Die A Little To Survive

Я открыл дверцу машины и заторможено спустил правую ногу на асфальт. Мама громко хлопнула дверью машины и это немного вернуло меня к реальности. Я схватил сумку и тоже вышел из машины. Чуть откинув голову назад, я смотрел на высокое здание больницы, ещё не до конца осознавая что мне предстоит лежать в ней достаточно долгое время. Хорошая погода только больше расстраивала меня, ведь вместо того чтобы лежать в гамаке на заднем дворе, я буду лежать в душной палате. Мать окликнула меня по имени и я двинулся вслед за ней, сглотнув и крепче ухватив сумку. Больница очень большая и светлая, да и в целом её можно назвать симпатичной и визуально приятной. Можно, но я не буду. Я знал, что в больнице нас будут ждать и это избавило меня от тревожности за незнание того, что нужно делать и куда идти. Пока мы ехали в лифте, мама прижала меня к себе одной рукой и поцеловала в висок. Она выглядела как никогда плохо. Я знал что она почти не спит с тех пор как врач высказал ей все свои подозрения. Я знал что она часто плачет и я знал что она не хочет, чтобы я это видел. Я всё прекрасно знал. Медсестры знали о моём поступлении, поэтому когда мы приехали на нужный этаж и подошли к сестринскому посту, то нас сразу провели к палате. Она была несколько больше моей комнаты дома, в ней был размещен шкаф, одно большое окно, две кровати, две тумбочки, пара розеток и впрочем то всё. Палата была обжитой. На подоконнике валялся МП3 плеер и наушники, на одной из тумбочек стояли предметы личной гигиены, а одна из кроватей была неопрятно заправлена и на ней так же валялись некоторые вещи вроде банданы и серой футболки. Я прошел вглубь палаты, поставил сумку на свободную тумбочку и сел на рядом стоящую кровать. Моя мама говорила с медсестрой о моём докторе-онкологе, пока я смотрел на свои красные потрёпанные кеды. Я посмотрел на свои руки сложенные в замок, разъединил их, посмотрел на свои пальцы и понял как мне не нравятся заусенцы. Казалось бы, вот я сижу в больнице, в палате онкологического отделения, а все что меня сейчас больше всего беспокоит это мои заусенцы. Доктор зашёл в палату. Он помахал мне рукой и вежливо представился. — Здравствуйте, миссис Пейн, здравствуй, Лиам. Я внимательно смотрел на него. Он был не очень высок (явно ниже чем мой отец), на нем был тёмно-синий хирургический костюм, поверх которого был надет белый халат с вышивкой на левой стороне. Я не видел чётко надпись, но мог предположить что там вышито его имя и должность. В целом, он выглядел как доктор из Анатомии Страсти. Чем-то он напоминал мне доктора Риггса. Не видя чётко его черт лица, я лишь заметил щетину на его лице, достаточно узкие глаза и натурально русые волосы, закрывающие его шею с задней стороны. — Как ты себя чувствуешь, Лиам? — Нормально, — я кивнул. — Мне нужно будет забрать твою маму ненадолго, чтобы подписать бумажки. Готов ли ты побыть один в палате сейчас? Я кивнул, мама крепче схватила лямки своей сумки, набитой моими документами, результатам обследований и прочей макулатурой, и заверила меня что скоро вернётся. Когда доктор Томлинсон и моя мать покинули палату, то я встал с кровати и подошёл к окну, сцепив руки за спиной и наблюдая за людьми, гуляющими вместе с домашними животными, детьми или с самими собой. Оставшись один на один с самим собой впервые за долгое время я ощутил страх. Сильнейший страх за всю мою жизнь. Мне не было больно, я не чувствовал как растет моя опухоль. Мне было тяжело морально. Просто от осознания того что у меня рак, болезнь, которая не щадит никого: ни женщин, ни стариков, ни детей. Не зная куда себя деть, я настрочил несколько сообщений друзьям, которые попросили держать их в курсе всего того, что то со мной будет происходить. И не зная что сделать ещё, я сел на койку, облокотившись на спинку, и просто исследовал палату глазами. Подписание документов заняло около