Связь

Райе в новом мире не нашлось места. Вернувшиеся драконы грациозно и широко скакали в небе над ним, и люди, очарованные эфирной пыльцой, разлетающейся и закручивающейся в разноцветные вихри из-под их когтистых лап, точно так же расходились со своих земель и смешивались друг с другом, порождая хоровод не в пример значимее по смыслу и красоте. Приготовленный из главных экспортных ингредиентов бывших разных стран суп больше не был единственным робким символом единства: народы комбинировали украшения, элементы одежды, звучание национальных музыкальных инструментов и даже обряды. Большинство людей, разумеется, верило в драконов — потому что не верить в них, пляшущих среди облаков над головами, змеящихся по массивным ветвям вековых деревьев в лесах или хвостами взбивающих пенные гребешки на водах рек и морей, больше не вышло бы даже при всём желании и упрямстве — но обычаи и способы выражения этой веры отличались. Народы Когтя, Клыка, Хребта, Хвоста и Сердца, после Великого Окаменения утратившие недоверие и предосуждение по отношению друг к другу, с интересом слушали проповеди миссионеров, и нахождение точек соприкосновения в ещё недавно настолько разных учениях стало весёлой вдохновляющей игрой. Мир перестраивался и менялся, и каждому из живущих в нём предстояло изучить его заново, пересмотреть своё место в общей — как никогда общей! — картине. У кого-то получалось хорошо, но у кого-то — хуже. Когда спасение мира свершилось, тщательно закрепилось пирами и балами и незаметно устоялось, унеся пьянящий кураж ликования и героизма, Райя поймала себя на… потерянности и разочаровании. Удивительно мальчишеском, когда хотелось скрестить на груди руки, по-заячьи застучать ступнёй и спросить: «И это — всё?». Она родилась в мире, не считавшем зазорным с младенчества обучать детей боевым искусствам, и то была не прихоть, а суровая необходимость. Жить предстояло там, где от девочки в любой момент может потребоваться дать вооружённый отпор взрослому и опытному мужчине и не проиграть. Слишком рано и слишком дорогой ценой ей было показано, что случается с теми, кто проявляет любого вида слабость и легковерие, и, что самое страшное, чем за это платятся их близкие, за которых те со столь же юных лет находятся в ответе. Райя ожесточилась, не в силах принять иное решение и не зная, что любая сила, даже твоя собственная, несгибаемая и калёная, опасна в первую очередь тем, что может быть повёрнута против тебя. Единичная победа, сколь угодно крупная и значительная, была ничем против долгих, изнурительных и однообразных лет напряжённой партизанской войны, предшествующих ей. Райя слишком привыкла жить, готовясь к битве. Поэтому так иронично вышло, что именно она, принявшая в свою ладонь руку мира, чтобы вести его к новой эре и даже первой войдя в неё, осталась мрачным и недоверчивым призраком старой. Вернув отцу уруми, Райя оставила для своих рук приёмы, пригодные для нейтрализации противника в четыре раза крупнее и мощнее неё. Не перестав быть воительницей до мозга костей, сменила походную одежду на не менее удобную, но всё же гражданскую и легкомысленную — нехорошо принцессе отставать от моды в мирном государстве. И это, в принципе, единственное, что у неё, пусть и не без помощи прислуги, получалось соблюдать: там, где следовало применять кружевное искусство дипломатии, у Райи инстинктивно сжимались кулаки и воинственно сужались глаза. Она была рождена хранить и защищать. Теперь, когда никто не покушался и не разрушал, её предназначение превратилось в бесцельную растрату сил на одно лишь только ожидание шанса проявить себя, а во время многочисленных советов всенародная героиня со своим прямолинейным, грубым и