Если звезды зажигают

Джен
G
Завершён
6
Размер:
6 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
6 Нравится 6 Отзывы 0 В сборник Скачать

***

Настройки текста
      Живет в нашем городе один дряхлый-дряхлый старичок. Ходит он, и его длинная седая борода волочится за ним по полу. Но она всегда удивительно чистая, как и весь он — сухонький, опрятненький, в старом длинном фартуке. Вы, может, иногда встречаете его на лестнице, ведущей на чердак. Старичок улыбается вам, и его морщинистое лицо словно сияет изнутри, как будто у него в голове включилась древняя, как он сам, электрическая лампочка. Он спустится вниз, к вам, и обязательно спросит о погоде, которая непременно будет «удивительно чу́дная». Старичок часто что-то чинит на крыше, пуская кованым зеркалом, как на картинах времен королевы Виктории, солнечные зайчики. Он никогда не появляется рядом с шумными дорогими ресторанами, где гуляет толпа, не встретить его в районах, популярных у молодежных «тусовок». Приходите на окраины города, идите во дворики, обрамленные старыми каштановыми деревьями, сквозь ветви которых выглядывает ласковое весеннее солнце, с лавочками, синяя и желтая краска на которых уже облупилась местами, с задорными девчонками и ребятами, гоняющими мяч по еще не высохшим лужам… Тогда, в самом дальнем конце дворика, у песочницы, Вы найдете его. Он будет греться на солнышке и кивать в такт своим, неведомым никому мыслям.       Но вечером он сам и его жизнь преображаются до неузнаваемости. От дряхлости не остается и следа, руки перестают еле заметно трястись, а сам он как будто становится на две головы выше. И теперь его уже не узнать. Старик выходит на крышу, ветер шевелит его волосы, и кажется, что макушкой он достает до самого небосвода. И тогда, по-приятельски поздоровавшись с худым уличным котом, чернющим, как беззвездное небо, он достает из дальнего угла лестницу, любовно протирает старые ступеньки, поднимается — шажок, еще ступенька; аккуратно, лестница старая, — и начинается магия.       Раз, и на небе загорается малюсенький огонек. Он мерцает в тишине, подмигивает земле, старичку, котам, что потихоньку высовывают свои носы из убежищ, куда попрятались с наступлением темноты, дает людям надежду и свет. Если есть звезда, значит, все будет хорошо. Значит, сегодня снова не будет темноты, и можно не бояться, что по улицам будет бродить липкая Тьма, вытягивая огромные щупальца, пытаясь нащупать гнилые места людей. Забирая себе слабых. Подталкивая на преступления. Вы же знаете, что город — это сила? Так вот, город — это злая сила. Сильные становятся слабыми. Город забирает силу (1). Потому что в нем живет Тьма. Окутывает, высасывает душу, и глянешь внутрь такого человека — а там пустота. Нет его. И если бы не звезды, кто знает, как бы мы жили. Но сегодня есть звезда. И завтра, кажись, будет. Поэтому — живем.       Конечно, темнота где-то останется — в подвалах, в подозрительного вида ночных клубах, в канализационных системах. Будет пытаться кормиться скудными пожитками, заманивать людей или животных к себе, чтобы набросить липкую паутину грязи. Но звезды больно бьют по ее сетям, сегодня и — все надеются — навсегда охраняя город.       Вот уже и не один огонек, а десяток светят, обогревают, подмигивают. Разбрасывают во все стороны серебряные лучи, и щупальца прячутся, дергаются, бегут во все стороны, главное — подальше. А звездочки начинают танцевать. Легонько одна качнулась, другая, и вот уже их рой, складывается в созвездия, отражается в темной воде озера, что раскинулось на окраине города, переплетается с кувшинками на нем, играет с рыбками, всплывшими к поверхности, передает привет вековым деревьям. И вот уже к кувшинкам прилетели светлячки — земные братья звезд. Кивают, приветствуют друг друга, смеются и танцуют все быстрее. И на небе огни все кружатся, кружатся, сплетаясь в затейливые фигуры, перекликаясь друг с другом и со