на блаженном острове смятой простыни

в то время, как вдали затихали птицы и просыпалась ночная фауна, как месяц восходил на бархатное небо неспешным шагом, в омской квартире двух живущих в здравии музыкантов, один из них, а именно тихий олег судаков, читал роман достоевского при тусклом свете из коридора. по правде, читалось не очень-то и чудесно, ибо занять себя было нечем, и единственным выходом было бесцельное перелистывание страниц пожелтевшей книги из омской библиотеки... пока с кухни не вернулся егор летов, даря олегу самого себя вместо сгоревшей яичницы. — что читаем, золотце? — он намотал прядь волос олега на палец и, отпустив получившуюся завитушку, пробежался пальцами по его колену. — не видно, что ли? — буркнул тот, облизывая палец и скучающе переворачивая страницы "преступления и наказания". — мешаешь ты мне. — да не пыжься ты, — улыбнулся егор и коротко клюнул его в висок, мягко забирая книгу из его рук и откладывая в сторону, ибо знал, что небрежного обращения с книгами олег не потерпит, — напряжённый ты какой-то... — ну конечно, блять, напряжённый, я страницу не запомнил! — ощетинившись, как синица зимой, олег сложил руки на груди и легонько отпихнул икру егора в сторону. — окажи услугу, отдай мне книжку. — иначе что? захуяришь меня, как раскольников бабуську из твоей этой самой книженции? — летов качнул головой, этим движением отбрасывая отрастающую чёлку маллета в сторону, сложил ноги по-турецки и взмахнул коленками в молчаливом приглашении сесть. — давай нападай. — я тебе что, наполеон какой-нибудь? — не-е, лучше, — егор с чувством сверкнул глазами, — намного. садись, говорю, медитацию тебе устрою. олег недоверчиво оглядел летовский силуэт, но, кажется, расслабился, и это было видно по скорости его передвижения на излюбленные коленки любимого, но иногда слишком вредного егора. — не укусил, всё нормально? — он хихикнул и аккуратно завёл руки за спину судакова, тут же прижимая его к себе и игриво пробегаясь пальцами по его позвонкам. — кусаться не умею, зато обжимаюсь вон как хорошо! — ишь ты, хулиганьё-ё... — протянул олег, заливаясь краской и стараясь сделать так, чтобы егор этого не заметил, и тонко айкнул от нажима пальцев летова на больное место на плечах. — ебучий случай, сколько же у тебя в плечиках солей, супружка! — егор с почти детским удивлением помассировал точку за шеей чуть слабее, наблюдая за реакцией манагера и продолжая осторожно растирать наболевшие зоны. — а вот не надо читать, как червь, э-э... библиотечный какой-то. — не библиотечный, а книжный... ой! — олег стукнулся лбами с егором и стыдливо опустил взгляд, теребя край своих шорт и почёсывая пострадавшее место. — нашло что-то, уже барана из себя возомнил... — ану расслабиться мне здесь, — деланно нахмурился егор и отпустил обмякшие руки судакова, словив его робкий взгляд. — ложись на живот, барашек, блин. олег поднял брови в жесте, означающем "ой, большое цабе", и плюхнулся на низко опущенные подушки, выставляя егору довольно длинные волосы на затылке и вытягивая руки к стене, пока егор абсолютно беспонтово сел на его задницу и принялся разрабатывать связки судакова дальше, чем вызвал бурный писк и контрастно неловкие взгляды из-за плеча: — ты бы ещё на голову мне сел, стыдух! — сяду, только позволь, — подмигнул ему егор и наклонился вплотную, оглаживая ладонями олегову грудную клетку и обжигая едва контролируемыми вздохами его шею сзади. летов припал правым крылом носа к небольшой впадине возле лопатки и шумно вдохнул близкий ему свежий запах дегтярного мыла с примесью одеколона, что въелся в ткань куртки судакова, как пятно акриловой краски и отобразился на вельветовой коже олега. егор заскользил рукой по наболевшему плечу, спустился к сгибу локтя и прикоснулся приоткрытым ртом к трём милым родинкам возле него, обцеловал запястье и, придерживая онемевшего олега за него, помог ему перевернуться на спину. — ой, чё творишь... — он круглыми глазищами ошарашенно зыркнул на летова и, еле качая головой, почему-то напрягся и обнял самого себя за предплечья. — что-то не так? — в ответ егор обеспокоено захлопал ресницами и в качестве извинения зарылся пальцами в переднюю часть волос олега, с вожделением целуя ему лоб. — нет, всё так... да это я просто, э-э... — олег вздохнул и отрешённо повернул голову на бок, — загнал себя в угол опять, хочется всего, а страшно неимоверно, вдруг не так чего... — послушай... когда ты делал что-то не эдак по отношению ко мне? никогда, — со всей серьёзностью егор заглянул ему в глаза и развеял все сомнения забирающей все невзгоды улыбкой во весь рот. — если ты взаправду готов, то это, конечно, хорошо, но и если не очень, я тебя пойму. тут же и желание нужно, понимаешь, родной? — мне до жути, м-м... стыдливо смотреть на себя в таких положениях... — олег осмелился