получаса, после которого моя мать вернулась в палату. Доктор Томлинсон вежливо улыбнулся и сказал, что ему нужно идти, но у меня обязательно появится возможность поговорить с ним завтра. Я ничего не ответил ему. Моя мама принялась перекладывать вещи из сумки в шкаф. — Твой отец не звонил тебе сегодня? — Нет, а должен был? Я уныло смотрел на мамины пальцы, хватающие мои вещи, даже не предлагая ей помощи. Она делает это не потому что она действительно хочет переместить вещи, а потому что ей нужно просто себя чем-то занять. — Да, он так сказал. — Ладно, может он позвонит позже, — я пожал плечами и медленно заморгал, скатившись на кровати чуть ниже. — Лиам? Что с тобой? Мама встрепенулась, подскочила ко мне и села рядом. Ее рука тут же прикоснулась к моему лбу, вискам, щекам и подбородку. — Я просто хочу спать, сейчас только десять утра, а я плохо спал ночью. Прекрати, — я обернул свою руку вокруг её предплечья, что было перед моими глазами.— я не собираюсь умирать сейчас. Я даже ещё не начал бороться. Лицо мамы исказилось из-за слёз, скопившихся в её глазах и нравящихся покрыть все лицо. — Я так тебя люблю, мой мальчик, — она поцеловала мою макушку и не сдвинулась с места, касаясь губами моей головы и перебирая волосы. Вскоре я уснул. А когда проснулся, то был в палате совершенно один. Окна были зашторены, в палате царила полутьма и я осмотрелся по сторонам, немного щурясь. Обувь стояла на полу, хотя я точно помнил что был в ней когда засыпал. Сложно было сказать какое время суток так что я начал искать телефон, похлопывая себя по карманам джинс. Я нашёл телефон на тумбочке возле своей кровати, помимо него там стоял поднос с остывшим обедом. Время близилось к трем часам после полудня. В списке уведомлений на телефоне я увидел несколько сообщений от мамы и один пропущенный от отца. Мать написала о том что была вынуждена бежать на работу и ей конечно же жаль, но в ответном сообщении я заверил что со мной все нормально. Следом я набрал отца, но линия была занята и я не стал ждать. Аккуратно сев на кровати, я потянулся и обулся. Выйдя из палаты я осмотрелся. Слева был сестринский пост, но там было как-то слишком суетно и я пошел в другую сторону. В больнице нет ничего интересного, всё слишком скучно: двери в палаты, скамейки с мягкой обивкой у стен и большие окна. Больше ничего. Не знаю что я хотел такого тут увидеть, но всё было очень серым и тоскливым. Я остановился у одного из окон и поставил свои локти на подоконник. За пределами территории больницы виднелись кварталы высотных домов. — А ты чего такой унылый? — какой-то парень остановился справа от меня, но я промолчал и даже не посмотрел в его сторону.— У тебя языка что-ли нет? — У меня онкология. — Да, но разговаривать же ты можешь. Или у тебя рак языка? Я усмехнулся, покачал головой, а потом посмотрел на него. У него были кудрявые волосы, похожие на мои, но намного темнее и длиннее. Черты лица его были правильными: ровный нос, ярко-зелёные широкие глаза, виднеющаяся линия челюсти. Он был одет в простую серую футболку и немного заношенные спортивные штаны. Он был выше меня на пол головы и выглядел на пару лет меня старше. От него исходил достаточно резкий и специфический запах, которой, я как старшеклассник, не могу с чем-либо перепутать. Марихуана. — А курить травку в больнице разрешается? — Вот черт. — он оттянул ворот футболки и подтянул его к своему носу, принюхиваясь. — Сильно пахнет? — Это самая ядреная марихуана, которая у тебя есть? Он закатил глаза, а я снова отвернулся к окну. Тучи сгустились. Ветер усилился и пошел дождь. Глупый прогноз погоды снова был неправ. Может не так уж и плохо что сейчас я не лежу в гамаке на заднем дворе. — Меня зовут Гарри, Гарри Стайлс. — Лиам Пейн. — И из какой ты палаты, Лиам Пейн? — 21. Не так далеко от сестринского поста. — О, так это ты мой долгожданный сосед, которого мне обещали с