1000 и 1 аушка по музычеевым

Он был рядом с Юрой с самого детства. Ни разу не было такого, что Паша мог не прийти на помощь, не утешить, не подбодрить. Он был самым близким человеком для Юры, хотя иногда раздражал своим постоянным присутствием и желанием привлечь его внимание даже в тех моментах, когда это совсем неуместно. Вот и сейчас, когда Юра ведёт лекцию о какой-то там специальной лексике в английском языке, Паша стоит, опираясь о стенку, окидывает взглядом аудиторию и, не сдержавшись, вставляет свои пять копеек: — Ты когда серьёзный такой, твоё лицо меня и пугает, и смешит одновременно, Юр, ебало попроще сделай, по-братски. Но Юра молчит, злобно зыркнув в сторону друга.  — Наверное, поэтому у тебя до сих пор нет девушки, да? — усмехнувшись, Паша продолжил своё любимое дело — мешать Юре работать, — Или это потому, что твоё сердце уже занято мной? Юра демонстративно кашлянул, дав понять, что ему лучше заткнуться. — Да брось ты, они же всё равно меня не услышат. Паша был прав. Никто его не услышит. И не увидит. У Паши нет материального тела. Но он существует. Юра отказывался признавать, что Паша — всего лишь плод его больного воображения, не имеющий собственных чувств и мыслей. Иначе кто тогда поддерживал его всё это время? Кто так нагло влюбил в себя, лишив Юру возможности представить хотя бы один день без знакомой улыбки? Да, Паша был выдуман. Но Юра видит его, чувствует его прикосновения, его запах, слышит его голос. И его это полностью устраивает, больше ему никто не нужен. Влюбиться в фактически ничто — вот это достижение достойное взрослого мужика. После лекции Юра направился в курилку их университета. Всё-таки быть преподавателем — бремя тяжёлое. К счастью, там практически никого не было и, когда Юра наконец-то остался один, он смог озвучить своё негодование. — Паш, ты заебал уже. Я люблю тебя, ты знаешь, но можешь не мешать мне зарабатывать на хлеб? Твои комментарии меня вообще с толку сбивают, я не могу так работать. — Опять ты начинаешь «Паша, не делай так», «Паша, не лезь сюда», «Паша, перестань показывать хуй декану на совещании», вот возьму и уйду насовсем. — Куда? — с ноткой тревоги в голосе спросил Юра. Конечно, иногда его друг перегибал, но остаться одному ему не хотелось. — В никуда. Возьму и исчезну, и больше меня не увидишь, — Паша театрально сложил руки и сделал обиженную гримасу. Юра промолчал, понимая, что никуда Паша от него не денется. Или скорее Юра никуда от Паши не денется. Но повисшую тишину прервал Саша — третьекурсник, не так часто появляющийся на Юриных лекциях, как следовало бы. — Юрий Юрич, а с кем вы разговаривали? Юра вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил сигу из рук. — Тьфу ты, Анисимов, не пугай людей так. Мысли вслух. — Не-е, мысли вслух не так звучат, Юрий Юрич. Может вам это… отпуск взять? — А тебе лишь бы меня в университете не видеть, да? — Да что вы такое говорите! — с саркастичным возмущением воскликнул Саша, — Просто негоже преподавателю с пустотой беседовать.  — Ты меня сумасшедшим считаешь? — Нет, Юрий Юрич, не считаю, — соврал тот. — Ну вот и всё. С этими словами он вышел из курилки, став ещё более нервным, чем был до этого. Паша ушёл, что в данную секунду было крайне уместно: Юра сможет не думать о нём хотя бы какое-то время. И лучше бы ему действительно больше о нём не думать. Юра ждал, когда психотерапевт вынесет свой вердикт. Естественно, он не сам пошёл к врачу, а его туда послало начальство, узнав о том, что тот регулярно разговаривает с пустотой (чему нашлось подтверждение на камерах наблюдения). Паша сидел рядом, положив свою руку на его, и нервно дёргал ногой. Юра никак не реагировал и ни разу не глянул в его сторону. Итак, Юру поставили на учёт у психотерапевта и дали какие-то непонятные таблетки. У него не было ни малейшего желания знать от чего они, поэтому он просто решил пить их не задумываясь. Он не слишком внимательно слушал рекомендации врача, мечтая лишь о том, как вернётся домой и наконец-то почувствует себя в безопасности, не боясь общаться с единственным близким ему человеком. Юра так хочет в эти объятия, так хочет прижаться к Паше и не отпускать его. Но ему страшно. И Паша — причина этого страха.  