***
Сегодня вечером, когда Максин вернулась из школы, на кухне уже гремела посуда, а в коридоре пахло запеченной курицей. Пройдя за запахом, она увидела, что ее отец уже сидел за столом в ожидании ужина, а мама как раз накладывала еду на тарелки. — Привет, ты как раз вовремя, — сказала миссис Бейкер, взглянув на дочь. — Ага, привет, — отозвалась она и скинула с себя рюкзак на пол. Взяв у мамы тарелки, она помогла их поставить на стол. — А где четвертая для Маркуса? — спросила Максин. В ответ было только молчание. Ее мама села за стол так, как будто не расслышала вопроса и сделала глоток вина. — Мам? — не сдавалась она. — Он уже лег спать, — броско отозвалась Эллен. Продолжение ужина прошло в молчании. Как только Максин дожевала последний кусок мяса на своей тарелке, она убрала кухонный прибор в раковину и поднялась по лестнице. Дверь в его комнату была закрыта, но из-за нее доносился приглушенный звук, как будто кто-то смотрел какие-то видео. Постучав в дверь, она спросила: — Можно? Ответа не последовало. Она постучала еще раз и, снова не дождавшись ответа, уже развернулась, чтобы уйти к себе, как замок в двери щелкнул. Дернув дверную ручку, она зашла в комнату, окутанную мраком. Единственный источник света в ней был уличный фонарь, который еле-еле освещал его окно. На полу были разбросаны вещи, а матрас с его кровати лежал на полу в другом конце комнаты. Маркус же, стоял у стены оперевшись на нее плечом, с самокруткой в зубах. — Опять куришь? — задала очевидный вопрос Макс. — Только ты не лезь сюда, ладно? Матери хватило, — грубо отозвался он в ответ и посмотрел на нее, из-под встрёпанных волос, которые закрывали его лицо. — Как хочешь, только дай мне. — Еще чего… Обойдешься, — ответил Маркус и затянулся. Раскалённый пепел с сигареты упал прямо на пол, но потух, не успев даже соприкоснуться с ним. Пару секунд задержки дыхания и комнату заполнил тяжелый и горький дым марихуаны. Маркус закашлялся, а потом подошел к матрасу и свалился на него, обречённо уставившись в потолок. Максин, недолго думая, подошла к нему и, забрав у него из рук косяк, поднесла его к своим губам, легко прикурив. Сев рядом с ним, она положила ему руку на плечо и спросила: — А кровать то тебя чем не устроила? В ответ снова молчание. Взбесившись, она продолжила: — Вот только ты давай не будь как мама, кому ты вообще еще что-то расскажешь? — А смысл мне с тобой делиться? Между прочим, это ты меня выдала матери. И это ты взъелась на Джинни. — И я думаю об этом каждый день, — ответила Максин и вытерла выступившие слезы рукавом толстовки. — Она тебе тоже не отвечает? — тихо спросил Маркус. — Угу, — также шепотом отозвалась она. Какое-то время они сидели так в полной тишине. Максин смотрела на него. Под его глазами уже виднелись легкие синяки от недосыпа, губы были обкусаны, из-за чего местами на них выступала алая засохшая кровь. В целом вид у него был уставшим, еще хуже, чем после аварии. — Так все же, почему ты спишь тут, а не в кровати? В ответ Маркус поднял на нее взгляд, а потом повернулся и посмотрел в окно напротив. Максин проследила его взгляд и сразу все поняла. Отсюда он смотрел на ее комнату. — Ночами я лежу и надеюсь, что когда-то ее шторы снова откроются и она посмотрит на меня в ответ, — начал он, затем закурил и продолжил, — Макс, я по ней скучаю. Все мои мысли только о ней одной. Я столько наговорил лишнего и так много не успел сказать. Мне просто нужно знать, что она в порядке. — Я бы тоже хотела ее увидеть, — ответила она, — Ты собираешься возвращаться к учебе? — Не могу. — А как же поступление в университет? — Давай не об этом… — ответил он мягко и отвернулся в сторону. Закрыв глаза, Маркус углубился в свои воспоминания о ней и не заметил, как быстро уснул.***
Ему приснился тот день, когда он впервые пролез к ней через окно. Все было как наяву. Она лежала в своей кровати в одной ночнушке, и старательно играла свою роль, что злится, что он вот так нагло вторгается к ней. Но Маркус знал, что ей это нравится. Она хотела быть с ним ровно настолько, сколько этого хотел и он. Каждый момент, проведённый с ней рядом для него превращался в отдельную историю, про которую можно было снять полноценный романтический фильм. И вот, он в ее комнате, лежит рядом с ней в кровати. Игриво водит рукой по ее шее, а потом резко опускает ее на грудь. Ее жаркие и слегка влажные губы нежно целовали его шею, потом подбородок, а потом уже игриво подходили прямо к его губам. Но она останавливалась, соблюдая дистанцию всего лишь в несколько миллиметров. А его это бесило. Ведь желание было намного выше и сильнее его самого. А ее смех, когда он начинал злиться… Смех ее был громкий и звонкий. Такой, какой невозможно перепутать ни с чем и ни с кем другим. А ее улыбка? Только ради того, чтобы увидеть ее, он был готов казаться