря, там еще много забавного было.       — Вспомню — посмеюсь, — отрезает Ви и сбегает в ванную, малодушно надеясь, что к тому моменту, как она выйдет, Дум-Дум уже свалит по своим Мальстремовско-оккульным делам.       Но сколько бы Ви не вслушивалась в происходящее за шумом воды и дверью ванной, она не слышит ни шагов, ни другой возни.       «Ну», — думает Ви, — «раз он проваливать не собирается, я не гордая — уйду первая».       У нее еще влажная голова и майка липнет к спине. Дум-Дум так и не выбрался из кровати, и Ви проходит мимо него намеренно дразняще, уверенно и, как говорили в ранние двадцатые «от бедра». Подбирает куртку и проверяет пистолет в ней.       — Хорошая игрушка. Хотя я бы в ней кое-что изменил, — говорит Дум-Дум с явным намеком. Ви жмет плечами.       — Для этого нужен мастер, который действительно умеет в кастом. А не те, кто только делает вид.       Дум-Дум явно задет, ой аж подскакивает с грубоватым: «эу», намекающим на то, что Ви перегнула в своих подъебках. Ви смешливо фыркает.       — Я уже оценила твой дробовик, успокойся.       — Только один?       — Оба.       Пошлая шутка приходится по вкусу им обоим.       — И что, принцесса, даже не оставишь контактов? Как нашим яйца отстреливать, так ты храбрая, а как после траха сбегать, так…       Ви оборачивается по-наемничьи резко. Вскидывает пистолет, готовясь обороняться.       — Как ты узнал? Когда?       Дум-Дум даже руки ради приличия поднимает, чувствуя себя хозяином положения, улыбается бледными губами:       — Еще там, в клубе, у бара. Не сдал же. Опусти игрушку.       Ви пора дельтовать. Она отступает к двери, не сводя с Дум-Дума взгляда, но пистолет опускает, принимая негласный мир.       — Я, между прочим, отвоевал тебя, — гордо заявляет Дум-Дум, все еще намекая на контакт.       — У кого, у той жалкой пьяни?       — У своих ребят и у тебя самой. Знаешь, как заводит, когда у добычи тоже есть зубки?       Ви останавливается у двери, нажимает на ручку. Теперь она в пол оборота застыла в дверном проеме нервной взведенной пружиной.       — Тебе к Животным надо с такими замашками.       — Нахуй Животных. Они тупые как открывашки. А я творец, — Дум-Дум поднимает руку с оттопыренным указательным пальцем.       Ви пробивает на нервный смех. Она думает: «Он мог обнулить меня столько раз, что теперь вести себя вот так — смешно». Может быть, ей и правда стоит расслабиться?       И тогда Ви решается на последний безбашенный поступок в череде весенних празднеств.       — Ну бывай, творец, — Ви салютует ему пистолетным дулом и скрывается за углом.       В личное холо Дум-Дума приходит запрос на добавление нового контакта.