Pray Titan, My Soul Shooketh (Титан, прошу, моя душа дрожит)

Лилит чувствует себя виноватой. Той эгоистичной жадной виной. Холодная дрожь стыда ползет по спине. Она не должна быть здесь в столь поздний час в комнате сестры. Лунный свет просачивается в помещение. Кровать Идалин пустует, такая же дикая и неряшливая, как и она, одеяла холодны и нетронуты, гнездо скучает по своей хозяйке. Лилит садится у изголовья кровати. Идалин сегодня ночует у «друга», и нет, она не ревнует. И да, Идалин может гулять, с кем пожелает, Лилит совсем не ревнует. По крайней мере, не из-за этого. Эта мысль звенит в ее голове, словно церковный колокол, не стоит ей ревновать. Уж если Идалин выбирает друзей, а не ее, то так тому и быть! В последнее время она только и делает, что тусуется с этими бездельниками. После школы, на выходных, иногда даже во время школы. Будто сестра пытается избегать ее. Рука гладит забытую подушку, пальцы хватают выбившиеся пряди, кудрявые, огненно-рыжие. Лилит играет с волосами, тянет и крутит их и, наконец, разглаживает, когда становится ощутимо больно. Она сидит на беспорядочной кровати сестры, стонет, драматично бросаясь на подушки и замерзшие покрывала, запах чужого шампуня с яблочной кровью заполняет легкие и душит ее. Лилит чувствует себя виноватой. Глядя на потолочные плиты, она глубоко вздыхает. Ей нужно вернуться в комнату поучиться или отдохнуть, а не вести себя как младенец, у которого забрали любимую игрушку. Однако она вертится на сестринской кровати, гадая, что делает Ида на ночевке. Идалин, та еще возмутительница спокойствия, была весьма популярна у некоторого сброда, хотя и нельзя сказать, чтоб она не нравилась «нормальным» людям. Лилит могла бы признать, что ее сестра была очень красивой (в смысле, привлекательной): бешеные, вечно растрепанные, полыхающие волосы, гибкие благодаря игре (в смысле, жульничеству) в Граджби мышцы, намек на округлость. Заглядеться можно не только на физические черты Идалин, но и на ее личностные качества. Пожалуй, внешность соответствует характеру, это в сестре Лилит и любит. Каждый, кто имеет хоть каплю мозгов, не мог не заметить этого. Она должна быть здесь со мной! Аргх! Прошло только три часа с момента ее ухода. А Лилит уже не может не скучать по ней. По-хорошему она должна быть с Идалин, бросаясь шутками налево и направо, пока пытается делать уроки. В конце концов она откажется от глупых попыток и присоединится к игре или розыгрышу, которые Ида запланировала. И честно, это первые выходные, когда привычный распорядок дня был нарушен. Да и Лилит плохо ему следовала. Лилит знает, что неправа. Может, ее прокляли, или она просто неправильно сделана, или просто ошибается. Ее родители суетились вокруг в то утро выходного дня, собираясь на работу, так и оставив девочку за кухонным столом бездумно жевать овсяные хлопья. Одну. Идалин ушла и не вернется до завтра. Этим утром она взорвалась (что уж однозначно не в ее стиле), давая им понять, что с ней все хорошо и она «отлично проводит время!» Аргх! Я в плохом месте. Странная живость ее заявления заставила этого отвратительного ревнивого монстра вскинуть громадную голову. С прошлой ночи настроение Лилит так и не улучшилось. Ее родители лишь сочувственно улыбнулись, чувствуя ее состояние, и поцеловали, пожелав доброго утра, когда собирались уходить. Они так и не поняли, не совсем. Лилит любит свою сестру. Очень сильно любит, возможно, даже слишком. Во рту хлопья стали пеплом. Аргх! Она не уверена, когда начались эти запутанные чувства. Помнит лишь осознание: это было на неделе их дней рождения, когда Идалин исполнилось четырнадцать, а ей - шестнадцать. После радостного дня празднования и некоторых сладких махинаций они повалились на диван, радостно смеясь и хрипя от ликования. В тот момент, глядя на сестру, положившую голову ей на колени, скривившую лицо от неподдельного веселья, она знала. Ее пальцы путались в ярких волосах Идалин за разговорами обо всем и ни о чем, она знала. Другая рука покоилась на ладони сестры, щекоча ее пальцы. А в сердце Лилит появилось новое волнение, отнюдь не вызванное сладкой выпечкой. Сердце уже знало, пока разум не осознавал. Голова заполнена только огненными