однообразно-милитаристическим стилем решения проблем имела не большее значение, чем портреты покойных славных военачальников на стенах. — Ты вернула Кумандру, Райя, — мягко напоминал отец, когда та через силу делилась с ним своими терзаниями. Его шероховатые сильные ладони приятно согревали плечи сквозь тонкую полупрозрачную ткань очередного прекрасного одеяния, о котором можно было не переживать, что его порвёт вражеский клинок, и от этого становилось до воя тоскливо на душе. — Весь мир не в силах выразить тебе свою признательность и гордость. Ты сделала нечто большее, чем то, за что мы способны тебя вознаградить. — Я знаю, — шептала Райя, заламывая брови, — но неужели это всё? Что мне делать теперь? Это и было моё предназначение? Почему я тогда не чувствую себя… полезной? Вождь понимал, о чём она говорит. Как его дочь, Райя из первых рядов наблюдала других женщин мира. Объединяющих отдельные страны в счастливое, гармоничное, цельное сообщество. Мудрыми и изящными решениями ассимилирующих друг между другом разные культуры, народы и системы ценностей, не умаляя их значимости и индивидуальности. Сплачивающих людей без создания фигуры общего врага, а через зов к лучшему в их сердцах. Сильные, талантливые, блистательные, они не перестали быть полезными и сильными правителями с уходом недоверия и разногласий. Мудрые, гибкие, живые, они из вчерашних антагонистов по отношению друг к другу превращались в сотрудничающих стратегов; из драчливых упрямых девчонок — в амбициозных преемниц со столь горячим нравом, что не следовало и пытаться насильно выдать их за тех, кто им не мил; из эгоистичных и мелочных блюстительниц шкурных интересов — во вдохновлённых последовательниц новых идей и общей благой цели. На их фоне Райе катастрофически мало быть всего лишь воплощением, вдохновением и, самое страшное, напоминанием.

***

Перекатываясь пластинами по плавно ниспадающим стыкам плит на сбегающей вниз по холму улице, свернувшийся в шар броненосец оправдывал своё имя и сущность успокаивающим, приятным мерным перестуком. Райя высилась в устойчивом громоздком седле, комфортно подогнув ноги и прикрыв глаза в тени привычно-широкополой и непривычно-изысканной шляпы. Видя неослабевающее рвение дочери на тренировочной арене, отец предложил ей пост начальника полиции Сердца, но воодушевлённая готовность исправиться и жить порядочно и мирно была всё ещё сильна в горожанах любой страны, что делало даже эти пробные патрули страшно скучными и клонящими в сон. Нежданный всплеск заставил её резко потянуть за ручки седла. Тук-Тук мягко остановился и, послушный осанке наездницы, откатился на одну плиту назад. Она беззвучным прыжком соскочила на дорогу. Неуёмное пламя предвкушения заструилось по венам с кровью, ускорившийся бег сердца пьяно ударил в голову, а под ложечкой сладко потянуло, как всегда бывало перед хорошей битвой. Райя так давно не дралась. Что бы ни пряталось в этом фонтане за тенистой аркой, оно пожалеет о диверсии, которую задумало! Пальцы подёргивались в неискоренимой жажде схватить меч, который больше не отяжелял бедро. Ничего, она справится и голыми руками. До фонтана оставалось меньше десяти шагов, когда нарушивший монотонное журчание чужеродный плеск повторился. Да, да, ей не показалось! Хитрый ход — спрятаться от возможных стражников там, где они не додумаются искать, но недостаточно хитрый, чтобы оставить с носом чутьё и рефлексы девушки, однажды нашедшей в намного более неожиданном месте настоящего дракона… Райя приняла боевую стойку, готовясь броситься вперёд как угодно далеко и мощно, когда всплеск повторился самым грандиозным образом, подняв в знойный влажный воздух тучу искрящихся брызг и выбросив из воды