Обсессия

— Готов, Поттер? — спрашивает Робартс, хлопая Гарри по плечу. — Эта публика будет в восторге от всего, что ты скажешь, только прошу тебя... оставайся в "безопасной зоне". Просто, коротко, по существу. Без лишних подробностей. Понял? Мне хватило прошлого раза. Не все участвовали, не всем хочется знать, как там на самом деле было. Выйдешь, поулыбаешься на камеру и свободен. — Сэр, я понял. — Гарри поправляет очки. — Никаких деталей. — Хорошо. И еще... Ты здесь не как аврор, а как почетный гость, так что можешь расслабиться, выпить, потанцевать, девчонку закадрить. У меня к тебе личная просьба: по возможности присматривай за Малфоем. Министр позволил ему свободно передвигаться по этажу, но... Гарри кивает. — Да, понимаю. Это же Малфой. Он отводит взгляд в сторону, выдыхает и сжимает ладонь. "Долбанный Малфой, чтоб тебя!". Гарри запускает руку в карман мантии и касается спрятанного там листка бумаги. — Это же Малфой, — повторяет Робартс. Поттер невольно вспоминает улыбку Малфоя, когда в прошлый раз, стоя на сцене, он растерялся и забыл все слова. Тот улыбался и, глядя на него, Гарри паниковал ещё сильнее. Возможно, оттого он и начал нести абсолютно все, что лезло в голову: о погибших, репрессированных, о трудностях и лишениях того года... Он все говорил и говорил, комната постепенно погружалась в тишину, слышались шепотки, а Малфой, стоя в первом ряду, едва сдерживал смех. Сука. Стоял напротив, не сводя глаз, и открыто веселился. "Поттер, а расскажи ещё про пытки грязнокровок в поместьях чистокровных. Тут, я смотрю, все просто жаждут кровавых подробностей. Если чего-то не знаешь, не переживай, я заполню пробелы в знаниях..." Когда по всему залу пролетели "ох" и "ах", Гарри понял, что ему достанется… причем сильно. Народ вокруг него бесновался из-за поднятой темы, а он уже и не пытался исправить свое положение, лишь молча смотрел в глаза ни о чем не сожалеющего Малфоя. В отместку за его выходку, Гарри представлял его в тюрьме. Представлял, как в коридоре его избивают надзиратели, как в душевых к нему пристают заключенные, как в столовой у него отнимают еду огромные толстые мексиканцы... Глядя на него, Гарри по-звериному хищно скалился. "Ну, ты, Малфой, и гнида…" Драко же довольно оглядывался по сторонам, игнорируя оскал Поттера, и улыбался по-прежнему надменно, триумфально — так, как давно не улыбался. В его глазах застыло насмешливое превосходство и едва сдерживаемое ликование. Вспомнив тот инцидент сейчас, Гарри отмечает: Драко красивый, когда он такой. Хотя... Драко в принципе красивый. Гарри испытывает в этот момент что-то вроде зуда под самой черепной коробкой. Он жмурится, старается уйти от нежелательных мыслей. Блокирует все прочие образы, старательно думает о своих бывших девушках. Он вспоминает Мелани, с которой расстался совсем недавно, и в которую, как ему казалось, он был влюблен. Гарри представляет ее такой, какой увидел впервые, — вся одежда в краске, волосы растрепаны... Она рисовала, нежно улыбалась и напевала песню:

There was a boy A very strange, enchanted boy They say he wandered very far Very far, over land and sea...

С ней он чувствовал себя таким живым, таким настоящим, словно его прошлое — это все не о нем, и его не определяет, что он может быть, кем пожелает и с кем пожелает. Он пожелал Драко, и все в жизни изменилось. Гарри не мог более заниматься сексом со своей девушкой — не с теми мыслями, что населяли его голову. Мелани не понимала, почему он так резко прекратил их интимные отношения, а ему было страшно и стыдно признаться: в постели их всегда было трое. Он, она, Малфой. — Успел поужинать? — спрашивает Робартс. — Я с обеда не ел. Готов откусить свою собственную руку. Поттер улыбается. — Я после работы сразу сюда. Переоделся в офисе. В последний момент, как всегда, навалилось... Робартс смеётся и пятится в сторону одного из столов с угощениями. Гарри думает последовать за ним, но в следующий миг к нему подходит Джинни и протягивает ему бокал с шампанским. — Наконец, он ушёл! Мордред, я думала, это никогда не случится. Поттер бросает короткий взгляд в толпу, пытаясь отыскать глазами Малфоя, а после вновь смотрит на нее. — Почему тебе так не нравится Робартс? — Он сексист, Гарри. Для него женщина — это не более чем говорящая утроба. Гарри закатывает глаза. С недавних пор Джинни ударилась в феминизм, и теперь активно продвигает идеи равноправия. Он не против равноправия, он против фанатизма. — Ты преувеличиваешь. — Неужели? Помнишь, какую околесицу он нес про древних греков? Говорил, что женщины как менее развитые существа не могли удовлетворить интеллектуальным и духовным запросам греческих мужчин и были пригодны только для деторождения и телесных утех. — Когда это он?.. — Когда-когда... На твоём дне рождения! Напился и нес всякую чушь про своих бывших жён, потом и вовсе зачем-то про греков заговорил. — Это было почти год назад! — Это было! Гарри с грустью отмечает, что на своем дне рождения он еще не был одинок. Он был с Мелани, и именно она организовала для него праздник. И снова в голове звучит ее любимая песня, и строки:

The greatest thing you'll ever learn Is just to love and be loved in return...

Любовь может выдержать всё... так говорят. Отсутствие секса и недомолвки она выдержать не в состоянии. И третий в отношениях, пусть даже и не в явном виде, — явно лишний. — Я не могу обсуждать своего начальника. Он... просто своеобразный. — Мудак он, а не "своеобразный". При слове мудак Гарри вновь думает о Драко. Из-за мыслей о нем он не может ни мастурбировать, ни трахаться. Потому что стоит только закрыть глаза, и сразу вспышками пролетают возбуждающие картинки... Его глаза. Его губы. Его тело. Гарри трясет головой и достает из кармана лист бумаги. ...обсессивно-компульсивное расстройство или невроз навязчивых состояний, в зависимости от его степени выраженности, способно существенно изменить жизнь больного вплоть до полной изоляции и потери работоспособности... ...больной понимает всю абсурдность ситуации, воспринимает навязчивости как иррациональные, неадекватные... ... попытки справиться с ними приносят облегчение только на некоторое время, затем ситуация повторяется... Гарри читает написанные кривым почерком строки абзаца из магловского учебника по неврологии. Он закрывает глаза, складывает потрепанный лист бумаги и прячет его обратно в карман. Он перелопатил в интернете тонну информации, выискивая что-то, хотя бы отдалённо напоминающее его случай. Когда нашёл, на секунду стало легче, а потом он узнал, что с таким расстройством можно годами плавиться в адском горниле из собственных безумных мыслей. Диагноз самому себе ставить неправильно, но пойти к специалисту Гарри не решается. Он скопировал фрагмент главы учебника и теперь повсюду носит лист с собой. Его успокаивает перечитывать одни и те же строки снова и снова, в каком-то смысле это даже стало ритуалом. "Если у меня возникает возбуждение, когда я думаю о мужчине, означает ли это, что я гей? Ведь это просто больные фантазии — отвратительные, мерзкие, противоестественные фантазии, но лишь фантазии. Черт... это... как же так?" Гарри жмурится, трет пальцем переносицу. Джинни слегка касается его плеча, и он невольно вздрагивает. — Что с тобой? — спрашивает она одними губами. Гарри молча смотрит на нее, не зная, что ответить. Что с ним? Если бы он знал... Почему он постоянно заставляет себя думать о том, что вызывает тревогу и жгучий нестерпимый стыд? Почему он, заранее зная о том, что будет плохо, снова и снова прокручивает в голове одни и те же мысли? Возможно, причина — обсессивное расстройство, а может еще какое психическое расстройство, вызванное стрессом на работе. Робартс говорил, что планирует дать ему дополнительный функционал, говорил о повышении в должности. С тех пор Гарри постоянно испытывает давление — от возложенных на него ожиданий. "Если бы Робартс только знал, что творится в моей голове..." Поттер вымученно улыбается, пытаясь взять себя в руки. Он пытается вспомнить свои реакции в прошлом: были ли в жизни эпизоды, когда он реагировал на мужчин не совсем так как следовало гетеросексуалу? Вроде нет. Его всегда интересовали девчонки: Чжоу, Джинни, потом сокурсницы в Академии, на парней он никогда не засматривался. До недавнего времени все было в пределах нормы. — Все хорошо. Просто... — Гарри чешет затылок. — Ты же знаешь, я не люблю мероприятия... — Он засовывает руки в карманы мантии и слегка приподнимается на носках. Не уверен, как лучше закончить свою мысль, чтобы случайно не ляпнуть лишнего, и отворачивается, так и не договорив. А в голове фраза приобретает логичную концовку: "...мероприятия, на которые должен являться Малфой". Долбанный Малфой, чтоб его! Он виноват во всем. Джинни нежно улыбается в ответ и приглаживает его волосы. В этот момент он ненавидит себя особенно сильно. Глядя на нее, такую хрупкую, нежную, он вспоминает, что когда-то совсем давно у них было что-то настоящее, что-то правильное... что-то нормальное, а сейчас у него какой-то жуткий бардак вместо жизни. Он ненавидит себя за те мысли и желания, которые сводят его с ума вот уже несколько месяцев. Гарри не может более выдерживать ее взгляд и отводит глаза в сторону, а после смотрит на свои туфли. Неопределенность может стать пыткой. Поттер специально выискивает взглядом привлекательных мужчин, с опасением ожидая признаки возбуждения. Он намеренно создает в воображении сексуальные сцены и следит за своей реакцией. Реакции нет. Его не цепляют эти мужчины. Где-то в стороне музыканты играют популярные композиции, чередуя их с нестареющей классикой. Гарри озаряют яркие вспышки колдокамер. Он вторит им улыбкой, стараясь держать почтительное и торжественное выражение на лице. Было бы здорово, если бы его спрашивали прежде, чем сделать снимки. Министерский благотворительный прием — последнее место, где бы он хотел сейчас находиться, учитывая обстоятельства. С Малфоем они столкнулись у входа в банкетный зал, а потом Гарри потерял его из виду. Но он все равно где-то поблизости, блуждает между гостями и официантами, скучает, злится... Робартс просил приглядеть за ним, и Гарри, конечно, выполнил бы просьбу начальника, если бы не одно "но": у него стоит на Малфоя. Его чертово тело реагирует возбуждением на этого конкретного преступника, и при мысли о слежке гетеросексуал в нем от ужаса орет и рвет на себе волосы. Джинни кому-то машет рукой и жестом зовет к себе. Они стоят вдвоем у столика на высокой ножке. Гарри как раз делает глоток из бокала с шампанским, когда замечает Бенджи Гудвина — ловца из ее команды. — Джинни? Ты ли это? Отлично выглядишь! Бенджи протягивает руку, несильно ударяя Гарри по плечу в знак приветствия. Поттер сдержанно кивает в ответ, бегло осматривая его с ног до головы. Блестящая золотая мантия, зализанные волосы, проколотое ухо, кричащие аксессуары... Все бы ничего, у некоторых людей просто нет вкуса, но от него так и разит за версту гомосексуальностью. Непонятно даже, что именно выдает его предпочтения — голос, поведение... или же что-то невербальное. Бенджи, впрочем, и не скрывает ориентацию. — Я всегда отлично выгляжу, — с улыбкой замечает Джинни. — Где твой муж? Оставила дома, чтобы не мешал развлекаться? Поттер отчетливо осознает: ему не нравится общество Бенджамина. Вероятно, причина того — открытая демонстрация выбранного образа жизни. Люди вроде него участвуют в парадах, требуют равных прав, уважения. Они считают себя не такими как все: мнят себя особенными. Конечно... Трахают друг друга и ждут, что им будут под ноги лепестки роз кидать. — Не угадал, — отвечает Джинни и пальцем указывает куда-то в толпу. — Невилл общается с гостями. — То есть ищет инвесторов? — Бенджи поигрывает бровями, а Гарри изо всех сил старается сдержать раздражение. Ну сколько можно? Неужели он весь вечер должен терпеть этого педика? — Одно другому не помеха. Сколько себя помнит, Гарри никогда не отличался особой терпимостью и толерантностью по отношению к сексуальным меньшинствам. К лесбиянкам он спокойнее относится, они же женщины. Женщинам свойственна повышенная чувственность и сексуальность. Если им нравится проводить время друг с другом, это не то, чтобы здорово, но вполне приемлемо. Педиков же Гарри категорически не признает, особенно пассивных. Активные еще ладно, они хотя бы в роли мужчины выступают, но те, что за девчонок, — стыд и позор. Как им после всего не противно в зеркало смотреть? Их пользуют как женщин, а они рады подставляться. Бенджи точно из... этих. Тот смотрит на Гарри и словно все понимает. Он целует Джинни в щеку и отходит от них. — Я пойду, меня ждут. — Ты мог бы быть и полюбезнее, Гарри, — с укором произносит Джинни. — А что я? Я вообще молчал. Она сурово на него смотрит. — Он хороший парень. Твои тараканы — это твоя проблема. Постарайся держать их в узде. Джинни уходит к Невиллу. Он смотрит в ту сторону, куда направился Бенджи. Мысленно выискивает в своей внешности, поведении, манере говорить и двигаться схожие с ним черты. Гарри прокручивает в уме состоявшиеся разговоры с другими людьми: "Мог ли я неосознанно вести себя как этот... этот педик?". Он ищет любые даже косвенные свидетельства возможных отклонений. Поттер допивает шампанское одним глотком. Если ему и неприятны геи, то он имеет право на свою позицию. Почему они живут так, как хотят, нарушая тем самым сложившиеся в обществе принципы и нормы морали? Мало ли, что им там нравится... Мужчина должен вести себя как мужчина, одеваться как мужчина, трахаться как мужчина и вести образ жизни, соответствующий нормальному мужчине, а не быть... парнем в золотой мантии с зализанными волосами и сережками в ушах. Хотя к зализанным волосам у него претензий нет. Гарри трет глаза, устало опускает голову, думая о том, что уложенные гелем волосы, наверное, всегда будут ассоциироваться с одним конкретным чистокровным слизеринцем. Перед внутренним взором тут же возникает образ платинового блондина с зачесанными назад волосами. Не в золотой мантии, разумеется. Драко никогда в жизни бы не надел такое убожество. Он носит в основном черные мантии. Раньше Гарри считал это своего рода трауром по загубленной жизни, но, нет, — Драко просто нравится "total black". Надо сказать, ему идет такой стиль. И вновь... Черт. Гарри жмурится, стараясь прогнать фантазии из своей головы. Он вновь достает скомканный лист бумаги. "....специалисты советуют регулярно выполнять дыхательную гимнастику. Полезным будет контрастный душ, который рекомендовано принимать по утрам. Профилактика заключается в активной физической нагрузке и занятиях подвижными видами спорта. Человек должен пребывать на свежем воздухе более двух часов в день. Полезными будут прогулки перед сном. Вечером рекомендуется принимать ванны, в которые добавляются успокаивающие растительные составы и расслабляющие натуральные масла. При соблюдении всех правил профилактики людям удается устранить возможность развития патологического процесса..." Дыхательная гимнастика, мать ее. Нихрена не работает. Он делает серию вдохов выдохов, но воображение упрямо продолжает рисовать откровенные сцены. Более того — чем больше он старается прогнать неприятные мысли, тем яростнее они заполняют его голову. Малфой в брюках и пиджаке на голое тело сбрасывает пиджак и поливает голову водой из пластиковой бутылки. Он хватает Гарри за галстук и толкает к кровати... Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох... Поттер прикусывает губу и смотрит на пол. Блять. "Поттер, ты ведь знаешь, что я плохой парень? Не жди от меня особого отношения..." Пальцы неосознанно касаются губ, и он не сразу понимает, что делает: он водит подушечкой большого пальца по губам, представляя, каково это — целовать Драко Малфоя. Это приятно? Кажется, в голове не осталось ни единой связной мысли, на которую можно было отвлечься. Плохой парень. Это да... он Пожиратель Смерти: он очень плохой парень. Такие как он, как вся его семейка, — худшие представители рода человеческого. Может, Гарри оттого настолько херово, что его корежит именно из-за Малфоя. Если бы фантазии были о другом мужчине, он бы спокойнее отреагировал, но его зацепил именно ублюдок Малфой. Гарри зациклился на нем. Он знает, что ему нужна помощь, что он не справляется самостоятельно, но он не представляет, к кому может обратиться с подобной деликатной проблемой. Поттер одними губами произносит имена своих девушек, начиная с Чжоу и заканчивая Мелани. Он думает о каждой, о том, что его в них цепляло, что ему нравилось и как он чувствовал себя, находясь в их обществе. Для него подобное путешествие по памяти стало своего рода ритуалом. Так он хотя бы немного компенсирует то давящее чувство собственной неполноценности, с которым ему приходится уживаться последние месяцы. Гарри выискивает взглядом Драко, а когда находит, хватает у проходящего мимо официанта очередной бокал шампанского. Знает, что не должен, но все равно опускает взгляд на пах Малфоя и представляет его член. Всего пару секунд, а потом он осознает, что делает, как это со стороны может выглядеть, и резко поднимает голову вверх. Как же трахаться хочется! Гарри ни с кем не спал уже несколько месяцев. А сейчас он отчетливо представляет, как Малфой толкает его к стене, наваливается и, крепко стиснув запястья, удерживает его руки над головой. Малфой смотрит в его глаза тем же самым взглядом, что и тогда, у сцены, затем одним движением заламывает руки за спину и дергает на себя. Он наклоняется, носом водит по щеке и шепчет: "Если чего-то не знаешь, не переживай, я заполню пробелы в знаниях...". С девушками Гарри никогда не фантазировал о грубости. И его точно не заводит мысль о женском доминировании. Почему же Малфой в его мыслях такой напористый и властный? Поттер исподволь наблюдает за Драко, смотрит, как тот двигается. Подходит ближе, читает артикуляцию губ. "Да, я тоже рад встрече. К сожалению, в прошлый раз нам не удалось обсудить..." Любезничает, мерзавец. Гарри усмехается, опускает глаза, сжимая бокал еще сильнее. Он не удивлен, что Драко чувствует себя как рыба в воде на этом празднике жизни. Гарри вновь переводит на него взгляд. Тот поворачивает голову так, что губ становится не видно. Не разобрать, о чем он говорит. Гарри не хочет признавать очевидное: он ждал этот вечер. Ждал для того, чтоб вновь услышать острые, резкие замечания Малфоя, увидеть за сведенными бровями напряженную работу ума, угадать настроение в том, как он сегодня одет. Сегодня Драко надел сапфировую мантию, костюм пошит из синей ткани по цвету близкой к черной, рубашка светло-голубая. Гарри нравится его разглядывать. Малфой лишен доступа к деньгам своей семьи, но тем не менее выглядит он более чем достойно. Драко направляется в его сторону. Высокий, подтянутый, с острыми, точно бритва, стрелками на штанах. Он умеет достойно держать себя и знает себе цену. Стоит ему появиться — взгляды устремляются на него. Он наглядная демонстрация силы Министерства: наследник древнего чистокровного рода, осужденный за службу Волдеморту, потерявший доступ к своему состоянию и лишенный всех привилегий, присущих людям его социального статуса. Но несмотря на сложившиеся обстоятельства он несет себя сквозь эти взгляды гордо, даже царственно. Гарри, победив Волдеморта, не может похвастаться такой же походкой. Как правило, он сутулится и почти бегом направляется в самое тихое место, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. А Малфой, напротив, своим видом и поведением бросает вызов. Гарри допивает шампанское, замирает, почему-то даже выпрямляется. Идиот, словно это сделает его выше... Малфой не смотрит на него, он останавливается у соседнего столика и вообще ни на кого не смотрит. К нему подходит красивая брюнетка, протягивает руку и что-то тихо говорит. Малфой позволяет ей находиться рядом, но он искренне не заинтересован в ней. Она не главная героиня этого вечера, а просто статистка для него. Гарри представляет их обоих в постели, представляет, как Малфой имеет ее сзади, держа обеими руками за бедра. Его идеально уложенные волосы растрепаны, на светлой коже проступил румянец... "Это только похоть. Низменная, гадкая, недостойная" — повторяет себе Гарри. — "Только и всего. Это пройдет. Это должно пройти". Он касается листка бумаги в кармане мантии и пальцем водит вдоль шероховатой поверхности, оттягивает уголок и сразу же отпускает. — Гарри, тебе взять что-нибудь в баре? — доносится откуда-то. — Гарри! — Да, шампанское. Джинни кивает и отходит, практически сразу исчезая в толпе. Гарри вновь поворачивает голову. Глядеть на Малфоя и страшно, и хорошо. В какой-то момент он улыбается девушке, что-то говорит ей на ухо, и она начинает смеяться. Драко тоже смеется. Только вот... это все притворство. Его глаза — холодные льдинки. Он не заинтересован в своей спутнице, он лишь играет с ней. Ему скучно, и он позволяет ей себя желать. Кто-то из друзей когда-то сказал Гарри, что завидует ему. Завидует, потому что в него влюблена половина женщин Англии в возрасте от четырнадцати и до пятидесяти. Завидует, потому что Гарри — Избранный. Завидует, потому что стоит ему только пальцами щелкнуть — и все будет так, как он хочет. Не все. Не со всеми. Девушка вновь начинает смеяться. Видимо при желании Драко может быть забавным и обаятельным. С ним, с Гарри, он всегда... типичный Малфой — грубый и саркастичный. — Держи, — раздается совсем близко голос Джинни. Гарри нехотя поворачивается и благодарно улыбается. Мимо проходит парочка: мужчина в черной мантии, белом смокинге и белоснежных перчатках, женщина в белой мантии, черном платье и черной вуали. Гарри на ум приходит символ — "Инь и Янь". Две сущности, две противоположности, и одно не существует без другого, а вместе они объединены в нечто гармоничное. "Инь" и "Инь", "Янь" и "Янь" не соединить, как ни пытайся. Без "Янь" невозможно существование "Инь", а без "Инь" невозможно существование "Янь". Только вместе они обеспечивают друг другу полноценную и разностороннюю жизнь. Сейчас Гарри не чувствует равновесия в своей жизни. Ни равновесия, ни гармонии. Ему не хватает отсутствующей половины. Музыка уже дважды сменилась. Гарри замечает, что Джинни кому-то улыбается. Он прослеживает за направлением ее взгляда и видит Невилла. Тот забавно танцует, немного неуклюже. Многое в нем изменилось, но двигаться он так и не научился. "А Малфой умеет танцевать" — вспыхивает мысль. Гарри вновь сосредотачивается на Джинни. Кажется, отсутствие каких-либо способностей к танцам у Невилла не мешает ей наслаждаться его неумелыми движениями. Она любит своего мужа. Не выдержав, Гарри оглядывается. Выражение лица Драко изменилось. Он окидывает помещение холодным, скользящим поверх голов присутствующих взглядом. Кого он ищет? Девушка пытается его заинтересовать, активно жестикулируя, рассказывает какую-то историю. Видимо громче, нежели Малфой готов вытерпеть. В какой-то момент он лаконично произносит: — Я устал. Извини. И все. Просто устал. — Но... — она явно не понимает, что ее только что отвергли. А Малфою уже все равно, он опускает голову на сложенные на столе руки. Кто-то обращается к нему, привлекая внимание прикосновением к плечу. Он окатывает говорящего презрительным взглядом. Созерцание всеобщего веселья — своего рода наказание для него. Сразу после последней битвы Малфои приняли решение покинуть страну и не стали дожидаться судебных заседаний. Люциус и Нарцисса смогли пересечь границу, а Драко в самый последний момент схватили. Он не видел свою семью вот уже семь лет. Его родители живут в Германии и тщетно пытаются вызволить его из Англии, он живёт в Англии и тщетно пытается уехать в Германию. Домашний арест — неплохая альтернатива Азкабану. Только вот быть запертым в собственном доме и выходить как цирковая зверушка по первому же зову Министерства — участь не самая сладкая. Драко злится и ненавидит всех вокруг. У Малфоев в Англии целое состояние — заводы, домовики, работники, связанные с их семьей древними родовыми заклятиями. Министерство магии пыталось забрать имущество под свое управление, но без главы рода или его прямого наследника это не представлялось возможным. Оказалось, в этой семье все держится на родовой магии — древней, чистокровной, очень сильной. Люциус бросал в Англии свою собственность, заранее зная, что без него все встанет через несколько недель. Он был готов понести крупные убытки, потеряв значительную часть своего капитала. Министерство предприняло попытку заменить один завод — снести тот, что принадлежит Малфоям, и построить новый. Оказалось, новый невозможно было запустить. Он не работал на земле Малфоев. Министерство не отпустит Драко, что бы Люциус им ни предложил. Гарри задается вопросом: почему он не предложил себя в обмен на Драко? В чем проблема? Боится, что Визенгамот приговорит его к Поцелую? — Ты витаешь в облаках, Гарри. Что-то случилось на работе? Поттер качает головой. Что-то случилось с ним — что-то странное и невероятное. Он и не думал, что когда-нибудь... что он будет думать о Малфое в столь диком ключе. Гарри понимает, что его мысли неправильные, и ему просто нужно отвлечься, но отвлечься никак не выходит, и от этого он чувствует себя еще более несчастным. Он читал, что многим людям свойственно фантазировать на темы запрещенных или необычных видов секса, которым в реальности они не будут заниматься. Они могут никогда и не сделать ничего из того, о чем думали, при этом в определённых обстоятельствах многие вещи способны вызвать у них возбуждение. Это вполне нормально — реагировать возбуждением на сексуальные стимулы. Гарри вновь косится на Драко. Все же нет ничего нормального в его реакции. Драко ничего даже не делает, что можно было бы назвать возбуждающим. Он просто... находится неподалеку. "Отлично, я пялюсь на другого парня" — с укором думает Поттер. Он делает дыхательные упражнения и одновременно сам себя убеждает в том, что не гей, что он не может быть геем, а Малфой... Мерлин, при одном взгляде на него появляются мысли... о многом, о разном. Фантазии настолько непристойные, что по сравнению с ними порнофильмы покажутся легкой эротикой для детей. — Нет, все нормально. Просто... — Да, знаю. Тебе здесь не нравится. — Не нравится, — соглашается Поттер, — На меня глазеют и вечно чего-то ждут. Я бы хотел, чтобы Рон с Гермионой смогли прийти. — Мама взяла Розу на пару дней. — Джинни смеется, закрывает губы кулаком и шепчет: — Думается мне, Рон и Гермиона сейчас спят и будут спать все эти дни. У Рона нормальная семья. Гарри тоже пора бы остепениться, найти хорошую девушку, жениться, завести детей. Гарри не раз спрашивал себя: "Может ли натурал заинтересоваться мужчиной?". Ответ всегда один: натурал не может. Одно дело — представить секс, другое — испытать желание им заняться. Влечение к своему полу — это уже не просто спортивный интерес. Поттер часто в мыслях прокручивает и другой вопрос: "Малфой натурал?". Скорее всего да. Правда в его спальне свечку никто не держал, так что всякое может быть... В школе ходили слухи о нем и Блейзе Забини. Вроде как кто-то застукал их в ванне для старост за весьма компрометирующим занятием. Малфой тогда встречался с когтевранкой Стивенсон, та устроила ему разборки, и на следующий день его девушкой стала Паркинсон. Паркинсон терпела компанию Забини и спокойно реагировала на смешки. Слухи сами собой затихли. На седьмом курсе Малфой был в отношениях с обеими сестрами Гринграсс: сначала была интрижка с Дафной, затем Дафну сменила Астория... Был еще инцидент с аврором, приставленным к поместью Малфой. Алан Грэм пытался вывести Малфоя из страны, но был остановлен в последний момент. От Веритасерума отказался, признал себя виновным по всем статьям и даже не пытался сократить срок наказания. На заседании суда настаивал на том, что организовал побег исключительно ради денег. Деньги, впрочем, ни у него, ни у его семьи так и не нашли. Только после Академии, когда Гарри начал работать в Аврорате и получил доступ к закрытым делам, он узнал, что Алана Грэма никто не подкупал: он попросту был влюблен в Драко. Малфой растворяется в толпе, оставляя свою собеседницу в смешанных чувствах. Оставляя Гарри в смешанных чувствах. Поттер снова закрывает глаза. Как же сейчас стыдно. Ужасно. Нестерпимо. Хочется уйти поскорее и забраться с головой под одеяло, но он не может, ему в конце вечера речь еще произносить. Драко... Черт бы тебя побрал. Почему я так помешался на тебе? Малфой живёт в родовом поместье, ставшим ему тюрьмой, и не может из него сбежать. Для Гарри тюрьмой стало его собственное тело, и из этой тюрьмы он так же не может сбежать — ни с помощью контрастного душа, ни с помощью медитации. Гарри хочет Драко, хочет даже такого, каким он стал за последние годы. Он вновь поворачивает голову и взглядом ищет его. А Малфой уже на танцевальной площадке. Пары вокруг него преимущественно лишь переступают под музыку, это и танцем не назовешь. Драко же по-настоящему танцует. — Хорошо двигается, — замечает Джинни. — Я сто лет собираюсь пойти в танцевальную студию, но все времени не нахожу. То одно, то другое... А самой так хочется научиться танцевать. Быть сексуальной и... я не знаю, изящной. — Ты и так сексуальная. Я бы больше комплиментов сказал, но Невилл мой друг. А еще он знатно окреп со школы. Боюсь, не выдержу силу его гнева. Джинни смеется. — Невилл знает, что я его люблю. Ему не о чем переживать. Драко танцует четко и без ошибок выполняет каждое па. Гарри нравится смотреть на их пару, они выглядят... гармонично — высокий стройный Малфой и под стать ему красивая партнерша в алой мантии. Видимо на невысоких девушек с лишним весом Драко даже не смотрит. Когда они резко поворачиваются, их мантии продолжают движение в прежнем направлении. Ткань сталкивается с тканью, сапфир и рубин... красивое цветовое сочетание. — Даже если пойду танцевать, так не получится, — с грустью замечает Джинни. — Думаешь? — Он всегда хорошо танцевал. Помню его на Святочном балу. Он двигался лучше всех в своём окружении, намеренно миксовал стили. Делал это играючи. Малфой не сводит глаз с лица своей партнерши. Так