В темноте все цвета одинаковы. Фрэнсис Бэкон.
***
Тусклого света далеких звезд давно уже не видно за грузными тучами, затянувшими всю ширь небосвода. На зеркальной поверхности ледяной тропы больше не сменяют друг друга в бесконечном круговороте серебристые блики, а гладкая дорога все так же не имеет начала и конца — вместо них струится лишь молочное свечение, ведущее куда-то далеко. Куда-то туда, где за неровным краем ночи скрывается снежный буран, кружащий в трогательном хороводе мириады хрупких морозных картин что навсегда останутся скрытыми от порочного взгляда темных душ. Куда-то туда, где леденящая свежесть постепенно сменяется морской прохладой, бирюзой шумных волн, соленой пеной океанского прибоя, треском тех самых ледяных просторов, встретившихся с теплыми водами.***
Несмотря на кромешную темноту вокруг, воздух будто начинает искриться, когда вдоль той самой ледяной дороги проходит Она, неспешно ступая по зеркальной поверхности хрупкой настолько, что любой последующий шаг может навсегда покончить с последним шансом на возвращение блеска ночному небу. Треска не слышно. Она не идет — плывет, почти не касаясь босыми ногами прозрачного шлейфа. Парит так, будто вовсе и не является человеком, прикованным к земле тяготением, а представляет собой прекрасного духа, ищущего внутренний покой. Порывы ветра развевают кудрявые локоны, сплетая их воедино с холодными лентами морского бриза, особенно пробирающего в ночное время. Она не поправляет волосы — практически не обращает внимание на приветствия потоков ветра, которые давно не видели здесь никого, способного ощущать что-то отличное от жгучего мороза. Воздух не прекращает щедриться на блеск, вскоре полностью заглушая своими переливами кромешную тьму погасших ночных огней. Тучи не отходят, ветер не успокаивается, а Она, меж тем, продолжает шагать. Шаг, два, три — она не прекращает свой путь, хотя на бледном лице нет и тени решимости или уверенности. Она идет, но не с целью. Целей больше нет, да и были ли они когда-то? Тропа сужается, а полный штиль постепенно поддается сомнениям. Волн пока нет — вода только начинает чуть заметно расшатываться, плещась из стороны в сторону. Почти незаметные движения не спешат набирать оборотов, не решаясь выходить из привычного положения, однако невесомые шаги заставляют волны неторопливо двигаться под гнетом перемен. Совсем скоро порывы станут более резкими: в разные стороны посыпятся грозди крупных морских капель, в воздухе кроме прохлады начнет чувствоваться терпкая соль, а ветер с новым усердием зашелестит меж каштановых кудрей. Вода, отражающая черное небо, оживет, встречая гостью, которая под гнетом стихии продолжит свой путь уже куда медленнее. Волны, что наконец-то почувствовали свободу, обрушившись на хрустальную гладь прозрачной дороги. Брызги становились импульсивнее, а боль застоявшейся аспидного цвета воды утихала, отправляя новые и новые массивы в открытое плавание среди необъемлемой пустоты ночи. Особо активные потоки разбивались не о ледяную тропу, а о босые ноги; заливали полы длинной юбки, вымачивая воздушную ткань; заставляли пышные ресницы вздрагивать чаще, когда стопа скользила, смазывая легких шаг. Однако даже оступаясь, гостья не терялась в бездне морской пляски, да и почти не переживала о своей дороге, которая уводила все дальше и дальше в сторону горизонта, скрывающего необъятную небесную гладь, где звезды все еще виднелись прямо на куполе, а не радовали тусклым отражением действительного величия. Она продолжает идти, совсем не обращая внимания на шторм, окружающий ее со всех сторон. Волны становятся все круче; громче отзывается отовсюду звонкий шелест капель цвета полярной ночи; ветер вовсе теряет всякие ориентиры того куда стоит направлять свою необузданную энергию — видимо дорога увела настолько далеко от берега, что здесь — посреди угольного океана — даже первозданные потоки эфира не могли самостоятельно решить куда им стоит отправиться, поэтому лишь продолжали описывать неровные круги вокруг хрупкой фигуры заблудшей гостьи. Стихия бушевала, дабы обрести спокойствие, которого не могла уловить долгие годы. Вокруг смешалась и морская вода, и беззвездное небо, и легкий ураган. Все стекалось в единый шторм, который чудом не касался Ее. Она была виновницей. Она была создательницей всего этого бурного недоразумения. Однако ее это не волновало. А волновало ли хоть что-то? Брызги прохладной воды, подхваченные порывами ветра, изредка опадали слезами на белоснежные щеки, задерживаясь на них до пришествия нового потока свежести, что не оставлял и следа от соленой жидкости. За всеми бурными движениями сияния воздуха практически не было видно, однако его внутренний свет не угасал, оставаясь все таким же верным спутником для гостьи, которая шагала с прикрытыми веками, совершенно не замечая своего дорогого друга. Она не пыталась укутаться длинными рукавами легкого платья, скрываясь от той прохлады, что за собой несла морская вода, ночь и ветер; она не пыталась собрать хрупкими ладонями налившийся морской тяжестью подол юбки, чтобы шагать по стеклянной глади было легче; она не пыталась поправить волосы, которые успели стать активным участником в бешеной пляске разыгравшегося урагана; она не пыталась делать ничего. Она лишь шагала вперед. Медленно, может быть даже устало, но все же шагала.***
