Без неё никуда

      Говорят, что боль и страх отрезвляют. Что больше — каждому своё, но с Валери не работает ни первое, ни второе.       Этой ночью она мучается в бреду: её тошнит, сон не идёт, голова кружится, и всё тело ломит так, будто она только что совершила безостановочное восхождение на какую-нибудь гору под семь метров высотой. Пиканье капельницы над ухом, периодическое жужжание электрокардиографа, теснота манжеты, измеряющей давление — она устала от этого. Аллен знает, что пока у неё нет сил подняться и с широкой улыбкой пойти домой — в районе живота предательски ноет. Карла проверяет её самочувствие каждый час — бесконечные эсэмески, звонки, видеоразговоры. Интересно, останется большой шрам? Как быстро он зарубцуется? Может быть, уже завтра он перестанет болеть, и она сможет выбраться в кафе?       Омлет, брускетта с лососем и авокадо... Желудок тихо забурчал. Только сейчас Валери поняла, что в последний раз она ела почти сутки назад, когда присутствовала на встрече с инвесторами Норд-Эйр Интерпрайз. Кажется, мистер Смит, сидящий напротив неё, заказал тогда какого-то отвратительного на вид осьминога.       Валери не хотелось вспоминать о том, что произошло. Сколько она проработала? Четыре дня? Это просто смешно. Если бы она знала, что её жизнь будет висеть на волоске из-за чёртового похода на склад, то никогда бы... «Никогда бы» что? Не стала работать на Ричарда Хадсона? Красив. Элегантен. Умён. Всё просчитывает до мелочей, считывает каждую эмоцию на чужих лицах. Спасает жизни. Одним словом — супергерой. Разве он виноват в том, что произошло? Жертва обстоятельств. Он, она, его компания. Вот только вынести взгляд серых глаз после произошедшего будет попросту невозможно.       Валери, протяжно выдохнув, откинулась головой на больничной подушке. Она знает, что он уволит её. Потому что не увернулась вовремя, не просчитала возможности; одним словом — не сделала так, чтобы всё сработало чётко, как самые точные в мире швейцарские часы.       На ужин ей приносят тушёную рыбу с овощами, ароматный чай и вкусные крекеры. Кормят в больнице хорошо. Каждый час к ней приходят с проверкой: меряют температуру, пульс, смотрят горло. Через некоторое время её навещает штатный невролог: следит за реакциями, оценивает состояние. В один из последних разов этот высокий мужчина с пышными усами ей улыбается; мягким голосом говорит, что через пару дней она сможет поехать домой. Тогда у Валери впервые поворачивается язык, чтобы спросить о Ричарде: — Вы не знаете, он... Когда он был тут? У него всё хорошо? — Мисс Аллен, не беспокойтесь, — вокруг его добрых карих глаз полосками собираются многочисленные морщинки. — После того как мы сделали ему перевязку, он сразу сорвался и поехал куда-то. Отказался от болеутоляющих. — Пере...вязку? Язык во рту как будто распух. — Мистера Хадсона немного задело. Поверьте, по сравнению с вашей раной, это сущие пустяки.       Перед ней резко пронеслась картина произошедшего. Валери вспомнила, что его руки были в крови. Должно быть, Ричард порезался, когда вытаскивал её из погрузчика или... или когда-то ещё.       Почему-то в голове Хадсон казался ей таким неприступным, неуязвимым, что его просто не могло тогда задеть. Что он мог всё предугадать, просчитать, додумать. Наверное, это доказывало, что он не бездушная машина, а вполне реальный человек. — Он приходил сюда? Больше всего на свете она боялась услышать сухое врачебное «нет». Её бы устроило и простое «не знаю», но только не... Валери хотела думать, что он пришёл в палату хотя бы единожды. Может, забыл здесь какие-то документы, оставил смартфон или просто решил вдруг прикрыть окно. Но разве он такой человек? Разве он мог что-то забыть или проявить такой заботливый поступок? — Ваш коллега просидел здесь всю ночь, когда вас доставили на скорой. Насколько я знаю, его пытались выгнать, но... — Мужчина замялся. — Сами понимаете, мистер Хадсон тот ещё... Хотя, без его финансовой поддержки мы бы однажды прогорели. Ваш лечащий врач расскажет вам больше, мисс Аллен. Валери увидела на бейдже фамилию «Смит». Как интересно совпало. Но вот только этот человек-однофамилец Алана был очень приветливым и добродушным. Она улыбнулась. — Большое спасибо, мистер Смит.       