светляками. Как будто кто-то пляшет, самозабвенно, под звуки скрипки, под мелодию ирландской джиги, под одобряющие аплодисменты. Быстрее, быстрее, чем ярче, тем лучше, чем светлее, тем радостнее будет людям. Чем веселее, тем легче будет светлым в городе. Чем задорнее, тем больше хороших вещей случится. Чем самозабвеннее, тем прекраснее. Но вот, кажется, последние аккорды. Топнули каблуком по столу — и замерли, подмигивая. Теперь все будет в порядке. Сегодня у них праздник. Сегодня — весеннее равноденствие. А значит, с каждым днем будет все меньше тьмы, и им будет легче и легче с ней бороться. Потому и танцуют так задорно и весело, потому и блестят так ярко звезды.       Медленно, плавно восходит солнце, окрашивает в розовый своими лучами ближайшие дома, крышу, отражается в лужах на улицах. На сегодня работа закончена, можно уходить домой. Выпить чаю с липовым медом или апельсиновым вареньем, почитать старую, в потрепанном и аккуратно заделанном переплете, книгу или ухаживать за садом, что раскинулся под окнами. Старичок-звездовик спал очень редко — ему это было просто не нужно. Но как же приятно порой, когда сны приходят к тебе, погружают в сладкое спокойствие и рассказывают удивительные истории, одна другой краше. Будто пушистые толстые коты пришли ласкаться и требуют внимания, тычут мордочками в ладони и сладко мурлычут.       Последний взгляд на крышу, и вот он уже спускается по чистым подъездным ступенькам вниз. Он живет в другом доме, в соседнем дворе, и обычно вешает звезды с той крыши, но вчера туда пришли рабочие и притащили кабели и антенны — будут устанавливать спутниковую тарелку. И поэтому старичок решил на две ночи наведаться в гости к своему пушистому другу, на площадку другого дома. Конечно, он иногда и по другим причинам меняет места — нужно ли помочь обитателям какого-нибудь района, или праздник особый, в честь которого стоит подняться повыше, или местные коты пригласили, или просто захотелось старичку посетить именно этот дом.       Насвистывая простенькую веселую мелодию, он шел по улице, залитой утренним солнечным светом, подмигивал своим отражениям в луже, любовался на кое-где распускающиеся цветы, махал пролетающим птицам… И вот взгляд его упал в самый дальний угол подворотни, туда, где никогда не высыхала грязь из-за стока с крыш, где не было ни одного фонаря. И там, в грязи, в тени, сидела девочка лет девяти и горько-горько плакала. Ее милое личико было измазано грязью и распухло от слез, на серо-голубом платьице и белой курточке, надетой поверх него, кое-где виднелись прорехи, а на коленках алым и синим расцветали свежие царапины и синяки. Она смотрела куда-то в подвал, уходящий вниз темнотой, и на ее лице читались страх и отчаяние.       Это не его дело, конечно. Стоит сделать всего каких-то десять шагов — и она пропадет из виду, скроется за углом дома, а еще через ничтожно малые десять метров он выйдет на широкую, оживленную, всегда шумную и веселую улицу. Но он не мог. На то он и светлый. Остановился, помедлил в каких-то ему одному понятных колебаниях — и тихими шагами, не оставляющими следов на грязи, подошел к девочке. Она повернулась, приподняла голову и тут же снова опустила ее, будто спряталась. На детском лице была еле заметна темная полоса — отпечаток Теневых; но это не было ее чертой, не было ее сущностью. Это не было клеймо принадлежности; это было клеймо боли. Они что-то забрали у нее, что-то довольно дорогое. Не очень широкая полоса тянулась через все лицо, проходя по носу. Жить сможет, значит… Но будет трудно. А обратно это уже не вернуть.       Теплая рука легла на плечо девочки, и она обернулась. Смотрела испуганно, исподлобья. Потом все же потянулась и подняла маленькую хрупкую ручку, положила на его ладонь — жилистую, мозолистую, коричневую. Старик присел на корточки и ободряюще улыбнулся ей.       — Привет. Я дедушка зве... Зиновий. А тебя как зовут?       