громадное волосатое чудовище. Резкий выдох вместо крика испуга от неожиданности, пружинистый рывок вниз перед нападением — и из перламутрово-белой мокрой копны выныривают две руки в чересчур широких рукавах, чтобы раздвинуть длинные волосы, как шторы, и показать донельзя удивлённое узкоглазое и плосконосое смуглое лицо с золотой рыбкой в щербатых зубах. — …Сису? — после паузы несколько разочарованно расслабилась Райя. — Что ты делаешь в фонтане? Несуразная форма грациозного и прекрасного существа медленно вытолкнула рыбину изо рта языком, не исказив бесценно-нелепой физиономии ни единым морганием. — Тебе никогда внезапно не хотелось солёненького? — быстро спросила Сису, по-драконьи поджимая человеческие руки. — Слава Тинтье, не доводилось, — передёрнуло Райю. Она подхватила подругу под локти. — Чтоб мне леяки ноги обглодали, вылезай отсюда! Сису спотыкливо преодолела бортик и при помощи хвата за перевитые голубыми лентами плечи восстановила равновесие на тротуаре. Обе девушки синхронно обернулись на короткий скрежещущий звук: Тук-Тук развернулся и хотел, переваливаясь сбоку на бок, подойти поздороваться со старой знакомой, но упёрся громадным панцирем в арку и был вынужден тем и ограничиться, раздражённо выдохнув с утомлённым выражением на плюшевой мордочке. Сису захихикала, приветливо помахала ему ладонью. Несуразный махровый рукав сполз к локтю, обнажая уязвимо-светлую кисть, и это было весьма кстати, потому что, нюхнув воздух перед собой, она полезла зачерпывать воду и тщательно полоскать рот. — Так что ты делала в фонтане? — лицо Райи озарила слабая улыбка. — Твои версии, крадущаяся человека, затаившаяся людь? — сплюнув, игриво скрючила пальцы в тигриные когти Сису и театрально поцарапала ими воздух сбоку от себя. — Ты могла быть маскирующимся шпионом, — живо и азартно начала перечислять Райя, отмечая каждый вариант глухим касанием по собственной скуле, — умирающим ребёнком, которого утопили как ненужного свидетеля, или даже эволюционировавшим друуном, которому больше не страшна вода. Сказав это, она медленно переменилась в лице. — Нет-нет, друунов больше не осталось, — успокаивающе выставила ладони Сису, криво улыбаясь краем рта — человеческая мимика всё ещё была сложна для неё в некоторых аспектах. — И их возвращения не предвидится, по крайней мере, до тех пор, пока у людей хватит энтузиазма дальше сохранять мир. Это ведь очень похоже на решение сесть на диету с понедельника: ты сначала покупаешь нужные продукты, питаешься скорее чувством превосходства ввиду их полезности, считаешь калории и в пылу восхищения своей силой воли даже бросаешься заниматься гимнастикой по утрам, потом наступает среда, ты уже позволяешь себе кханон чан, потому что по итогам первых двух дней ты молодец и потому что ну это же кханон чан, а к пятнице напиваешься женьшеневой настойки и решаешь, что ты уже прекрасен, а без диеты — ещё и счастлив. Э-э-эй, — протянула прищурившаяся Сису непривычно медленно после скороговорочной длинной тирады. — Я тут напрасно тебя успокаиваю! Ты… радуешься? Райя так молниеносно взяла себя в руки, что это получилось даже плохо. Её тёмно-вишнёвые губы собрались в серьёзную точку: — Нет, что ты, как можно такому радоваться? Что, если друуны действительно не исчезли, а превратились в нечто ещё более опасное, и готовы вот-вот нанести удар, уверенные в том, что их теперь никто не остановит? — Ты радуешься, — тихо подтвердила Сису, нисколько не осуждая. Она подпрыгнула, хлопнулась «близкой к голове попой» на бортик фонтана и приглашающе похлопала ладонью сбоку от себя. — Ну, давай, рассказывай, что тебя беспокоит? Уголки рта нервически задёргались. Но доверительно-широкоскулая Сису смотрела