волосами, золотыми глазами, хриплым смехом и без сомнения милым фырканьем, которое идет в комплекте. В ту ночь она так и не уснула. Они всегда спят вместе, этот раз не стал исключением. Они лежали вместе. Тепло и уютно. Лилит рассматривала лицо сестры. Что ж самый расцвет пубертатного периода наступил, последние остатки невинного детского возраста тускнели на фоне красивой молодой леди. Она и не заметила, как пальцы пробежались по линии подбородка сестры. Этим и начался тот холодный стыд, засевший где-то в основании позвоночника. Месяцы идут, чувства только крепнут, и уже дикие фантазии преследуют ее сны. Настойчивость Идалин проявить как можно большую привязанность лишь усугубила ситуацию: все эти объятия, поцелуи в щеку, долгие касания и совместный сон. Идалин не любит носить много одежды, когда находится дома, и совершенно не понимает, что душ предназначен только для одного! После такого Лилит снилось много чего интересного. Она знает, что нельзя. Однако что-то извращенное заставило ее почувствовать, что все так и должно быть, что это правильно! Ночью, когда остается одна, она позволяет своим фантазиям разойтись, гадая, а что бы чувствовала сестра. Губы на ее шее. Сцепленные с большой силой руки. Их тела, теплые и напряженные. Их ноги бы сплелись вместе, словно в борьбе, их потные и обнаженные тела задевали бы друг друга, просто электрическое трение! Идалин бы точно знала, как ее касаться, где нужно укусить, где лизнуть, где поцеловать. Жар, опьяняющий, соблазнительный, сводящий с ума безумной страстью. Идалин бы смотрела на нее сверху вниз, обожание и похоть застыли бы в этих золотых глазах, руки бы медленно спускались к ее животу, к этому горячему давлению между бедер. Ее длинные тонкие пальцы дразнили бы, едва касаясь внешних губ, а затем без предупреждения глубоко вошли бы в нее. Каждый такой сон заканчивается тем, что Лилит стонет имя сестры, а простыни намокают. Стыдно и обличающе. Спасибо Титану, она стирает все сама. И снова напряжение сменяется холодным стыдом. Идалин должна вернуться сегодня - это все, о чем она думает. День начинается с посещения библиотеки, заполненной почти всеми вообразимыми книгами, некоторые даже из другого измерения! Место, куда она приходит расслабиться, не было кроватью или школой. Здесь аромат собранных книг висит в воздухе, и она тут же почувствовала его, стоило лишь войти. Ах, какой запах! Однако же сегодняшний день был не для отдыха: нужно было сделать домашнюю работу по зельеварению. Двигаясь с изящной фамильярностью, она направляется к нужной на сегодня секции, но какое-то чувство пустоты засело в ее сердце. Обычно Идалин была рядом, болтая слишком уж громко (словно пытаясь расстроить всех по близости). Она обычно говорит, что ей «не по нраву вся эта школьная беготня», но уж Лилит то знает правду. Ее сестра, несмотря на всю взбалмошность, гений. Она больше знает о различных видах магии, всегда ищет какой-нибудь ковен, где обучают диким заклинаниям и чарам, работает, обходя строгую систему сегодняшнего дня. У Идалин врожденный талант к магии, к быстрому и ловкому изучению заклинаний, ей даже никогда не приходится практиковаться. Это зависть, которую Лилит хранит в сердце: даже после месяца упорных тренировок она с трудом могла овладеть тем, что ее сестра схватывала за часы! По крайней мере, Идалин никогда не дразнит ее из-за этого. Всегда рядом, если нужно, всегда готова помочь – это и раздражает, и притягивает одновременно. Все эти сложные противоречивые эмоции всегда одолевают ее, когда дело касалось природного таланта сестры. Убедившись, что за ней никто не следит, Лилит открывает секретную комнату, находящуюся за отделом романтики. Место, где она может учиться без чьего-либо пристального внимания. Одна. Как же она скучает по Идалин! Она знает, что это нелепо, но на сердце было так тяжело, как будто его заменили куском свинца. Вот она, вечная проблема, мешающая учиться. И как она вообще собирается поступить в Императорский ковен без отличной успеваемости? Может, Идалин и не состоялась, как великолепная ученица, зато ее талант восполнил бы все прорехи. Лилит нужно работать вдвойне, втройне тяжелее, чем Идалин. И она с гордостью