Слепец

      Запах лекарства наполнял комнату и щекотал нос едкими нотками. Привычный, достаточно давно знакомый аромат размолотых в труху луговых и лесных трав, что были заботливо собраны Хаширамой. Некогда заклятым врагом, который теперь был частым гостем в этом доме.       С губ слетает горькая усмешка в пустоту, оголённых ступней касается лёгкий сквозняк. Пальцы цепляются за тёмную ткань. Только… Глаза не видят какого она цвета. Просто знает, что предпочтительные цвета клана Учиха — тёмные. Чёрный, синий, может даже серый.       В горле встаёт ком в данный момент от внезапного порыва собственной беспомощности. Теперь он не такой прекрасный боец, как раньше. Однако раны напоминают о себе тяжёлой ноющей болью, не зажили до конца. Иногда кровоточат, пропитывают приторным запахом железа воздух.       С слепотой пришло и обострение остальных органов чувств. Слух, осязание, обоняние… Кажется, даже появились задатки сенсора и окружающая чакра стала настолько давить порой, что тяжело в груди. Приходится срочно переключаться, искать занятие, чтобы… Чтобы не завидовать?       Не завидовать тому, что кто-то спокойно может воспользоваться техниками. Сложить печати, выпустить скопившуюся внутри энергию, пусть и не в бою. Сейчас же не война, с ней покончено уже долгое время.       Дыхание сбивается, и Изуна судорожно выдыхает. Сложно привыкнуть к вечной тьме. Иногда накрывает оглушающая паника, но… Он же сделал всё правильно. Пожертвовал своими глазами, чтобы избавить родного брата от этой холодной темноты. Ради него можно и потерпеть, хотя готов был умереть.       Если бы не настойчивость клана Сенджу, точнее Хаширамы, то Изуна бы спал вечным сном под покровом земли. Нашёл же, вылечил от смертельной раны против воли. Мадара чуть тогда не заколол этого друга. Настолько был зол и испуган по началу, а потом… Смирился и доверился. Младший брат дороже всяких принципов и гордости.       Долгое время Изуна молчал и не разговаривал ни с кем. Чувствовал себя униженным или оскорблённым. Сложно было описать состояние на тот момент. Все смешалось, невозможно было отделить злость от обиды, обиду от беспомощности. Все это было негативным комом и…       Сердце пропускает удар и на миг становится трудно дышать. Губы размыкаются в тихом вздохе, голова поворачивается к выходу лишь по шестому чувству. Мощная обволакивающая чакра настолько кажется тёплой и успокаивающей, что в груди разливается нежная волна. — Мадара…       Поднимает голову, будто к солнцу. Отчётливо слышит плавную поступь, почти не ощутимую. Щеку обжигает прикосновение мозолистой ладони, и губы растягиваются в улыбке. Сердце бьётся о ребра бешено, как заведённое, и не желает быть потише. Глоток свежего пьянящего воздуха, пропитанный отчётливым запахом брата. Короткий кашель, слишком много. Кружится голова.       Изуна старается вести себя не как слепой котёнок. Двигает головой, будто провожает взглядом каждое движение Мадары. Ориентируется чисто на свою интуицию и даже не знает — выглядит ли это со стороны смешно. Только хочется горько усмехнуться самому себе. Сейчас и вслух вырывается терпкий смешок, отдающий чем-то противным на языке, и тупо тянет бок, заставляя поморщиться. — Даже не начинай, — тут же прерывает Изуна и сильнее цепляется за ткань пальцами, теперь недовольство вызвано не болью. — Не хочу, чтобы ты меня жалел. — Изуна, ты чего? — Мадара садится напротив, обеспокоенно смотрит на младшего брата.       Единственная родня, оставшаяся в живых. Чудом спас то, что так дорого. Только по сей день больно смотреть на него. Хочется отвернуться, а ещё глаза щиплет от подступающих слез. Какая слабость, аж противно. Внутри смешивается столько чувств, и не выразить все. Подавляет все, кроме любви и заботы. Заботы, которая возросла в разы, только Изуна от неё отказывается. Мадара уверен, что будь у брата глаза — увидел бы пылающий шаринган и ненависть во взгляде. Ненависть за «жалость». А есть ли она? — Ничего. Просто давай не будем об этом, — тихо отвечает Изуна и плавно встаёт.       Ноги покалывает от долгого положения в одной позе. Хватается за голову и ужасно начинает щипать едва зажившие раны. Пальцы касаются бинтов, постепенно промокающих кровью. Капля за каплей. Так каждый раз, стоит немного разволноваться. Мадара тут же подхватывает под руки брата. Беспокойство вырывается тяжёлой тошнотворной аурой и давит на Изуну. Упрямство кричит громче, чем здравый смысл. — Я позову Хашираму. — Не надо! Все нормально. Скоро пройдёт. Просто побудь со мной, Мадара, — улыбается Изуна, старается изо всех сил успокоить любимого человека.       Единственное солнце, что так ярко светит в этой непроглядной тьме. — Хорошо, только не волнуйся, — Мадара тянет губы в ответ, голос почти не дрожит.       Он тянет руки, осторожно обнимает Изуну. Прижимает к себе. Гладит по голове и вдыхает въевшийся запах лекарственных трав и свежей крови. Эта не та кровь, которой он бы хотел. Изуна достоин лучшего и сейчас не о чем сожалеть. Все сделано и остаётся только отдавать свою любовь и заботу без остатка. Благодарность, чтобы заглушить тупое чувство вины, что медленно пожирало изнутри. — Давай я приготовлю тебе чай? — тихо предлагает Изуна, мягко отталкивая брата.       Не дожидается ответа. Разворачивается спиной, неслышно и осторожно идёт на кухню. Мадара смотрит, как Изуна изучил дом как свои пять пальцев. Чувства опять душат, и наружу вырывается хриплое, приглушённое: — Я люблю тебя, Изу. — Да… — горький ответ.       Мадара кусает губы и сжимает руку в кулак. Рвано дышит, почти задыхается. Вина накрывает оглушающей волной. — Прости пожалуйста…