Хорошие мальчики плачут улыбаясь

      Каждый человек знал, что метка символизирует твою родственную душу. Например, если на твоем запястье был нарисован цветок — это значит, что твоя душа хрупкая и нежная, об этой душе надо заботиться и восхищаться ей. Если это была иголка, то твоя душа остра на язык, но легко ранима, чтобы понравиться ей, надо было найти правильный конец, чтобы не уколоться.       В основном метки появляются в шесть-восемь лет; раньше всего у девочек. У Ланги она появилась ближе к восьми. Он и по сей день помнит, что от радости, подскочив с пола, рукой сбил любимую мамину вазу — но это не имело значения. Очертания его метки были пока еле заметны, но был отчетливо виден узор сердца. Родители Ланги были в восторге не меньше своего сына: такая метка означала заботливого, доброго и любящего человека. Ланга любил хвастаться в школе о том, что у него на левой, тыльной стороне, ладони сердце.       Когда Ланге исполнилось двенадцать, по его сердцу пошли трещины.       Сначала Ланга даже и не заметил этого. Он настолько привык к однотипному узору, что не ожидал каких-либо изменений, пока одна из учительниц на замене печально не погладила его по голове. Сердце приобрело темно-бордовый оттенок, оно потрескалось и неприятно зудело. Однажды Ланга, который больше не мог терпеть, просто содрал с ладони свою метку. На месте сердца осталась содранная кожа.       Конечно, это не значит, что Ланга теперь не имеет своего человека, просто опознавательные знаки — это как радар, чтобы как можно скорее найти своё дополнение, ведь, как известно, метки сочетаются. До пятнадцати лет Ланга носил бинты или перчатки. Конечно, со временем этот стыд прошёл, а легенда о том, что: «Содрал руку, когда упал» довольно неплохо прижилась, Ланга перестал обращать внимание на свою левую руку. Порой она зудела, но уже намного меньше чем в тот день.       Когда умер его отец, Ланга вообще перестал чем-либо заниматься. Он бросил спорт, не общался с друзьями, а больше проводил время с матерью, работая в ночные смены в сомнительных ресторанах — ведь так должен поступать любящий сын и хороший мальчик?       А потом им просто не хватило денег на их дом. Спросите: «А как же вы переехали в Японию?» Тут уже помогли родственники со стороны отца — они прекрасно видели, какой это стресс для горюющей семьи. Мать Ланги с каждым днём всё больше и больше думала о том, чтобы как можно сильнее приложится к бутылке, а Ланга просто замкнулся в себе, порой игнорируя даже родную мать.       Переезд как-будто дал пинок под зад. Ланга, который не испытывал особо восторга, поступил в новую школу, где на него не было обращено такое усиленное внимание как раньше. Миссис Хасегава цвела с каждым днём — отличная работа, сын, который нашёл забавного красноволосого друга, и Ланга, который стал хоть и немного, но уделять ей время. А потом всё закружилось как в торнадо: гонки, Реки, скейты, школа, Адам…       Порой Ланге казалось, что он попал в типичный Американский сериал про подростков. Скучные и серые будни исчезли из его жизни прямо как снег, Реки стал для него якорем, что поддерживал его психическое здоровье, постепенно вытаскивая его из депрессии и безразличия. Это относилось не только к Реки — это было про всё его новое окружение. Впервые за эти два года, Ланга не думал ни о чем плохом: у него была работа, друзья, хобби. Никаких душ в его жизни больше не было. Пока Реки не завёл об этом разговор. — Слушай, — Реки неловко глянул на левую ладонь друга, — Что с твоей меткой? Не подумай, я не настаиваю, чтобы ты говорил мне, просто… — Я её содрал, — честно признался подросток, — Когда мне было двенадцать, с тех пор она не заживает. В тот день она зудела, сильно, и я… Мне было больно и страшно…       Реки кивнул и посмотрел на руку: на его руке было рыжее солнце с точками на нём, что олицетворяли веснушки. Его душа была открытая, весёлая и бойкая, как рыжий цвет. Реки в какой-то степени надеялся, что это Ланга — это было совсем не так. Ланга никогда не был слишком открытым или весёлым. — Что было на твоей руке? Ланга равнодушно глянул на большой розоватый рубец, что скрывал перчатками во время гонок. — Гнилое сердце.