на неё так ласково и приглашающе, а за её спиной водные струйки журчали до того весело и спокойно, что часть груза сомнений сама собой растворилась. С тихим вздохом снимая шляпу с заплетённых в две свободных косы тёмных волос, Райя плавно опустилась рядом. — Я чувствую себя бесполезной, — пробормотала она. — Бесполезной? — вздёрнула голову Сису так, что вся её безумная запутанная шевелюра подпрыгнула, полностью открыв лицо. На нём даже узкие глаза стали круглыми от удивления. — Да ты мир спасла! — Да, но это уже случилось! — раздражённо закатила глаза Райя и ловко пнула от фонтана подвернувшийся камушек. — У меня физически не получится каждый раз спасать мир, чтобы чувствовать себя полезной здесь и сейчас, понимаешь? Сису смутилась и повела плечами, отдёргивая взгляд: — Оу. Да, конечно, понимаю. Я тоже чувствую себя бесполезной теперь, когда всё закончилось. — Что? — нахмурилась Райя. — Но ведь твои братья и сёстры и твой народ в целом вернулись. Разве у тебя не появилось никаких дел с их возвращением? — Как раз наоборот, — сконфуженно прошипела сквозь криво сомкнутые зубы та, крепко схватившись ладонью за свои шейные позвонки (не сразу их при этом найдя из-за разительной разницы в длине скелетов её родной формы и этой, и пару секунд эти тщетные хлопки ладони по воздуху над головой и по спине выглядели забавными). — Я же говорила тебе, что я не самый лучший дракон. Я была полезна, только когда не с кем было сравнивать… и не из кого выбирать. А теперь, когда у меня целая орава владеющих магией, одарённых и толковых родственников… не то, чтобы я завидовала или хотела, чтобы они исчезли обратно — нет-нет, ни в коем случае, ничего подобного! — но я теперь просто чувствую себя… — …лишней и мешающей рядом с ними? — сочувственно закончила за неё Райя. Сису кивнула, подавленно сгорбилась и соединила кулаки, застенчиво постукивая друг о друга указательными пальцами. — Просто, — запинаясь, взмахнула она в конце концов одной из рук, — когда один брат вызывает дождь, а его возлюблённая оставляет за собой шлейф из живых цветов везде вплоть до скал, и даже они в твоём роду не считаются уникальными, всё, что остаётся тебе самой — это ловить рыбу пастью в фонтане. Тоже занятно, но не… — Ртом, — машинально поправила Райя. — Да нет, пастью, видишь, ы-ы? — выпятила нижнюю челюсть Сису, одновременно растянув уголки рта в дурашливой улыбке. Так стало ещё виднее, насколько велики зазоры между зубами, сохранявшими форму драконьих. Она похихикала сама над собой, вернула челюсть на место и продолжила: — Рот — он аккуратный и у люди, а я дракон, у меня пасть, даже если я тоже людь. Райя искренне усмехнулась и, не удержавшись, потрепала буйные объёмные пряди. Тропическое солнце, даже клонясь к закату, палило немилосердно. Лёгкие, тонкие пушистые волосы почти полностью просохли, пока подруги разговаривали: лишь ближе к корням пальцы начинали вязнуть, путаться и цепляться неподобающими принцессе мозолями и цыпками. Но Сису это ничуть не смущало. Напротив, она неровно прикрыла глаза и едва слышно заурчала, упершись ладонями в острые колени и макушкой потянувшись к руке девушки: почёсывание пришлось ей по нраву. «Как много у драконов общего с кошками, — с нежностью позабавленно подумала Райя, продолжая ворошить безумную шевелюру, пропускать пряди между пальцами, прочёсывать их. — Или только у Сису? Она часто сидела, подогнув под себя лапы. А тот единственный дракон, на которого я один раз наткнулась, отдыхал свёрнутым в клубок, как змея». Эта мысль вернула разговор в прежнее русло: — Другие драконы же не отослали тебя к нам, чтобы ты не мешалась? — А? — не сразу осмыслила вопрос Сису, блаженствующая от почёсывания. — Нет, нет, что