не смотрят на незнакомую женщину, с которой ничего не связывает. Так не касаются случайной партнерши... Драко всегда был артистичным. Его танец чувственнее и интимнее, чем секс. Шёлк ее платья красиво переливается под ярким освещением, а при следующем движении стекает по ушедшей назад и натянутой до предела ноге. — Я знаю, что он Пожиратель Смерти, но мне сложно... Она морщит лоб, так и не договорив. — Что? — моментально ощетинивается Поттер. — Что тебе сложно? — Ты знаешь. Джинни не знает всей правды. Для неё Министерство держит Драко Малфоя в Англии исключительно ради демонстрации силы. — Давай не будем об этом говорить? — примирительно просит Гарри Все это время он не может отвести глаз от танцевальной площадки. Их пара выделяется. Люди, танцующие рядом с ними, попадающие в поле зрения, смазываются, превращаясь в бесконечную карусель из образов и вспышек. — Думаешь, он может вежливо отказаться на приглашение Министерства? Джинни всегда поражала его своим умением быть неожиданной. Ей жаль Малфоя? После всего, что он сделал? Очень внезапное открытие. С Гарри она прежде не говорила о своих мыслях — касательно Малфоя и всего, что связано с тем темным временем. — Он отказался от этого права, когда принял метку. "Он Пожиратель Смерти. Преступник. Как я вообще могу находить его привлекательным?" Гарри замечает ещё нескольких человек, неотрывно следящих за каждым движением Драко. Его взметнувшаяся кисть замирает в нескольких сантиметрах от лица партнерши, перекрестившись с её кистью. Он резко разворачивает её и прижимает к своей груди. Девушка от удовольствия закрывает глаза, и ее губы трогает лёгкая искренняя улыбка. Ей нравится с ним танцевать. Они кружат вокруг одной точки. Она — инструмент в его руках и откликается на каждый посланный им импульс. Гарри должен следить за движениями красивой девушки, а следит он за Драко. Тот рывком дергает её за запястье, и вот она вновь смотрит в его глаза. С новым аккордом музыки и очередным поворотом он ловит ее, падающую к его ногам. — Все же нам с Невиллом нужно взять пару уроков. Кажется, Джинни оставила прежнюю тему и вернулась к безопасному разговору. Возможно, она поняла, что Гарри не нравится обсуждать условия заключения Малфоя. Когда много лет назад шло обсуждение дальнейшей судьбы его однокурсников, он считал, что Драко заслужил реальный тюремный срок. То, что он получил, и на десятую часть не соответствует тяжести совершенных преступлений. Грегори Гойл, например, отсидел в Азкабане четыре года за пытки студентов. Когда музыка затихает, Малфой улыбается, уголки губ чуть приподнимаются, кончики пальцев очерчивают контур нижней губы... Хорош, более чем. И смотреть на него — одно удовольствие. А выражение его лица чего стоит! Иногда Гарри кажется, что все, что он делает — он делает специально для него. Провоцирует его, соблазняет, с ума сводит. Словно знает о его временных трудностях — мыслях, фантазиях, внезапно возникшей одержимости. Драко переводит на него взгляд, смотрит прямо, чуть приподняв голову. Ни единый мускул не дергается на его лице. В голове Гарри тут же начинает звенеть вопрос: "Он знал, что я смотрю на него?" Драко вежливо извиняется и отходит от партнерши. Светский лоск, утомленная улыбка на лице, а в глазах — ледяное пламя. Поттер думает о Драко больше, чем кто бы то ни было в Англии, больше, чем его преданная дурочка Паркинсон. Она давно не его девушка, но все равно продолжает таскаться к нему в поместье по случаю и без. Хотя, возможно, она не такая и дурочка: капля камень точит. Приходит, утешает, облизывается, как книзл на миску со сливками. Возможно, они трахаются... — Этот твой Бенджи — гей? — вдруг спрашивает Поттер. Джинни поправляет за ухо локон волос. — Эмм... ты правда хочешь говорить на эту тему? Гарри хмурится: если спросил — значит хочет говорить, иначе не спрашивал бы. — Почему нет. — Почему нет? — она заминается, подбирает слова, — хотя бы потому что ты лютый гомофоб, Гарри. — Я не гомофоб, я просто... — "Я просто не люблю педиков". — Так он гей? — Да, Гарри, он гей. Она с укором смотрит на него. — Обязательно было приходить в золотой мантии? Он бы еще нацепил мантию из красных пайеток... — бурчит Поттер. Джинни молча закатывает глаза, кладет свою руку на его руку и сжимает ее в знак поддержки. Мол, крепись, в мире полным-полно парней в мантиях из красных пайеток. Гарри разглядывает парня, стоящего неподалеку, и представляет его обнаженным. Никаких эмоций. Поттер позволяет себе более смелые фантазии: теперь в его воображении этот парень трахает его в коленно-локтевой. И снова — никакого отклика. Хотя... нет, все же возникло некое отторжение подобного развития событий. Ну, нахер, снизу он быть не хочет — не с ним точно. Гарри представляет теперь, как сам его трахает, уперев лицом в подушку. Парень как-то странно на него смотрит, потом оглядывается, потом снова на него смотрит. — Все нормально, мистер Поттер? У вас такое лицо... Гарри пристыжено опускает глаза и качает головой. Чувствует, что краснеет. — Нормально. Я... я задумался немного. Быть может отсутствие реакции еще не доказательство гетеросексуальности? Может у геев не на всех подряд встает? Девчонкам ведь тоже не все парни нравятся — здесь вопрос вкуса. Кого-то заводят блондины, кого-то брюнеты, кого-то возбуждают тощие задроты в очках и в натянутых до подмышек штанах. Каждому свое. Гарри задаётся вопросом: что, если он всю свою жизнь жил неправильно? Или же... сейчас все, что он чувствует, — неправильно? Как разобраться? — Бывает, — с улыбкой отвечает парень, расслабляясь. Наверное, ему не по себе — чувствовать на себе пристальный взгляд аврора. Гарри за недолгое время работы уже успел сделать себе определенную репутацию. Большинство все еще воспринимают его как мальчика-который-выжил-чтобы-убить-того-кого-нельзя-называть, но Гарри не зацикливается на том, что не в состоянии изменить, и продолжает работать над собой, своими навыками, повышая квалификацию на вечерних занятиях. Он регулярно участвует в различных конференциях — местных, международных, посещает мероприятия по обмену опытом. Поттер любит свою работу: любит так, как никогда не сможет полюбить женщину. Его женщина всегда будет стоять на втором месте, он уже сейчас это знает. До недавнего времени он думал о изученных заклятиях, о контрзаклятиях, о ритуалах и артефактах. Сейчас же... Сейчас он не думает о работе. "Не жди особого отношения, Поттер..." "Что тебя заводит, Поттер? Только говори честно, ты ведь не должен лгать..." Блять. Что за проклятие! Почему ему в голову лезет всякая ахинея?! И, черт, почему от нее так сложно избавиться? Он лишь один раз подумал о таком. О сексе с мужчиной. И не просто с каким-то эфемерным мужчиной — с Малфоем. Он был с Роном, Дином и Невиллом, они выпили, смеялись, шутили, разговор как-то повернул не в то русло. Вот они говорят о новой загонщице Гарпий, а потом БАЦ! — и Рон начинает рассказывать анекдот про двух геев-слизеринцев. Понятное дело, что после они обсуждали Малфоя и Нотта, гадая, кто бы чисто гипотетически в чисто гипотетическом сексе исполнял роль мужика, а кто — девчонки. Ну а потом... Гарри на секунду, только на секунду представил в постели с Малфоем не Нотта, а себя. Сначала в одной роли, потом в другой. Представил и устыдился. Стало как-то тошно. Но вместо того, чтобы забыть, он начал по кругу гонять эти мысли, доводя себя до исступления. Под конец вечера хотелось утопиться в унитазе. Он не мог смотреть ребятам в глаза, не мог ни о чем думать. Понимал, что он конченный извращенец, раз представлял себе такие вещи. Пусть даже в шутку. Гарри надеялся, что все забудет на следующее утро. Протрезвеет и вздохнет свободно. Куда там... Он бродит по залу, периодически обмениваясь двумя-тремя ничего не значащими фразами: на большее его не хватает. Гарри все думает о своей сексуальной жизни. Видимо ему чего-то недостает, раз появились дикие фантазии о бывшем однокурснике. У Малфоя наверняка с головой полный порядок. Он от такой херни точно не страдает. Еще бы... Он так двигается, так страстно танцует. После его выступления женщины вокруг него круги нарезают, стараясь привлечь его внимание. Партнерша в алой мантии так вообще вся растаяла еще во время танца. Малфой плохой парень, и женщины заранее знают об этом. У них нет ожиданий, что он будет вести себя уважительно в постели. А вот Гарри, напротив, национальный герой. Он не может во время секса назвать свою девушку "сучкой" или, например, "шлюшкой". Он многое не может сделать. Наверняка все нереализованные желания сформировались в эту уродливую и ненормальную одержимость. Он ведь... не такой как Бенджи. Он нормальный парень. Возможно само влечение и не выбирается, но люди выбирают — вступить ли им в однополую связь или нет. Гарри ни разу не трогал себя, представляя все то, что обычно крутится в его голове... Он знает, что фантазии, которые его возбуждают, — это аморально и противоестественно, и что если подождать, то все вернется к привычному образу жизни. А Бенджи просто выбрал легкий путь. Появилось желание — и он тотчас помчался трахаться с мужиками. Но что можно ожидать от парня в такой мантии? И все равно Гарри представляет себя на его месте. Представляет, как какой-то бугай заставляет его развести ноги, как его сжимают крепкие руки, как в нем двигается чей-то член, а в процессе ему мерзко, больно и стыдно... "Ой, блять, нет, мужчина таким заниматься не должен". Гарри подходит к выставленным по периметру столам с едой. Воистину еда — настоящий гвоздь этого вечера. После первых месяцев работы Гарри понял: министерских служащих объединяет одно: любовь к еде, поэтому многие из них довольно упитанные. Этот вечер организовало Министерство, неудивительно, что для праздника было приготовлено столько съестного. Пахнет охрененно вкусно. На одних тарелках лежат мясные рулетики с начинкой из ароматных орехов и спелых фруктов, на других — морепродукты переливаются под готовыми соусами. И это помимо несметных видов хлеба, сыров, овощей и тарталеток... Мелькают лица, щелкают вспышками камеры… Куда ни глянь — повсюду улыбки, смех. Похоже, людям весело. Гарри вновь замечает Драко. Тот разговаривает с каким-то незнакомым парнем, смеется в ответ на его шутку, толкает его в плечо. Между ними возникает длительный зрительный контакт, оба молчат. После Малфой вновь начинает смеется. Парень смеется, Малфой смеется... Гарри же не до смеха. Он хмурится и шагает вперед, чтобы... Чтобы что? Запретить Малфою смеяться? Бред. Поттер резко выдыхает и усилием воли заставляет себя отвернуться. Выпрямляет спину, скрещивает руки на груди. Понимает, что хочет начать драку и вспоминает упражнения дыхательной гимнастики. Глубокий вдох, глубокий выдох и снова вдох. Херня какая-то! И вновь он думает об ориентации Драко. "Гетеро" — твердо решает Гарри. "Хотя... Может, и правда в школе он экспериментировал? Может, он... в общем-то не прочь? Может, если какой-нибудь гипотетический парень ошарашит его внезапностью и решительностью, то... " "То, что? Этот гипотетический парень получит пиздюлей за свои внезапность и решительность". "Это же Малфой! Даже после заточения он все равно умудряется влюблять в себя женщин. Он замещает несостоятельность постельными победами. Ему нравятся женщины, а он нравится женщинам, все же предельно ясно". — Мне тоже нравятся женщины... — едва слышно возражает себе Поттер. — В смысле нравились... в смысле нравятся. Если даже он страдает из-за фантазий о мужчине, хотя всю жизнь встречался с женщинами, то и Малфой мог... по крайней мере... Ведь никогда доподлинно не знаешь, что у другого человека в голове! Мордред, как он хочет выкинуть Малфоя из своей жизни. Но ещё больше Гарри хочет знать, что он не один сошёл с ума, что он не один такой, и за возможность прочитать мысли Драко он готов руку на отсечение отдать. Драко каким-то образом умудрился залезть в его голову, Гарри хочет сделать с ним то же самое. Может тогда, когда он увидит его с другой стороны, когда он напомнит себе, кто такой Драко Малфой, все его проблемы сами собой решатся... и навязчивые образы вмиг улетучатся. "Не лги мне, Поттер. Я в твоей голове, помнишь?" И снова на него накатывает. Гарри ненавидит себя за испытываемое возбуждение, но ничего не может поделать. Он чувствует себя тринадцатилетним мальчишкой, впервые посмотревшим порно на компьютере кузена, и испытывает те же ощущения — ядерную смесь из чего-то острого, волнующего и запретного. Поттер закрывает глаза, банкетный зал исчезает, и он оказываются посреди своей спальни. Малфой стоит за спиной. Гарри чувствует его близость. Сильные руки ложатся на плечи, к спине прижимается жёсткое тело... И вниз по позвоночнику тут же скатывается волна жара, собираясь в тяжёлый, пульсирующий сгусток. Горячее дыхание в шею, и кожа моментально покрывается мурашками. — Хочешь, чтобы я ушёл? Горло пересохло, голос пропал, тело не слушается. Драко обхватывает его шею ладонью, поворачивает голову и наклоняется к самому его уху. — Хочешь Мелани? — Он кусает мочку уха и повторяет вопрос: — Хочешь? Семейные пикники, скучный секс, традиционные ценности... — Малфой сжимает руку на горле. — Не отвечай, Поттер, я ведь в твоей голове, я и так знаю правду. Малфой перемещает ладонь на его затылок, хватает несколько прядей и тянет до тех пор, пока Гарри не издаёт тихое "а-а-а-а-х". — Можно автограф, мистер Поттер? Гарри вздрагивает и открывает глаза. Оглядывается. Девушка примерно его возраста протягивает книгу "Герои Новой Англии". Не самая лучшая книга, но в ней додумок автора не так много, чтобы неточность стала граничить с откровенным вымыслом. — Да, — говорит Гарри, прочищая горло и откашливаясь. — Да, конечно. Кому?.. — Майе, — с улыбкой отвечает девушка, наматывая локон на палец. — Можете подписать "Майе от Гарри"? Гарри несколько секунд смотрит на свое лицо на обложке, после открывает книгу и оставляет свою подпись. — Готово, — он протягивает книгу девушке и сразу же отходит в сторону, к столикам с едой, не позволяя ей продолжить разговор. Что за эпитафия на гробнице Дамблдора? Точно что-то из писания, как у родителей. Когда же он умрёт — от рук преступника, от болезни или от старости — на его могильной плите должны выбить: "Здесь покоится Гарри Д. Поттер — абсолютный идиот". Потому что так оно и есть. Он идиот. Вместо того, чтобы праздновать годовщину Победы, кадрить девчонок и безбожно напиваться он фантазирует о садо-мазо с гребаным Пожирателем смерти. Боже. Как стыдно. Вдали от Драко игнорировать свое заболевание было проще, здесь же, рядом с ним, симптомы усилились многократно. Главное пережить этот вечер. В следующий раз они встретятся через несколько месяцев, если повезёт, то через полгода. Гарри тянется за листком в кармане. "Если человек устремляется вглубь себя, проходит через свои психологические барьеры, доходит до самой своей сути, до того места, где не существует границ между сознанием и подсознанием, а защитные реакции не подавляют истинные желания, — там происходит встреча с собой настоящим..." Он знает