Солнечные лучи

      В семь утра солнце лишь набирает свою ослепляющую силу, но сияет так, что глаза слезятся. Еще и холодный мартовский ветер, отдающий зимой, режет кожу лица и рук, раскидывает пряди волос в разные стороны и приводит чуть ли не в бешенство.       Курапика бы с удовольствием отправился на миссию куда угодно, но не в мегаполис, да еще и с такой погодой. Он только вышел с дирижабля, а душа уже тянет его зайти обратно — туда, где нет леденящих ветряных порывов, мелкого снега и совершенно не греющего солнца.       Аэропорт это место крайне раздражающее, полное разношерстного народа, неприятных предложений и невкусного кофе.       Выкинув почти полный напитка бумажный стаканчик в мусорку, Курапика направляется к выходу, где его уже ждет служебный автомобиль, пригнанный начальством.       — В какой отель Вы решили заселиться? — спрашивает водитель в темных очках, как только за Курутой хлопает дверь.       Отель? Пф, он придумал нечто лучше и был уверен, что его примут в любом случае. Вселяться в отель на неопределенный срок ему казалось неприятным делом, ведь все может обернуться так, что он и сегодня закончит дела и будет готов лететь обратно, а тут хоть с другом повидаться сможет.       — Я остановлюсь у старого знакомого, так что, будте добры, доставьте меня к его дому, — услужливо просит Курапика и называет заветный адрес.