ты… они же любят меня и всегда любили. Я сама ушла, чтобы лишний раз не расстраиваться. Да и, когда не можешь никому из своих пригодиться, среди них скучно становится, как в погребальной лодке. М-м, да, на макушке — самое то… Настолько, что я бы тоже шпионов по фонтанам искала. Э-э-эй, — снова протянула она, усилием воли уклоняясь из-под ласкающей ладони. — Похоже, что мы с тобой в одной лодке. Хорошо, что не погребальной. — Да, — покивала Райя. — Слушай, а… тебе среди людей веселее? — Конечно! — восторженно вскинулась Сису. — Я ими заинтересовалась, по-моему, сразу, как из яйца вылупилась! Всегда обожала людей! Такое чувство, что я первым в этой жизни увидела не своих родителей, а проходящий мимо караван. За вами так интересно наблюдать, у вас такие весёлые игры, и вы в целом миленькие, как щенятки! — Миленькие, как щенятки? — хохотнула Райя, подняв бровь. — Я не знала, как объяснить так, чтобы ты поняла, — развела она руками. — Да, вы… я считаю, что вы очень милые. — Ты тоже оказалась слишком милой, я ожидала увидеть кого-то намного более… — Райя покачала кистью, подбирая слова. — Массивного, бронированного и неповоротливого? — Да. — Тук-Тук! — свесившись с бортика фонтана, прокричала Сису. Броненосец с коровье-мычащим звуком оторвался от обгладывания растущих под стеной травинок и повернулся на зов. — Ты — воплощение драконьей грозности и непобедимости, ты знал? Озадаченно слизнув с носа прилипший бледный цветочек, Тук-Тук утробно хрюкнул и вернулся к трапезе под смех девушек. — Может, — зачерпнув воды из фонтана, умыла лицо Райя, когда отсмеялась, — нам устроить что-то вроде культурного обмена и отправить меня к твоей родне? Вдруг я буду чувствовать себя там, как ты — здесь? Сису моргнула. — О. Я не уверена, что это сработает. Понимаешь, тебе там даже поговорить будет не с кем. — Я и не собиралась претендовать, — посмотрела в небо Райя. — Я — обычная смертная, слишком упрямая и узколобая, что я могу поведать бессмертным драконам, владеющим магией и хранящим этот мир не один раз, когда повезёт оказаться избранной, а постоянно? — Мы не то чтобы совсем бессмертны, — обронила Сису, неуютно ёжась и перекручивая ладони друг вокруг друга. — Просто другие драконы… вроде как… не такие… разговорчивые… как я. То, как она нервничала при этом простом на первом взгляд признании, вынудило Райю настороженно округлить рот и ждать разъяснения. — Просто так получилось… я единственная умею говорить по-человечески. — Как так? — Понимаешь, — сконфуженно оскалила зубы Сису, сплетя пальцы, — все нормальные драконы общаются при помощи телепатической связи. Это и позволило им стать хранителями мира и хозяевами магии: когда ни ты не можешь солгать, ни тебя никому нет нужды обманывать, потому что всё, что лежит на сердце, моментально доносится ровно так, как имеется в виду — честность, искренность и доброта становятся абсолютной нормой. Нормальные драконы попросту не видят смысла в физической речи: она ограничена на самом деле очень небольшим набором слов, которого недостаточно, чтобы выразить всё, что мы порой чувствуем или пережили. Язык пытается догнать мысль, но вечно отстаёт. А когда мысль всё-таки выражается словами — она так при этом искажается, что теряется добрая половина смысла. Драконы предпочитают не рисковать так, не рисковать быть непонятыми, и общаются напрямую своими умами, потому что только через такую связь можно выразить невыразимое. — А ты? — осторожно выдохнула Райя. — А я… — незадачливо скрипнула Сису, пожав плечами. — Ну-у-у, я всегда как-то больше тянулась к людям, да и пятивековой сон не идёт мозгу на пользу, изрядно его расхолаживая, так что… я окончательно разучилась общаться