полнейшим дураком для кого угодно. Но лишь бы она улыбалась. Ему нравилось лежать с ней ночами напролет, говорить обо всем, что им взбредет в голову. Он знал. Знал, что ему с ней комфортно как ни с кем другим. Знал, что она видит его настоящего и не слушает никого, кто говорит обратное. Ведь вместе, они играли на равных. Были как один единый механизм, который не может функционировать без друг друга. Он прижимает ее к стене, такой отчаявшийся, замученный. Умоляюще шепчет ей прямо на ухо, заключив ее лицо в свои холодные ладони, покрывает поцелуями ее щеки, лоб, нос, подбородок, губы. Дыхание становилось чаще, а щеки полыхали точно обожжённые. А как он целует ее, касается груди, сжимает ее бедра, и она тихо-тихо стонет ему прямо в губы. В момент Джинни посмотрела на него и переместила руку с бедер к низу живота, невесомо касаясь кончиками пальцев все ниже и ниже. Все в точности так, как он просил ее делать по переписке в ванной. Ее руки ловко справляются с ремнем на его штанах, и она, не мешкая, решительным движением спускает с него штаны, готовая встать на колени, но он поднимает ее и вдруг подхватывает под бедра. Девушка скользнула пальцами еще ниже, не прекращая ласкать грудь. С губ сорвался тишайший стон, но все равно заставивший ее отвлечься, замереть и старательно вслушиваться в звуки в коридоре. Никого и ничего. Она вновь расслабилась и прикрыла глаза, возобновив размеренные медленные движения пальцами, чуть прогибаясь в спине от удовольствия. Одежда подло мешает почувствовать друг друга полностью, и она злится, но, когда он кусает ее шею, Джинни подавленно сдается. Пальцы сами непроизвольно начинали двигаться быстрее, и девушка закусила ладошку, стараясь не застонать во весь голос. Удовольствие разливалось по телу сладкими волнами, и она извивалась, коротко и часто дыша, жмурясь и поджимая пальцы ног. Он несколько резкий, дикий, возможно чуть грубый, но она точно знает, что он не хочет сделать ей больно, просто еще не совсем понимает себя и ее. Они целуются до боли в скулах, заглушая стоны друг друга. Джинни понимает в какой-то момент, что приближается к пику, и отстраняется, чтобы уткнуться носом в его шею. Девушка выгнулась и, замычав, содрогнулась всем телом в оргазме. После, она обессиленно легла, созерцая темные пятна перед глазами, которыми пошла окружающая ее реальность, чувствуя легкое головокружение. Он заботливо лежит с ней еще какое-то время пока она не уснет, но потом одевается и скрывается за оконной рамой. Но все это ненадолго, ведь завтра он снова будет засыпать рядом с ней.***
Проснувшись в холодном поту, Маркус тяжело дыша потянулся за телефоном. «3:45». Виски пульсировали от ноющей боли в голове. Последствия сотрясения, так или иначе, давали о себе знать. Только встав с кровати, чтобы пойти умыться, он мимолетно заметил, что окно в ее комнату приоткрыто. Ни секунды не раздумывая, он метнулся вниз по лестнице на первый этаж и выбежал во двор прямо под ее окно. Ему не показалось. Оно и в правду было приоткрыто, ласковый ночной ветер тихонько качал занавески в ее комнате. Взобравшись по деревянным балкам, он приподнял окно еще чуть-чуть выше и пролез во внутрь. — Джинни… — начал он, но в комнате оказалось пусто. Кровать была аккуратно застелена, вещи на столе покрылись легкой пылью, а цветы на прикроватной тумбочке уже давно засохли и опали прямо на пол. Какое-то время он стоял неподвижно и вспоминал свой сон, который ему только что снился. Окинув комнату взглядом еще раз, Маркус повернулся к окну, чтобы вылезти на улицу, но вдруг нащупал пальцами небольшую бумажку, торчащую в форточке. Развернув ее, он увидел на ней телефонный номер и сердечко, аккуратно пририсованное в правом нижнем углу. Телефон был написан от руки. Ее почерк он узнал сразу. Руки его моментально задрожали, а в горле появился комок, который, тотчас же, начал душить его. Зайдя к себе в комнату, он дважды провернул ключ в замке и сел на подоконник. Развернув телефонный номер, он ввел его на своём мобильнике и набрал. Над его ухом раздались гудки. Один. Два. Три. И, в момент, тишина. Маркус посмотрел на телефон, звонок продолжался, но на другом конце трубки было только одно молчание. — Привет, — промолвил он тихо. Голос его дрожал, а голова кружилась все с новой силой. Воздух впервые за долгое время казался ему свежим и приятным. На его лице была улыбка, а по щекам текли слезы, капая на пол с его подбородка, но в ответ до сих пор было режущее молчание. — Джинни. Я-я… я не хотел. Прости меня. Зря я сказал, что ты была моей ошибкой. Ты не просто увлечение для меня. И ты это сама знаешь. Джинни, я говорил тебе и скажу это еще раз. Хоть миллион раз. Я люблю тебя. И без тебя мне хреново. Тихий девичий всхлип раздался на другом конце телефона, а потом снова тишина. — Долго же ты искал подсказку.