себя настоящего. Он нормальный парень. Единственное его истинное желание — вернуть все, как было. Как было с Мелани или с Триш. Может, эти отношения не были яркими или фееричными, или наполненными страстью, но зато, находясь в них, ему не было стыдно. Все его девушки были классическими красавицами с правильными чертами лица, длинными блестящими волосами и подтянутыми фигурами. Гарри замечал, как его приятели смотрели на них. Ему нравилось видеть одобрение, а порой и лёгкую зависть. Он помнит реплику Рона, когда тот впервые увидел Мелани: "И вот с ней ты каждый день ложишься в постель?" Гарри качает головой, закрывая глаза. Ой, дурак... Он сосредотачивается на еде: набирает по одной тарталетке каждого типа, в результате на руках у него образуется полностью заставленная тарелка. Неудобно как-то. Он должен был зайти домой и поужинать, но пришлось задержаться на работе. Сейчас он жалеет, что не успел ничего закинуть в желудок. Вдруг его по голове бьёт внезапная мысль: "Как вообще педики друг другу сигналы посылают?" Прямо же ничего не скажешь. Нужен подкат, аккуратный, чтобы при придирчивом рассмотрении и подкатом не выглядел. Тогда и повода для драки не будет. Гарри не всегда понимает, когда с ним флиртуют женщины. Будь он педиком, то наверняка бы ходил одинокий и вечно неудовлетворенный. — Не знаю даже, что выбрать... — вдруг раздаётся у самого уха голос Гудвина. — Тренер убьет меня, если за пару недель до игры я заброшу свою диету. — Бенджи останавливается в полуметре от него. Поттер выдавливает из себя улыбку, надеясь, что не выглядит слишком дружелюбным. Кто ж его знает: может он сочтет вежливость за заигрывание. — Мне показалось... Бенджамин не договаривает. Он молча смотрит на него с нечитаемым выражением лица. Что ему показалось? — Что? — не выдержав, спрашивает Поттер. — Не важно. Тебе нравится моя команда? — Вы хорошо показали себя. Плюс у вас талантливый охотник. — О, да... Джинни. Она лучшая. — Он как-то неприлично долго смотрит на Гарри, из-за чего ему становится неуютно. Что если сейчас "мистер золотая мантия" мысленно его трахает? Если все так, то... это чертовски стремно. — Креветки. Я все же остановлю свой выбор на креветках. Он уходит, а Гарри мысленно прокручивает их недолгий диалог. Тот что-то заметил в его поведении? Гарри оглядывается. Он хватает тарталетку с блюда, расположенного ближе к нему, и начинает заедать "нервный" голод. Минут через десять, закончив с тарталетками и канапе, Гарри кладет на свою тарелку неизвестную ему маленькую птичку, приготовленную целиком. Птичка размера с кулак взрослого мужчины. Он кусает, и на язык брызжет апельсиновый соус. Боже, как хорошо. В этот момент он слышит знакомый девичий голос: — Гарри? Ты прекрасно выглядишь! Просто превосходно. К нему подходит Билл и Флер. Вот кто превосходно выглядит — так это она. — Видел Малфоя? Один вопрос — и он снова тонет в болоте своих мыслей. Гарри ставит тарелку на поднос проходящего мимо официанта и отвечает: — Да, мы у входа столкнулись. Потом он в толпе мелькал несколько раз. Бродил, общался, танцевал... И все же знатно Малфой танцует. Красиво, конечно, но показушно: видел ведь, что люди в основном скромно двигались, мог бы влиться в толпу, подхватить общий ритм, но, нет, он устроил целое представление. Гарри как сейчас помнит их с партнершей резкие развороты. Их мантии, особенно у девушки, напоминали движение тряпки для быка. А то, как на девушку смотрел Драко... Гарри помнит этот его взгляд. Глядя на него, казалось, что Драко в жизни ничего красивее не видел... Флер отрывает взгляд от сцены и вкрадчивым голосом произносит: — На его присутствии настаивал посол Краузе. — Серьезно? — Гарри резко поворачивает голову. — Зачем? Билл кивает. — У него какие-то дела с Люциусом Малфоем. Кто бы мог подумать, да? Фамилия Малфой все еще имеет влияние. Даже несмотря на то, что они сделали... — Имеет, — соглашается Гарри, — но не здесь. Не в Англии. Посол Краузе может общаться с Малфоем, сколько его душе угодно, но он не сможет вывести его из страны. — Все равно меня злит эта ситуация. Гарри трет глаза. Он снова чувствует, что плавится. Сейчас он должен либо уйти, либо сделать хоть что-то. Может быть ещё выпить. Лишь бы только не продолжать этот разговор. Малфой, Малфой, Малфой... Один только Малфой на уме — и днем, и ночью, не переставая. Гарри чувствует себя каким-то свихнувшимся мазохистом. Ему плохо, и он продолжает делать самому себе еще хуже. Его ломает. В Министерстве, на частных приемах, его ломает и корежит от звука его голоса, от его смеха, от его манеры вести себя и даже от его злости и ненависти. — Билл, смотри! Это Франсуаза! Билл закатывает глаза и шепчет "Прости", а после они с Флер сливаются с толпой и исчезают. В этот момент Гарри едва заметно вздыхает и смотрит в потолок. — Хоть в чем-то я солидарен с Уизли. Меня тоже злит данная ситуация. Твою ж... Ну, нет! Серьезно? Гарри мученически стонет. — Малфой, уйди. Просто исчезни... Драко улыбается. Он смотрит на него с легким ироничным прищуром секунд десять-пятнадцать, затем проводит ладонью по волосам, зачесывая назад выбившиеся пряди. Гарри залипает на его волосах, но через пару мгновений в мозгу словно вспыхивают светящиеся буквы: "Золотая мантия с красными пайетками". Гарри жмурится, стараясь отогнать образ себя в подобной мантии. Малфой подходит, останавливается рядом, дотрагиваясь до Гарри плечом, и кладёт руку на столик. — Исчезнуть? Я несколько лет пытаюсь это сделать... Забавно, у моего отца связи по всему миру, и единственное, что он не может сделать, — вытащить меня из этой клоаки. Все, о чем в данный момент может думать Поттер, — рука Малфоя, касающаяся его руки. Так близко к Драко он не стоял уже несколько месяцев. Внутри всё дрожит. Он испытывает невероятное волнение. На заданиях, во время схваток с тёмными магами он и то волнуется меньше. Гарри смотрит на его ладонь, лежащую на столике. Он проходится взглядом по его длинным, тонким пальцам, родовому перстню, аккуратно подстриженным ногтям... На пару миллиметров сдвигает свою руку ближе к его руке и мысленно даёт себе затрещину. — Столько лет прошло... Драко резко замолкает. Наверняка вспоминает обо всех своих неудачах. Попыток действительно было несколько: ещё в самом начале его заточения друг семьи Малфой пытался вытащить Драко, после Алан Грэм почти довез его до портала, супруга одного из высокопоставленных чиновников организовала побег, примерно полтора года назад... Поттер чувствует, что не может встретиться с ним взглядом, и опускает глаза в стол. — Жизнь несправедлива. Малфой долго молчит, прежде чем ответить. — Действительно... Кстати, Поттер, тесное общение с Уизли не пошло тебе на пользу. Видел тебя у столиков. Уфф... — он слегка толкает Гарри плечом. — Ты так набросился на еду, словно в первый раз за много лет. Я семь лет прожил на скудной стряпне министерского домовика, и все равно не могу себе позволить такое варварское поведение... Существует столовый этикет, не слышал? Поттер заливается краской. — Я не успел... задержался на работе... А потом до него доходит: Малфой за ним наблюдал. Зачем? — Брось, Поттер, просто признай: тебя покусал какой-то чиновник, и теперь ты время от времени обращаешься в невежду. Гарри закатывает глаза. — В таком случае кто тебя покусал, Малфой? — Ох, кто только меня не кусал... — подмигивает ему Драко. Мордред, нет, только не сейчас! Уйди! Уйди! Гарри жмурится, пытаясь отогнать прилипчивые образы. Перед глазами проносятся жуткие картины того, кто, при каких условиях и на каком именно участке тела мог оставить ему следы от зубов. Вдох-выдох, вдох-выдох, два выдоха, еще выдох... Он прогоняет по кругу имена девушек: "Чжоу, Джинни, Бекка, Соня, Триш, Сара, Мелани... Чжоу, Джинни, Бекка, Соня, Триш, Сара, Мелани... Чжоу...". Гарри набирает в грудь воздуха. — Почему ты со мной говоришь? Музыканты начинают играть новую мелодию. В прошлом году она была очень популярна. — Обожаю эту песню, — с улыбкой восклицает Малфой, а после отвечает на заданный вопрос: — Потому что тебе это не нравится, — он произносит это вполголоса, наклонив голову. Гарри чувствует его дыхание на своей коже, моментально покрывшейся мурашками. Малфой как ни в чем ни бывало делает глоток шампанского и улыбается кому-то из толпы. Гарри давно уже заметил, что Драко часто нарушает личные границы — с мужчинами и женщинами, без разбору. Он легко может дотронуться, похлопать по плечу, приобнять... Чаще всего это воспринимается без негатива. Малфой уверен в себе, и касается других он без сексуального подтекста. Люди это чувствуют, и, как правило, его поведение, напротив, немного раскрепощает. Поттер заглядывает в его глаза — красивые, серые, манящие глаза с темно-серыми и жемчужными прожилками. И хочется сказать в ответ неожиданное: "Нравится! И говорить с тобой нравится, и смотреть на тебя, и общество твоё нравится. Нравится твоя злость, цинизм, честная неприкрытая ненависть. Нравится сейчас стоять рядом, нравится касаться..." Он вновь представляет, каким бы мог быть их секс, каким мог бы быть Драко. С кляпом или без, одетым, раздетым, на столе, в кресле, в постели или прямо на полу — не важно. Гарри понимает, что никогда за всю жизнь никого не хотел так сильно. Как можно испытывать такое глубинное желание по отношению к мужчине? Ведь не было никаких предпосылок к этому. И люди вокруг... всегда воспринимали его как гетеросексуала, ни у кого и сомнения ни разу не возникло в его ориентации. Ему сейчас не хватает только проколотого уха, или что там прокалывают все педики? Драко не разрывает зрительный контакт, он упрямо смотрит на Гарри, и тот, испугавшись как-либо выдать себя на публике, отводит глаза в сторону. Малфой едва слышно усмехается, и Гарри показывает ему средний палец. Бред. Не может он быть педиком. Во всем виноваты его обсессии. Помешательство двадцать четыре на семь любого собьёт с правильного курса. Да какой из него педик? Практически все они манерные придурки, которые пьют бабское пиво, следят за модой и любят танцевать. Поттер косится на Малфоя: тот тоже следит за модой, да и танцевать любит, но на педика он совершенно не похож. До недавнего времени у Гарри была совершенно нормальная жизнь, а сейчас он сбит с толку и напуган. Впервые за много лет он настолько напуган. И боится он не кого-то извне, а самого себя: своих мыслей, желаний. Гарри знает, что возникающие в голове красочные картинки омерзительны и уродливы, но он не может ничего с этим поделать. Он не хочет быть каким-то жалким фриком, но не может побороть себя. Самое страшное — он не знает, когда его, наконец, отпустит. Что если никогда? Что если он так и не избавится от своей червоточины? В следующий миг Гарри в который раз спрашивает самого себя:"Я неполноценен? Со мной что-то не так?" Он пытается вернуть себе самообладание и шепчет: — Да, мне действительно не нравится. И я ухожу. — Ты разбиваешь мое сердце, Поттер, — театрально кривляясь, произносит Малфой, поднося руку к груди. — Слава Мерлину, в этот раз Министерство не стало экономить на алкоголе. Пусть поило и говеное, но зато его много. И я могу залить свою боль. Гарри отходит от столика и слышит: — Без меня тебе точно будет скучно. Ужасно скучно. Все эти чистоплюи... Ты от тоски завоешь. Поттер улыбается: верно, завоет. У Драко жуткий характер, и иногда Гарри готов его заавадить, настолько он может достать. Только он наперед знает, что без Малфоя жить станет скучно. — Хорошо, что ты никуда не денешься, — довольно замечает Гарри. Малфой неопределенно взмахивает рукой, то ли соглашаясь, то ли, напротив, выражая сомнение. — Никогда не говори никогда. Поттер резко останавливается, обдумывая слова Драко. В прошлом он не раз слышал подобные речи от него, но почему-то именно сейчас интуиция врубила внутренние сирены. Они во всю громкость орут "SOS". Гарри оглядывается, замечает, как Драко, прячет в карман кусок пергамента. — Что ты делаешь? — встревожено интересуется он, наступая и вытягивая руку. — Что в кармане? Достань пергамент и отдай его мне. — Хочешь устроить шоу? — сквозь зубы шипит Малфой, глядя перед собой. Он сжимает ладонь в кулак и сразу же ее разжимает. Он в бешенстве. Гарри замечает, как пульсирует жилка на шее, а после на время зависает, уставившись взглядом в впадину у основания шеи. А Малфой... если бы глазами можно было убивать... Какой пристальный взгляд! — Нет, я бы предпочёл не привлекать лишнего внимания. Записку! Драко протягивает ему пергамент. "Смогу вырваться через десять минут. Хочу тебя так, что трусики уже насквозь мокрые. Встретимся там, где условились..." Гарри перечитывает текст, затем еще раз и еще. Откашлявшись, он может выдать только: — Я... хм... Гарри не это ожидал прочитать. Он не знал, что увидит в записке, но точно не думал, что обнаружит в ней подобные признания. — Доволен? Доволен ли он? Не особо. — И кто это написал? Мордред, кто-нибудь, заавадьте меня! Гарри уже сто раз пожалел, что спросил. Он полез не в свое дело и сейчас выглядит глупо. — Мой будущий трах. Какая тебе разница? Есть разница. Ему настолько не насрать, что он готов арестовать его за что угодно, хоть за грубость в отношении представителей правопорядка. Превысить свои полномочия, но не позволить его "будущему траху" встретиться с ним через десять минут. Когда он успел кого-то заарканить? Может он уже знаком с ней? Малфой, конечно, умеет пользоваться тем, чем природа его наградила, но в конце-то концов на соблазнение нужно время! Будь ты хоть трижды симпатичным платиновым блондином с воспитанием и манерами, невозможно склонить женщину к сексу одним взглядом или коротким разговором. Хотя после его танца желающих сблизиться увеличилось. Возможно, девушка из записки — это его партнерша в алом. Или же та болтливая брюнетка. — Тебе не положено... ну, покидать второй этаж. Я аврор, и безопасность... В общем ты же Пожиратель Смерти... — Очкастый... убогий... чтоб тебя, сука, нагнули и без смазки, сука, выебали... — Малфой заставляет себя замолчать, но практически сразу произносит: — Как же ты меня бесишь. Он делает несколько вдохов-выдохов. Гарри сжимает в руке записку, знает, что должен вернуть, но не может себя заставить. А еще он знает, что Драко в ярости из-за его поступка, и все его слова — лишь ругань, не более, и он не имеет в виду ничего из того, о чем говорит. Но Гарри все равно представляет, как Драко стягивает с него штаны и имеет его. А после он сам имеет Драко. Имеет и шлепает по его подтянутой заднице за то, что тот порой бывает таким... таким... Неуместные мысли. Снова эти неуместные мысли. — Малфой, я должен был проверить, — спокойно отвечает Поттер, пожимая плечами. — Такая служба. Он возвращает ему записку. — Оставь, — отмахивается Драко. — Тебе, наверное, за всю жизнь никто не писал про мокрые трусики. Гарри нечем ответить на выпад. Он хочет возразить, но лишь сжимает губы, прикусывая щеку изнутри. Таких записок ему никто никогда не писал. У него всегда были скромные, сдержанные в постели девушки. В жизни довольно раскрепощенные, но в