Я был не одинок

      За окном метель, но им всё равно. Да, что им будет, они лишь вещи. Не чувствующие, не живущие, просто существующие.       Из общего бардака на столе выделяются двое: зелёный кактус, цепляющий взгляд яркостью, и кружка, белая, простая, без узоров, она уникальна своей не примечательностью. Странно, то что их вообще объединяет. Ничего. Разве что… Они без души и без тела, не умеют любить, не умеют страдать, они ничто, вещи, пустышки, заложники бессилия и боль, вечной и непрерывной.       Сквозняк. Открытое окно. И порыв, сильный порыв ветра. Теперь кактус на краю, на краю пропасти в не известность. Несколько иголок оторвались от него и угадили прямо в кружку. Кактус спокоен: после него останется, хотя бы частичка его, напоминание о былом величие. Но кружка беспокоится вторжению, а кто спрашивал у неё хочет ли его она? Нет. Никто. Но, ведь, она и не может почувствовать, если не живёт по-настоящему, какая разница, ей должно быть безразлично так же как облакам или реке. Она должна быть величественна в своём спокойствии и безразличие.       Они не чувствуют течение времени, не чувствуют ничего, только одиночество и всепоглощающие бессилие. Но даже в чувствах они непохожи: кружка почувствует только плавящий её огонь, а кактус лишь холод окна, медленно убивающий его.       Они безмолвные статуи, безвольный, несчастные. Солнце. Кактус не прихотлив, но кто не любит солнца? Она. Конечно, но что она сделает: она неподвижна, заложница фарфора, прекрасна в той же мере, что и несчастна. Такие долго не живут…       Они лишь наблюдатели, и сделать ничего не могут, лишь вдаль смотреть и думать о былом. Он остался один, её не стало, нелепая случайность. Одно неловкое движенье. Звони разбитого стекла. И много белого на чёрном.       Лишь потеряв он понял — был не одинок. Лишь осознав, он научился ценить. Но смысл, это лишь слова, они неё уж не вернут. Теперь уж точно кактус обречён на вечные страданья, без права на надежду и покой.       Так посмотрев со стороны, как можно утверждать, что в них нет чувств и нет души? Безмолвствуя они сказали больше чем слова за вечность под луной.