Через пару часов после первых выпитых таблеток Паша исчез. И не появлялся, пока не закончилась упаковка. Да, Юра держался почти месяц. За это время он понял какого это — быть абсолютно одиноким, когда тебе даже не с кем поговорить. Но вместе с этим все эмоции будто ушли на задний план, стали приглушённее и размытее. Врачу он врал о том, что чувствует себя лучше, хотя было абсолютно ясно, что это не так. Но бесплатная медицина слепа, и если пациент говорит, что он идёт на поправку — значит так оно и есть.  — Не делай так больше! — в слезах крикнул Паша, ожидавший Юру дома. Они тут же кинулись друг к другу, прижимаясь всё сильнее. Паше было страшно — Юра это почувствовал. Паше не хотелось больше исчезать. Юре не хотелось больше оставаться одиноким. И всё-таки осознание того, что он действительно болен, давило на него с каждым днём всё сильнее. Паша впервые присутствовал на приёме у психотерапевта вместе с Юрой. Он стоял лицом к окну, опираясь на подоконник, и вдумчиво слушал то, что говорит врач. — Юрий? — Да? — Почему вы всё время коситесь на окно? Там сейчас стоит ваш друг, я правильно понимаю? Паша резко поднял голову, но не обернулся. Юра молчал, ощущая нарастающую тревогу. — Юрий, вы пьёте таблетки? Юра опустил глаза и прикусил губу изнутри. На глаза стали наворачиваться слёзы. Почему всё так? Почему Юра не может чувствовать себя счастливым? Почему его родной человек — ебучая галлюцинация? Сука, это невыносимо. Ещё немного и Юра взорвётся. Он не слышит ни врача, ни Пашу, который сам не на шутку испугался такой реакции. Юра никогда не показывал, как он сломлен. Юра стоит перед раковиной и смотрит на горку таблеток, которые выписаны ему на ближайшие три недели. Сзади подошёл Паша. — Юр, этим ты себе не поможешь. Пожалуйста, выпей две. Только две. Ради меня. — Ты же раньше не хотел, чтобы я их пил. — Больше всего я хочу, чтобы тебе стало лучше. Юре не станет лучше без Паши. Юра не видит жизни без Паши. — Я понимаю, тебе тяжело. Но я прошу тебя, Юр. Я же никуда не исчезну. Я буду рядом. Просто… Просто я буду внутри, - он положил свою несуществующую руку на вполне реальное Юрино плечо. Нет. Паши не будет. Не будет ничего. Абсолютная пустота и Юра в центре этой пустоты. Юра и сам как-будто бы пустой. — Ну, давай же. Одну за себя, одну за меня. И всё с нами будет хорошо, — Паша обнял Юру за талию, положил голову на плечо. — Ладно, — Юра наконец-то ответил. Он сгрёб все таблетки обратно в баночку, оставив только две, набрал воды в стакан и сел на бортик ванной. Паша стоял напротив и пытался улыбаться. Конечно, ему не хотелось уходить, Юра это знал. Но иначе он не отстанет. Юра выпил своё лекарство. — Просто знай, что я люблю тебя. Всегда любил и всегда буду, — сказал Паша, встав перед Юрой на колени и взяв его за руки. Юре тяжело смотреть на Пашу. Тяжело видеть, как черты такого до боли родного лица всё сильнее размываются, превращая его в пятно. Тяжело слышать, как звук его дыхания затихает, давая в полной мере осознать то, что Юра здесь один. Всегда был и всегда будет. Паши больше нет. Юра сидит несколько минут, собираясь с силами, чтобы сделать то, от чего Паша так сильно хотел его уберечь.