тех пор как старый уехал. Я неловко улыбнулся и пожал плечами. Гарри предложил вернуться и я согласился. Как только мы вернулись, Гарри тут же переодел футболку. — Так что, ты, Лиам, учишься где-нибудь? Гарри казалось был намного общительнее меня. Возможно, он был таким сам по себе, возможно, дело было в том что он прибыл сюда раньше меня. — Десятый класс. А ты выглядишь старше чем школьник. — Это должен был быть мой первый год в колледже. Но как видишь, я отшиваюсь тут, а не на паре. — Ты не поступил? — О, нет, я поступил, но когда я сломал ногу в августе, врачи выявили у меня остеосаркому — опухоль в ноге. Так что я не смог выйти на учебу в сентябре, — я посмотрел на Гарри. Он лежал на спине на своей койке, подложив руки под голову и смотря в потолок. — но я выполняю задания по возможности. — И сколько тебе? — Девятнадцать. Если я за три года тоже так повзрослею и вытянусь, то это будет невероятно. — А разве ты не должен лежать во взрослом отделении? — Должен, — Гарри усмехнулся, — но я играл со стариками в покер и, кажется, им не понравилось что я постоянно выигрываю. Вот они и пожаловались, что я слишком громкий и шумный, и мне лучше будет в детском отделении. — Стой, что? Старики играли в покер? — Им просто скучно торчать здесь, вот они и развлекаются как могут. Так что, Лиам, — он повернулся на бок, подперев голову рукой, — какой у тебя диагноз? — Лейкоз. Гарри поднял свои брови. — Ещё не начинал лечение? — Нет, доктор Томлинсон сказал что я начну его завтра. — Понятно. Дальше беседа немного не клеилась. Гарри воспользовался своим плеером и наушниками, погружаясь в полудрем, а я сперва завис в телефоне, переписываясь с друзьями. На несколько секунд мне даже показалось что вот я снова в своей комнате, у кровати наверняка снова лежит Арахис, немного поскуливая во сне, в противоположном углу так и стоит гитара, а я лежу в своей кровати, строча эсэмэски. Но стоило мне снова моргнуть, как я оказался (ты всё это время там и был, Лиам!) в больничной палате. После ужина Гарри притащил кексы из холодильника, который, как я узнал от Гарри, стоит у сестринского поста, и туда без проблем можно убрать свою еду. Гарри любезно предложил их мне, но я отказался, отправляясь в путешествие по коридорам больницы. Отец наконец перезвонил мне и я разговаривал с ним, расхаживая по коридорам. Я знал что он тоже переживает за меня, как и мама, но он просто не знает как сказать или показать это. Но мне и не нужно было. Мне было достаточно того что он мой отец и что он меня любит как своего сына. Я вместе с Гарри готовился к отбою. Мы сходили почистить зубы, Гарри принял душ. И мы оба улеглись в свои кровати. Я накрылся одеялом по грудь и сложил свои руки вместе поверх него, пока Гарри разговаривал с кем-то по телефону и казалось даже не собирался заканчивать. К нам заглянула медсестра и напомнила о скором отбое. — Как будто это детский лагерь, — проворчал Гарри, расправляя одеяло, — Это единственное что раздражает меня. Постоянная возня и напоминает о таких очевидных и дурацких вещах. Вскоре Гарри перестал ворчать и ворочаться, и наконец-то улёгся, воткнув наушники. — До завтра, Лиам. — Доброй ночи, Гарри, — глухо отозвался я, рассматривая потолок на наличие изъянов. Я почувствовал себя одиноким. Одиноким не в грустном плане, а в том плане чтосейчас я снова один на один с самим собой, со своим сознанием. Я лежал, вглядываясь в темноту, словно пытаясь увидеть что-то в ней. Мысли метались в моей голове, как шайба на чемпионате по хоккею (такой же существует?). Что будет завтра? Как пройдет лечение? Насколько плохо мне будет? А какого будет после него? Казалось, что я сам себя распаляю, мучая вопросами, в попытке найти ответы, которые точно не найду сегодня. Я скинул одеяло, чувствуя жар. Я пролежал в палате, пялясь в темноту, до четырёх часов утра, после чего все же решил встать и пройти хотя бы до