***

      Дыхание сбилось, сердце стучало в сбитом ритме, а вены на висках немного выступили от напряжения. Для Хасегавы это была самая сложная гонка. Джо обладал прекрасной физической подготовкой, что было в совершенной противоположности худощавому Ланге. Лишь хитрость и изворотливость помогли ему победить… И Реки.       Сзади послышались шаги и Ланга замер, перестав надрывно глотать воздух ртом, он сильнее сжал сломанный скейт и попытался расслабится. На его плечо упала тяжелая ладонь с мозолистыми пальцами. Ланга повернул голову и поджал губы. — Милый Ланга, ты просто поражаешь меня. Такая выносливость и желание победить, — его левую ладонь взяла огромная, мужская, и сняла с него перчатку. Ланга не видел выражения его лица из-за маски, но мог догадаться по поджатым губам, что Адам ожидал увидеть узор его половинки, а не розовый рубец на бледной руке. — Это что? — Неудачно упал, — бросил он и попытался выдернуть руку, но сильная хватка пресечь все попытки к бегству, — Да что ты… — Сноу, Сноу… Поделишься с дядей Адамом, что было тут ранее? Может быть животное? Хрупкое, как котенок… Или, — руку Ланги сжали сильнее, заставляя его втянуть в себя воздух. — Опасный хищник…?       Ланга не мог назвать себя глупым ни с какой из сторон, так что он с сомнением принял этот намёк. Неужели, Адам надеется, что Ланга — это его душа?       Не воспользоваться таким шансом — грех. Многие участники турнира «S» носили перчатки, поэтому почти никто не знал у кого какая вторая половинка. (были те, кто и не носил, но таких было ничтожно мало)       Развернувшись к Адаму в пол оборота, Ланга — не встречая сопротивления — стянул с его ладони перчатку и перевернул на тыльную часть. Над головой прогремел салют.       Изящная снежинка, что была украшена звездами, что блестели ярко-белым цветом на персиковой коже, но самое прекрасное — луна. Небольшая, она была сбоку от снежинки, и сияла.       Адам всё также улыбался. — Взаимный обмен. — прошептал голос, лицо его обдало горячим дыханием и запахом табака, — Не поделишься?       Ланга молчал. Он прикоснулся к метке Адама пальцами и та запульсировала под ним. Ланга вздрогнул. — Ты знаешь… — Конечно, моя снежинка. Я понял это, когда увидел твой первый турнир. Когда ты победил, я увидел… Снег. — Адам обхватил лицо парня руками и наклонился так низко, что их носы тесно были прижаты друг к другу. — Ты само очарование, Сноу. Я совершенно не шутил, когда говорил о том, что слышу звон колоколов на нашу свадьбу.       Ланга сжал край рубашки. Всё тело отдавалось приятному теплу и запаху сигарет, что исходил от высокого чемпиона. Хотелось прижаться, вдохнуть и закрыть глаза. — Разбитое сердце, — прошептал Ланга, — Я был бы менее удивлен, если бы там был какой-нибудь монстр. — Ну, — Адам без предупреждения огладил пухлую губу парня, проникая пальцем в рот. Попытавшийся уйти от прикосновений Ланга не смог пошевелится — вторая рука стала крепко держать его за талию. — У каждого монстра разбитое сердце.       Палец проник глубже и Ланга закрыл глаза, краснея. Его родители ему нагло соврали в детстве.       Он ненавидел не иметь право выбора, но сейчас, к удивлению, он был счастлив… — Если ты сейчас же не прекратишь меня лапать, я ударю тебя скейтом!