постели... Особых пожеланий, каких-то страстных порывов Гарри вспомнить не может. Возможно, дело было в нем самом, он никогда и не хотел никакой дикости, никаких игр. Ему нужно было получить разрядку, он занимался сексом — чаще всего в трех позициях. Когда кончал раньше партнерши, доводил её до оргазма пальцами или языком. С Малфоем секс, наверное, интереснее. Он располагает к себе: не каждому мужчине женщина напишет про свое желание в открытой форме. Она должна точно знать, что он не устыдит её за такое признание. Если он из тех партнёров, которым женщины могут довериться, он в сексе попробовал значительно больше самого Гарри. Теперь Поттер перебирает в голове известные сексуальные практики. Малфой закатывает глаза и, не дождавшись от него ответной реплики, уходит. И Гарри практически сразу окружает толпа министерских подхалимов. Он не ищет новых знакомств, однако за ним постоянно кто-то охотится. Без Избранного и вечер — не вечер. Он пытается напустить на себя максимально воодушевленный вид, хотя ему эти люди глубоко безразличны. — Мистер Поттер, спасибо Вам за все, что Вы сделали. Страна в неоплатном долгу перед Вами! Все поднимают бокалы. Очередной пустой тост. За семь лет после победы он сотню раз слышал такие от незнакомых или практически незнакомых людей. И все как один — "спасибо... героический подвиг... неоплатный долг". Высокопарные фразы не для него, но для окружающих. Все эти приемы — соревнование в ораторских навыках, и каждый стремится превзойти других в пустозвонстве. Неплохо было бы услышать что-то более простое, вроде "Хей, Гарри, спасибо, что умер за нас...". — Думаю, нам полезно время от времени вспоминать те военные годы, — роняет какой-то незнакомый идиот. С языка так и норовит сорваться: "Да, мне до сих пор порой явственно чудятся запахи крови, грязи и гнили. Такие мероприятия и люди вроде Вас воскрешают то, о чем я все время хочу забыть...". Идиот салютует ему, поднимая бокал. "Тупой гандон" — тотчас проносится в голове. — У маглов есть неплохое высказывание: "Чем больше узнаю людей, тем больше ценю мою собаку", — вслух замечает Гарри. — На войне люди с обеих сторон творят дикую дичь и оставляют после себя горы трупов. Не для того, чтобы об этом вспоминали... "время от времени". — Мистер Поттер, я... простите, если я... Если?! Тебя бы посадить в подвал Малфоев и заставить слушать крики близкого человека. — Ничего. Гарри дежурно улыбается, поворачивает голову, встречаясь взглядами с Драко, и вмиг забывает обо всем прочем. Внимание Малфоя отвлекает от происходящего. Секунда, вторая, третья... К Драко подходит темнокожая женщина в строгой темно-бардовой мантии и что-то говорит ему на ухо. Малфой тотчас сосредотачивается на ней. Поттер морщится, снимает очки и трет глаза. Да твою же мать! Ему не нужна толпа всех этих людей, ему нужно зацепить взгляд одного-единственного человека. "Без меня тебе точно будет скучно. Ужасно скучно..." Без тебя все изменится. На Малфоя люди вокруг бросают украдкой взгляды. Он игнорирует их, поднимает голову и смотрит в зачарованный потолок. Темнокожая женщина наступает и строго о чем-то сообщает. Драко закрывает глаза и буквально на мгновение его лицо искажает гримаса боли. Боль такая явственная, такая сильная. Но уже через секунду он вновь улыбается своей "защитной" улыбкой и кивает. С такой улыбкой он слушал свой приговор, с такой улыбкой он сидел в допросной аврората после несостоявшегося третьего побега. Его улыбка, его поведение... он филигранно плетет искусную иллюзию и прячется за ней. Он создает образы самого себя, копии с незначительными отличиями. Это не совсем Драко Малфой, это его версия себя для благотворительного бала, для допроса, для суда... Это его щит, его броня, его человеческий костюм. Гарри кажется, что на любое болезненное событие он реагирует именно так — надевает свой человеческий костюм и прячется за ним, закрывается и пережидает. В конце концов костюм, который ты носишь, — это не ты, твоя маска — не твоё лицо. Его костюм сшит так хорошо, что и не увидеть ни швов, ни рваных ниток. Не увидеть и не понять, что же все-таки чувствует человек, его носящий. Единственное, что при любых обстоятельствах всецело его — глаза. Они никогда не лгут. "Десять минут", — думает Гарри и смотрит на часы. — "Мисс мокрые трусы будет ждать его где-то через десять, нет, уже пять минут. Может, она задержится... может, не сможет прийти..." Поттер не в восторге от того, что делает, но все равно аккуратно активирует закрепленные на Драко следящие чары. Следящие чары — обязательное условие пребывания на этом вечере. Гарри пользуется ими для собственных целей. Это неправильно. Это явное и грубое превышение полномочий. Это использование служебного положения в личных целях. За всю свою безупречную карьеру он в первый раз преступает черту, нарушая личные границы человека без весомой причины. Но он просто должен знать, где находится Малфой. Гарри аврор, он давал клятву защищать... а Малфой — Пожиратель Смерти, осужденный к тому же. Гарри просто не может позволить ему свободно разгуливать где-то с "мокрыми трусиками". Он должен... Он просто должен. Должен и всё. * * * Гарри застает Драко с девушкой из охраны в одной из дальних комнат на втором этаже. Смотрит на то, как она старается, как льнет к нему, как трется, точно кошка. На вкус Гарри у нее слишком широкие бедра, слишком тяжелая большая грудь. Малфой обеими руками держит ее голову, едва слышно спрашивает: "Третий?" и целует её. Поттер застывает в дверях. В штанах — тесно. В голове — пусто. Он смотрит, как Драко взасос целует девушку, совершенно его не замечая. Она что-то шепчет ему на ухо, одной ладонью хватает его за волосы и несильно оттягивает их. Его руки сжимают её задницу, она стонет, и тогда Гарри говорит себе: "Все — хватит". Он в считанные секунды оказывается возле них, за талию отрывает девушку от Малфоя. Она визжит, на лице Драко — удивление. Настоящее, искреннее удивление. Воцарившаяся тишина — бесценна. "Ну что, потрахаться захотел? А хрен тебе!" — Мистер Поттер, я... у меня перерыв, и я... Девушка продолжает тараторить, пока Гарри подбирает с пола ее одежду. Выставить бы за дверь, и пусть уходит на все четыре стороны! Гарри молча швыряет девчонке ее вещи — лифчик, блузку и мантию. Охрана, мать его. С такой охраной удивительно, что Драко ещё не сбежал. Малфой на автомате шагает вперед, Гарри хватает его за ворот рубашки и толкает к стене. Тот больше не двигается и как-то ошарашено смотрит, потрясенный действиями Гарри. Гарри и сам потрясён. Он, наверное, не сможет ничего объяснить, сколько ни пытайся. Иррациональное поведение вызвано иррациональным чувством. Девушка нерешительно смотрит на Драко, тот спокойно пожимает плечами: "Не сегодня". Глаза его при этом мечут молнии. Гарри нравится контраст — внешнее безразличие и бушующая ярость в душе. — Иди, если не хочешь, чтобы я доложил об этом. Когда девушка уходит, Малфой проводит ладонью по губам. Удивительное все же у него лицо: красивое, живое, яркое… Поттер хочет провести пальцем по нижней губе, которой сейчас касается палец Малфоя, по гладкой коже на щеках, дотронуться ключиц, сосков... Рубашка на Драко расстегнута, пряжка пояса ослаблена. Гарри спускается взглядом от высоко поднимающейся от дыхания груди, к соскам, пупку, дорожке светлых волос, ведущих к паху. Гарри сглатывает выделившуюся слюну, бросает короткий взгляд на его стояк и отворачивается. Малфою сегодня не перепало. Мелочь, а приятно. Малфой качает головой, выдыхает и бросает взгляд в его сторону. Он смотрит на него, картинно выгнув бровь. Красивый, возбужденный и злой. Взрывная смесь. — У тебя на нее планы, или просто не хочешь, чтобы мне обломилось? — ухмыляясь, интересуется Малфой. Твердый член натягивает ширинку. Драко опускает руку на пах и поправляет брюки. — Что ж ты такой мудак, а? — От мудака слышу, — отвечает Гарри, вновь опуская взгляд на его член. — Ее бы за такое уволили. Он подбирает мантию Драко с пола и цепляется за нее, как за спасательный круг. Гарри понимает, что совершенно не готов к тому, что происходит с ним сейчас. Он смотрит на шею Драко, на небольшой засос, оставленный девчонкой. У него красивая шея, красивые плечи, ключицы... В школе он не был таким, или же Гарри не замечал его внешность. Правильно не замечать внешность другого парня. То, что сейчас происходит, — неправильно, это какое-то мордредово аномальное явление, отклонение, непонятно чем вызванное. Стоит бежать отсюда и как можно скорей. Чтобы не... — Я бы компенсировал ей все неудобства, — Драко поигрывает бровями, опускает руку и сжимает член. — Думаю, здесь дело в другом. Гарри сглатывает выделившуюся слюну, глядя на его руку на члене. После секундной заминки поднимает глаза на Малфоя. Он одновременно и хочет быть пойманным, и хочет уйти от неудобной правды. — Неужели? Если Малфой понял, если каким-то образом догадался, то он даже не представляет для себя последствия. — Тебя просто бесит, что меня женщины хотят больше, чем тебя. Даже такого — без денег, власти, на короткой привязи у Министерства, меня хотят. А тебе дают только из-за... Он подходит ближе, вытягивает руку и пальцем указывает на шрам. Гарри засматривается на его ресницы — светлые, длинные, густые. Таким ресницам позавидовала бы любая девчонка. А под правым глазом Гарри замечает темную точку, очень маленькую, неприметную. Он и не помнил, что у Драко есть такая родинка. — Ни внешности, ни манер, ни харизмы... — Он тянется к воротнику рубашки Гарри и потирает материю между пальцами. Возможно, таким образом он проверяет ее качество, или же это просто... его фетиш — ткань. — Ты, разумеется, парень смелый и отважный, но, будем честны, секса в тебе как в бессменном завхозе Хогвартса. Тот себе кошку завел, чтобы дамочек кадрить. У тебя, конечно, есть знаменитый шрам, но, знаешь что? — Драко наклоняется к самому уху и доверительно шепчет. — С кошкой у тебя шансов больше. Драко стоит так близко, что Гарри чувствует тепло его тела. И снова... в мыслях начинает твориться жуткая содомия. "Хватит-хватит-хватит! Все! Сейчас!" От Малфоя приятно пахнет. Он отстраняется и отступает, а Гарри борется с желанием схватить его за запястье. Схватить, сжать, почувствовать его пульс под пальцами. — Какой же ты... "Невыносимый, ублюдочный сукин сын", — вертится на языке. — "И пахнешь охеренно". Малфой — это Малфой. Он всегда будет таким по отношению к Гарри. Он не может иначе, не хочет иначе. Быть может, некоторые люди просто рождаются недругами, и их отношения заранее определены. При знакомстве лишь запускается обратный отсчет. Тик, тик, тик... Все события ведут к тому, что с самого начала предписано. С Роном — дружба. С Драко — неприязнь. Хотя... неприязнь ли? — Гарри, я тебя потеряла... О! В комнату залетает Джинни и резко тормозит, заметив полуголого Малфоя. Она смотрит сначала на него, затем медленно переводит взгляд на Гарри. Драко широко ей улыбается, застегивая последнюю пуговицу на рубашке. — Отлично выглядишь, Уизли. Гарри протягивает ему мантию, избегая прямого зрительного контакта. Он смотрит куда угодно, но только не на него. — Я вышла замуж, Малфой. Она шагает ему навстречу. — Знаю. Долгопупсу повезло. — Драко не спеша надевает мантию. Непохоже, что он испытывает неловкость или смущение. — С такой женой никакая любовница не нужна. — Спасибо... наверное. — Не за что. — Он подходит ближе, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки, внимательно осматривает ее. Гарри невольно сжимает челюсти, замечая его искренний интерес. — Огненные волосы, сильный характер, яркая внешность... Настоящая львица. Джинни выглядит ошеломленной. Да Гарри и сам удивлен не меньше: никто из Малфоев без пыток в жизни бы не признал никого из Уизли. — Малфой, ты что умираешь? За семь лет ты мне и пары слов не сказал, а сегодня... — В моем положении, Долгопупс, — он выделяет ее фамилию особой интонацией: он то ли так извиняется за прежде допущенную неточность, то ли смеётся над ней, — никогда не знаешь, какой день окажется последним. Малфой выходит, и лишь тогда Гарри выдыхает. Он проводит ладонью по лицу и качает головой. "Ни внешности, ни манер, ни харизмы". Драко не нравится его внешность, и это признание цепляет Гарри за живое, тянет где-то глубоко в груди. Он никогда не уделял особого внимания тому, как выглядит. Когда-то он решил, что симпатичный, и с тех пор решение свое не пересматривал. Ну, а что? Два глаза, нос, рот, все конечности при нем, шевелюра густая, живота нет. Он в неплохой физической форме. Он не высокий, но и не низкий. Никаких уродств. Член среднего размера, зато довольно толстый, девушкам нравится. Ни внешности, ни манер, ни харизмы. Придурок. — Это становится заметным, Гарри, — говорит Джинни, и в ее голосе звучат извиняющиеся нотки. Он резко выкидывает голову: "Джинни знает? О чем она знает?" Его прошибает ледяным потом. Гарри чешет лоб, затем проводит пальцами по губам. — Я тебя не понимаю. Джинни упрямо стоит на своем: — А я думаю, что понимаешь. И я все понимаю. И если ты не будешь аккуратнее, поймут и другие. — Что? Его глаза широко распахиваются, и ему кажется, что он слышит, как стучит его сердце, — так мощно оно бьется о грудную клетку. — Я не имею ничего против того, что ты смотришь на мужчину, но он ведь не простой мужчина. Он бывший Пожиратель Смерти, и я даже не представляю, во что это может вылиться, если... Она сама еще недавно его жалела! Или благородной можно быть только на расстоянии, со стороны? Когда это личное дело, все воспринимается совершенно иначе? — Перестань нести чушь. — Гарри! Поттер не намерен говорить с ней об этом. Он ни с кем не хочет говорить. Потому что не о чем говорить. Потому что ему не нужен ещё один навешанный ярлык. Гей. Серьёзно, мать вашу? Ну посмотрел он на Малфоя раз-другой. Взгляды не меняют ориентацию. Взгляд — это взгляд, а мысли — просто мысли. Они пройдут также, как и появились. В один день он проснётся и поймёт: ничего, тишина, пустота. Никаких желаний. И сердце будет биться размеренно и ровно. Так будет. Так должно быть. — Твой взгляд, — уверенно заявляет Джинни, вздернув подбородок. Кажется, ее задела его несговорчивость. А что она ждала? Вот когда она будет с вожделением смотреть на Гермиону, тогда им будет, о чем поговорить, а пока... — Я знакома с тобой с детства, я встречалась с тобой, но такой взгляд ни разу не видела. Ты смотришь так только на него. Неосознанно, разумеется. — Ты перечитала романов, Джинни. Видишь то, чего нет. Гарри стремительно выходит из комнаты, не колеблясь и не оглядываясь, отсекая ей всякую возможность что-либо ответить. * * * — Мистер Поттер, добрый вечер! Поздравляю с Победой! Гарри закрывает глаза, делает глубокий вдох и поворачивается к собеседнику с самой открытой и доброжелательной улыбкой из своего арсенала. Он знает, кто к нему обратился, но они официально не представлены. Рядом с послом стоит Перси Уизли. Одна его рука прячется в кармане мантии, другая плотно прижата к бедру. Он бодро улыбается и по-дружески хлопает Поттера по плечу. По