туалета. Аккуратно встав, я всеми силами старался не потревожить сон Гарри, но он, в свою очередь, лишь сопел, крепко спав. Я искренне завидовал ему в данный момент. Я вышел из палаты, тихо прикрывая за собой дверь, и привыкая к неполному освещению, которое было всё равно слишком резким для меня. Двинувшись в сторону туалета, я был остановлен медсестрой, сидевшей, по всей видимости, на ночном дежурстве. — Чего не спишь? — поинтересовалась она. — Не спится. — Будь добр, присядь пожалуйста. Я подошёл ближе и увидел стул со спинкой рядом со стулом, который занимала она сама. Я сел и уставился прямо на неё. Она, казалось, была моложе, чем большинство работников больницы. Я мог предположить что ей от двадцати пяти и до тридцати. Она было темноволосой и волосы её были собраны в хвост. Её глаза были очень большими, нос прямой и достаточно широкий, а губы казались слишком бледными. — Как давно ты не спишь? — она посмотрела на меня, сцепив руки вместе и положив их на поверхность стола, за которым сидела. Я пожал плечами. — С вечера. — То есть ты совсем не спал? — я кивнул. — А как себя чувствуешь? — Мне кажется что у меня поднялась температура. Она достала один из градусников из выдвижного ящика и протянула мне. Я без слов поставил его под подмышкой. — Как тебя зовут? — Лиам. — Я сестра Колдер. Как думаешь, что могло быть причиной повышение температуры? Ты нигде не потел, что потом тебя могло продуть? Я пожал плечами и это явно не устроило сестру Колдер. Она развернулась ко мне всем корпусом, скинула одну ногу с другой и серьезно на меня посмотрела. — Понимаешь, Лиам, я не могу сбивать тебе температуру, если она не вызвала инфекцией и если она не превышает определенную отметку. Я попросту не имею на это право. Поэтому мне важно понять что может быть причиной. Я кивнул, поджав губы, а потом всё-таки заговорив: — Я прибыл сюда только сегодня, — я запнулся. — и доктор Томлинсон сказал мне что лечение начнется завтра и я переживаю из-за него. Я обеспокоен, наверное поэтому. — Я понимаю. — она кивнула, выдавив короткую улыбку. — Но если ты в руках доктора Томлинсона, то ты точно в хороших руках, Лиам. Уж он то сделает всё возможное, чтобы перевести тебя в ремиссию. Я не могу сейчас давать тебе какие-либо медикаменты. Могу предложить тебе воды. Я отказался и зашагал обратно в палату. Снова улёгся на кровать и лежал, в ожидании что сон придет ко мне. Но он так и не пришел, и я не спал всю ночь, так и терзая себя самыми ужасными мыслями. Утром, когда в отделении почти все проснулись, я ощутил всю нехватку сна. Но я попросту не мог лечь спать сейчас, когда вот-вот должен отправиться на лечение. Моя мать позвонила мне, когда почти доходило десять. — Лиам, как у тебя дела? Ты ещё не пошёл на лечение? — Пока нет, я ещё в своей палате. — Я приду в больницу сегодня после работы, ладно? Расскажешь как все прошло. Мне жаль, я не смогла отпроситься сегодня с работы. — Все в порядке, мам. В последнее время, когда она стала чаще ругаться с отцом, она стала брать на себя куда больше, чем могла физически потянуть и это однозначно мне не нравилось. Я пытался ей помогать, но чем больше я хотел помочь, тем больше она делала сама. Это в целом напрягало меня. Я попрощался с матерью и откинул голову назад, на мягкую подушку. Да уж. Время только десять, а я уже чертовски устал. — Эй, Лиам, за тобой пришли. Я посмотрел на кудрявого, а потом на человека, вошедшего в палату. Он был одет в костюм, чем-то напоминающий костюм доктора Томлинсона в первую нашу с ним встречу, но костюм на человеке был бледно голубым, когда у мистера Томлинсона насыщенно синим. Он выглядел молодым, слишком молодым для того, кто бы работал в больнице. Его волосы были прядками покрашены, а лицо гладко выбритым. Я поднялся с постели и пошёл к молодому человеку, который ожидал меня. — Мы встретимся с тобой на лечении? — Не думаю. — Гарри покачал