Когда он ушёл, Валери почувствовала одиночество. Ей вдруг срочно захотелось поговорить с кем-нибудь ещё. А вдруг прямо сейчас к ней зайдёт Билл? Старина Билл. Скажет, какая она дурочка, погладит по голове, а потом обнимет и прошепчет, что она тоже супергерой — выжила, предупредила их босса о падении контейнера, поступила храбро и смело.       Но никто не приходил. Ни через час, ни ближе к вечеру. Она видела, что за окном стало совсем темно; в больничных палатах больше не раздавались чужие голоса, обходы врачей кончились. Ей принесли поздний ужин — одинокий йогурт и чёрный чай. Женщина, разносившая еду, печально ей улыбнулась. — Хотите конфетку? Конфетку. Валери сдавленно рассмеялась. Грех отказаться. Работница больницы была очень милой: у неё только-только пробилась седина в волосах и глаза смотрели так по-доброму, что в груди вдруг резко стало тепло. — Спасибо. Хоть что-то хорошее. — Ну почему? Мужчина у вас какой бойкий, это даже лучше! Аллен непонимающе склонила голову набок. А затем, смекнув, что лечащему врачу может быть известно меньше, чем женщине, которая разносит еду и крутится здесь активнее всех, она спросила: — Правда? Знаете, я так внезапно отключилась. Почти ничего не помню. Скорая, больница, койка. Как в тумане. Женщина воодушевлённо хлопнула в ладоши. — Не помню, как зовут его, деточка, ты прости, — она поставила перед Валери блюдце с горьким шоколадом, — но с ума он тут всех свёл. Кричит, говорит, зовите врача. А все встали как вкопанные — он, я слышала, какой-то тут важный и уважаемый... — Вкладчик, — прокашлялась Валери и отправила кусочек шоколада в рот, — или друг главного врача. Не помню. Какая-то важная шишка. Вечно тут бегает. Ну так что он? — Так я думала ты подруга его. — Ну... — Протянула она. Нужно было как-то красиво развернуть ситуацию. — Ну я почти. Мы... Как вам сказать, м... — Любовнички? Валери чуть не поперхнулась. Но мастерски не подала виду. — Ну... Вроде того. Женщина широко улыбнулась и заговорщически вперилась взглядом в её растерянное лицо. Такая информация пришлась ей по душе. — Понятненько. Ну, можешь в нём не сомневаться. Если закрыть глаза на то, что он чуть не разнёс половину больницы, то... В общем, приняли тебя тут очень быстро. И вовремя провели операцию. Ни на шаг от тебя не отходил, — она мотнула головой в сторону, — там, знаешь, операционная. У нас тут ценник — ого-го. Тебе и палату рядом дали, и следят, как за драгоценной. В груди Валери потяжелело. Сколько он заплатил? Сколько она будет ему должна? Это одна из лучших клиник города. — И твой мистер сидел с тобой всю ночь. А мужчины такие заботливые на дороге не валяются, вот что я тебе скажу. А мой муж был полнейшим кретином и эгоистичным козлом. Знали бы вы, кто он такой на самом деле. И что мне пришлось пережить за эти несколько дней.       Тем не менее, эта любопытная, но в то же время донельзя милая женщина была права. Но... Разве можно было поверить, что мистер Хадсон проведёт здесь ночь, а потом наверняка опоздает на работу и весь день проведёт совершенно уставшим, сонным и... раненым? Валери почувствовала, как задрожали её ладони. Нужно написать ему. Спросить, как дела. Поинтересоваться, как он себя чувствует. Уже уволил? Ну и пусть. Потом разберётся с этим. И с долгом за больницу, и с трудовой книжкой. Аллен чувствовала, как желание сказать тихое «спасибо» начинает сводить её с ума. Она чувствовала себя виноватой? Или одинокой? На что ты рассчитывала? Что он будет сидеть с тобой, пока ты не очнёшься? — ... ну а потом этот твой мистер Хадсон чуть не врезал санитару и ушёл на какое-то здешнее собрание. Здешнее?       Разговор плавно перетёк в обсуждение личной жизни, работы, зарплаты и других тем, от которых у Валери начала трещать голова. Свет в больничном коридоре приглушили; через некоторое время она осталась одна.       Миссис Колинз — так её звали — заметив, что от бесконечных разговоров у пациентки начали закрываться глаза, галантно ретировалась из палаты. Теперь вокруг Валери не было ничего, кроме мерно шумящих больничных приборов. Она закрыла глаза. Её прошлая работа. Хэнк. Предложение о вакансии. Вот она переодевается, ищет подходящий офисный костюм. Воодушевлённая, радостная. Сидит в новом для себя офисе, смотрит на ту ужасную картину на стене. Кабинет Ричарда. Его холодный взгляд. Этот голос. И тут она пропала.       