заявляет, что догоняет! Ее прогресс налицо. Конечно, Идалин может быть только соперником, но она также может стать и учителем (факт, который слегка ее смущает). И лишь тоненький голосок подкрадывается к ее мыслям: не хочу отставать, не хочу быть в тени. Это правда. Она не хочет. Она лишь желает быть вместе с Идой, служить в Императорском ковене, иметь доступ ко всем знаниям Кипящих Островов. Ну а то, что она хочет жениться на сестре, простое совпадение. Собравшись с духом, она открывает «Зелья: тогда и тогда» и погружается в мир приготовления зелий и странных смесей. Лилит стоит напротив зеркала в ванной комнате и чистит зубы – ночная рутина, которую девочка всегда соблюдала. Учеба настолько затянула ее, что она совсем потерялась во времени. Когда она собиралась уходить, библиотека пустовала, если не считать нескольких сотрудников и ночных должников. Небо потемнело, солнце уже село за горизонт. Кто бы мог подумать, она провела там весь день! Она быстро похватала вещи и кинулась домой, чтобы успеть до родительского комендантского часа. Она добежала за минуту «до», пока ее мать сидела у окна, выглядывая дочь. Весело покачав головой, женщина взъерошила волосы девочки. «Почти опоздала, не правда ли?» - Спросила с улыбкой мать. «Ну разве на минуту, мама», - бросая портфель, засмеялась Лилит и схватила парочку книг с дивана. – «Увлеклась учебой и не уследила за временем». «Моя прекрасная девочка всегда в погоне за знаниями». «Ты же знаешь, мы с Идалин хотим попасть в Императорский ковен, поэтому мне и нужно трудиться, чтобы меня туда взяли,» - Лилит почувствовала восхитительный аромат, доносящийся из кухни. – «Это что, отвар Вельзевула?» Мать просто кивнула со своего места у окна. Идалин все еще не пришла. Лилит сильно удивляется оцепенению, которое ее охватило, когда услышала хлопок входной двери. Теплый голос Идалин разносится по всему дому, а маленькие ушки только этого и ждут. Сердце сжимается от волнения и облегчения. Она слышит топот на лестнице, скрип открывающейся двери, щелчок. Лилит (по-прежнему с зубной щеткой во рту) крадется к дубовой двери сестры, трижды стучит перед тем, как открыть портал в царство хаоса и беспорядка. Она так красива. Дни были теплыми, поэтому она носила шорты, открывающие длинные ноги, и свободный кроп-топ. Идалин как раз расстегивает бюстгалтер. Лилит пялится непозволительно долго, все вопросы, которые она хотела задать, застревают в горле при виде обнаженных плеч: о, как жестоки эти чувства, они превращают Лилит в идиотку с рыбьими губами. В животе теплеет вопреки постоянному чувству стыда, которое уже давно там поселилось. «Прежде, чем ты спросишь, я тусовалась с Фавном Вудбладом, ну тот, знаешь, с Бард трека,» - объясняет Ида, - «Мы были на фестивале около Святого Кракена. Даже посмотрели «Мое уголовное благоговение» и «Джембори с джемом мисс Джульярд». Целая куча людей и групп! Просто толпы ведьм со всех островов! Это было нечто, мы отвлеклись немного на местного волшебника, возможно, поэтому и вылетели в Боунсборо так поздно. Хех.» Идалин продолжает рассказывать о выходных, проведенных в доме Фавна, пока переодевается в более удобную домашнюю одежду, которая состояла из очень большой рубашки свободного кроя от группы «Babies to Boys». Рубашки, под которой нет ничего, кроме трусиков в красную полоску. Ни слова из того, что ее сестра говорит, Лилит не слышит, глаза следят за телом, словно охотник за добычей. Она буквально пускает слюни, и капли уже грозятся вылиться изо рта. Вместе с этой ненужной жидкостью она проглатывает и эти чувства. Идалин подбегает к ней и небрежно выхватывает зубную щетку. «Эй! Это моя щетка, Лили!» - Она машет вещью прямо перед лицом. - «Это уже третий раз за неделю, Лили, тебе что, нравится цвет? Потому что, если да, то в следующий раз, так и быть, забирай оранжевую себе, идет?» По правде говоря, Лилит не поняла, что взяла не свою щетку. Они часто делятся всем, и из-за этого складывается впечатление, будто ни у одной нет личных вещей. Удивительно, что сестра недовольна тем, что такую простую вещь, как зубная щетка, взяли попользоваться. Иногда они и душ вместе принимают, и делятся одеждой. Полагаю, всему есть границы. «Нет, дело