Она всхлипнула, шмыгнула носом и произнесла тихим голосом:       — Аня.       — Расскажи, Анечка, что случилось? Кто тебя обидел?       Девочка посмотрела на него настороженно.       — А Вы ругать меня не будете?       — А за что такую хорошую девочку ругать-то? — в его голосе сквозили неподдельное удивление и ласковость.       Она насупилась, но через пару секунд сказала:       — За вранье.       — За вранье-то? — старичок покачал головой. — Обещаю, я поверю тому, что ты скажешь. Разве я могу тебе не поверить?       — Вчера вечером я сидела дома и рисовала, а моя кошка лежала у меня на коленях. И вот… И вот… — Аня начала волноваться, — она на что-то зашипела и выскочила в окно, а я схватила куртку и побежала за ней, и… — она запнулась, — а Вы точно не будете смеяться? — и получив заверение, что он не будет, продолжила. — Ее что-то схватило. Я подбежала, и это было что-то черное, и я так испугалась, и Мурка шипела и кусалась, и я бросила в эту темноту камень, а она… — По щекам Ани текли слезы. — Темнота схватила кошку и убежала, уползла куда-то. Я искала, кричала, а потом… Не помню… А потом Вы пришли…       Старичок гладил заплаканную девочку по плечу, успокаивая, а сам думал. Это в какой она была опасности, что встретилась с Тьмой, и ей невероятно повезло, что ее не тронули. Вообще, не все люди видят эту темноту, хотя почти все — чувствуют. Понятно, почему ей не верили… Это великая удача, что она смогла уйти почти невредимой и не сильно пострадала. Ее всего лишь немного «поели», совсем чуть-чуть, поэтому она и не помнит часть ночи. Но все могло быть хуже. Намного хуже… Его передернуло от таких мыслей. Лучше об этом не думать. Сейчас стоит позаботиться о немного других вещах.       — Где твои мама и папа?       — Мама на смене, в больнице, вернется только завтра утром. У нее две сложных операции, она заменяет кого-то. А папы у меня нет уже пять лет…       — Тогда пойдем, я отведу тебя домой.       — А как же Мурка? Что с ней будет?       Он вздохнул и ласково провел рукой по ее волосам. Спустя какое-то время молчания тихо сказал:       — Не знаю, Анечка, не знаю…       Она уставилась на него удивленно, а затем отодвинулась и отвернулась. Старичок подсел ближе.       — Что такое? Она лишь сильнее насупилась. Потом вскочила и срывающимся из-за слез голосом почти что закричала: — Я думала, что Вы мне поможете! А Вы как все!       И снова уселась в самый дальний угол, отвернулась, рассердилась.       Старичок тихо вздохнул. Может ли он здесь помочь? Что он сделает с Темнотой? Да и жива ли еще эта кошка? Можно попробовать дождаться ночи и поговорить со звездами, узнать, а там видно будет. Вообще, есть последнее средство. Самое сильное, самое серьезное. Но можно ли? И стоит ли?       Он покачал головой.       — Кажется, я могу тебе помочь…       Девочка обернулась, и у него перехватило дыхание. Аня смотрела на него своими чистыми, глубокими глазами, и в них будто отражались небесные жители — звезды, хоть сейчас и был ясный день. Она смотрела не жалобно, не по-детски, но так трогательно, что у него защемило сердце. Он окончательно решился.       — Приходи сюда вечером, когда солнце спрячется за горизонт. И тогда, может быть, все получится.       Аня смотрела на него нерешительно. Ну да, с чего бы ей ему доверять… Старичок уже хотел попрощаться и уйти, но она сказала не то, что он ожидал от нее услышать.       — А время? Ничего за день не случится?       Он покачал головой в отрицании. Днем Тьма прячется по подвалам, канализационным трубам, канавам, переваривает ночную добычу, набирается сил. Если с кошкой ничего не случилось ночью, то днем точно все будет хорошо. Тем более, это все, чем он может ей помочь, а другие — и подавно…       На ее посвежевшем лице расцвела улыбка. Она быстро попрощалась и убежала домой, клятвенно пообещав прийти. А старичок продолжил свой путь. Сегодня он хотел подремать. Вечер обещал быть сложным.