Когда Валери открыла глаза, в палате было очень темно. Должно быть, она всё-таки уснула; за окном была глубокая ночь, горело несколько фонарей в сквере у больницы. Нестерпимо хотелось подняться на ноги и выйти на улицу: глотнуть свежего воздуха, почувствовать, как ноги осторожно ступают по твёрдой земле. — Как вы себя чувствуете? Аллен в буквальном смысле подскочила в кровати. Этот голос был ей больше чем знаком. — Мистер Хадсон? Ричард стоял в дверном проёме. Он выглядел очень уставшим: у него растрепались идеально уложенные волосы, сбился галстук и взгляд был каким-то... пространственным? Как будто он очень хотел спать, но всё равно пришёл к ней в палату. Должно быть, собрание только-только кончилось; из коридора послышались голоса, и по обрывкам фраз Валери поняла, что встреча действительно подошла к концу. Затем она снова столкнулась взглядом с Хадсоном. Сколько он не спал? Уже двое суток? Валери почувствовала, как у неё задрожали руки. — Мне лучше. Она попыталась чуть привстать и подсесть ближе к подушке, но рана в животе тут же предательски заныла. — Чёрт... — Ну зачем же вы меня обманываете, мисс Аллен, — его голос был очень мягким. Уставшим, хриплым, но без тени издёвки или надменности, — не двигайтесь, я вам помогу.       Больше всего сейчас ей не хотелось, чтобы кто-нибудь касался её. Трогал её. Потную, грязную, дрожащую, с этими размочаленными волосами в сбившемся пучке. Пропахшую лекарствами. Особенно он — такой правильный и идеальный. — Вот так, — Ричард завёл свою руку ей за спину, придержал за лопатки, — аккуратнее. Давайте, ещё повыше, — он подтянул её ближе к подушке, — отлично. Вы герой, мисс Аллен. Если бы не улыбка на его тонких губах, Валери бы умерла со стыда. Зачем этот человек с ней возится? Почему тратит своё драгоценное время? — А теперь по-честному. Давайте. У меня мало времени. Пока Билл занимается расследованием, я выкроил себе пару свободных минут. В палате раздался протяжный вздох. — Не очень, — хрипло прошептала она. Врать мистеру Хадсону не хотелось, да и смысла не было от слова совсем. — Пока не выпила обезболивающее... болело сильно. Тут, — жест вышел каким-то детским, когда она ткнула себя пальчиком в живот. На его губах заиграла ещё одна новая, слишком широкая улыбка, которую Валери видеть не доводилось, — как будто там ещё что-то осталось. Фантомные боли, да? Как будто стекло ещё... там. На осмотре врач сказал, что я смогу встать уже завтра, но мне слабо в это верится. И... находиться здесь невыносимо. Ненавижу больницы. Лучше ещё один скучный разговор с мистером Смитом об осьминогах, чем это. Ричард в недоумении дёрнул бровью, а затем в палате раздался его довольный смех. — Неужели позавчера вам было настолько неинтересно? Мне казалось, что его рассказ об осьминогах вас очень захватил, мисс Аллен. Так сильно, что вы почти дали ему свой личный номер. — Не дала. — Неужели? — Повторил он. По его лицу прошла тень. — Да, — Валери гордо вскинула подбородок. Уж что-что, а такого она бы не сделала даже под угрозой расстрела. — И я не стану оправдываться. Нас с ним не связывают какие-либо отношения. — Вы уже оправдываетесь. — И не будут связывать! Если вы беспокоитесь за это, то уверяю вас, мистер Хадсон, не стоит тратить время. Этот человек может сколько угодно сводить меня с ума своими поползновениями, но итог будет один. Ей претили разговоры об Алане. Степень раздражения, которую она испытывала при каждом его появлении, уже почти достигла апогея. Но зачем Хадсону знать об этом? Весь этот идиотизм вообще не должен как-либо его касаться. Зачем она вообще сейчас всё это ему вывалила? Идиотка. — Простите, — Валери одёрнула себя и зажмурилась. Захотелось натянуть на лицо одеяло. Она видела, что Ричард смотрел на неё, но во взгляде холодных глаз не было ни капли осуждения, — простите, пожалуйста. Это всё таблетки, да, таблетки... Простите. Ох, Боже, это просто какой-то кошмар. — Валери... — Я терпеть его не могу. Простите. Я знаю, что он ваш деловой партнёр, но... — Валери. — Я