не в цвете. Честно, я просто ошиблась. Как-то не обратила на это внимания». «Ты, «Мисс фокусируюсь на всем» и не обратила внимания? Конечно, охотно верю»! «Идалин, я не хочу ругаться. Я скучала по тебе». Кажется, слова остудили пламенный пыл: хмурое выражение лица Иды сменяется улыбкой. Физическая привязанность возвращается, рука Иды обвивается вокруг спины Лилит, всеохватывающее тепло поглощает обеих. «О-о-о, я тоже скучала по тебе!» - Этот веселый тон снова возвращается. Знакомая процедура начинается снова, как будто никуда и не девалась (а ее отсутствие было определенно заметно). Закончив с делами в ванной, Лилит возвращается к Идалин. Сестра - сова, поэтому сейчас она работает над каким-то школьным проектом (ну или очередной шуткой, кто ж разберет). Она решает сразу же перейти к главному. «Это зелье заставит любого, кто его выпьет, сказать правду,» - говорит Ида, пока трясет какую-то бутылку. – «Мисс Джинкинмейер хранит свои зубы в неохраняемой посудине на своем столе, хе-хе-хе». – Она хихикает, словно сумасшедшая. «А ты уверена, что с таким количеством эльфийского воска, они не сгниют до основания?» - Подмечает Лилит. «Ага?» - Сестра поднимает одну бровь, - «и?» «Что бы я ни сказала, это тебя не остановит, верно?» «Хах, именно!» Так, большую часть ночи они тратят на борьбу с несчастным зельем правды, которое могло уничтожить зубы быстрее, чем сахарные леденцы, смоченные содой. Время, проведенное с Идой, всегда приносит что-то новое и интересное, вдобавок, можно было просто побыть рядом! Совсем другое дело - лежать на постели сестры рядом с ней. Смотреть, как вздымается и опускается ее грудь во время дыхания, слушать стук ее сердца, легкое посапывание – все это музыка для ушей. Только эти несколько часов спокойствия и унесут тяжести дня. Лилит могла бы притвориться, что они нечто большее, пока сестра спит в ее объятиях. Лицо покоится в изгибе шеи, слабое дыхание щекочет челюсть. Почему сестра, а не девушка? Или жена? Кончики ушей окрашиваются в красный. Ей больше не нужен никто другой. Никто с Идой не сравнится, никто не знает ее так, как сестра, никто не поймет ее. Она уверена, что всему этому только один конец, о котором даже думать не хочется. Все, чего она желает, так это почувствовать вкус этих розоватых губ. Ужасная мысль проскальзывает в голову: а не поцеловать ли, что такого? Она даже не вспомнит… Это идеальный момент! Ее глаза находят губы – они слегка приоткрыты. Капелька слюны блестит при слабом освещении, сестра так беззащитна, идеально для неожиданной атаки. Самоконтроль Лилит безупречен, так почему же ей не удается, почему не получается? Может быть, это долго сдерживаемое беспокойство, ревность и похоть смешались в вихре безрассудства! Они уже прижаты друг к другу: руки Иды крепко обвивают ее, Лилит даже чувствовала чужую грудь сквозь ночную рубашку. Сердце, кажется, вот-вот разобьет ребра. Она шевелит ногами и чувствует влагу. Ее правая рука гладит непослушные волосы сестры, она нежно кладет ладонь у основания черепа, всего лишь небольшой толчок, и их губы встретятся. Мрачное предчувствие сковывает мышцы, и страх заполняет легкие. Я не могу! Она трусиха. Даже не может сказать о своих чувствах. И она даже не может взять то, что хочет! Ужасная трусиха! Связана страданиями и одиночеством. И ведь ей придется наблюдать, как любовь всей ее жизни находит кого-то другого! Кого-то, кто сделает ее счастливой. Кого-то, кто не ее родная сестра. Даже когда она здесь, в ее руках, чувство радости не длится долго, улетает, словно мимолетное воспоминание. Сколько раз она уже решалась признаться? И сколько будет? Остается только прятаться. Скрываться в те поздние часы в собственной постели. В одиночестве. И думать о всех тех отвратительных вещах, которые она желает, чтобы Идалин сделала с ней. Ох, разум, и он ее скоро покинет! Уж точно не о чем волноваться! Вот только чувства, эти чертовы чувства, со временем не поблекли. Нет, они засияли новыми красками, окрепли. Живой фундамент ее больных фантазий, по-другому и не скажешь. Она плачет. Слезы капают на подушку. Падают, словно дождь, разбиваясь об ее особенные сны. Прошу, Титан, моя душа дрожит! Прошу, Титан, моя душа дрожит.