мысленно. Я теперь, знаешь, сама как щеночек, который всё понимает, но сказать ничего не может. Слышу по связи, что мне думают другие драконы, а как подумать в ответ — не помню… Но не надо из-за меня грустить, — мягко похлопала она сникшую подругу по плечу. — Мне всё равно нечего полезного сказать своей родне. То, что я их люблю — они и так знают, а остальное и не важно. Если бы я разучилась говорить с людьми, я бы намного больше расстроилась. Да и вы же как-то обходитесь без телепатии — и ничего. — Развязываем войны, убиваем за косой взгляд и разбиваем единственный предохранитель планеты от хаоса из-за банальной жадности, да, отлично справляемся, — иронично покивала Райя. Сису ласково усмехнулась и погладила её высокую скулу, ведя большим пальцем по впалой щеке и глядя в немигающие карие глаза: — Но зато не исчезаете на пятьсот лет и умеете исправлять свои ошибки, даже когда не остаётся гигантов мысли, присматривающих за вами. А это стоит дороже любой телепатической связи. В этом есть героизм. За это я вас и люблю. Райя выдохнула. Неосознанно приласкалась к её ладони, вжалась в неё щекой: — Сису… может быть, другие драконы и «нормальные», но ты — самая замечательная из них. Ни один из них, каким бы мудрым и волшебным он ни был, не сидел бы сейчас передо мной, не заморачивался, чтобы поднять мне настроение, и не внушал мне надежду. — Это во мне тоже от людей, — заметила чуть стеснительно Сису, отведя взгляд. Помня о её истинной сущности, было очень непривычно видеть, как она краснеет. — Хотя, вообще-то, любой из них при желании сделал бы это намного быстрее и лучше, чем я, так что… — Но ни один из них, — накрыла её губы пальцем Райя, — не пожелал, в отличие от тебя. Мне кажется, телепатическая связь даже и не подействовала бы так хорошо. А когда ради тебя долго подбирают мысли, стараются правильно их сказать словами, чтобы они как можно меньше искалечили те самые мысли, и тратят на это не просто мгновение, а целый вечер — это действует. Это… помогает. Это становится ценнее. Это уже не забывается. Сису, ты нужна миру такой, какая ты есть. Ты — связующее звено между людьми и драконами. Ты слишком милосердная, понимающая, добрая, участливая и… человечная, чтобы наслаждаться какой-то ступенью развития, до которой мы не доросли. Ты решила отказаться от неё, чтобы быть ближе к тем, кто в тебе по-настоящему нуждается. Сису смотрела на неё сквозь хитрый и всё ещё ласковый прищур. Она внезапно поцеловала заставивший её замолчать палец и, повернув голову, сдвинула его в сторону: — Замечательная речь. Ни одна телепатия бы не справилась. Только меня совсем не беспокоило моё положение, даже в фонтане с рыбой в зубах. Выловлю обратно, кстати, когда ты уйдёшь. Ты сказала всё это для самой себя и не заметила. Ты такой, какая есть, Райя, этому миру ещё нужнее. Я ведь знаю людей, и ты тоже их знаешь! Понедельник–вторник-среда — и опять за старое. А всё потому, что без наставника за диеты и гимнастику браться без толку. Нужен наставник! — Сису взяла сильные ладони Райи в свои и воодушевляюще потрясла ими. — Нужен кто-то, кто досконально помнит, как защищаться, от чего и зачем, кто ни на минуту не забывает об этом и никогда не теряет бдительности. Нужен кто-то, кто призовёт к порядку и дисциплине, когда сила воли закончится. И этот кто-то — ты. Она широко улыбнулась и очертила глазами круг: — Да-а, сейчас тебе особо нечем заняться, и на фоне пустомелящих за столом переговоров важных шишек ты ощущаешь себя глупым щеночком, прямо как я без телепатии среди родственников, но как они договорятся этой телепатической связью с какими-нибудь вернувшимися друунами, не боящимися воды, ха? Райя тихо засмеялась, чувствуя, как по