погладить летова по животу. кожа под пальцами приятно запружинила и придала судакову немного, но какой-никакой уверенности. — но я бы действительно хотел бы переночевать с тобой, со всеми чувствами, — он зажмурился, — ой, господи иисусе, ну и стыдух... — не переживай ты так, ты же не на расстрел идёшь, а так, всего лишь ко мне в лапищи, — егор тихо рассмеялся и прислонился щекой к щеке олега, постепенно отстраняясь. в последний раз бросив на олега быстрый взгляд, он прикрыл глаза и с небольшим придыханием поцеловал его, забирая тоску и вселяя в него стойкий оптимизм. никакой грусти, нет, точно не в его смену. олег, к своему же собственному удивлению, нетерпеливо прогнулся в спине, и оказал егору этим большущую услугу, ибо держался он уже не сам по себе, а с помощью его худощавых, но уверенных рук, ненастойчиво ощупывающих ямки над налитыми ягодицами, оголёнными в ту же секунду: тут-то олег и потерялся. — всё пройдёт глобально, обещаю тебе, — уверенно прошептал летов, прежде чем олег успел открыть рот и зажёг в его сердце неугасающий бенгальский огонь неожиданным поцелуем в точку чуть выше пупка. — п-пиздец... — процедил сквозь зубы олег, сдержавшись от нежеланных по его мнению звуков. — мне кажется, я отвратителен... — совсем нет! — устроившийся между колен олега егор склонил голову набок, погладил его по внутренней стороне левого бедра и наклонился в его сторону, фривольно шепнув: — выглядишь чудесно, бейби. он совсем невесомо прикусил его за тазовую костяшку и погладил рукой начало лобка, потираясь щекой о каменный член: — мне продолжать? олег лишь сглотнул застоявшуюся слюну и смущённо кивнул, но через мгновение ему пришлось почти захлопнуть челюсть, чтобы не застонать, потому что летов снова и снова касался губами к чувствительной коже, вбирая её в рот. егор насаживался совсем не глубоко, чтобы не доставлять олегу ненужный ему дискомфорт и мягко проводил языком по уздечке, подразнивая её и стараясь не задевать плоть зубами: всё-таки, не каждый первый раз тебе помогают разогреться, да ещё и так осторожно. олег, не до конца понимая, что происходит, закрыл алое лицо руками и откинул голову назад, но в один момент не сдержался и вздохнул сквозь стон: — егор, я... о боже... егор остановился и взял судакова за руки, поглаживая их большими пальцами для быстрого успокоения: — не бойся издавать звуки, ты же шкаф разрывать орами не боялся. — это другое, так надо было... — то же самое, супруг, то же самое... — егор в который раз заключил его в обьятия и принялся медленно укачивать и целовать его в шею, не стремясь оставлять явные следы. — ты хочешь ещё? олег, мимолётно положив голову на летовское плечо, пока тот отстранялся, полностью опустился на примятые под их весом одеяла: — определённо, да... егор в глубине души обрадовался небольшому, но важному шагу олега в тернистом пути уверенности в себе и без слов потянулся за ободок домашних шорт, помогая им оказаться на полу за считанные секунды. олег при виде _такого_ егора снова опешил, но быстро взял себя в руки, раскрепощено разложившись на кровати. — красивый, да? — хохотнул летов и опустился к манагеру с тюбиком вазелина, что валялся под кроватью на случаи пожарные, а случай был такой, что и вода здесь вряд ли справится. — очень, — наконец ответно улыбнулся судаков, наблюдая за манипуляциями егора с вазелином, а затем уже и с собой. — егор, я... — что? — застыл тот у самого входа и заинтересованно посмотрел на олега, да так, что загляделся с концами. — люблю я тебя, прямо очень, — одними губами промурчал он, и вдруг впервые за всё время осознанно застонал, подаваясь вперёд: ближе к летову. он дал манагеру привыкнуть и, оперевшись локтем у его лица, просиял счастливой улыбкой: — и я тебя люблю, супружка. кажется, олег совершенно потерялся во времени и в измерениях, ибо он даже не знал, сколько примерно длилось это слащавое безумие, заключавшееся в тягуче двигающемся летове и его плавных действиях вперемешку с умелыми руками и воодушевляющим взглядом. может, это происходило минут двадцать, а, может, и вовсе пятнадцать, но это не имело совершенно никакого значения, потому что главное не количество, а качество, так ведь? кончили они почти одновременно — егор с опозданием в пару секунд, излившись при этом себе на живот: больно уж заботливый, паразит. они рухнули на постель так, будто никогда и не спали, и держались за руки, высматривая в потолке невидимые звёзды, пока идиллию не нарушил приглушённый голос егора: — в душ, может надо? наполовину отошедший олег всё сказал многозначительным взглядом в сторону егора, и всё для того, чтобы с виду резкий, слегка грубоватый летов, придерживая его за талию, неспеша вёл его в ванную, отвлекая лёгкими разговорами обо всём и одновременно ни о чём. в ту ночь с неба полетело слишком много звёзд.