Этот путь мог бы продолжаться еще долго. Очень долго. Должно быть, он вполне мог продолжаться вечность, но у нее не было вечности, а вот у глубокого моря — была. Стихия продолжала демонстрировать себя во всей красе, однако во всем мире вряд ли можно было бы найти человека, способного такую мрачную красоту заметить и уж тем более оценить. В случае шторма и она не была исключением. Даже находясь в эпицентре бури, она лишь устало шагала вперед, надеясь на то, что дорога куда-то приведет. Упорство, присущее ее путешествию, граничило с абсолютным безразличием к тому, что будет дальше. Вряд ли можно было бы продвинуться настолько далеко в мрачную бездну, имея какие-то цели по ту сторону пространства. За время путешествие тропа сузилась настолько, что любой шаг в сторону означал бы конец, однако она почему-то продолжала шагать. То ли она испытывала судьбу, то ли судьба испытывала ее.***
Наконец-то стеклянная дорога сузилась настолько, что ее практически не было видно. Идти было больше некуда. Только обратно. Гостья обернулась, оглядев абсолютно темный горизонт, который терзали мрачные воды. Глаза сами по себе прикрылись и она развернулась обратно, не дыша. Очередной порыв ветра подтолкнул ее в спину, взывая шагать вперед, но пути дальше просто не было. Столь долгий путь никуда не привел. Буквально. И снова. Она стояла на краю кромешной тьмы, бушевавшей вокруг. Закрытые глаза не позволяли увидеть блеск воздуха, пепельную морскую пену, подол своего белоснежного платья. Вокруг царила какофония, сложившаяся из сотен похожих друг на друга звуков шторма, которые, казалось, никак не могли сложиться в одну единую мелодию. Хотя мелодии не хотелось. Хотелось тишины. Она так давно не видела света. Зачем звезды оставили свой пост на ночном небе? Почему не показывал себя тонкий месяц? Зачем появилась тонкая ледяная тропа, устилающая собой когда-то ровную водную гладь? От бессилия хрупкая ладонь лишь на секунду сжалась, однако тут же была вновь расслаблена. Ничего не поделать.Ничего не поделать
Она открыла глаза. Распахнула ресницы, позволяя обстановке вокруг нее показать сущность вещей. Шторм оставался неутихающим штормом, однако теперь он не был столь безразличен. Путешествие привело в никуда, результатов нет, хотя их изначально и не ожидалось. Вдох.***
Девушка продолжала стоять на месте, глядя куда-то за призрачную линию горизонта, хоть ее совершенно невозможно было различить без света. Теперь она замечала и свежие прикосновение ветра к намокшей коже, и шелест воды, омывающей лодыжки, и пляску длинных прядей, которые неустанно колыхались, подыгрывая шторму. Звезд все так же не было. Картина должна была быть завораживающей, будь на ней чуть больше света. Но его почему-то не было. Он не отражался от воды, причудливо играя на волнах; он не сиял на остатках ледяной тропы. Он и не думал вновь появляться на ночном небе. Она опустила ногу в воду, удостоверившись в том, что стеклянной дороги больше нет. Помедлила. Еще раз вздохнула, стараясь оглядеть пейзаж вокруг себя: запомнить черное море, буйные волны, запах соли и мороза, что витал вокруг. Один маленький шаг вперед. Шаг в воду, скрывающую за своими волнами бездну вороного цвета. Шаг навстречу к неизбежному. Она сделала его так же легко, как и самый первый шаг в начале пути. Она уже давно не волновалась. Забыла какого на вкус переживание, какие эмоции оно вызывает, как бьется сердце при встрече лицом к лицу с неизведанным. Она скрылась в гуще темных волн целиком за один раз. Кудрявая макушка тотчас оказалась укрытая жидкой смолой холодного моря.***
Шторм утихнет, а яркий всепроникающий свет зальет собой все пространство лишь на пару минут. Он будет настолько ярким, что ни одна лампочка, ни одно Солнце не смогут хотя бы приблизиться к подобному свечению. Оно заполнит собой абсолютно все, даже самые темные и скрытые, уголки ночного моря, прогоняя с небес мрачные тучи. Очищающий свет не может оставаться надолго. Он не призван заполнять собой тьму, он способен лишь очищать. Сияние вновь пропадет, оставляя ночной морской пейзаж практически неизменным. За одним исключением. Волны вновь успокоятся, плавно переходя в изначальный штиль. Они уже накричались, выплеснули всю свою боль и теперь еще долгое время смогут наблюдать за миром, оставаясь в неизменном равновесии. Сквозь них вновь будет виднеться ледяная тропа, что узкой змейкой уходит куда-то вдаль, за самый горизонт, где, наверное, уже виднеется утро. Воздух уже не искрится. Он потух, попрощавшись с безразличной гостьей, что навсегда канула в бездну. Холодает. Потоки ветра вновь занесут сюда несколько тысяч крохотных снежинок, что будут нежно поблескивать в ночном свете вновь проявившихся звезд. Наконец-то их холодное сияние зальет собой пространство ночного моря, покроет искрами ледяную тропу, по которой до них пыталась добраться хрупкая гостья. Пыталась или все же добралась? Ответом на этот вопрос останется лишь мерцающий в бесконечной ночи звездный свет, возвращающий спокойствие.Как жаль, что она его уже не увидит