***

      Настойчивый стук в дверь не будит Леорио в такую рань, но отвлекает от наплыва телефонных звонков с другой стороны Земли, где время уже близилось к обеду, а не являлось рассветом.       Он бежит в коридор, одновременно с этим сбрасывая очередной звонок, не смотря в глазок открывает дверь и… замирает. Вот так: в пижаме со звездочками, с растрепанными волосами, перекошенными очками, с кружкой кофе в одной руке и вибрирующим телефоном в другой.       — Здравствуй, Леорио, — с улыбкой произносит Курапика, собственной персоной стоящий у него на пороге, прямо на коврике с надписью «пришел без пива? не заходи», с чемоданом в руке и румянцем на щеках. — Я без приглашения, извини, но можно я…       Леорио думает о том, что Куруте можно буквально всё, и без вопросов, даже не дождавшись, пока тот закончит, пропускает его в свою квартиру.        — Ты в городе по делам? — уточняет Паладинайт и, получив утвердительный кивок головой от снимающего пальто Курапики, улыбается. — Оставайся у меня столько, сколько потребуется. Голоден?       Курапика голоден, даже слишком, но прежде, чем ответить, смотрит на Леорио так, словно размышляет над вопросом, на деле же — просто рассматривает парня, по которому успел очень соскучиться за долгие месяцы разлуки, и только после этого несколько раз положительно качает головой.       Кухня у Леорио небольшая, но очень уютная, с окнами на закатную сторону, маленьким балконом и большим окном без штор. Обеденный стол крошечный, но идеальный для этой кухни, как и три небольшие табуретки с подушками на них, стоящие вокруг, и маленький, как все тут, раскладной диван.       На стенах едва можно разглядеть обои, все занято совместными фотографиями с друзьями, рисунками Киллуа и Гона, их письмами, памятными бумажками и прочим важным сердцу хламом, включая билеты, карты, даже чеки.       Пока Леорио готовит чай, Курапика смотрит на улицу, на яркие лучи солнца, отражающиеся в окнах дома с другой стороны дороги, щурится на это, словно кот. Внезапно, тишину нарушает телефонная трель на столе, прямо перед Курутой.       — Леорио, тебе звонят… — не успевает парень даже прочитать имя контакта, как получает ответ вызываемого:       — Сбрось звонок, пожалуйста.       Курута моментально повинуется и на кухне становится вновь тихо. Шелест воды, наливаемой в заварочный чайник, успокаивает младшего, расслабляет его окончательно.       Перед Курапикой оказывается кружка ароматного зеленого чая и тарелка с печеньем, а напротив него — все такой же помятый Леорио, поправляющий очки и отпивающий кофе из своей чашки. Все ощущается таким домашним и теплым, что Курута позволяет себе улыбнуться в который раз за день. А ведь это только утро!       Уже и не ясно, кто из них нарушил неловкую тишину, но он нее не осталось и следа. Один говорил, другой — внимательно слушал, отвечал, затем говорил сам. Они бурно обсуждали последние новости от своих друзей и знакомых, с улыбками вспоминали прошлое, с ноткой усталости говорили о настоящем: Курапика — о тяжелой работе, поиске неуловимых артефактов, а Леорио — об учебе на последнем курсе медицинского вуза.       Кружка чая сменяет одна другую, печенье кончилось, а солнце за окном уже близится к закату, но их разговоры прекращаться не собираются. Периодически вибрирует телефон Леорио, но он быстро отключает его, сразу возвращаясь к диалогу.       — Раз ты сегодня свободен, то не хочешь посмотреть что-нибудь? — предлагает Паладинайт, убирая посуду со стола. — Если да, то принеси, пожалуйста, ноутбук с моего рабочего места, а я пока разложу диван, чтобы было удобнее.       Перед тем, как принести компьютер на кухню, Курапика забегает в ванну, где переодевается, поэтому, когда он оказывается на кухне, то Леорио уже лежит на разложенном диване, закинув ногу на ногу и смотря в потолок.       — Надеюсь, ты не против «Клиники», — едва слышно бубнит Леорио и ищет среди вкладок нужную. Курапика не смотрел этот сериал раньше, а смотреть они его будут, судя по всему, не с первой серии и даже не с первого сезона, но какая разница? Курута в любом случае не вникал бы в сюжет и не особо следил за тем, что происходит на экране.       Солнце опустилось уже за дом, в котором несколько часов назад отражалось в каждом из окон, а парни успели посмотреть три серии сериала. Курапика даже подключился, стал расспрашивать у Леорио про персонажей, а тот — охотно про них рассказывать.       — Может, еще чаю? — улыбаясь предлагает Паладинайт во время очередных титров, которые ставит на паузу. — Черный или зеленый? А, может, вообще какао?       — Черного чая с сахаром будет достаточно, — уверяет его гость и устраивается удобнее среди подушек.       Когда чайник вскипел, а кипяток заполнил кружку с заваркой, телефон Леорио вновь зазвонил. Он раздраженно берет его в руку, смотрит на экранчик с именем абонента и, добавив в чай ложку сахара, отвечает на вызов:        — Алло, да? — глаза Леорио закатываются, Курапика в этом уверен, хоть к нему и стоят спиной. — Да. Да, большое спасибо, — проговаривает Паладинайт в трубку, развернувшись к Куруте и размешивая сахар в его чае, зажав трубку между ухом и плечом. — Хахаха, понял-понял, и им привет. Что? нет, — Леорио берет телефон в руку, другой передавая кружку Курапике. — Я праздную свой день рождения с семьей, вот и не отвечал весь день на звонки.       Курута чуть не обливается кипятком. День рождения! У Леорио сегодня день рождения, который тот потратил на пустую болтовню с ним, даже не поздравившим его никак.       И… семья?       — Фу, боже, ненавижу эти разговоры по телефону, — устало заключает Леорио, хлопая крышкой телефона и падая на диван. — Какая там следующая серия?       Вместо того, чтобы включить проигрыватель, Курапика закрывает крышку ноутбука и серьезно смотрит на Леорио.       — Почему ты не сказал, что у тебя сегодня день рождения? — в ответ он получает лишь отсутствующее выражение лица Леорио. — Да, я знал, что он где-то в марте, но у меня вылетела из головы точная дата!       Оба сидят, молча замерев, и лишь тиканье часов в спальне режет это напряжение между ними, пока Курапика, наконец, не взрывается по-главному поводу:       — Да я ведь тебе даже не подарил ничего!       Парень выглядит как встревоженный цыпленок, и Леорио заливается из-за этого ненадолго громким смехом.       — То, что ты тут оказался, для меня уже большой подарок, Курапика, — стирая слезы и с улыбкой говорит Леорио.       — Почему? — недоумевает названый гость, поджимая губы, — Потому что я…       Брови последнего из клана Курута поднимаются вверх, а глаза распахиваются. Сердце бешено стучит и руки чуть не трясутся, а на лице едва не рисуется улыбка:       — Это потому, что я твоя семья?       Леорио молчит, но и так все понятно. Его щеки покраснели, пальцы нервно заламывают друг друга, а губа закусана. И все, что он может — это бежать.       — Я на балкон, мне срочно надо покурить, — торопливо выдает он перед тем, как уже через мгновение оказаться за стеклянной дверью наружу.       Через окошко Курапика с улыбкой смотрит на то, как сигарета загорается в трясущихся руках только с пятого раза, и как сильно Леорио закашливается, делая первую затяжку, выпускает дым, что красиво поднимается под солнечным лучиком, пробивающимся через дома, стоящие нещадно рядом.       Не долго думая, Курута сползает с дивана и в одних носках ступает на холодный кафель балкона. Ветер все такой же неприятный, как и утром, когда он только прилетел, но вот небо совершенно другое.       Оно переливается апельсиново-малиновыми красками, скрывая за собой солнце, которое уйдет уже совсем скоро на ночь.       — Леорио, — дрожащими губами, но уверенно начинает младший, — Ты не представляешь, как я рад, что именно я — твоя семья. Я и не надеялся вновь ей для кого-то стать, и тем более — обрести, ведь ты для меня тоже семья.       Курута тянется к сигарете, которую затянули не больше двух раз в итоге, зажатую меж пальцев пораженного Паладинайта, и выхватывает, тушит о слой снега на ржавом подоконнике.       — С днем рождения, Леорио, — холодная рука оказывается у Паладинайта на шее и призывает его наклониться вниз. Их губы соединяются на несколько секунд, и для Курапики за это время словно наступает лето, дрожь проходит, становится по-июльски тепло, а руки, обнимающие его в это время за спину, делают все еще лучше. — Пусть все у тебя будет хорошо, а семья, я обещаю, теперь всегда будет рядом.       Солнце окончательно скрылось за горизонт, уступая сумеркам, но этим двоим - хоть бы что: у каждого свое яркое Солнце распускает теплые лучи во все стороны от сердец, грея и их самих, и рядом стоящего.       Теперь зима точно уступит весне, прекратит дуться на всех вокруг, на Курапику и Леорио уж точно. На них отныне светит только солнце.