правде, они так и не стали друзьями. Гарри дружит со всеми братьями Уизли, кроме него. Перси пытается исправить их отношения, но Гарри не особо верит в успех его затеи. Он уже знает натуру Перси, знает его суть, и ему Перси попросту не нравится. — Гарри, это посол Краузе. Гюнтер фон Краузе. Посол Германии собственной персоны, хороший друг семьи Малфой... Ну, надо же. И что он забыл на сегодняшнем вечере? Поттер медленно поднимает на него взгляд и внимательно его рассматривает. Гюнтер — типичный ариец: светлая кожа, голубые глаза, светло-русые волосы. Он высокий, подтянутый несмотря на возраст мужчина с утонченными правильными чертами лица, высоким лбом, прямо посаженными глазами. Единственное несовершенство — шрам, пересекающий бровь. Гюнтер фон Краузе выглядит значительно моложе своих лет и производит общее впечатление красоты, привлекательности, располагает к общению. Наверное, таким и должен быть дипломат. Поттер кивает в знак приветствия и протягивает ладонь. У посла сильное рукопожатие. Осознанно или нет, но Краузе поворачивает свою руку вверх — знак доминирования, знак силы, власти. Гарри не нравится такой расклад, он делает усилие, и вот уже его рука оказывается сверху. Он мог сделать вид, что не заметил выпада со стороны посла, но он не захотел ему подыгрывать. А сейчас своим ответным ходом он послал его нахер — без слов. — Посол, — приветствует его Гарри. — Рад видеть. Правда я немного удивлён. Гарри спрашивает себя: какие правила у игры, в которую они все здесь играют. Насколько значимую позицию занимает Краузе в Германии, в каких он отношениях с их канцлером? Что ему на самом деле нужно в Англии? Многие годы у Германии и Британии были довольно натянутые отношения. После второго мая девяносто восьмого многие богатые чистокровные семьи бежали из страны и вывезли с собой значительную долю своего капитала. Германия была одной из тех стран, куда эмигрировали семьи Пожирателей и сочувствующие режиму Волдеморта. Британия наложила на Германию экономические санкции и установила торговое эмбарго. — Почему Вы здесь? Гарри оглядывается: в паре метрах от них за соседним столиком расположились четверо волшебников. Суровые, жесткие лица, напряженные позы — они здесь явно не ради веселья. Телохранители. Один из них стоит совершенно неподвижно, пальцы его рук крепко сжимают край столика, двигаются только глаза. Они следят за каждым, кто подходит к послу. К телохранителям подходит ещё один волшебник — на вид ему лет шестьдесят. Вероятно, он старший в группе. Он хмурит брови, глядя на Гарри. У его жесткого рта пролегли глубокие морщины, седые волосы сбриты почти наголо, глаза — черные, зрачков почти не видно. Он поворачивает голову и проходится взглядом по аврорам, стоящим у дверей парадного входа. Почему он смотрит на авроров? Гарри и сам оглядывается, но практически сразу вновь вовлекается в диалог. — Этот день — праздник не только в Англии. По долгу службы я оказался в Лондоне, по зову сердца — здесь, на этом мероприятии. Лицемерный ублюдок. Гарри едва сдерживает себя от того, чтобы не закатить глаза. Вместо этого он улыбается. — Что об этом мероприятии думает Люциус Малфой? — интересуется он между делом. — Зря он не приехал. Думаю, я смог бы достать ему пригласительный. Краузе смотрит в его глаза. Кажется, он впивается взглядом прямо в мозг Гарри. — Люциус — такая же жертва режима Тома Риддла, как и сотня других волшебников. — Том... — тянет Гарри, улыбаясь. В школе он один из немногих произносил имя Волдеморта, большинство же при мысли об этом темном волшебнике от страха свое бы не вспомнили, им не хватило бы смелости назвать его имя вслух, особенно магловское имя. Даже Пожиратели Смерти — чистокровные маги, повернутые на культе крови, — не могли это сделать. А теперь спустя семь лет со дня смерти Волдеморта какой-то ушлый ублюдок делает это — уверенно, даже играючи. Делает и охеревает от своей невъебенной крутизны. Посмотреть бы на него тет-а-тет с Волдемортом восемь лет назад. — А Вы смело произносите имя покойника. Куда же делось "Сам-знаешь-кто", "Тот-кого-нельзя-называть"? При жизни за "Тома Риддла" Волдеморт бы заживо содрал с Вас кожу, затем надел бы ее как костюм и убил бы Вас, глядя на Вас Вашим же лицом. Краузе не выглядит уязвленным. Он из той категории непрошибаемых упрямых быков, которым кто бы что ни говорил, в чем бы не упрекал, они стоят на своем. — Красочно. Гарри отмечает, что у Гюнтера и у Драко схожий типаж внешности. Они очень похожи. Гюнтер фон Краузе. Фон. Насколько Гарри известно, эта частица означает принадлежность к аристократам. Голубая кровь, значит... Разумеется, для него Люциус Малфой — всего лишь жертва. Богатые, влиятельные люди всегда заступаются за своих. — Люциус Малфой никогда не был "жертвой" режима. — У меня другая позиция. Я знаю Люциуса с семнадцати лет, и мне доподлинно известно, на что он способен. — Краузе говорит размеренно, тихо. Он бросает взгляд в глубь толпы и внимательно сканирует публику, проходится взглядом по веселым лицам волшебников, смотрит на сотрудников охраны... — Люциус очень умный человек, со своими убеждениями... — Я считаю некорректным называть ненависть по отношению к маглорожденным "убеждениями". — Ненависть — слишком сильное слово, которое не характеризует его взгляды. Здесь скорее имеют место непримиримые противоречия. Какого Мордреда?! Непримиримые противоречия? Он серьезно?! — Но Вы ведь в курсе, что в Англии он числится в розыске, да? Он преступник, скрывающийся от правосудия в Вашей стране, посол Краузе. Посол молчит, а Гарри не собирается заполнять возникшую паузу словами. Что здесь скажешь? После всего, что Малфои совершили, после всех их деяний, они припеваючи проживают заграницей. Разводят павлинов на заднем дворе, покупают дорогие шмотки, да и вообще — живут в достатке и ни в чем себе не отказывают. — В Министерстве Магии мне, министру и дипломатам с обеих сторон удалось обойти все острые углы и не обсуждать темы, которые не в состоянии привести наши страны к достижению взаимовыгодных условий. Думаю, нам с Вами так же не стоит говорить на эти темы. Все же, мистер Поттер, прошлое не так занимательно, как будущее. Гарри набирает в легкие побольше воздуха и отвечает: — Да, в прошлом мы упустили Малфоев, в будущем — схватим их и засадим на очень долгий срок. Краузе сдержанно улыбается. Несмотря на агрессивную позицию, занятую Гарри, от него не исходит никакого негатива. Он спокоен, и его спокойствие и умиротворенность взвинчивают Гарри еще сильнее. — Признаюсь, я давно хотел с Вами познакомиться, мистер Поттер. Теперь я вижу, почему именно Вы сделали то, что другим не удавалось. Вы идете напролом и не боитесь последствий, прямо говорите то, что думаете. В политике Вам делать нечего, но мне нравится Ваша манера общаться. Поттер игнорирует его слова: он постоянно в той или иной форме слышит восторженные речи о своих смелости, решительности, честности. Он устал выслушивать от незнакомцев хвалебные оды. Вот что его действительно волнует — это точное число телохранителей и прочей свиты посла. — В политике мне и впрямь делать нечего. Я абсолютно согласен... И раз уж Вам по нраву моя манера общаться, я задам еще один прямой вопрос. Сколько людей Вы привели сегодня с собой, посол? Краузе удивлен. — В списке... — Да, в списке указано семь человек. Я знаю в лицо Ваших людей — тех, кто получил пригласительные билеты. Но я заметил несколько незнакомых лиц. У Вас как у нашего гостя есть привилегии. Подозреваю, Вы ими воспользовались. — Действительно, воспользовался. — В его голосе звучат жесткие нотки. Похоже он понял, что Гарри ему не доверяет, что его не обмануть всякой дипломатической херней. Похоже Краузе тоже перестал играть. — Я позвал нескольких своих сотрудников, которым не досталось билетов. Несколько — не точная цифра. — Зачем Вам столько людей здесь? Посол вежливо улыбается. — Для обеспечения безопасности, мистер, Поттер, для обеспечения безопасности... Он осматривается по сторонам, бросает взгляд на огромный плакат у самой сцены. На плакате изображены Гарри, Дамблдор, профессор Снейп и многие другие люди, боровшиеся за мирную жизнь без террора Волдеморта. Из всех них второй шанс на жизнь получил только Гарри. — Как Вам известно, в Англии в день Победы число совершаемых преступлений в среднем на тридцать семь процентов выше, чем в любой другой день. Аврорат, очевидно, не справляется... Гарри сжимает челюсти, но молчит. К послу подходит глава его охраны — тот самый мужчина с короткостриженной головой — и очень тихо докладывает ему о чем-то. Краузе смотрит на часы и кивает. — Уже видели Драко Малфоя? — Да, я видел Драко. По правде, я хотел увидеть Драко значительно раньше, но за семь лет мне впервые выпала возможность с ним поговорить... Гарри отводит взгляд в сторону. Он ищет в толпе Малфоя. Не знает даже сам почему, но ищет. Ему будет спокойнее, если Малфой будет в зоне видимости. Гарри согласен: к Малфою действительно невозможно попасть, если тебя нет в списке допущенных. Он хорошо охраняется — его дом напичкан артефактами, по периметру антиаппарационный щит, камин отрезан от сети. На территории поместья невозможно воспользоваться порталом или использовать какое-либо заклинание мощнее самого простого бытового. Семь лет назад ограничения были не такими строгими, но после каждой попытки побега Министерство постепенно закрывало выявленные бреши в охране. Аврорат подозревал, что за организацией каждого побега стоит Люциус Малфой. Драко — заключенный, и встреча с послом страны, укрывающей его родителей, — слишком высокий риск. Министерство магии не может допустить побег, учитывая обстоятельства. Предприятия Малфоев должны работать, и наследник будет находиться в Англии по крайней мере до тех пор, пока не удастся обойти родовую магию Малфоев. — Сколько лет Драко будет отбывать свое наказание? Вам ведь известен точный срок, назначенный Визенгамотом? Он будет отбывать свое наказание столько, сколько потребуется. Ему повезло, что он содержится не в Азкабане. Он живёт в своем поместье и имеет возможность встречаться с друзьями и с девушками. К Драко приставлен министерский домовик, и его жизнь практически ничем не отличается от жизни свободных людей. — Посол Краузе, я не уполномочен... — Вы были таким прямолинейным еще минуту назад, а сейчас, как только стало неудобно Вы сразу "не уполномочены"? — Драко Малфой был пособником Волдеморта. Краузе потирает место над левой бровью и поправляет его: — Школьником, который не совершил... — Школьником, который использовал Непростительные заклятия. Гарри произносит последнее слишком громко. Несколько человек поворачивают головы и с интересом смотрят на них, ожидая продолжения, но через какое-то время им надоедает, и они возвращаются к своим темам. Поттер трет шею, поворачивается и замирает. Где Аддамс? Где Сойер? Он оглядывается, с тревогой отмечает отсутствие большинства коллег на постах, крутит головой, выискивая знакомые лица, но никого не замечает. Куда все пропали? Краузе вновь заговаривает, его голос при этом тих и вкрадчив. — И Вы считаете справедливым провести всю жизнь в заключении из-за того, что в юности он под давлением обстоятельств в крайне стрессовой ситуации совершил ошибку, которая не повлекла за собой гибель людей? Гарри не хочет об этом говорить. Он качает головой и игнорирует выпад посла. Тот более чем непрозрачно намекает на несовершенство судебной системы в Англии. Возможно, некоторые решения действительно являются спорными, но приговор Малфоя точно не из их числа. Малфой с самого детства ненавидит маглорожденных. В шестнадцать лет он должен был о квиддиче, да о девчонках думать, а вместо этого — принял метку Волдеморта и стал готовить покушение на директора Хогвартса. Хогвартс на протяжении шести лет был ему домом, он Дамблдора практически каждый день за завтраком видел, и тем не менее он не дрогнул, получив приказ. Хладнокровно приводил свой план в действие, а в процессе пострадали Рон, мадам Розмерта, Кэти. И эти шкафы... Малфой впустил в Хогвартс самых отъявленных ублюдков Британии. Он впустил оборотня в замок! — Вы знаете Люциуса с семнадцати лет. Его сына Вы тоже знаете? Краузе долго молчит и пристально его разглядывает. Похоже, вопрос он счел риторическим. Гарри спрашивает себя: почему Люциус выбрал именно Германию страной для побега. Насколько хорошо Люциус знает их канцлера, верхушку власти. Какое истинное положение в этой стране занимает Гюнтер фон Краузе? — Разумеется, Вы его знаете, — Поттер сам же и отвечает на свой вопрос. — Предположу, что и Ваш визит был организован ради этой встречи... Мне интересно, сколько Люциус готов отдать за него? Краузе улыбается одними губами. Гарри может и ошибаться, но, сдается, Малфой старший купил все правительство Германии ради вызволения своего сына. Это даже трогательно: отец делает все для своего ребенка, как и должно быть у нормальных людей. Малфоям, оказывается, ничто человеческое не чуждо, и они тоже умеют любить. Покидая страну, Люциус оставил Министерству Магии имущество, расположенное на территории Англии, деньги, хранящиеся в сейфах... Оказалось, его собственность без него самого или члена его семьи ничего не стоит. Люциус не мог этого не знать. — Драко Малфой останется в Англии, — чеканит Поттер. Со мной. Хочет этого Малфой или нет, но он продолжит жить в своем поместье, ходить на подобные мероприятия и поддерживать работоспособность предприятий своей семьи. Посол награждает Гарри нечитаемым взглядом, долго молчит, видимо думает, стоит ли вообще продолжать разговор, затем кивает. — У меня нет в этом ни малейшего сомнения, мистер Поттер. Всего доброго. — Всего доброго, посол. Гарри подходит к одному из авроров, которых назначили на охрану сегодняшнего мероприятия, — Крису Доновану. Донован — бледный молодой человек лет двадцати, худой, высокий. Он не особо интересный, его можно назвать скучным, поэтому они крайне редко общаются. Только в Аврорате и только по работе. — Где все наши? — шепотом спрашивает Поттер. — Почему так мало людей? Парень набирает в грудь воздуха, точно перед прыжком. — Старшему аврору Робартсу поступило анонимное донесение, что на Министерство Магии будет совершено нападение. — И? — нетерпеливо перебивает его Гарри, поднимает голову и нервно чешет голову. — Мы же не реагируем на доносы разных психов... Донован спешит объяснить: — Пятнадцать минут назад в холле Министерства был совершен взрыв, затем десять минут назад еще два взрыва на минус третьем этаже... Брови Гарри ползут вверх. Он ошеломленно открывает рот, но не произносит ни слова. Так и стоит — с открытым ртом и рукой, застывшей в районе макушки. После выдыхает, а руки засовывает в карманы мантии. — Почему я ничего об этом не знаю? — Мистер Поттер, Старший аврор Робартс получил сообщение о взрывах как раз тогда, когда Вы говорили с послом Краузе. Он отправился в Министерство Магии и забрал с собой большинство ребят. — Почему он меня не позвал? — Ваше исчезновение с праздника заметят, учитывая... ну... Ваше предстоящее выступление. Он