всей груди, несмотря на опустившуюся вечернюю прохладу, разливается приятное, трепещущее тепло. Она смотрела на улыбающуюся во весь щербатый рот Сису, недавно ловившую зубами декоративных рыб из фонтана, стоящую босиком в своих лохмотьях, как ни в чём не бывало, не пытающуюся никому понравиться или обзавестись хотя бы одним комплексом, как положено порядочным не вписывающимся в каноны красоты — или способностей — существам. Смотрела и понимала, что завтра же достанет своё походное одеяние обратно. — Сису, — тихо позвала Райя, и благодарность, горевшая у неё на языке, бессильно угасла. — У людей тоже есть… одна связь, которая помогает выражать что-нибудь не словами. — А? — придвинулась ближе та, почувствовав нечто ответственное и разом перестав дурачиться. Её необычное ромбовидное лицо было словно создано для того, чтобы ложиться в ладони. А ещё она была до смешного ниже ростом, даже когда сидела, и Райя приподняла её голову к себе, беззвучно взволнованно дыша. Лихорадочный пульс отдавался без запоздания в подушечки пальцев, одна из которых всё ещё помнила хоть и мимолётный, но по-драконьи горячий поцелуй, и возникали сомнения: уместно ли это, нужно ли, допустимо ли, приемлемо ли у кого-то, кто ещё недавно почитался, как божество? Но Сису замерла, переводя сменивший цвет на невиданный лиловый взгляд с одного карего глаза на другой, замерла, словно в ожидании, заразившись таким же прерывистым дыханием, и стало ясно: единственное, что здесь недопустимо — это сомнения. Нужно просто поверить. Этого достаточно. И Райя прикоснулась к предвкушённо приоткрытым губам своими. Зрачки в окантовке лиловых радужек дрогнули, расширяясь, а затем расплылись во всю радужку, пока Сису закрывала глаза и подавалась ближе. Райя сомкнула веки следом за ней, бережно прихватывая её губы своими. Разделяя одну на двоих головокружительную жажду прикосновений, они медленно, полновесно целовали друг друга, прижимаясь ближе, потому что воздух вокруг сделался внезапно слишком холодным по сравнению с заискрившим на их нервных окончаниях жаром. Райя скользнула пальцами в необузданную пушистую копну волос, чувственно и сильно массируя кожу головы от висков до затылочной доли, и Сису то ли всхлипнула, то ли выдохнула от этого. Ясно наверняка было лишь то, что она вжалась всем телом, обвила руками напряжённую спину, постаралась объять каждый её сантиметр и — Тинтья первоединый, даже закалённое и зачерствевшее безнадёжно сердце дрогнуло бы от такого — одёрнула задравшиеся полы модного саронга, чтобы пронырливый ночной ветерок не застудил Райе почки. Забыв дышать, велением инстинкта самосохранения та оторвалась от Сису, не располагая большим объёмом лёгких — и это для обеих, забывшихся в удовольствии и нежном обладании друг другом, стало неожиданностью, вынудившей на протяжении нескольких наполненных звоном воды из фонтана секунд изучать друг друга заново и совершенно по-новому. Изнурённые негой и дымчатые их взгляды расцвечивались иллюзорными разноцветными вспышками. Подтянув обратно одну из рук, а вторую не соглашаясь оторвать от тёплого человеческого тела, Сису зачарованно прикоснулась к краю своих губ двумя пальцами: — Ух ты, это… как укус, только без властности! Это так легко, так приятно и так… вкусно, а ещё очень тепло и немного влажно, но по ощущениям ты как будто вся целиком плаваешь в парном молоке, обволакивающем, ароматном, живом, таком гостеприимном, всегда тебя ждущем, радующемся тебе… На вкус как любовь, — серьёзно подытожила она свой восторженный лепет. Райя тихо, но совершенно счастливо хихикнула, притянула охотно подавшуюся навстречу Сису к себе и поцеловала её ещё. Но так, что выразить это словами та уже не сумела.