головой. — У меня лучевая терапия во второй половине дня. У тебя другой план лечения, я думаю. — Ладно. — я кивнул и двинулся за медработником. Медработник представился Майклом и показал мне маршрут до кабинета, где пройдет мой курс лечения. Когда я зашёл, то кабинет показался мне очень светлыми и достаточно просторным. В кабинете уже сидели пожилые и взрослые люди и несколько подростков. Майкл ушёл куда-то дальше по своим рабочим медицинским делам, а медбрат, встретивший меня в кабинете, усадил на одно из свободных кресел, спросил моё полное имя и нашел какие-то бумажки (я мог предположить что это направление) в стопке с другими. Он пробежался по ним глазами и в следующую секунду появился рядом со мной со штативом и закреплённым на нём пакетом. Далее он отлучился куда-то и пришёл уже с разными составляющими капельницы. — Ты как, капельниц боишься? Или он просто решил поговорить сейчас или просто начал заговаривать мне зубы, пока соединяет части капельницы, прежде чем её установить. — Не сказал бы, что они мне очень нравятся, — хмыкнул я, спустив одну ногу с другой. — Ты как себя чувствуешь? Выглядишь бледным, ты завтракал? Когда он стоял в тридцати сантиметрах от меня, я мог лучше его рассмотреть. Он был в одежде, идентичной одежде Майкла, только волосы его были спрятаны под шапочку в тон одежды. Как я успел заметить, глаза у него были светлыми как и трёхдневная щетина. Я мог предположить что он блондин. — Да, я позавтракал, просто ночью не спал. — Ну ладно, у тебя будет время поспать пока будешь сидеть здесь. Меня зовут Люк, обращайся ко просто по имени. Если тебе станет муторно или начнёт кружится голова, в принципе, если начнёшь чувствовать изменения в ощущениях, позови меня, ладно? Я должен признать, что Люк мастерский заговорщик. Пока он разговаривал со мной, то уже протирал мое предплечье спиртовой салфеткой, что я почти не заметил или из-за того что так внимательно его слушал, или из-за того что всё-таки был полусонный. Пока он говорил про ощущениях, то уже вводил иглу и я лишь успел чуть стиснуть зубы, когда игла входила, но затем я вообще почти не ощущал инородного тела. Люк ушел и я остался снова один. Вокруг сидели такие же пациенты и взрослая женщина, сидевшая наискосок от меня, даже коротко мне улыбнулась, но в остальном я сидел, а в последствии чуть съехал на сиденье, и смотрел в окно, на отделку кабинета, на обувь и одежду других пациентов. Было довольно скучно просто сидеть и пялить в стены, но других вариантов не было. Я думал о том что будет, когда я закончу лечение. Буду ли я таким же? Смогу ли я так же бегать во дворе с Арахисом или играть в футбол с друзьями? Смогу ли я наверстать программу и закончить год или даже школу вместе со своими друзьями или мне придется заканчивать её позже? Смогу ли я в принципе забыть о раке? Наверное нет. Папина троюродная сестра умерла от рака желудка и отец тогда сказал что если бы она проходила ежегодную комиссию, то её повторный рак бы выявили и быстро приглушили. Отец не был с ней в близких отношениях, поэтому и говорил всё это крайне холодно. Моя мать совсем не любит, когда я слишком сильно увлекаюсь своими мыслями о будущем, забывая о настоящем. В такие моменты она с умным видом произносит фразу из какого-то фильма со странным названием, вышедшего два года назад: «Тот, кто живёт прошлым, лишает себя настоящего. Тот, кто забывает о прошлом, лишает себя будущего». Тогда я лишь закатывал глаза и дальше продолжал думать о будущем и о том, что меня там ждёт. Именно сейчас я испытал страх, за то, что это самое будущие может не наступить. Я могу умереть, условно, в конце следующей недели. И эта мысль просто поселилась в моей голове, найдя идеально почву для жизни и преспокойно обитая там. А я не мог заблокировать её, отправить в корзину или скачать антивирус для неё. Я зевнул и заморгал, почувствовав как мои глаза