***

      Небо синело, темнело, словно наливаясь чернилами, укрывало темным пологом город. Старик ждал девочку на условленном месте, теребя в руках старенькие часы. На самом деле, они ему были совершенно не нужны. Он чувствовал, как проходит каждая секунда, каждая минута — не зря он был очень хорошим звездовиком. Совсем скоро уже пора вешать звезды. Надеюсь, она придет…       Вдалеке бежала Аня. Такая маленькая, беззащитная, но все же очень смелая перед лицом Темноты. Запыхалась, но прибежала вовремя.       Поздоровалась с ним, склонив голову на бок, и они пошли на крышу.       Когда все звезды висели на своих местах, старичок начал:       — Я расскажу тебе давнюю-давнюю сказку, которой можно позвать звезду. Только поведай в небо ее, и она откликнется. И сделает все, что ты попросишь, если это в ее силах. А в ее силах весьма многое, поверь мне. Но только самое чистое сердце, самый лучший порыв души сможет это сделать. Иначе — никак. Ты уверена, что сможешь?       — Так значит, это все-таки правда…       Старичок глядел на нее в недоумении.       — Что — правда?       Девочка вдруг светло улыбнулась.       — У меня был дедушка, мы с ним и с моими родителями раньше жили в другом городе. И он часто рассказывал мне самые разные сказки про звезды. И так тоже говорил… Но мама сказала, что все это неправда… — ее голос затих к концу фразы, а глаза вмиг потемнели, наполненные чем-то горьким. — Он умер пять лет назад, вместе с папой. И потом мы сюда переехали. Я уже и забыла многое…       Он слушал ее с открытым ртом, а потом в величайшем волнении замахал руками. Получилось немного комично, но девочка не обратила внимание.       — Как можно, как можно! — его голос даже стал на несколько тонов выше. — Это же все самая большая настоящая правда! Такие знания, такие знания!       У каждого города своя сказка, своя история. И они передаются из поколения в поколение, от звездовика к звездовику, до последней буквы тщательно, бережно выучиваясь. И если история утрачена, это величайшее горе для всех. Ведь небесное сияние — это самая что ни на есть светлая магия. Говорят, что эти сказки на ухо древним старикам нашептали сами звезды. Но иногда — очень-очень редко — звездовики берут истории людей.       Старичок покачал головой и немного ворчливо продолжил:       — Ну ладно, я все равно расскажу, раз обещал, только постарайся не забыть. Мы, звездовики, этого очень не лю…       Он осекся. Девочка стояла, вытянувшись в тоненькую, почти прозрачную струнку, стараясь рукой дотянуться до неба. И глаза ее были полны света, устремленного на нее с ближайших звезд. Всю ее окутывала золотистая шаль, и она сама будто светилась в этом сиянии, такая прекрасная и немного неземная…       Но это прошло, и она обернулась, таким тонким, будто из серебряных нитей голосом сказала:       — А я знаю, я знаю. Мне же дедушка рассказывал.       И начала.       Ее маленькие глаза-бусинки сияли, а звонкий, чистый голос немного надрывно, немного по-взрослому, и так серьезно звучал. Послушайте! Ведь, если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно? Значит — кто-то хочет, чтобы они были? Значит — кто-то называет эти плевочки жемчужиной?       Она склонила головку с вьющимися каштановыми волосами на бок, так внимательно и пытливо смотря на старичка, как будто эти вопросы были самым главным в ее детской жизни. Жизни, состоящей из уроков, игрушек — и теперь, снова, как и раньше — звезд. И, надрываясь в метелях полуденной пыли, врывается к богу, боится, что опоздал, плачет, целует ему жилистую руку, просит — чтоб обязательно была звезда! — клянется — не перенесет эту беззвездную муку!       И она сама просит. Чтобы обязательно была звезда. Чтобы обязательно все было хорошо. А после ходит тревожный, но спокойный наружно. Говорит кому-то: «Ведь теперь тебе ничего? Не страшно? Да?!»       