устала. Очень устала. Он приходил сюда, мне хотелось прогнать его. У меня не было сил, мистер Хадсон. Он о чём-то говорил мне, говорил и говорил, а я думала, что так хочу вернуться на работу и забыть всё это как страшный... Послышался скрип стула. Валери не сразу поняла, что Ричард подсел ближе. Теперь она видела, что его глаза как будто светились в темноте — такими они были светлыми и близкими. На своей ладони она почувствовала тепло его кожи. Пальцы вздрогнули. В сознание ворвалось воспоминание: вот эти руки, в которых он крепко держит её, пока несёт к скорой. Убаюкивающие, осторожные, сильные. В них было тепло. В них можно было уснуть. — Мисс Аллен, посмотрите на меня. Ей было страшно оторвать взгляд от его наручных часов. Интересно, сколько они стоили? — Валери. Это однозначно таблетки. Побочный эффект или что-то такое. Нельзя ведь просто так взять и расплакаться от чужого присутствия? Господи, она только сейчас заметила, что у него перебинтована рука. — Валери. Не плачьте. Не надо. Посмотрите на меня. На пятый день их знакомства он увидел слёзы в её глазах. Было сложно выполнить его просьбу — не приказ — а осторожную, почти ласковую просьбу. Слеза прочертила дорожку до подбородка. — Вот вы какая. Одно слово о мистере Смите — и вы уже сама не своя. Придётся мне разорвать с ним все контракты. Не могу допустить, чтобы каждый раз при упоминании его имени вы расплывались в грустную лужицу. Она громко всхлипнула... и неожиданно тихо рассмеялась. Слёзы мгновенно залили её лицо — и вот-вот из носа сейчас потечёт, но почему-то было всё равно. Валери видела, что мистер Хадсон улыбается ей в ответ и сам едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. — Уволю вас и в причине помечу, что вы были слишком печальны для ассистентки. Она рассмеялась громче. — Что вы хохочете? Мисс Аллен, вы хотите перебудить всех в палатах? Кажется, она сейчас превратится в шар и лопнет. Теперь уже было непонятно, от чего болит живот — от раны или от безудержного смеха. — Перестаньте... — Мистер Смит тот ещё скользкий тип, но если бы он знал, какая вы хохотушка, то никогда бы не попросил у вас номер. Вы просто невыносимы.       Валери почувствовала внутри себя порыв обнять его. Наверное, это было бы заменой стеснительного «спасибо»? Как мистер Хадсон так сделал? Что за магией обладал? Впервые за всё время в больнице она почувствовала себя живой. — Успокоились?       Ричард смотрел на неё из-под полуприкрытых ресниц; нежный, оценивающий взгляд — Валери не могла перестать осторожно поглядывать на своего начальника, надеясь запечатлеть этот момент в памяти. Когда он — такой простой и заботливый, а она может позволить себе испытывать любые эмоции. Даже самые личные. — А теперь серьёзно. — Серьёзно, — качнула головой Валери и снова прыснула. — Простите. — Вы меня совсем не слушаете. Помните, о чём мы договаривались? Его взгляд резко помрачнел. Глаза Ричарда в полумраке палаты стали тёмно-серыми. В этом человеке эмоции могли смениться за секунду. — Помню. — Это хорошо. Валери напряглась. Ричард отпустил её руку и почему-то поднялся на ноги. Сейчас он казался таким большим и высоким — как будто он был огромной скалой, которая могла раздавить её в любую секунду. Или так оно и было? — Я должен извиниться перед вами. Я подверг вас опасности, потащив за собой на склад, и теперь вы оказались в больнице. Аллен не верила собственным ушам. И, судя по выражению лица босса, он был вполне серьёзен, хотя было видно, что каждое сказанное слово давалось ему тяжело. — Надеюсь, когда-нибудь вы сможете меня простить.       