увлажнились. Смотря в окно, я завороженно наблюдал за тем, как шевелится листва под влиянием сильного ветра. Прошло чуть более получаса, когда я лениво перевел взгляд по кабинету и увидел доктора Томлинсона. Он поприветствовал Люка и поболтал с несколькими другими пациентами (я мог предположить что всё-таки это были его пациенты), прежде чем дошёл до меня. И если в первую нашу встречу он стоял слишком далеко, чтобы я мог рассмотреть его, то сейчас, когда он взял стул и сел совсем рядом, моё любопытство взяло вверх. Его лоб имел несколько не очень глубоких морщин, что свидетельствует о том что он часто хмурится. А когда он улыбнулся мне, то несколько похожих морщинок я заметил и возле глаз. Его глаза были чистейше голубыми. Он был гладко выбрит, в отличие от вчера. Я даже не могу приблизительно прикинуть сколько ему лет. Возможно что около тридцати, но я крайне не уверен. — Ну что, Лиам, сестра Колдер сказала мне что ты свою ночь бродил по коридорам. Я закатил глаза. — Я прошёл мимо неё всего дважды! И то в один из разов она стала меня расспрашивать что да как. — Ладно, согласен что иногда она докучает. — он улыбнулся и сморщил нос.— Как твое самочувствие сейчас? Я мог предположить (опять-таки) что доктор Томлинсон находится в хороших отношениях с персоналом отделения, в котором работал. — Нормально, если не считать того, что я не спал всю ночь. — Пока ты молод ты ещё можешь так делать, но если твоя бессонница снова начнёт докучать — скажи мне, ладно? Мы придумаем что-нибудь, чтобы помочь тебе со сном. — Не думаю, на самом деле. Я просто переживал из-за лечения и в принципе из-за моего онкоположилельного статуса… — В любом случае, на сестринском посту и днём, и ночью всегда кто-то есть, так что не стесняйся обращаться. Наша главная задача здесь — это позаботиться о твоём здоровье. В целом у тебя всё хорошо? — Все нормально, у меня хороший сосед. Его зовут Гарри. — О, кудряшка Гарри. — на мой удивлённый взгляд доктор Томлинсон пустил смешок и улыбнулся. — Он всему отделению под таким прозвищем известен. Доктор Томлинсон посмотрел на часы. — У меня, по правда говоря, через полчаса операция и я вынужден идти. Я был очень рад поговорить с тобой. Я попрощался с доктором. Он вернул стул, на котором сидел, туда, где его взял и покинул кабинет. Я посмотрел ему вслед с небольшой улыбкой. Вот это да, он пришел со мной миленько поболтать, а теперь лёгким шагом пойдёт в операционную, чтобы кого-то резать. Я никогда не смогу понять врачей. Оставшиеся несколько часов пошли быстро. Люк пару раз подходил ко мне, но в остальном я был погружен в свои мысли и даже не особо заметил как они прошли. На данном этапе химиотерапия превзошла мои ожидания: во-первых, это не было слишком болезненно (я имею ввиду что это обычная капельница, а не шредер для людей), во-вторых, это не так долго, как я думал, в-третьих, пока я чувствую себя нормально. Я вернулся в палату, застав там Гарри, делающего какое-то задание. К кровати был подкатан белый стол на одной ножке, которая в свою очередь, опускалась на прямоугольный низ с маленькими колесиками. На эти столики мы ставили подносы с завтраком, обедом или ужином и ели, но сейчас стол Гарри был занят учебником и тетрадью. — Уже вернулся, — Гарри быстро глянул на меня исподлобья, вернув взгляд к тетради, продолжая что-то записывать, — Как ощущения? Я прошёл к своей койке и не потрудившись нагнуться, снял кеды, снятув их с пяток носками и откинув в сторону. — Без изменений. Я взбил подушку и откинулся на неё, планируя поспать пару часов до обеда. — Лучше не спи на спине, — сказал Гарри, продолжая что-то усердно выписывать, — Есть риск захлебнуться рвотой. Ну знаешь, один из побочных эффектов. — Я знаю. Медбрат сказал мне. — Там под кроватью ведро, — Гарри обернулся, посмотрев на меня, — на случай если всё-таки вырвет. Я ничего не ответил ему, лишь перевернулся на бок и уснул.