посчитал нецелесообразным поднимать панику. Паника никому не нужна. Гарри согласен с Робартсом. Он обеими ладонями с нажимом проводит по лицу. Да твою ж мать! — Кто-то пострадал? — Неизвестно... Сегодня День Победы, в этот день можно ожидать чего угодно от оставшихся на свободе сторонников Сами-знаете-кого. Поттер кивает. Действительно, второго мая каждый год случается какая-то дичь — похищения, убийства. Теракт в Министерстве Магии вполне вписывается в эту схему. Гарри осматривается по сторонам, смотрит на часы. Скоро настанет время выступать. — Не нравится мне это. Можешь направить оставшихся ребят к каждому выходу? Здесь и так достаточно нанятой охраны. Если кто-то из гостей выпьет лишнего и устроит драку, они смогут справиться. Авроры мне нужны у входов. — Да, но... — Просто сделай. И найди Малфоя. Пусть он всегда будет в поле зрения. Охрану мероприятия поставили в известность: Малфоя ни при каких условиях не выпускать со второго этажа. К нему прикреплены чары слежения. У лестницы установлены пропускные артефакты, они не позволят ему спуститься. Но Гарри будет спокойнее, если с Малфоем поблизости будет аврор. — Хорошо. Донован протискивается мимо и скрывается за спиной Гарри. — Что-то случилось? К нему подходит Перси Уизли. Мордред, только Перси и его болтовни не хватало... — Все в полном порядке. Минимум авроров... "Что может пойти не так?". Гарри поднимает голову и смотрит в зачарованный потолок. Он всегда любил звездное небо, его успокаивало разглядывать звезды, выискивать созвездия... Сейчас он весь напряжен. Он как сжатая пружина, чувствует давление, но не может ничего с этим поделать. Интуиция вопит во все горло, орет, надрываясь, орет, срывая связки. Гарри доверяет своей интуиции, и, если он чувствует, что что-то не так, значит что-то действительно не так. — Просто у тебя такое сосредоточенное лицо... Скоро тебе говорить. Нервничаешь? Гарри еще дома пытался выжать из себя хоть одно предложение, но каждый раз застывал над белым листом бумаги. Он не знал, что от него хотят услышать. Сам он не желал ничем делиться. Семь лет назад он убил Волдеморта. До этого — умер. До этого... многое было до этого. — Я всегда был плох в публичных выступлениях, — признает он. — Так что у меня было достаточно времени на то, чтобы свыкнуться со своим косноязычием. Гарри думает о взрывах. Пострадали ли люди? Если бы пострадали, Робартс, наверное, забрал с собой всех авроров. Время позднее, сейчас в Министерстве находится немного людей. На третьем этаже после окончания рабочего дня обычно никого. — Уверен, все пройдет хорошо, Гарри. Давай я познакомлю тебя со своей коллегой? — Он кивком головы указывает на высокую стройную блондинку, стоящую по правую руку от него. — Кэтрин, это Гарри. Гарри, это Кэтрин Бриг. У Кэтрин идеальная фигура, идеально прямые волосы, идеальный макияж. Она со вкусом и стильно одета, и в ней чувствуется порода. Она могла быть женской версией Малфоя, но в ней нет... чего-то нет... Гарри нравится, что Драко воспринимает его как равного и смотрит соответствующе. Он не пытается ему нравиться, не обдумывает, чтобы такого сказать, чтобы впечатлить. Более того — Малфой совершенно не заинтересован в его компании. Ему плевать, что Гарри о нем думает. Кэтрин же хочет его зацепить, она хочет заинтересовать. Ее желания отчетливо читаются в глазах. — Приятно познакомиться, Кэтрин. Возможно, действительно стоит на нее переключиться. — Мне тоже приятно. Перси впадает в раж. Он подробно рассказывает о том, что сейчас входит в его служебные обязанности, чем в его отделе занимается Кэтрин. Та лишь вежливо улыбается, позволяя ему перетягивать внимание на себя. Слушать его становится просто невыносимо. — Я пойду пройдусь. Поттер жмурится и трет лоб. Ему кажется, что его голову сдавило, словно железным обручем. — О. — Перси приподнимает брови. — Хорошо. — Могу я составить тебе компанию? — аккуратно интересуется Кэтрин. Да, определенно ему стоит сфокусироваться на эффектной блондинке и реализовать свои фантазии с ней. Кэтрин — красивая девушка, и она явно не против сблизиться с ним. Сколько всего они могут сделать... Гарри бесит, что его секс всегда настолько пресный. Он словно со стороны наблюдал за процессом. Он никогда... никогда... не срывал с девушки одежду на благотворительном приеме, не сжимал ее задницу и не засасывал губы. Он никогда настолько не... желал. Сейчас Гарри понимает, что эта часть его жизни — его личная жизнь — всегда была лишена ярких красок. Впервые он хочет поблагодарить Перси за предоставленные новые возможности. — Может позже. — Конечно. Она ненавязчива. Это качество он ценит в девушках. Гарри выходит из банкетного зала. По мере того, как он удаляется по коридору стихает музыка, и думать становится проще. Он заходит в туалет, останавливается у ближайшего к выходу умывальника. Нужно тщательно проанализировать происходящее. Скрупулезно, посекундно. Поттер прокручивает в голове всё, что произошло сегодня за вечер с самого начала мероприятия. Эти взрывы... вроде и ожидаемы, учитывая сегодняшнюю дату, но все равно что-то в глубине его разума шепчет: "неправильно". Что могло пойти не так? Здание надежно защищено, все гости тщательно проверены. Персонал надежный, в никаких инцидентах замечен не был. Так какого черта? Дело в Малфое. Посол настаивал на его присутствии. Министр позволил ему свободно передвигаться по этажу... Что у Малфоя с той девчонкой из охраны? В самом ли деле планировался секс? Может разбросанная по полу одежда лишь отвлекающий маневр? Записка могла быть написана в такой откровенной манере специально. Тот, кто ее написал, знал, что ее могли перехватить. Гарри ведь и впрямь перехватил — держал в руках послание Малфою и спокойно ему его вернул. И все из-за... мокрых трусиков. Когда говорят о сексе, многие испытывают смущение, неловкость. Большинство авроров почувствовало бы неудобство, прочитай они столь личную записку. И они бы точно не обратили внимание на остальное в сообщении — на время и место встречи. В конце концов даже Малфой в день победы может потрахаться. Если бы Гарри не был настолько повернут на нем, он бы также оставил эту встречу без внимания. Проще всего передать важную информацию, спрятавшись на самом виду. Гарри и не представляет, что она нашептывала ему на ухо, пока он сжимал её задницу. Сейчас он чувствует себя чертовым параноиком Грюмом. У Драко была эрекция, он возбужденно дышал, его зрачки были расширены, а лицо заливал румянец. Он точно хотел эту девушку. И его злость, когда ему помешали... Неужели все показное? Нет, тело всегда выдаёт правду. Гарри поворачивается и смотрит в зеркало. Возможно, эрекция — лишь физиология, реакция на обнаженную женщину, и кроме информации Драко от нее ничего бы не получил. А может они планировали совместить приятное с полезным. В воздухе словно витает нечто... нечто такое... словно закрытый котел закипал на протяжении последних семи лет и сейчас готов взорваться. Что Малфой сказал? "Никогда не говори никогда"? И потом с Джинни — "никогда не знаешь..." Так сказал, словно прощался. У Гарри появляется стойкое муторное ощущение, что сегодня Малфой в свое поместье не вернётся. Почему-то в голову настойчиво лезет фраза: "Отчаянные времена требуют отчаянных действий..." Семь лет в заточении без шанса на помилование в будущем. Насколько отчаялся Драко Малфой? Какое-то время Поттер ещё стоит неподвижно, переваривая это паскудное чувство, а после резко вскакивает с места и в два прыжка оказывается у окна. На улице давно стемнело. Яркий свет фар проезжающей мимо машины выхватывает из тьмы несколько волшебников, они курят, смеются. Вдалеке Гарри замечает спину удаляющейся быстрым шагом темнокожую женщину. Он уже видел эту женщину с Драко. Поттер пытается найти Малфоя по следящим чарам и понимает: кто-то снял его чары. Какое-то время он пялится на свои руки, чувствуя, как в голове начинает тонко звенеть. Кто-то с палочкой снял чары. Учитывая высокий статус гостей, а также наличие среди приглашенных осужденного Пожирателя Смерти, было принято решение, что только авроры и сотрудники охраны сегодня вечером имеют право носить палочки. Черт, черт, черт... Гарри выбегает из туалета. Он лично запечатает каждый выход, заперев всех до единого в этом здании, но не позволит... не позволит... что бы сейчас ни происходило, он не позволит. * * * Поттер направляется к первому пришедшему на ум выходу из здания. Их пять, но он бежит к третьему, боковому, ведущему к узкому проходу между домами. Если этот проход преградить, можно выиграть время и добраться до площади, откуда получится аппарировать. Гарри перепрыгивает через ступеньку, едва сохраняя равновесие, спускается по роскошной мраморной лестнице на первый этаж и замечает Малфоя: тот не бежит, просто идет очень быстрым шагом. В коридоре пусто — ни аврора, ни одного охранника. Да твою ж мать! Где авроры? Где вся охрана? Видно, охранники в сговоре, а может и не только они... Сегодня Драко со многими общался, кто угодно из толпы может ему помогать. В конце концов, он не простой Пожиратель Смерти, он не Гойл, не Паркинсон. Он Малфой, и его отец владеет половиной Европы и дохера чем еще. — И ты даже не собирался попрощаться, Малфой? — Драко останавливается и медленно поворачивает голову. — Ушел бы тихо, не привлекая внимания, пока я произношу речь? Действительно, пока все смотрят на сцену и ждут речь Избранного, он спокойно выйдет из здания. Без шума и лишних свидетелей. — Неплохой план, — замечает Драко. — А ты бы хотел, чтобы я похлопал тебе? Он становится вполоборота и смотрит на него — прямо, уверенно, жёстко. Этот взгляд для Гарри в новинку. Никакой защитной улыбочки, никакого защитного костюма. Здесь, сейчас, с ним, настоящий Драко. Перед ним наследник самой богатой семьи Британии. — Второе мая... Символичная дата. Малфой кивает. — День твоей победы. Объективно у Малфоя самый обычный голос, такой же, как и у сотни других ребят. Но по какой-то неведомой причине Гарри реагирует именно на этот голос. Как на голую шикарную девчонку "десять из десяти". В этот момент он думает о магловских сказках "Тысяча и одна ночь". Шахерезада рассказывала своему мужу персидскому царю Шахрияру истории, одна перетекала в другую, ночь сменяла ночь, а он все слушал и не мог насытиться. Когда Гермиона вкратце пересказала их историю, Гарри не мог понять, как чей-то голос и чьи-то истории могут так сильно увлечь. Тогда не мог, сейчас же... — Это также день твоего проигрыша. — Сегодня я не проиграю. Второе мая — наверное, самый подходящий день в году. Если создать небольшую диверсию в Министерстве магии, то на благотворительном балу останутся всего несколько рядовых авроров и охрана, которую несложно купить. Стоит только пересечь антиаппарационный купол, и, если тебя ждут люди высокопоставленного посла — ты, считай, на свободе. К послу особое отношение, ему обвинения просто так не предъявишь — дипломатическая неприкосновенность, мать ее. Нужны железные доказательства, коих, Гарри уверен, не будет. — Та девушка из охраны, передавшая записку, — всего лишь игра? — Многое сегодня было игрой, — произносит он с каменным лицом. Драко не отвечает прямо, он довольствуется расплывчатой формулировкой. Гарри кивает. Всего лишь игра... Когда он узнал о том, что сегодня случится? Гарри видит перед собой не напуганного до смерти восемнадцатилетнего мальчишку, а готового драться на смерть за свою свободу мужчину. Драко давно уже не тот мальчишка, почему-то Гарри забыл об этом. — Я не вернусь в свое поместье. Невысказанным остается "живым". Малфой улыбается: он точно знает, что его смерть будет значить для Министерства. Гарри давно перестал воспринимать его всерьёз, а зря. Какие бы барьеры ни установило Министерство, какой бы властью ни обладало, обязательно наступает время, когда человек перестает бояться, когда он смотрит в лицо опасности и задыхается от ярости. Тогда и происходит взрыв годами копившихся гнева и ненависти. — Я направил авроров к каждому выходу. Их немного, но вполне достаточно для твоей поимки. Малфой только приподнимает брови. Ни страха, ни изумления. Если человек не боится смерти, он мало чего боится. Его семья в безопасности, ему нужно было решиться драться, принять риск потери самого ценного — жизни. Неужели его существование было настолько невыносимым? — Авроров действительно немного, Поттер, и у этого выхода их нет. В воздухе повисает "кроме тебя". Гарри аврор, и сейчас он у этого выхода. Он может и должен остановить беглого Пожирателя Смерти. Малфой молниеносно достает из кармана палочку и произносит: "Экспеллиармус!". Он использует против Гарри его же фирменное заклинание, а тот не успевает даже блок поставить. Откуда, мать его, у Малфоя палочка?! Палочка не признает в Драко хозяина, заклинание выходит слабым: палочка в руках Гарри дергается, но тот сильнее сжимает ладонь и направляет ее на Малфоя. Тот не может сдержать яростный возглас: — Твою мать... не слушается. Драко зло улыбается — одними губами, глаза же в этот момент отражают ненависть и презрение. Мгновение, второе они ведут безмолвную дуэль. Никто не отводит взгляд, не разрывает зрительный контакт. А после Драко резко разворачивается и бегом направляется к выходу. — Малфой! Стой! Драко не обращает на его окрик никакого внимания, продолжая бежать. — Стой! Гарри вытягивает руку и невербально произносит заклинание подножки. Малфой падает и несколько раз по инерции переворачивается. Глупо — от аврора не убежишь. Но, наверное, если бы до свободы оставалось всего пятнадцать метров, Гарри бы и сам попытался сбежать. Драться Малфой не может, пока не может — не с той палочкой, что ему предоставили. Палочку ему подберут союзники, а пока... остаётся только одно — добраться до них. Но все равно... бессмысленно убегать от аврора. — Сука! Какая же ты, Поттер, сука! — кричит Малфой, и в этот момент его холодные глаза ярко сверкают. — Я не могу позволить. Не могу, извини. Драко садится и руками обхватывает коленки. Утыкается лбом в переплетенные пальцы рук, а после тихо спрашивает. — Почему? Гарри игнорирует вопрос, продолжая идти. Почему? Хотя бы потому что он аврор, и его работа заключается в том, чтобы оградить общество от таких как Малфой. Но есть и другая причина, и как раз её он не может озвучить. Гарри не может признаться в настолько постыдных фантазиях. Не может вот так запросто сказать, что желает его — вот такого, грубого, злого, циничного — желает. И желает страстно. И что он снится ему. И что мысли о нем заставляют сердце биться чаще, а дыхание сбиваться. — Я просто исчезну, Поттер. Я никому не стану вредить. Никогда больше не появлюсь в Англии. Я обещаю, ты больше меня ни разу не увидишь. Именно это Гарри и пугает. Он не может не видеть. Не может не слышать. Не может жить, зная, что на следующем благотворительном приеме Малфоя не будет. Как и не будет на всех остальных. Малфой нужен — сильно, очень-очень сильно. Гарри вспоминает его танец. Как же хорошо он танцует... Сердце колотится в груди, в крови горит адреналин. Гарри нервно