И в ее жизни будет этот кто-то, кто-то будет спрашивать о том, не страшно ли ей, и ей и правда будет ничего, совсем не тревожно. Этот кто-то подставит для нее теплое плечо в нужный момент, обнимет и поведет за собой далеко-далеко, в бесконечность, к звездам… Но пока она этого не знает. И для нее сейчас есть только целое огромное небо, она сама и ее кошка. Послушайте! Ведь, если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно? Значит — это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда?!       Она закончила. Ее чистые глаза сияли, и в них отражались все звезды с неба и все звезды из стихотворения. Ее детское, немного пухлое в щеках личико будто сошло с какой-то древнерусской иконы — такой одухотворенный, неземной взгляд у нее был. Аккуратные кудряшки перебирал ветер, играл с ними, путал между собой пряди. Белая курточка развевалась на ветру, будто крылья, делая ее похожей на крохотного ангела. И старичок улыбнулся:       — Вот видишь?       С неба летела звезда с серебристым шлейфом, перемешивающимся с темно-синим небом, падала прямо в их сторону, оставляя едва заметный след, и спустя звонкую серебряную вечность плавно замерла в метре от земли прямо перед ними — протяни руку и дотронешься. Аня застыла в молчаливом восхищении, в то время как прямо перед ней пульсировал яркий белый сгусток энергии. По нему пробегали искры, отливая благородным металлом, вспыхивали черточки и точки, похожие на снежинки. Звезда, казалось, собрала в себе все оттенки белого, что существуют и не существуют в природе. Она сияла так ослепительно и так красиво, что не хотелось смотреть больше никогда и никуда. И старичок сказал:       — Нравится? Протяни руку с открытой ладошкой, а когда она сядет к тебе, скажи свое желание. Ты молодец. У тебя уже получилось. Ну же, не бойся.       Девочка только помотала головой — она и не боялась вовсе, просто стояла и любовалась. Она видела такое всего один раз — ночью после того, как умер дедушка. Тогда звезда была на балконе ее комнаты, и ей казалось, что она видит в ней ее лицо. Потом, когда она рассказала об этом маме и другим родственникам, конечно, ей никто не поверил. Кто-то ласково погладил по голове и назвал выдумщицей, кто-то отругал за то, что мешается под ногами и говорит ерунду. Но сейчас…       — Пожалуйста, звезда, найди мою Мурку. Прошу тебя.       Огонек покрутился на месте, попрыгал, попружинил немного, а затем, будто кивнув, быстро набрал высоту и скорость и исчез в чернеющей дали.       Потянулись секунды, минуты. Аня и звездовик не разговаривали, молча смотрели на небо. Он сделал свою работу, и над городом сияли огни, а они стояли и ждали одну, свою, особую. И когда старик уже почти подумал, что ничего не вышло, как на крышу мягко спланировал небольшой светящийся сверток. Серебряные нити распутались, и наружу выскочила облезлая, поцарапанная и до ужаса худая трехцветная кошка. Побежала галопом по крыше, начала метаться, но вдруг учуяла свою хозяйку и с разбега налетела на нее, стала тереться о ноги, мурлыкать. Аня смеялась, присев на корточки, гладила свою любимицу, чесала за ушком и — благодарила, благодарила, благодарила. Небо, звезды, смешного, забавного старичка, кошку, свою судьбу, этот город… Когда Мурка уже спокойно посапывала у Ани на руках, старичок произнес:       — Ну что ж, пора прощаться. Может быть, еще увидимся. А с кошкой твоей все в порядке будет, главное, больше корми и ласкай и на улицу по ночам не выпускай. И все хорошо будет, обещаю.       Его ласковая улыбка отражала свет неба. Аня подбежала к нему, прижалась — хотела было обнять, но руки заняты. По ее щекам текли слезы радости. Старик погладил ее своей теплой рукой по голове и так по-отцовски, понимающе усмехнулся.       Через два часа Аня и Мурка спали дома, кошка под боком у хозяйки, и видели счастливые сны.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.