Ричард замолчал. Он пристально смотрел на неё. Валери вспомнила про правило пятнадцати секунд. Ведь так он проверял её тогда в лифте? Пятнадцать секунд, засечённые на смартфоне, и ты можешь выйти победителем. Хадсон сразу понял, почему она смотрит в ответ так открыто. Пытается во второй раз совершить невозможное. — Вы ещё совсем молодая девочка, а я, старый дурак, вас чуть не угробил. Валери отвела взгляд. Не смогла выдержать его улыбку. — У вас почти получилось. — Почти не считается. — Мне нравится, что вы это понимаете. А теперь отдыхайте. Я навещу вас завтра. Отпустить его было сложно. Невозможно. — А может вы... Что же ты, Валери? Не хочешь остаться одна? Или не хочешь, чтобы он уходил? — Я вас слушаю. Взгляд Ричарда Хадсона — даже сейчас — выдержать было невозможно. Она чувствовала себя идиоткой, сверля глазами край одеяла, но иначе было никак. Возможно, он хотя бы сделает скидку на то, что она ранена? И простит ей... это? — Сядьте. — Вам нужно выспаться, мисс Аллен. — Сядьте. — Строго повторила она. Вопреки всему — он подчинился. — Вы не старый, — пробубнила Валери невозмутимо, — хватит вам. Ерунду какую-то говорите. — Вы меня для этого заставили сесть? — Рассмеялся он. — Мисс Аллен, обезболивающее творит с вами забавные вещи. А потом с ней что-то случилось. Не смогла устоять — так она напишет в своём заявлении на увольнение?       Волосы Ричарда Хадсона были мягкими. Разве можно было предположить?.. Теперь ещё больше растрёпанные, касающиеся кожи между её пальцев. Валери осторожно провела ладонью рядом с тёплой мужской шеей, коснулась пальцами его уха. С каждой секундой она ждала, что он дёрнется от неё прочь или скажет что-то вроде: Что вы, чёрт возьми, делаете? Но Ричард молчал и смотрят прямо в её глаза. Его лицо ровным счётом ничего не выражало. — Вы очень хороший человек. Правда. Вы... — Валери вдруг захотелось припомнить ему всё. Погрузчик, больницу, как он нёс её на руках. Каждый раз закрывал глаза на её ошибки. Давно уже должен был уволить её за самое первое опоздание. Потерянные документы. Невыполненные в срок переводы. И сейчас он терпит её — со слезами, глупыми шутками и нытьём. А за то, что происходило сейчас, он должен был вообще... — Простите, мистер Хадсон. Я правда, это... Мне ввели большую дозу, — и она ничуть не врала, — извините. Спасибо, что зашли ко мне. Я рада, что с вами всё хорошо. Я так за вас боялась. От стыда теряют сознание? Кровь застучала в висках. — Ой! Ричард перехватил её руку своей. Валери вздрогнула. Казалось, от этого резкого движения сердце забилось невольной птицей, хотело выпрыгнуть из грудной клетки. — Сделай так ещё раз. — Что?.. Ричард поднёс её руку к своему лицу и коснулся дрожащих пальцев сухими губами. Валери увидела чёткую линию его челюсти, волевой мужской подбородок, выпирающий кадык. Мелкую, едва пробившуюся из-под кожи щетину. Её всю затрясло, когда он зажал её указательный палец между приоткрытых губ. Она не знала, куда себя деть. Куда сбежать. Он был прав — маленькая, наивная, нежная девочка. Внизу живота горячечной волной разлилось тепло. Судорогой свело ноги. Это ведь лекарства? Пульс участился? Ричард же не увидел этого на мониторе?       Не встретив ни вопроса, ни отказа, мужчина снова поднялся на ноги и возрос над ней большой скалой. Дверь была открыта, в проёме был виден приглушённый ночной свет от лампы. Ни шагов, ни звуков. Только её сбившееся, тяжёлое дыхание. — Мистер Ха... — Тихо, — он взял её лицо руками, — молчи. Наверное, она даже не успела ни о чём подумать. Только задушено всхлипнула, когда он накрыл её рот своим. И машинально обняла его руками вокруг шеи. Мне это снится. Снится. Правда?       Подушка провалилась под их общим весом. Ричард стоял рядом с больничной кроватью: очень долго целовал её в губы, гладил по волосам, пока воздух в лёгких Валери не кончился, и она не разорвала поцелуй. Судорожно вдохнула, ещё раз и ещё, закатила глаза. Со стороны казалось, будто она откинулась в бессилии на кровати после долгого занятия любовью. На лбу у неё выступила испарина. Глаза блестели. Уставшая, распластанная по смятой простыни. В темноте это выглядело так сексуально, что Ричард невольно сжал челюсти. Сдержал себя — она видела — потому что нельзя больше, потому что и так раненая, слабая, такая беззащитная и трепетная. Через секунду Валери потянулась к нему снова. Ричард расслышал сдавленное: Ещё, пожалуйста. Его затрясло. Он резко отстранился. Нельзя просто так уйти и захлопнуть дверь — мужчина знал это. Так жестоко поступить с ней было нельзя. — Отдыхай. Завтра я приду к тебе. — Правда? Он усмехнулся в ответ на её вымученную улыбку. Провёл рукой по разметавшимся по подушке волосам. Красивая. Умная. Храбрая. — Не смейте без меня уезжать, — прошептала она, — даже не думайте. И куда он без неё? Никуда — вот и ответ.