расстегивает пуговицу рубашки и расслабляет галстук, качая головой. — Нет, я не могу. Не могу. Драко оглядывается, смотрит на выход, затем бросает на Гарри взгляд, полный мольбы. Малфой никогда прежде не позволял увидеть себя настолько несчастным. Гарри ни разу не видел отчаяния в этих глазах. Он видел злость, ярость, негодование, скуку, презрение, неприязнь... но никогда не отчаяние. "Я не могу" — убеждает сам себя Гарри. — "Я здесь, чтобы остановить его". "Остановить". "Не позволить". — Забудь о статусах, Поттер. Избранный, Пожиратель... Лишь ярлыки. Это все не наше. Ты и я, мы не были друзьями в школе, но и врагами, Поттер, врагами мы тоже не были. Не мигая, Драко неотрывно смотрит на него, словно не хочет упустить ни малейшей реакции. — Я знаю, — отвечает Гарри. — я знаю... Не друзья. Не враги. Не любовники. Поттер смахивает рукавом мантии пот с лица. Он вспоминает слова посла: "И Вы считаете справедливым провести всю жизнь в заключении из-за того, что в юности он под давлением обстоятельств в крайне стрессовой ситуации совершил ошибку, которая не повлекла за собой гибель людей?" — Отпусти меня. Отпусти, — просит Драко. — Я свою семью семь лет не видел. "Не могу". "Я не могу". Перед ним ведь не просто школьный задира: Малфой преступник, состоявший на службе у Волдеморта, а сам Гарри — аврор, обязанный соблюдать и защищать правовые нормы и законы этой страны. Отпустить — фактически стать соучастником. К тому же Гарри знает последствия бегства Малфоя и урон, который будет нанесен Англии, если Малфою все же удастся пересечь границу. И все равно против воли в голову лезут воспоминания о школьных годах, об играх в квиддич, об их единственном законном поединке дуэльного клуба, о танцах Драко на Святочном балу... Малфой действительно всегда так хорошо танцевал. Иногда он делал это просто так, на перемене, дурачась и смеясь в кругу своих друзей. Он любил выражать эмоции в танце. Гарри опускает взгляд на его руки, смотрит на родовой перстень. Он всю жизнь живет без семьи, и не представляет, что чувствует человек, разделенный с близкими. Он не знает, что ответить, открывает рот, но так ничего и не произносит. Когда Драко начинает медленно подниматься, Гарри рефлекторно направляет на него палочку. — Министерство Магии лишило меня палочки, Поттер. Я чистокровный волшебник, потерявший возможность колдовать. Я не могу творить самую простую магию, ни о каких защитных и речи быть не может. Я в этой стране как гребаный агнец на заклании. Уязвимый. Гарри против воли представляет, что мог бы сделать. Он никогда не сделает этого, никогда не позволит себе воспользоваться положением отчаявшегося человека, но он представляет... Представляет, как, обездвижив его, впивается губами в его губы. Целует шею. Выступающий кадык... Он целует, и ему нравится. Мордред, почему ему так нравится?! — Поттер? Гарри вздрагивает. Малфой делает шаг навстречу, затем еще один. Его взгляд изменился. Он пытается по глазам понять, о чем думает Гарри, а Гарри хочет закричать: "Беги, исчезни и никогда, никогда, никогда..." Он хочет, чтобы все эти навязчивые образы исчезли. Обхватывает голову обеими ладонями и жмурится. Исчезни. Исчезни. ИСЧЕЗНИ! Поттер слышит звук шагов, еще пара минут, и здесь будут авроры. Видимо к этой мысли приходит и Малфой, он оглядывается и с отчаянием смотрит на дверь, ведущую к свободе. Облизывает нижнюю губу, и у Гарри отключается голова: все — финита. Он хватает Драко за руку и притягивает к себе. Колеблется, замечая ошарашенный взгляд, а после — обнимает. Касается губ Драко, пользуясь его временным замешательством. Безумие. В крови кипит безумие. Ещё ни разу ни с кем он не ощущал такого. Это как удар молнии: мощный разряд по всем нейронам. В голове раздаётся только "Драко! Драко! Драко!". Словно сотни разных голосов единовременно начинают шептать его имя, а затем шепот усиливается, трансформируется в крик. ДРАКО! ДРАКО! Интересно, каковы шансы выжить после удара молнии? Губы у Драко горячие, сухие и жесткие. От прикосновения он дергается. Гарри чувствует бешеное биение его сердца, видит шок в его глазах, держит его руки, прижимая их к его спине, и слышит сдавленное дыхание. Малфой инстинктивно пытается освободить руки, Гарри приходится преодолевать сопротивление, но оно того стоит. Драко стоит того, чтобы сойти с ума. Драко стоит того, чтобы быть одержимым им. Сейчас, когда он бежит, Гарри наконец может признать это. Это, наверное, самый невинный поцелуй из всех в его жизни, его и поцелуем можно назвать лишь с натяжкой, учитывая отсутствие какой-либо реакции со стороны Малфоя, но... он никогда никого не хотел так сильно как Драко. В какой-то момент Гарри чувствует, что Драко приоткрывает губы, и его нижняя губа оказывается между губ Драко. Нажим становится сильнее, жестче, а после Малфой прикусывает ее зубами, затем еще раз — уже сильнее. По нервам бежит ток, будя ощущения, которых Гарри раньше не знал и не думал, что способен когда-либо узнать. Сейчас он чувствует себя девственником, который целуется в первый раз в своей жизни. Губы Малфоя слега царапаются подсохшей чешуйкой кожи, но Гарри нравится, и напор Драко нравится, и его властность, и даже грубость. Драко уже не пытается освободиться — он наступает. От волевого взгляда Малфоя, от натянутого между ними напряжения Гарри впадает в прострацию. Губа пульсирует в месте укуса, он проводит по ней языком и разжимает ладони, отпуская Драко. Гарри отчетливо понимает: он хочет, чтобы впредь его целовали именно так. Нервный смешок вырывается помимо воли. Малфой отстраняется и, кажется, даже задерживает дыхание. Он уже не порывается бежать. Он внимательно рассматривает Гарри, переводит взгляд с его глаз на губы и вновь на глаза. Прищурившись, смотрит так, как будто видит его впервые. Лишь спустя долгие, бесконечно долгие мгновения, выдыхает и прикрывает рот ладонью. Гарри порывается вновь приблизиться, прикоснуться, но Малфой тут же качает головой, сжимая руку в кулак. Нет сомнений, что он ударит. В случае если Гарри попытается повторить, он ударит. Драко успокаивается, возвращает себе хладнокровие, одергивает мантию и отступает к выходу. Сейчас у него одна цель — добраться до безопасного места, откуда его смогут забрать люди Краузе. Нет времени на драку или лишние разговоры. Малфой бросает взгляд за спину Гарри и пятится. Без слов. Без обвинений. Лучше бы он кричал. Только сейчас Поттер понимает, что наделал. Он может только смотреть, как Драко уходит. Ему слишком стыдно что-либо говорить, стыдно что-либо сделать. Он просто хочет, чтобы все закончилось. Малфой исчезает за дверью как раз тогда, когда за углом появляются двое авроров. — Мистера Малфоя нет в банкетном зале... вообще нигде нет. Вы были правы... Гарри молча смотрит на дверь. Не нужно было за ним бежать, не нужно было его останавливать... — Вы его видели? Один из гостей заметил блондина в синей мантии, спускавшегося по этой лестнице. Что же он наделал? Поттер жестом указывает на дверь, затем отступает, поворачивается и ладонью накрывает губы. Он вспоминает брошенный Малфоем шокированный взгляд. Ещё ни с кем у него не отключалась голова. Раньше Гарри не верил в то, что из-за другого человека можно ее потерять. Оказывается, можно, — и это пугает. Хоть бы Малфоя не нашли. Хоть бы его не догнали. Гарри не сможет посмотреть ему в глаза, не после сегодняшнего, не после... Твою ж мать! И снова по кругу: "Чжоу, Джинни, Бекка, Соня, Триш, Сара, Мелани... Чжоу..." — Давай скорее! — один аврор, тот, что постарше, обращается к тому, что стоит рядом с Гарри. — Мы еще можем его схватить. Кто вообще додумался... * * * — Мистер Поттер, сэр, извините, что беспокою, но... Гарри смотрит на помощника Бруствера — Оливера. Лицо у него тревожное, напряженное. Мелькает мысль: "А у меня, наверное, сейчас безумно глупое выражение лица". Он испытывает очень странное в данной ситуации чувство, словно он находится под водой, словно он принял несколько порций успокоительного зелья, и теперь не может адекватно реагировать на происходящее. Оливер принимается тараторить. Слушать его уже через десять-пятнадцать секунд становится просто невыносимо. Суть его болтовни заключается в следующем: подошло время выступления, и Гарри задерживается. — Речь. Да... Со всем бардаком в жизни Гарри разберется. Обязательно. И с речью выступит. Вот только уймётся дрожь в пальцах и отпустит что-то тянущее в области солнечного сплетения. Малфой бежит. Он бежит. Бежит. Поттер опускает голову, смотрит на свой пах и резко дергает мантию, прикрывая окончательно не спавшую эрекцию. Ещё никогда он не чувствовал себя так правильно, так хорошо и одновременно так плохо. Гарри поднимается по лестнице в сопровождении помощника Бруствера и его пустой болтовни. — О, мистер Поттер, мы Вас потеряли, — оживленно говорит организатор мероприятия. На бейджике указано: "Мартин С. Ларсон". Гарри про себя произносит его имя, просто чтобы отвлечься, просто чтобы направить поток мыслей в другую сторону. Потому что сейчас... все, что с ним происходит, похоже на прорыв дамбы. Как оно обычно бывает? Вначале образуется брешь, начинается сброс воды, после появляется вторая брешь, третья... и БАМ! Катастрофа. Его жизнь сейчас тоже... катастрофа. — Я был вынужден отойти... — отвечает Гарри. — Я должен был его остановить. — Кого? — Ларсон кладёт твёрдую руку между его лопаток и подталкивает его в сторону сцены. Гарри поднимает глаза на гигантский плакат, смотрит на свое спокойное лицо... Когда был сделан этот снимок? Сейчас ему кажется, что вся его жизнь до этого момента была лишена красок и звуков. А сейчас окружающий мир наполняется незнакомыми футуристическими цветами и оглушительными мелодиями. Так чувствуют себя сумасшедшие? Он ведь точно тронулся рассудком, иначе как можно объяснить происходящее? Люди организовались небольшими группами. Перед Гарри мелькают лица, сливаясь в одно разноцветное, мельтешащее пятно. Он никого не замечает, несколько раз сталкивается с кем-то из знакомых, но даже не реагирует. Его приветственно хлопает по плечу незнакомый волшебник. Гарри медленно поднимается на сцену, и все в зале разом замолкают. Кажется, кто-то даже затаил дыхание. Перед ними человек, который сумел одолеть одного из самых сильных темных магов. Будь его воля — он бы забыл тот год как страшный сон. Порой ему кажется, что Министерство намеренно не оставляет Волдеморта в прошлом, раз в год освежая у людей чувство ужаса. Гарри знает, что кто-то из людей пришёл сюда специально ради него — чтобы сказать "спасибо", чтобы выразить свою признательность и поддержать. Он ценит это, но сейчас, конкретно в эту самую секунду, ему плевать на всех и вся. Он делает глубокий вдох. Драко оказался не таким, каким Гарри его считал... Все как-то неоднозначно произошло: он не ударил, не оттолкнул сразу... Малфой укусил, перехватил инициативу, и Гарри отпустил его. Почему Драко так спокойно отреагировал? Может дело в воспитании? Может он приучен спокойно воспринимать любую ситуацию, даже такую? Или же он понял, что лучшая стратегия — нападение. В конце концов он взрослый мужчина, он вполне может ответить на поцелуй, если это позволит ему сбежать. Гетеросексуальные актёры в магловских фильмах целуют мужчин-партнеров по съемкам, если им предписано это по роли. Все всё понимают. У Гарри нет никакого опыта с мужчинами, он не знает, что обычно происходит в таких случаях. Не знает, как читать реакцию, понимать невербальные сигналы тела. У женщин и мужчин эти сигналы одинаковые? Когда Гарри целует женщину в губы, то по ее реакции может сказать, что происходит в ее теле — открыта ли, разогрета ли. С Драко вообще ничего не ясно. — Я... Мордред, как же он увяз, как же его зацепило... И словно под ногами трещит земля. В голове ни единой здравой мысли. Он стоит на сцене, но думает не о том, что скажет, он даже не помнит свои наброски. Зачем он поцеловал? Он ведь намеревался просто задержать... Так нахрена? Гарри снова и снова прокручивает в памяти случившееся, до изнеможения, до паники, а ответа всё нет. Он не может объяснить свои действия. Зачем он это сделал? Зачем? Нет причины. Он не думал, когда целовал. С пробуждения и до момента, когда голова опускается на подушку, он строит планы, обдумывает, что скажет коллеге, друзьям, мысленно перебирает детали дела, которое ведет... Даже лежа ночью в кровати, ему трудно отключить свою голову. Его разум как белка в колесе — постоянно работает. Во время поцелуя белка оступилась, упала, и колесо остановилось. Пусть на несколько секунд, но оно перестало крутиться. Все, что касается Драко, — это не о логике, не о рациональности, не о причинах и следствиях, а о чувстве, об импульсе, об эмоции. Всегда так было. "Может у меня и не обсессивное расстройство вовсе?" — спрашивает сам себя Гарри, — "Может... Что если я просто влюблен в него?" Гарри дотрагивается до пульсирующей точки нижней губы. Он засовывает руку в карман мантии за небольшим пергаментом с речью, но на автомате хватает лежащий в кармане сикль, его пальцы машинально оглаживают каждую выпуклость. Похоже он вообще не контролирует свою голову. На него смотрит больше сотни волшебников, а он сжимает в руке монетку и думает не обо всех этих людях, а о Драко, об аврорах, что ищут его, а ещё о том, что материал монеты передаёт пальцам приятную прохладу. Гребаная прохлада гребаной монетки... Какого черта он вообще здесь забыл? По залу проходят шепотки, ещё бы: он стоит на сцене с минуту и молча сверлит взглядом одну точку. Поттер прикрывает глаза, и сразу же накатывают воспоминание о поцелуе. БАМ-БАМ-БАМ. Как же охеренно, мать его. Целовать мужчину — не тоже самое, что целовать женщину. У Малфоя хоть и нежная кожа, без щетины, но все равно чувствуется разница. У него жесткое жилистое тело, совсем не похожее на тело женщины. У него плоская грудь и твердые мышцы на спине, руках. Он гибкий, сильный. Гарри вспоминает его дыхание… сорванное, загнанное. Так дышит пойманная добыча. — Мистер Поттер? Ведь он поймал Драко. Поймал, схватил, а затем отпустил... И сейчас Драко может быть где угодно. Он мог сбежать, или же его могли догнать авроры. Если он у авроров, непонятно, что он им говорит. Если сбежал, то в ближайшее время пересечет границу. Внутренности скручиваются в тугой узел, по позвоночнику проходит разряд тока, бьет в голову, отдаваясь где-то в районе затылка. "Не отпущу". "Не отпущу". — Я... эм. Я... я... — "Решай что-то!" — раздаётся в голове, — "Граница, Германия... А дальше?". Он и не думал, что чувствует к Драко то, что чувствует. Некоторые вещи открываются под конец и в самых экстремальных ситуациях. — Я приношу прощения, но мне прямо сейчас необходимо покинуть мероприятие по служебной необходимости. Возникла чрезвычайная ситуация, требующая моего внимания. Поздравляю всех с Победой. Гарри не знает точно, что с ним происходит, но в одном он уверен: он не может позволить Драко исчезнуть. Где бы Драко ни был, кто бы ему ни помогал, куда бы он ни успел убежать, Гарри обязательно найдет его. Непременно. Иначе и быть не может.